Комбат Найтов
Седьмое небо Вторая книга
– Да, товарищ Сталин, так дело примерно и обстоит. – подтвердил слова Сталина генерал Шилов, глава ГРУ МО СССР.
– Товарищ Громыко, предупредите послов в Латинской Америке ни под каким видом не встречаться с «представителями» движения.
– Есть, товарищ Сталин.
После этого Иосиф Виссарионович отпустил почти всех участников совещания, оставив всего четверых. Мне не повезло, меня «оставили», но связано это было не с космосом или ракетами, а требовалось срочно поставить на крыло трофейные вертолеты американского производства.
– Проводить ремонт на несекретных предприятиях я запрещаю. Облетывать машины следует в закрытых районах, а не под Москвой, поэтому поручаю это Вам, генерал.
Мне ничего не оставалось, как ответить: «Есть!». В Севастополе требуется срочно поставить на переоборудование турбоэлектроход «Ленсовет», с тем, чтобы он стал «вертолетоносцем». Судно было немецкой постройки, имело много общего с карманным линокром «Шеер». Одна верфь строила. Вертолет был НH-19G, которому увеличили грузовместимость до 2400 килограммов. Ми-4 с аналогичным двигателем брал 1600 в перегрузе, и не имел складывающихся лопастей, не был приспособлен к размещению на борту корабля. Этот был компактнее. «Камовы» еще более не подходили, так как никто в мире не выпускал подобные вертолеты. Сам вертолет был не совсем трофеем. Первоначально выпускался как SH-55, конструкции Сикорского. Выпускался в Англии, принимал участие в разминировании Датских проливов, где потерпел аварию и оказался в СССР. Мы его перекрасили, и он стал штатным вертолетом-снабженцем партизан Кастро. Сначала с южного побережья Кубы, затем перелетел на северное, где был организован портопункт, через который старший брат Кастро снабжал его отряды. Организовал поставки военный атташе в Аргентине генерал-майор Андреев, действовавший от имени 4-го Интернационала и как испанец-республиканец. Правда, он и, действительно, дрался в Испании, с большим трудом вернулся в СССР перед войной, и с этого момента «работал» в ГРУ ГШ. Его люди «достали» нам приемоиндикаторы «Loran-C» и оборудование для «Micro-Loran». Считался крупным дельцом в теневом оружейном бизнесе, так боеприпасы на Кубу шли даже из Ирана. Все получилось, и революция на Кубе победила в конце 1958 года. О роли СССР в этом вопросе узнали гораздо позже, и уже не при Эйзенхауэре, и даже не при Кеннеди.
А отработку систем мягкой посадки удалось совместить с испытаниями ПП125,126 и 127, парашютных платформ для десантирования тяжелого вооружения для ВДВ, развитию которых уделялось огромное внимание: появились самолеты и вертолеты, способные перевозить технику, а завершающееся строительство первой крупной гидроэлектростанции в Сибири дало толчок цветной металлургии, появились особо прочные легкие сплавы и легкая бронетехника с корпусами из этих сплавов, будущие БМД. Послевоенная техническая революция потребовала отменить плату за высшее техническое образование, но, объединившись с замами председателей шести Спецкомитетов, мы пробили сохранения таковой для «филоолухов» и «лириков». Они, конечно, активно защищались, толпами бегали по кабинетам Старой площади и неоднократно прорывались в Кремль в заветный кабинет, но и малое и большое Политбюро на заседаниях и Пленуме приняли такое решение, а Сталин, каким бы «диктатором» его не изображали после смерти, никогда не отменял решения, принятые большинством этих органов управления страной и партией. Требовались инженерные кадры, которых было катастрофически мало, а «философов» и так хватало с избытком.
Глава 4. Люди на орбите
Что касается различных проектов, то, как оказалось, большую часть времени сотрудники ОКБ-1 занимались именно проектированием. Там, действительно, задолго до того, как ракета научилась отрываться от стола, было исписано и исчерчено просто море бумаги, естественно, без привязки к каким-либо размерам. Тем не менее, практически через месяц после выхода Постановления, мне принесли проект космического корабля ЛК-1. Разработчика проекта звали Константин Петрович Феоктистов. Корабль, вчерне, был привязан к размерениям 8К92, той самой ракете, которая облетела Луну. Все верно, для этого и летали. Красота проекта была в том, что саму ракету и двигатели Константин Петрович не трогал. Массогабаритные размеры остались «лунные». А вот хорошо это или плохо – надо думать и анализировать.
– Константин Петрович, есть одно замечание: этот корабль к Луне не пойдет, хотя иного носителя у нас нет. Но, этот корабль может быть использован для облета Луны и отработки его возвращения на Землю. Так что, вот этот посадочный модуль – долой, за счет него увеличиваем объем корабля, создаем в нем условия для обитания, включая тренажерный комплекс. Самое тяжелое в полете это бесконечное сидение в кресле. Это я Вам как летчик говорю. Даже в условиях невесомости. Кстати, о ней мы еще ничего не знаем. Готовьте большой корабль для работы на орбите и для перелета Земля-Луна-Земля. Назовем его ЛОК.
Феоктистов, привыкший к тому, что если не сказали слов поощрения, то это крайне плохо может кончиться, поник, и мне пришлось прибегнуть к привычной для него манере общения.
– Константин Петрович, не надо так реагировать на замечания. Вы проделали хорошую работу, фактически доказали, что Луна и ее поверхность достижимы и для ракет типа «7». Но это полет на грани возможного. Вы же «крылатчик»? Из НИИ-4? Мы там с Вами встречались. И, насколько я помню, именно ваша система охлаждения стала серийной для головного отсека ракет типа «Ха».
– Вы тогда тоже ни одного слова не сказали мне. Забрали на стенд, через неделю пришел ответ, что испытания завершены успешно. И всё.
– Не может быть, там обязательно должна была быть премия.
– Нет, этого не было.
– Одну минуту! – Я снял прямой телефон в КБ, и набрал дополнительный в бухгалтерию, – Вера Степановна, подготовьте справку о перечислениях в НИИ-4 за 51 год. Интересует их сотрудник Феоктистов Константин Петрович.
– Сделаем, Андрей Васильевич. Передам по телефаксу.
– Спасибо, жду.
Из Германии мной была привезена картотека Робоскоп, копия «IBM», так что Вере Степановне потребовалось всего несколько минут, и у меня зачиркал телефакс. Я оборвал его и протянул Феоктистову. Там речь шла о премии в размере годового оклада, переведенной в апреле 1951 года в НИИ-4, как руководителю проекта, и по три оклада всем четверым ведущим инженерам.
– И куда же она делась?
– А вот этого я не знаю. Мы тогда не слишком хорошо контактировали со вторым комитетом. Но у меня принцип: любое успешное дело должно быть отмечено. А ведущий инженер-разработчик попадает ко мне на особый контроль, вот в эту записную книжку. Открываем и смотрим: буква «Ф», она довольно редко встречается, кстати, знаете: почему?
– Нет, не задумывался.
– Её не было в славянском языке. Имена Федор, Федот, Феофан, Фекла имеют греческо-византийское происхождение. Привнесены в нашу культуру извне. Пожалуйста, Константин Петрович. Такая запись имеется, с упоминаем отсека, который был переоборудован.
– Так что по «ЛК-1»?
– Как я и сказал: подготовьте проект трехместного корабля, с расчетом его нахождения в космосе не менее трех недель. За расчетную массу возьмите массу Вашего «ЛК» в сборе. Корабль должен иметь спускаемую на Землю посадочную часть, используемую как командный отсек, но не как жилой. Это корабль возвращения. Задача ясна?
– Так точно, товарищ генерал.
– Вот и замечательно. Сроков не устанавливаю, о ходе разработок докладывать еженедельно.
– Есть. А могу я направить запрос на прежнее место работы, сославшись на полученную от Вас информацию?
– Чисто теоретически, можете. Фактически, скорее всего, это ничего не даст. Прошло более пяти лет и руководство там сменилось. Если отправите, уведомите меня, чтобы я проследил судьбу запроса. А где сейчас Ваши тогдашние сотрудники?
– Трое перешли вместе со мной, работают в моем отделе. Один больше не работает, ушел к двигателистам. Больше не встречались, он в Москву переехал, там квартиру получил от ЦИАМА, в новом доме.
– Его тоже не забудьте упомянуть. Премия довольно большая. У нас грелась голова, это серьезно ограничивало скорость, изменение формы обтекателя не слишком помогло. Грелась, как набегающим потоком, так и изнутри. Сотовая изоляция между слоями обшивки, предложенная Вами, с отводом тепла к воздухо-воздушному холодильнику, с помощью дополнительных вентиляторов, решила проблему. Два с лишним года приходилось убирать форсаж, увеличивая время подлёта на малых дистанциях.
– Вы помните даже эти детали?
– Поневоле запоминаешь, когда такое явление грозит всему изделию и КБ. У самих не получилось. С сотами мы тогда не работали.
– Немцы придумали, голову и район стабилизаторов так защищали, а дело там в жидкости, на мед похожей. У нас не выпускалась.
Еще немного переговорили о системах охлаждения и отводе тепла, биологической защите экипажа. Затем последовала неожиданная просьба Константина Петровича: он передал мне рапорт с просьбой перевести его в отряд космонавтов.
– Нескромный вопрос можно, Константин Петрович? – тот пожал плечами, а я показал на себе место на лице, которое интересовало меня на его подбородке.
– Сорок второй год, под Воронежем.
– Вы же, вроде бы, молодой, какого года?
– Двадцать шестого, но война паспортов не спрашивала. Сам я воронежский, и росточка небольшого. Плавал хорошо, в дивизионной разведке служил. Недолго, чуть больше месяца. После этого – госпиталь, а меня мать разыскивала и нашла во фронтовом, увезла в Коканд, там школу закончил и поступил в Баумановское, в Ташкенте, заканчивал в Москве, распределили на 88-й завод. Потом перевели в НИИ-4, затем обратно.
– Не помешает медкомиссию пройти?
– Она – пройдена.
– Хорошо, я подпишу. Но перейдете по готовности проекта. Особое внимание переходному шлюзу. Шлюз пока один, конструкцию оговорим позже. Работайте!
Феоктистов забрал свои бумаги и вышел.
Через две недели состоялся «Большой совет», на котором обсуждали проектный эскиз корабля «ЛОК». Двое суток подряд не могли прийти к общему мнению. Всем хотелось все и сразу, а требовался универсальный корабль. «Хотелки» пришлось круто подрезать. Были и осторожные ребята, которые мечтали быстренько забросить одного человека и посмотреть, что будет. Большая часть людей не слишком верило в техническую возможность обеспечить существование человека на такой высоте и без защиты атмосферы. Военные требовали, чтобы ускорить запуск, установить катапульту с «Су-9», никаких мягких посадок, потом-потом! Главное, опередить Америку! А те распускали слухи о готовности к старту! Еще были и максималисты: сразу облет Луны. Несмотря на всё, мы плотно проработали предпроект еще неделю назад непосредственно в отделе Феоктистова.
– Проектировщики получили указания подготовить проект корабля с обеспечением существования экипажа из трех человек на орбите, сроком до трех недель. Этого должно хватить на полет к Луне и возвращение, но выполнять эти полеты будем в автоматическом режиме с целью отработки всех этапов, включая мягкую посадку со второй космической скоростью. Вполне вероятно, что может быть нам придется переходить на околоземную орбиту и спускаться с неё. Но аварийный вариант должен быть отработан в беспилотном варианте. За это время наши космонавты должны будут научиться состыковываться с лунным модулем, осуществлять поиск и стыковку с возвращаемой частью лунного модуля, и все это придется делать у Земли. И, вполне вероятно, в ходе облетов Луны. Строить одноместный корабль мы не будем. Полет к Луне требует минимум трех человек в экипаже. Плюс, необходим страховочный лунный модуль, на случай отказа возвращаемого аппарата. Гарантировать его исправность после посадки мы не можем. Спуск на Луну произойдет позже, после того, как страховочный модуль сядет и доложит о своей предстартовой готовности. Если кому-то хочется посоревноваться с американцами, то покупайте бейсболки, биты и вперед выступать на стадионах Америки. Не забудьте назвать бейсбол лаптой. Никаких соревнований в космосе. Делаем свою работу, а на конкурентов нам глубоко наплевать. Поэтому корабль будет именно таким, чтобы не делать кучу «специализированных шариков», со специализацией на один полет. Использоваться эти корабли будут как с третьим, так с третьим и четвертым отсеками. Четвертый: для возвращения домой с орбиты Луны или с целью отработки аварийного возвращения со 2-й космической. Всю серию кораблей назовем «Союз». Строить их будет вся страна.
Присутствующие на большом Совете Устинов и Кузнецов переглянулись между собой.
– Записку товарищу Сталину Вы подготовили?
– Да, конечно. И там есть экономические расчеты по большинству предложений, прозвучавших вчера и сегодня. Аргументация как «мелких», так и «крупных» шажков достаточно слабая, и не проработанная с этой стороны. Создание единого корабля сокращает расходы, вводит элементы стандартизации в эти вопросы, а у нас – производство, товарищи, а не частная лавочка: «Чего изволите?».
– В записке упомянуты предложения?
– Да, Дмитрий Федорович.
– В таком случае завтра обо всем доложим, а там: пусть принимает решение.
На следующий день Сталин отказался разбираться в технических вопросах:
– Постановление есть, товарищ Устинов?
– Есть.
– Смету осваивает? Перерасхода нет?
– Нет.
– Вот и пусть работает, а не справится – тогда накажем.
В 1957-м году выполнили еще один облет Луны автоматической станцией и отработали аварийную посадку спускаемой части будущего корабля, опять с черепахами. На этот раз они не кричали, были вполне здоровы. Замерили полученную ими дозу, она находилась в середине допуска, что вполне удовлетворило докторов. Второй полет был выполнен с мягкой посадкой на поверхность, произведен забор грунта с поверхности, и выполнен старт с Луны, с выходом на ее орбиту. А дальше начался эксперимент с попыткой возвращения спускаемого аппарата. Увы, неудачный. Топлива сойти с орбиты хватило, но двигатель отработал на три минуты дольше, и удалось провести всего две коррекции орбиты. К Земле корабль подошел на скорости 15 километров в секунду. Пороховых двигателей не хватило, чтобы затормозить его. Возвращаемый аппарат прочертил небо над Индийским океаном и сгорел в плотных слоях атмосферы. Автоматика нас подвела. Через двое суток с мыса Канаверал успешно стартовала ракета «Атлас», поднявшись на высоту 120 километров. И вот тогда меня вызвали на ковер!
– Ты говорил, что у нас два-три года в запасе! Где они?
– Там же где и были, товарищ Сталин. Это имитация большой активности. Ракеты «Атлас» сняты с вооружения и складированы. Их у них много. Летают они даже хуже, чем ФАУ-2, та поднималась на высоту до 180 километров, эти только до 100-120. Вот данные, которые нами собраны по данному пуску. Подъем строго вертикальный, ракета на курс не ложилась. Высота подъема 120 км. А устаревшими ракетами стрелять удобно. Максимальный забрасываемый вес 40 килограммов, а к Луне семь килограммов. Так что, имитируют активность, товарищ Сталин. Пока ничего более мощного у них нет. Появится – известим. Наблюдаем за ними, находясь далее, чем они могут нас обнаружить.
– Тем не менее, необходимо ускорить отработку элементов лунной программы. Имей это в виду.
Можно было бы сказать, что и так прем на всех парах, вот только толку от этого не было никакого? Ответил «Есть», взяв под козырек. Обратил внимание, что левый глаз у него начал подергиваться. Сталин это заметил, что я присматриваюсь к нему.
– Что, ждешь-не-дождешься, когда я уйду и перестану мешать?
– Нет, Иосиф Виссарионович, во всех моих делах от Вас только помощь имею. Берегите себя, не хочется мне Вас терять. Извините за откровенность.
– Давление подпрыгнуло, когда о пуске услышал. Самому неприятно, веко дергается.
– Надо бы полежать, товарищ маршал. Ничего страшного не происходит. Это нормальная реакция на наши успехи.
Все было именно так: «Зениты», разведывательные корабли, основная продукция, уверенно летали. После того, как распространили опыт «КБ-155» и «НИИ-88» на все предприятия отрасли, количество аварий пошло вниз. Помогли и полные наземные стенды. Под шумок успехов немного рискнули: «старую» 8К71 усовершенствовали, с помощью ленинградцев с «Арсенала», применив стартовые ускорители на смесовом топливе. Сначала успешно стартовали в варианте «Вертикаль»: вторая ступень плюс два пороховых ускорителя, для вывода опорного спутника системы «Локус» импульсной СРНС. Их требовалось выводить максимально дешево и из района Плесецка. Большого прогресса наши «физики» не достигли, солнечные батареи у них получались довольно слабыми, да и система ориентации заметно хромала. Так что, забрасывать их пришлось с ЯЭУ, радиоизотопным источником питания, чисто для отработки КИКа, контрольно-измерительного комплекса. Снабжать системой мягкой посадки эту самую ЯЭУ. Можно было, конечно, топить ее в Тихом океане, сваливая все на Англию, Францию и США, у них там полигоны ядерные. Но лучше этого не делать. А моряки заказали твердотопливную ракету, ее даже показали на параде в Москве, но в серию она не пошла. Пригодилась нам. Дополнительные два или четыре ускорителя на старте лишними не оказались. НОО спутники научились достигать без помощи третьей ступени. Ускорители имели отношение к первой ступени. Ведь почему американцы даже в «Челноке» их использовали? Самый первый их «спутник» был заброшен на орбиту с помощью пороховых ракет «Сержант», а в качестве первой ступени использовали «Рэдстоун». «Сержант» даже системы стабилизации не имел, просто собранные в один пакет семь ракет, которые продольно раскрутили. Спутник сделал несколько оборотов вокруг Земли, и «бикал» с орбиты радиостанцией мощностью 0,18 ватта. Передатчик был полностью транзисторным. Хуже всего у нас дело обстояло с КИКами. Вычислительные машины того времени были очень солидным сооружением, несмотря на появившиеся транзисторы и стерженьковые лампы. Антенны и приемо-индикаторы требовали капитальных зданий и роту связистов для обслуживания. Это было и дорого и «невкусно». Окончательное решение еще и за горизонтом не видно. Работы резко ускорились после того как 1958-м году американцы скрестили «ежа и ужа»: «Атлас» и пороховые ускорители, получив «Атлас-A2 S». Объявили, что вес спутника достиг 3980 килограммов. Впрочем, объявлять можно что угодно. Сам спутник только «умел говорить» с помощью магнитофона. Батарей хватило на 8 сеансов связи. Так что, что туда напихали так и осталось неизвестным. Скорее всего, о массе спутника объявили просто так, требовалось доказать «этим проклятым комми», что и их территория теперь достижима для Америки. Но, есть интересный момент: сообщение об этом и сам запуск пришелся на день рождения Сталина. Больше всего похоже на пламенный привет от Президента Эйзенхауэра первому секретарю КПСС. Тем не менее, у нас последовал приказ на запуск обитаемого «Союза». Административно-командная система сработала четко, приказ пришел за подписью «Верховного», там же стояла закорючка Василевского. Делать было нечего. Первый старт выполнен без объявления об этом, четыре витка и посадка в «заданном районе». Второй старт 31 декабря в 09:32 МСК с двумя космонавтами на борту: Героем Советского Союза полковником Георгием Береговым, командиром корабля, и бортинженером Константином Феоктистовым. Новогоднее выступление Эйзенхауэра, которое намечалось на 23:45 минут Америка/Нью_Йорк (Ист), было сорвано сообщением о полете двух русских космонавтов, которые провели встречу Нового 1959-го года на высотах от 185 до 452 километрах над землей, планетой Земля. Первого января, выполнив 21 виток вокруг «шарика» им дали команду на спуск, и над заснеженной степью Акмолинской области появился бело-оранжевый купол парашютной системы. Штатно отработал пороховой двигатель мягкой посадки и горячий шар продавил почти метровый снег. Вертолеты ринулись к месту приземления. Был вскрыт люк, ребятам помогли выбраться из корабля, уложили на носилки, и внесли в огромный «Ми-6». Их обступили врачи, я успел их только обнять возле спускаемого аппарата. С борта «Черной Акулы» передал сообщение в Москву, непосредственно Сталину. И сразу зазвучал голос Левитана, сообщая советскому народу об успешном завершении первого пилотируемого космического полета. Больше всех удивил Сталин. В январе состоялся Пленум ЦК партии, на котором Иосиф Виссарионович подал в отставку. Его просьба была удовлетворена. Мне кажется, что он несколько обиделся на соратников, считал, что будут уговаривать остаться до конца. Но, время неумолимо, оно расправляется даже с титанами, которым, несомненно, был этот человек. После Пленума у нас состоялась встреча на даче в Кунцево. Я голосовал против, но был один. Он задал только один вопрос:
– Зачем? Ты же видел, что все голосовали «за».
– Вы уже забыли, Иосиф Виссарионович, что мы с Вами впервые встретились, когда я был лейтенантом ВВС. Сейчас – генерал-лейтенант, а прошло всего 11 лет и пять месяцев. Я руковожу одним из самых важных направлений в развитии страны. Есть успехи, есть неудачи, занят делом.
– Не надо было этого делать, там в кулуарах все было решено задолго до Пленума. А тебе этого могут не простить.
Всё это было позже, в конце января. Мы прибыли в Москву днем второго января, на Центральном аэродроме обоих космонавтов и меня ждала красная ковровая дорожка длиной сто метров. Так здесь встречают глав иностранных государств. От трапа новенького Ил-18 мы шли обратным клином, я остановился за несколько шагов до отдававшего рапорт полковника Берегового. Подошел к трибуне, когда рапорты были отданы, сам рапорт не отдавал, но после небольшого митинга добирался в Кремль на машине Сталина, на боковом сидении. Зато без остановок у Боровицких ворот. Кинотеатры Москвы уже крутили цветной фильм, снятый Константином Петровичем и, немного, Георгием Тимофеевичем, на цветную пленку, длиной в целый час, снятую в космосе. Было совершенно очевидно, что в этом месяце ее увидят все жители Европы и Северной Америки. Специальный стол был установлен в кабинете Сталина, на котором разложили поздравительные телеграммы со всех стран мира, в адрес Сталина и обоих космонавтов. В сообщении Левитана сразу было объявлено, что выбор именно этих людей для первого полета был не случаен, командир корабля: летчик-испытатель первого класса, фронтовой летчик-штурмовик с большим количеством боевых вылетов, Герой Советского Союза с октября 1944 года, образование высшее военное, бортинженер Феоктистов является ведущим конструктором космического корабля «Союз», доктором технических наук, участником Великой Отечественной войны, дивизионный разведчик. Оба участника полета удостоены звания ГСС, полковник Береговой стал генерал-майором. Страна шумно отмечала успех советской науки и техники. Эйзенхауэр, несмотря на сорванную передачу, прислал свои поздравления. А вот Фульхенсио Батисте пришлось прямо с новогоднего вечера перебираться на ближайший аэродром и лететь в Доминиканскую республику. В тот день, когда мы прилетели в Москву, в Гаване выступал Фидель, и отмечалась победа революции. Эйзи просто не знал, что за этими событиями тоже стоим мы. Зато мир даже и не заметил, что на Кубе сменилась власть! Аккуратность – прежде всего, Дуля! Не надо было злить Сталина ложными данными о тяжелом спутнике! Метал свои «апельсины», и всем было до одного места: чем ты там занимаешься. Решил соврать по-крупному? И сразу тебе показали то место, которое следует занимать президенту бывшей колонии. Советовали ведь тебе: «Смени советника по космосу!», нет, уперся! Но, в своей телеграмме Дуайт Эйзенхауэр приглашал обоих космонавтов и меня посетить с официальным визитом Соединенные Штаты. Дескать, «Ребята, давайте жить дружно!». «Ту-116» уже прошел государственные испытания и был готов для полета в Америку. Посольство открыло визу мгновенно всем двенадцати человекам, включая охрану, в тот раз они сработали без сучка и задоринки. Эйзи тогда не считал СССР виновником в произошедшем на Кубе. Диктаторы в Латинской Америке менялись с завидной регулярностью. Поэтому наш прилет в Вашингтон и Нью-Йорк прошел в нормальной обстановке.
