Комбат Найтов
Оружейник
– Да пока новогодние каникулы, надо Выборг взять, а уж потом заниматься сталелитейными заводами. Сама видишь, что спокойной жизни никто не обещает.
– Ты охренел? Там же крепость и гарнизон большой.
– Танюша, главное, его на лед залива вытащить, и делай с ним, что хошь.
– Найтов, ты идиот! И так все неплохо получается. Не порти картину.
– Тань, не мешай, не бабское это дело! Обучением займись, как обещала.
– Моя твоя предупредил. А там хоть не рассветай! Учти, Найтов, помрешь по-дурацки, все сверну и отдам на откуп физикам. Мне одной такое дело не провернуть.
– Да я в курсе и помирать не собираюсь. Проехали, Танюша!
Прицепил я к снегоходу санный прицеп, загрузился и поехал в сторону Выборга, за мной тридцать мужичков, упакованных в шведское железо, отправились. Я, понятное дело, чуть быстрее еду. Мое дело – занять острова в Выборгском заливе. Там пока никаких дополнительных постов нету.
Я подъехал ночью к Цветущему мысу и пару ночей ползал по льду Выборгского залива, готовя подарки для дорогих шведских гостей. Мужики приотстали и связывались со мной один раз вечером. Им еще два дневных перехода.
У меня было все готово. Воды Выборгского залива скрыты льдом, поэтому «таинства» я совершить не мог. Фиг с ними, пусть так топнут.
Десятого января я устроил бесплатный гала-концерт в небе над Выборгом: лазеры высветили огромную фигуру Бога-отца над заливом, а три громкоговорителя пели осанны на средне-шведском, которые я записал в Питере в костеле недалеко от шведского консульства. Бог-отец был мной анимирован, и в конце проповеди, в которой говорилось, что это земля славян, он показал на возникший из лазерных лучей крест животворящий и приказал всем следовать туда, иначе – покарает! Палец «Бога» показывал на голографический крест у камня на входе в залив. Бараны по льду потащились прямо на управляемое минное поле, которое я двое суток сооружал, ползая по снегу. А я их не заставлял, сами пошли! Я даже не настаивал. Пока большая часть гарнизона и местных жителей пела осанну великому Христу, я нажал на кнопку. Запрограммированные взрыватели ОЗМ-72 подбрасывали мины на высоту два с половиной метра, и две с половиной тысячи осколков каждой из них превращали в мясо тела защитников крепости. Они хитростью поставили эту крепость, мы хитростью ее забрали себе. Перед началом массового молебна этот самый «Господь Бог» приказал передать ключи от Выборга боярину Лешему.
Я появился на следующее утро, подошел к воротам. Те были открыты.
– Прювет, меня зовут Леший. Товарищ Господь распорядился передать ключи мне. Я жду!
Слова: «Да здравствуют голограммы!» – я произнес после того, как ключи мне вручили.
Главный подарок ожидал при возвращении домой. Ехали уже через Приозерск, не через Олонец. Взятие Выборга было большим успехом, если не сказать более. Татьяна задумчиво смотрела на белую, всю в свежем снеге, дорогу. Неожиданно сказала:
– А ты очень хорошо вписался в то время: характер, наклонности – все как по писаному. Удивительно! Вот только все это надо кому-то передавать, а некому. Ни Дашка, ни Сережка такими данными не обладают. В общем, наследник нужен, причем специально подготовленный для этого.
Я попытался схохмить, ведь мы за десять лет так и не решились на сие, а тут супруга открыто заговорила о ребенке. И стало понятно, что она перестала воспринимать тот мир как игру или иллюзию, а решила прочно обосноваться в нем. Мне было сказано, чтобы подавал рапорт на увольнение из рядов, хотя у меня с трудом набирались двадцать пять лет, требовалось обновить кое-какие документы. По большому счету она права, потому что оставлять надолго такое неспокойное хозяйство просто опасно. Рапорт мне подписали, с работой я заключил трудовой договор и стал вольным стрелком – испытателем новой техники. Довольно шумно отметили увольнение в запас, и я уехал в Суоярви. Теперь уже надолго. Казематы и кладовые Выборга открыли совершенно иные возможности для старта. Нужно было поспешать, укреплять и соответствовать. Требовалось создать армию, без нее все это не удержать. И экономику, чтобы содержать эту кучу бездельников. В порту Выборга стояло больше десятка кораблей, которые остались без команды. Нужен был народ, и пришлось ехать в Олонец и Новгород.
Глава 3. «Индустриализация по-корельски» или первые шаги
Олонец тогда Олонцом не назывался, это был Толмачев-Наволок. Командовал там дьяк Степан Елагин. Поселение составляло сто пятьдесят – сто шестьдесят дворов. В том месте, где сейчас стоит собор, был небольшой деревянный фортик с колоколенкой на самом западном мысу.
Поехал я не один, а с Порфирием, который уже официально стал управляющим Суоярвского района. Поглазеть на снегоход собралось все население. Новости уже расползлись по городам и весям, и иначе как князем Выборгским никто меня и не называл. Почести оказывали именно княжеские. Всем было известно, что настоятель Валаама Варсонофий лично привез дань и первым упомянул княжеский титул. Не поленился, подлец, приехать в Выборг, чтобы лично убедиться в том, что хозяин там сменился. Слухи о явлении Божьем прокатились по всему Приладожью, поэтому со всех сторон «посольства» следовали одно за другим. А без даров в гости не ходят. Поэтому казна исправно пополнялась, но вербовать на месте наемников – занятие глупое и неблагодарное. Наемник должен быть не местным.
В Олонце удалось договориться и завербовать первых тридцать дружинников. Вместе с тридцатью ополченцами это уже был отряд. Оружия в крепости было много, качество вполне соответствовало тому времени. Главное, десяток пушкарей набрал. Сам-то я из таких древностей никогда не стрелял, поэтому всех тонкостей дела не знал. Командовать дружиной назначил Ермолая, уже в годах сотника, а к нему прикрепил Пройду кем-то вроде ординарца и на посылках.
Сам же проводил больше времени не в палатах каменных, а на берегу будущей Селезневки, куда согнал народ, чтобы расчистить площадку под строительство плотины через речку и здания ГЭС. Сам город располагался на другой стороне Саймы, где и в наше время стоит. Только домов в нем еще совсем немного, но уже есть каменные. В основном шведы укрепляли саму крепость, а порт, склады и мастерские ютились за стенами и чуть ли не постоянно разрушались в многочисленных попытках взять крепость. Городская стена, в отличие от крепостной, была деревянная и проходила по теперешней Батарейной улице от одного берега залива до другого. Равелинов на северном берегу еще не было, их только начинали строить. В городе тысяч пять жителей, часть из которых погибла на льду от мин и в начавшейся панике. Наплавной мост проходил только до цитадели, и северный берег не был связан с городом. Так что, место под ГЭС было выбрано не случайно. Кстати, и в наше время старая ГЭС стоит именно там.
С попами я решил помириться: во-первых, не стоило разрушать иллюзию того, что «гендиректор» назначил меня «топ-манагером», во-вторых, в княжестве присутствовало куча разных конфессий, загонять опять всех в речку и, под угрозой меча, перекрещивать, никакого смысла не было. Плюс, что подвигло горожан Выборга встать под мои знамена: их не грабили! Город не отдавался армии на разграбление. Просто вместо шведских воинов появились мои «абреки». Встали на стенах и молчаливо глядели на город с высоты своего положения. Этот вопрос я урегулировал еще до того, как они в поход пошли. Дескать, все должно быть пристойно и культурно, а кто ослушается, будет иметь дело со мной. Желающих поиметь неприятности не нашлось.
Пришлось собирать в Выборге духовный совет, на котором я высказал совершенно крамольную по тем временам мысль, что мне пофиг, во что верит население, и карать буду именно церковников, если будут натравливать людей друг на друга. Так и сказал, что положу на транспортер пилы и буду пилить на малой подаче. Все всё правильно поняли. Пилы в Пайлаа они уже видели. Страшенная штука! Шестнадцать вертикальных полотен превращали бревно в доску с неизбежностью второго пришествия. Когда представили себя в таком положении – ногами вперед, – то заметно содрогнулись.
– Никто не имеет никаких преимуществ перед государством! Акты рождения, смерти и брака регистрируются государством, а не священиком. Развод не предусматривается, но официальные вдовцы и вдовы имеют право на заключение нового брака. Но только при предъявлении свидетельства о смерти супруга. Супруг считается умершим, если он зафиксированно мертв, или в течение трех лет от него не поступало известий или денежных средств. Государство у нас светское со свободой вероисповедания. Хоть бусурманами будьте. Атеисты освобождены от этого налога. Остальные платят налог в казну два процента от доходов на содержание контрольных органов по теологии. Вы ж, господа священники, нуждаетесь в контроле! Кого поймаю при наущении своей паствы набить морду другой, не взыщите! Бить буду больно и плодить мучеников. Вы отвечаете за то, чтобы протестанты на православных, бусурман и прочих с ножами и мечами не кидались. Первыми под разборку и попадете. Дошло?
Попы согласно закивали.
– А там, где богоявление случилось, храм поставьте, в котором каждой конфессии будет место. Две тысячи талеров на это княжество выделит, остальное собирайте с верующих.
– Как? Один на всех?
– Именно так, вы и сами знаете, что бог – един!
– Бог, конечно, един, но церкви разные.
– Не церкви, а карманы разные! Вы о собственных карманах беспокойство проявляете! Есть храм в Вифлееме, которым владеют несколько конфессий. Вот его за образец и возьмите. Каждая конфессия платит в казну тринадцать процентов от доходов. И только попробуйте доходы скрывать! На дыбу подниму. Понятно?
– А почему чертова дюжина?
– Хочешь двадцать платить? Давай двадцать поставим. Сколько Густаву Адольфу платили? Четвертину? А я назначил вдвое меньше. Пусть осьмуха будет.
– Нет-нет-нет. Осьмуха, значит, осьмуха. Все понятно, княже. Но как же быть с общим храмом, как доходы делить?
– Не договоритесь – все запрещу. Мне, в принципе, вы не нужны, сами понимаете. У меня всё, свободны.
Они договорились между собой, и Богоявленский собор на входе в Выборгский залив был поставлен. Несколько позднее меня и Таню с сыном пригласили на его освящение. Поприсутствовали.
Положение несколько осложнялось тем обстоятельством, что золото и серебро я мог использовать только здесь. В России это не товар, так, баловство с возможностью быстрой усадки. Основные доходы в этом году принесли мед, клюква, черника, брусника и грибы. Ну, и немного заработали на продаже старинного оружия и монет. Татьяна просертифицировала всю продукцию, нашла каналы сбыта в Москве и Питере, заказала красивую и оригинальную упаковку, и крупные магазины заинтересовались продукцией. Так что, кое-какие деньги для приобретения нужных станков появились. А вот с золотом что делать – ума не приложу. Во-первых, оно здорово отличается от дешевого пятьсот восемьдесят пятой пробы, во-вторых, у нас с Татьяной нет никого в этой отрасли, а богатенькие буратины по полям сражений не бегают. Благо, что был один фондик, с руководством которого у меня сложились отношения из-за Донбасса, а золото на войне самая подходящая валюта. Немного смог продать им, заодно оттуда привезли много электрооборудования, снятого с разбитых снарядами шахт, электроподстанций и прочего металломома. Заодно и патронов подбросили, кое-что из артиллерии, в частности минометов несколько, СПГ-9 и кое-какой боезапас к ним. На первое время хватит, а там что-нибудь опять придумаем или найдем канал, как реализовать талеры. Денег требовалось море! Ближе к весне понадобилось закупать поросят, картошку «Удача», пшеницу «Безостую-1», рожь «Вятка 2», кукурузу сорта «Хани Бентам» скороспелую и семена всяких разных овощей: кабачков, баклажанов, моркови, капусты, тыквы, брюквы, помидоров, люцерны, рапса. Из Синявино доставил цыплят трех пород и оплодотворенные яйца, которые сразу положили под куриц. И все требовалось в товарных количествах! Выручало то обстоятельство, что население было смешанным: часть слегка причесанной шведами води уже знакомы с пшеницей, а за время с Нового года сумел познакомить и горожан с картошкой и свининой. Сразу закладывали свинофермы, которые числились князевыми, туда наняли людей, чтобы за ними ухаживали. Свиней пока на руки не отдаю, только у себя держу. А вот двух взрослых и десять телок голландской черно-белой, купленных в Янино, раздал в аренду в хорошие руки. Увидев, сколько молока дает одна корова, к молоденькому бычку выстроилась очередь. Ох, придется ему попотеть, получая удовольствие. Ну, и самым удачным приобретением было два небольших стада казахского архаромериноса и киргизской тонкорунной овцы. Обладают выносливостью и большим размером, а также отличной, длинной и мягкой шерстью, особенно в нашем климате. Основное отличие от обычного в двадцать первом веке мериноса именно выносливость и высокая продуктивность. Так сказать, вершина советского овцеводства, как и советский меринос: семь – десять кило шерсти и почти сто килограммов живого веса у барана, пятьдесят пять – шестьдесят пять у овцы. При этом не требует стойлового содержания. Учитывая то обстоятельство, что с мужичками у меня легкий напряг, основное население женское, то требовалось занять его работой. Мериносов завезу летом, их надо держать отдельно.
Вложились по-крупному, но в ту отрасль, которая уже осенью принесет отдачу. Как только потеплело, загнал людей на строительство дота и полностью его сделал. «Свою» землю, доставшуюся в наследство от бывшего губернатора Выборга, и землю под Пайлаа обрабатывали минитрактором и культиватором, а вот всех остальных освободить от рабского труда по вспашке земли пока нет возможности. Не возить же сюда бензин и соляр тоннами. Нефти в этой части земли просто нет. Поэтому я нашел чертежи и сделал шестицилиндровую паровую «звезду» с перегретым паром. Двигатель работал на любом топливе, в том числе на растительном масле, для чего я и привез в этот мир рапс. Конечно, это была не родная машина: восемь шарикоподшипников SKF пока возможности сделать не было, да и цилиндры из готового алюминия, а уплотнители из кольца углепластика. Цельнотянутую стальную трубу для парогенератора и горелку с насосом высокого давления взял из двадцать первого века, как и саму идею. Но это минимальные вложения при максимальной отдаче. Главное в этом вопросе – начать! Потом прогресс будет не остановить. Мы так радовались, когда поехал наш переделанный минитрактор! В общем, зима и весна прошли в сплошной пахоте и мотаниях туда-сюда.
Ну, а вообще, не ожидал я такого! Когда начинали, все это по-другому выглядело. Либо они меня, либо я их. Привычная обстановка. А тут, когда на площади собралось сорок-пятьдесят тысяч человек, бухнулись на колени и: «Веди нас, княже!»…
Вот тут-то я и почувствовал, что любая моя ошибка будет очень, очень-очень дорого стоить. И право на нее у меня отняли.
Мастерская в Пайлаа уже действовала, и было сделано шесть двигателей. Два установлено на тракторы, два на винтовые ладьи, один на мой джип и еще один на машину Татьяны. Требовалось быть очень мобильными. Порфирий наладил торговлю с Новгородом, но ему очень мешает крепость-монастырь на острове Медведка. Это в самом устье Волхова. По договору 1617 года, Столбовскому миру, эта земля – моя, принадлежит Выборгу. И мы на двенадцати ладьях идем туда. Среди моего войска шестьдесят «гвардейцев», упакованных в бронежилеты, кевларовые каски, с настоящим хорошим оружием. Есть даже «Шмели-М». Настроение у всех боевое. Остальные вооружены шведским оружием из крепости. Народ служивый в город идет потихоньку, слухами земля полнится. Гвардейцы – это уже регулярные войска, они живут непосредственно в крепости, в казарме, в город выходят с обычным оружием и в обычном снаряжении. Ну, а в поход, естественно, выступают в полном боевом. Пока меньше роты, но какие наши годы. Монастырь и крепость маленькие, их пятьдесят шесть лет назад немцы сильно пожгли, так еще и не восстановились полностью.
Высадились ночью. Ни Староладожского, ни Новоладожского каналов еще нет, так что разведка прошла к самому рву крепости. В новом времени здесь территория судоремонтного завода.
Теперь немного истории: Густав II Адольф, который склонил Михаила Первого к миру, в 1632 году погиб во время кавалерийской атаки в битве под Лютценом. Наследников мужского пола у него не было, только две дочери родила ему Мария Элеонора Бранденбургская. Одна умерла во младенчестве, вторая, двадцать шестого года рождения, шестилетней девочкой была посажена на трон. Сейчас ей тринадцать. Правит Швецией риксканцлер Аксель Оксеншерна. Ему сейчас пятьдесят шесть лет. Это он старательно превращал Балтику в Шведское озеро. Отличался умом и сообразительностью. Блестящий переговорщик, он старательно избегал войны на два фронта и сосредотачивался всегда на главном противнике, что блестяще ему удавалось в войне против германских католиков. Три года назад окончательно покинул шведскую армию и стал опекуном Кристины. После гибели на льду Выборга Юхана Шютте, Аксель Оксеншерна попытался пристроить своего сына на его место. Он его куда только не пихал! В том числе и в Nya Sverigekompaniet (в компанию Новой Швеции). Отличительной особенностью Акселя Оксеншерна была потрясающая скупость. Но к тому времени он уже вписался капиталами в освоение Америки, а датчане Крузиус и Брюгеман смогли заключить пока не реализованный договор с Московией на торговлю с Персией через Россию. Швеция, которая не слишком дружила с Данией, этому всячески противилась, так как сама мечтала сидеть на этом месте. Но датчане побольше наобещали: не более не менее, чем шестьсот тысяч ефимков в год. Активный грабеж Америки и Европы принес огромное количество золота в Европу. В общем, мой приход в Выборг прикрыл эту лавочку для риксканцлера, но тот еще не успокоился. Конкурент у меня есть, зовут его Габриель Густавсон Оксеншерна. Где он, я пока не знаю, но скоро будет. Поэтому поспешаем не спеша.
На стенах шесть часовых. Наш подход они не заметили, мы высадились у Птиного острова. Аккуратно всаживаю болт с зарубками и карабином в стену, проводником протаскиваем нейлоновую страховку и перебрасываем туда разведгруппу в шесть человек. Я с «Валом» контролирую стену. Группа поднялась по стене и доложилась, что часовые сняты. Перезакрепив страховку, обеспечили перемещение еще двадцати человек, которые опустили мост и открыли ворота. Начались переговоры с заблокированным в казарме гарнизоном. Он наполовину шведский, наполовину из монахов. Шведы понимали, что их не поджигают только из миролюбия. Я, правда, участия в переговорах не принимал и в крепость не входил. Разговаривал с ними член совета Выборга Олафсон, который в январе принес ключи и первым присягнул мне. Затем Пройда вышел на связь и доложил, что гарнизон сдался. У причала стоял шведский двухмачтовый кораблик «Фогель Гриб». Его тоже захватили без боя: солдаты одеты в шведскую форму и броню. Привез порох из Орешка. Капитану приказал выгружаться, затем вручил ему письмо на шведском и русском с предложением коменданту Нотебурга перейти под мое командование. К сожалению, крепость и уезд носили звание графства, и комендант владел им.
Крепость – каменная и находится на острове, поэтому у него был шанс сидеть там долго и муторно, как это не раз уже бывало. А нам надо действовать быстро, поэтому, получив отказ графа, высаживаемся напротив острова Орешек в том месте, где сейчас находится город Шлиссельбург, а тогда находилась деревушка Ноте. Население в основном русское. Так что особых проблем нет. Обычные крепостные крестьяне.
– Маловато вас, княже! Ничего не получится, а нас пороть потом будут. Уходили бы вы, – сетовал староста.
Ночи уже короткие и светлые, замеряю точную дистанцию: от мыса до башни четыреста тринадцать метров. Делаем пересчет и отправляем туда навесом двадцать ГВО-40б из подствольников. А противогазов в семнадцатом веке еще не изобрели. Майское утро. Ветра нет, так что все условия. Товарищи шведы лезут на стены от такого подарка, а тут я со своей СВД – ждем'с! Командиры этих армий имеют совершенно неправильную привычку выделяться среди подчиненных. Выстрел! Владелец шикарного шлема с пером получил небольшую пробоину в черепе. Еще один бежит буквально к тому месту, где лежит первый. Еще один выстрел. Ребята немного добавили газку! На причале появился мужик в броне и с белым флагом. Чихает, кашляет, машет флагом – предлагает переговоры. Зовем его к себе. Он в лодку и к нам. Залит слезами и слюнями, я ему кричал, чтобы водой не промывал. Обрабатываем его слабым раствором уксуса. Очухался.
– Кто из вас князь Выборгский?
– Я.
– Херре Олафсон, вы можете подтвердить, что этот человек и есть богоявленный?
– Да, херре Кнудсен. Это наш князь.
– Граф Дарт де Ангуссон убит. Он приказал не подчиняться вам. Мои кнехты имеют иное мнение. Мы – ваши вассалы, херре Леший, – и припал на одно колено. В общем, местные шведы уже поняли, что власть переменилась.
Гарнизон сменили, оставив минимум местных. Ниеншанц и городок Ниен прислали делегации после этого, и сами сдались. Часть городка пришлось расселить: самогон варили. А у меня с этим делом круто! Спирт изготавливался, но только древесный, чуть ли не пятьдесят на пятьдесят метиловый. Чтоб с ног валил насмерть. Это топливо для паровых двигателей и яд. Пиво – хрен с ним, пусть варят и пьют, а здесь требуется быть жестким. Княжеский указ о пьянстве и пьяных выходках уже действовал, вне зависимости от сословий. Нарушителей ждали кнут и добыча болотной руды. Озерная просто добывается, а на болоте все сложно. Утопнуть – дважды два.
Открыв себе торговые пути, возвращаемся в Выборг уже через Неву и по морю. Еще одно приобретение: двенадцать капитанов морских парусных судов и сами парусники. Они, правда, совсем небольшие, где-то сто тонн, чуть побольше парусных ладожских ладей, но двухмачтовые со смешанным вооружением. А в Паймаа уже работают лесопилка и паровая сушилка. Лес здесь красный, но нужна медь и сталь. И остро встал вопрос с мелом. Со взятием Орешка, в мои руки попали Путиловские карьеры, и каолин был в Никольском, так что проблема с производством цемента и кирпича была решена. В Выборге многие люди знакомы с кирпичным производством, а производству цемента требовалось обучать. Пришлось согнать крестьян и прокопать канал, расширив реку Святка и соединив ее с Тосно через шлюз. Ивановские пороги для парусных и гребных судов довольно серьезное препятствие. Заодно эхолотом промерил пороги и получил их точную карту. У устья Святки и Тосно приказал бить причалы. В общем, «здесь будет город заложен назло надменному соседу!» Место очень удобное: река имеет большую скорость течения – это возможность получать большое количество энергии. Рядом большие залежи торфа, а отопление – наше все в здешнем климате, и этот же торф используется для производства цемента и кирпича. Есть возможность вывозить кирпич как вверх, так и вниз по реке. Ну, а количество пароходиков придется увеличивать! А это потащит за собой всю экономическую цепочку. Главное, я эти карьеры хорошо знаю и знаю места, где лежит глина, из которой можно получать основной и кислый жаропрочный кирпич. А это то, что мне нужно для запуска сталелитейного производства.
Чтобы быстрее закончить работы, изготовили землечерпалку и грунтоотвозные шаланды. Шаланды делались из дерева и особого изумления не вызвали, а вот на стальную черпалку специально приезжали посмотреть. Но видя, как она легко вгрызается во влажную землю, все понимали: без нее выполнить такую работу за одно лето не удалось бы. Все-таки предстояло переместить шестьдесят тысяч кубов грунта. А это – более семи с половиной миллионов лопат, причем полных, а так как местами общая глубина канала до пяти метров, то количество тех самых лопат круто увеличивается, так как один и тот же кусок грунта пришлось бы кидать много раз. Понижающий редуктор был изготовлен, конечно, не у нас, а в двадцатом веке и просто валялся на карьере. Цепь и ковши производства Шлиссельбургского завода на Озерной улице. Они давно такие маленькие машины делают. Еще и землесос предложили у них купить. Пока обойдемся!
На Леймановском острове, ниже Ореховки, поставили водяную турбину, большую лесопилку и мельницу. Тому самому старосте, который уговаривал нас оставить в покое Орешек, было сказано, что она должна работать постоянно. И его проблемы, где лес брать. Но для села это манна небесная, поэтому в обиде он не был. Он же не знает пока, что это будущий судостроительный завод. Пусть пока лес пилит и муку мелет всей округе. Барин велел!
Людей в Ленинградской области оказалось довольно много! И все крепостные. Дело было в Столбовском договоре, по нему бояре и помещики России должны были в течение двух недель покинуть территорию края со своим имуществом, а крепостным и свободным крестьянам переезд запрещался. Они попадали все в крепь. Перед подписанием договора ста пятидесятитысячный Новгород практически обезлюдел, шведы переселили всех на эти земли и взяли в крепь. А Новгород, без людей, вернули Михаилу. Да еще и под беспошлинную торговлю. И это в условиях, когда на Руси никакого производства не существовало, кроме кустарного. Производились только продукты питания и орудия труда. Все остальное ввозилось из Швеции, Дании, Англии и тому подобного. Читаешь летописи и диву даешься! «Продано 320 возов мяса и 600 возов рыбы за 368 рублей 20 копеек. Привезли назад 120 мушкетов».
Я собирал людей на площадях и показывал, как сделать домницу, применив «китайский способ» догнать и перегнать Америку. Установил неплохую цену на крицу – сырое железо со шлаками. Главное – везите! Сдавайте ее князю, а я разберусь, что делать. И задымили домницы по всей округе! Те, кто посмекалистей, ставили их у воды и поддув устраивали от водяных колес. Нет речки – гоняли по кругу лошадей, раздувая мехи, а кто и баб на это дело подряжал. Я же собрал группу мужиков и показывал им руды. Первый медеплавильный завод поставили недалеко от будущего Всеволожска. Есть там такое село, Медный Завод называется. Небольшое, но богатое, месторождение давало медь два века!
Сварное железо отвозили в Выборг, где механическая кузня была еще до меня. Как только получили кислый и основной кирпич, был заложен первый конвертер, и начали укладывать бетон в фундамент небольшого мартена. Черкасовку перегородили плотиной, и на месте будущего Выборгского судостроительного начали возводить сталелитейный завод. Еще я озаботился мелочью, расплачиваться с многочисленными поставщиками приходилось за мелкие партии. Серебра не напасешься! Поболтал с нужными людьми на «Ленэмальер» и Монетном дворе и получил от них отличные чеканы. Гурт защищался сложными текстовым узором, так что подделать ее было бы очень сложно на имеющемся оборудовании в любой стране того мира. Опушка – четкая, выпуклая. На аверс я посадил Выборгский замок, вокруг надпись «Водьская пятина». Номинал был от осьмушки копейки до полтинника. Пробную партию изготовили в Санкт-Петербурге из стали с гальванопокрытием желтого цвета, она имела штамп завода, на остальных уже ставился штамп Выборгского монетного двора, который я расположил в цитадели крепости. Задружившись с художниками и руководством, получил от них чеканы и на остальные номиналы до ста талеров. Талером назывались только золотые и серебряные монеты. Рубль был табу для монетчиков, у них могли быть неприятности, поэтому от названия рубль пришлось отказаться. Хотя я себе не отказал в удовольствии и наделал у них небольшую партию десятирублевых биметаллических монет по образцу и подобию десяток 1991 года, только вместо Кремля там красовался Замок Выборга.
Но если на моих землях было все нормально, то не так гладко было в остальных частях планеты. Мое самоуправство не понравилось премьер-министру Швеции товарищу Акселю Оксеншерне, и от Нарвы подошли два двенадцатипушечных кораблика уже в начале июня. У острова Вихревого их встретил наш патрульный паровой пограничный катер и показал понятный всем морякам знак «лима», состоящий из двух желтых и двух черных квадратов: «Требую остановиться!» Ниже был вывешен знак «кило», показывающий намерение установить связь. Шведы не отреагировали, так как ладья шла под парусом и довольно медленно – она шла против ветра. Ребята подумали, что им неслыханно повезло, и начали ворочать влево, пытаясь развернуться бортом. На мачту у них взлетел брейд-вымпел, означающий атаку, начали подниматься порты пушек. Наши пограничники срубили кливер, на мачту взлетел бело-голубой «икс-рей», приказывающий «выполнить мои требования», и канониры заняли место возле сдвоенного «корда», сдернув с него чехол. Катер быстро сманеврировал и удержал дистанцию, заодно показав противника второй пулеметной установке.
– Тысяча чертей! – прокричал адмирал Парсонен, когда понял, что катер не дает ему возможности приблизиться на дистанцию выстрела. Дал команду прибавить парусов, чтобы все-таки догнать «выборгских». То есть не подчинился. Носовой пулемет дал два предупредительных и поднял сигнал «веди», или «браво», что означает: «Ваш курс ведет к опасности». Но шведских кораблей было два, а тут маленький одномачтовый коч. Шведы не отреагировали и продолжили погоню. Катер быстро развернулся и описал циркуляцию вокруг неповоротливых чудаков. Вышел в корму, и обе установки заговорили по мостику и каюте капитана короткими очередями. Шедший последним корабль завалился под ветер и вышел из строя без управления. Кто-то на нем отдал команду спустить брейд-вымпел, паруса и флаг. Сдались. Пограничник продолжил погоню за вторым нарушителем, тот был вынужден остановиться – увидел, что его быстро догоняют с кормы. А места для маневра здесь маловато. Да и не знали шведы, что в Высоцком проливе с обеих сторон уже стоят пушки. Старенькие, шведские, но есть! На груди убитого адмирала обнаружили письмо, кстати, написанное на славянском, полное угроз и обещаний расправиться с самозванцем – от самого Акселя Оксеншерне.
Второму капитану повезло, его отправили обратно с письмом, где я предупредил Кристину и Акселя, что в связи с непрекращающимися провокациями со стороны властей Стокгольма, фашиствующей хунты, незаконно сидящей на троне Великой Швеции (официально это так, Кристина не являлась наследницей престола), и неразумных действий бывшего губернатора Юхана Шютте, начавшего против меня боевые действия, без объявления мне войны, Святое Явление освободило для меня трон княжества Водьского, и я законно занял место, указанное мне Господом. Жители пятины присягнули мне на верность, кровь в моих владениях не льется, свобода вероисповедания поддерживается. Притязания так называемого королевства Шведского мной отметаются, так как нет переговоров и нет законного представителя короля Швеции. Территория пятины захвачена Швецией обманным путем и всегда являлась предметом спора между Новгородским, Московским и Шведским государствами. Господь долго думал и решил этот вопрос в мою пользу. Я не являюсь подданным ни московского царя, ни шведской короны. Водьская пятина была, есть и будет свободным государством, в котором порядок обеспечивается князем и его войском. Такова воля Господа и населения Водьской пятины.
