Константин Нормаер
Сокровище колдуна
–– Смотри сюда. – Палыч указал на металлический поручень. – Жертва сидела тут – я нашел на металле частички с ее одежды. Пила энергетик. Банку мы уже изъяли, но там и так понятно, что именно ее.
–– След от помады? – догадался Агафонов.
–– Да, идентичный цвет. Сидела она, судя по всему, долго. Можно предположить, что кого-то ждала. Друзей, тайного воздыхателя, подругу, короче, хрен знает кого.
–– Ждала-ждала и дождалась, – предположил оперативник.
Эксперт хмыкнул и, издав странный крякающий звук, заявил:
–– Ответ неверный! Ваше очко уходит в зрительный зал.
–– Кончай прикалываться.
–– Никого она не дождалась. Сидела здесь, а потом оказалась там. – Указательный палец уткнулся в кровавый след.
–– Что значит «никого»?
– А то и значит. Ни одного свежего следа тут нет, сколько мы с Вадимом не лазили, ничего не нашли. А хочу заметить: поверхность здесь очень хорошая, асфальт и тонкий слой земли. Поверь, здесь все как на белой бумаге – любой, даже самый крохотный след виден. А тут нет, сколько не ищи.
–– Может быть, затоптали? – предположил Агафонов.
–– Нет, исключено. Я тут раньше прокуратуры был, меня патрульные привезли первым.
Кирилл кивнул:
–– Хорошо, с первым Х-ом разобрались. Что-то еще?
Палыч только хмыкнул:
–– Да сколько угодно. Например, рисунок ваш загадочный. Даю руку на отсечение: девчонка сама его нарисовала.
–– С чего ты взял?
–– По линии и почерку. Ты что, не заметил чуть ниже приписку «Сегодня»? Тут вот, чуть ниже, за перилами. Уже давно установлено, что почерк у мужчин более угловатый, наклон вправо, размер небольшой. А у женщин, смотри, более витиеватый, широкий как гирлянда или узор.
Кирилл кивнул, но тут же парировал:
–– Но на пальцах убитой следов мела не обнаружено. Что скажешь?
–– А ничего. Вытерла она пальцы, и всех делов-то. Мы в сумочке у нее салфетки влажные нашли. Пачка открыта, и одна смята, использована. Не стала она ее выкидывать, а к себе убрала. Видать, аккуратистка или родители хорошо воспитали.
–– Получается, жертва пришла, нарисовала символ, выпила энергетик, положила себе на грудь карту и благополучно умерла? – хмыкнул оперативник.
–– Получается, – подтвердил эксперт. – А если тебе Х-ов мало, то вот тебе еще один: орудие преступления не найдено. А даже если искать будем, то вряд ли найдем! Эксперты там, конечно, выводы сделают, но у меня складывается впечатление, что раны имеют рваный характер не от внешнего, а от внутреннего воздействия.
–– Это еще что значит? – не понял Агафонов.
После недолгой паузы послышался ответ:
–– Кода вроде как разорвалась изнутри…
Глава 2
ГЛАВА 2. Чертов круг
1779 год, Тарбеевский лес
В балагане было хорошо протоплено и сухо. Здесь Петр с иноземцем и стали ждать проводника. Впрочем, прибыл тот достаточно скоро.
Граф Калиостро недоверчиво уставился на низенького старичка с огромной седой бородой в пожухлом тулупе с многочисленными заплатами. Мужичок поправил ремешок мушкета, что висел за спиной, фыркнул и ткнул пальцем в заморского гостя:
–– Этот шо ли платит?
–– Господин Феникс приехал к нам издалека, – начал Петр.
Но старик лишь высморкался в кулак и упрямо повторил:
–– Этот шо ли платит?
Граф кивнул. И уточнил:
–– Простите, а с кем имею честь?
–– Федор Валерьянович. Местный фестер, то бишь лесной времянник.
–– Рад знакомству, уважаемый. Мой сопровождающий Петер сказал, что вы сможете меня проводить в особое место. Чиортово Тьемечко, кажется.
Лесник, выпучив глаза, покосился на Петра Архиповича, что стоял справа от заморского гостя.
–– Куды?
–– Ну чего вылупился-то?! – внезапно взвился сопровождающий. – Тебе же сказано, в Чертов круг надобно. И заплатить тебе за это готовы, дурья твоя башка!
Фестер перевел взгляд на иноземца, еще раз осмотрел того с ног до головы и недоверчиво скривил бородатую физиономию.
–– Темечко, говорите. И какова плата?
–– Пьять рублей, – торжественно объявил Калиостро.
–– Ого! – присвистнул сопровождающий.
А вот фестер присвистнул и покачал головой.
–– Мало? – удивился граф.
–– Много! – тут же ответствовал лесной времянник. – Не, так дело не пойдет. Плати меньше, а то не пойду.
Калиостро закусил губу и растерянно уставился на Петра. Ему говорили, что московиты странный и по многим цивилизованным мерками неправильный народ. Но чтобы требовать за работу меньше, чем дают, с таким граф сталкивался впервые.
–– Почему просиешь меньше?
–– Так все просто, господин хороший. За рубь готов я провести вас хоть к Темечку, а хоть к черту на Кулишки. И делайте вы там шо хотите. А коли больше дадите, стало быть, ответственен я за вас стану. Чего случись, с меня спрос будет. А мене оно зачем? Вот доведу вас до места и вспоминай как звали.
Кивнув, Калиостро отметил, что истории про строгий, но справедливый нрав московитов тоже оказались правдой.
–– Корошо, будь по-вашему, – согласился граф. – По рукам?
Но совершить рукопожатие они так и не успели. Снаружи сторожки, в которой они находились, послышался протяжный вой. Причем достаточно близко.
Московиты переглянулись, на их лицах возникло волнение. Ни страх, а скорее, удивление. Фестер открыл дверь, снял с плеча мушкет и вышел во двор. Остановился в паре шагов от порога и подслеповато оглядел свои владения.
–– Волки? – поинтересовался Калиостро.
–– А шут их знает, – фыркнул фестер. – Могут и бродячие собаки глотки драть. Они у нас дикие, ишо и не так могут!
Граф посмотрел на небо. Луны не видать. Сплошная темнота, хоть глаз выколи.
–– Видьемо, вы правы, это все-таки собаки. Волки обычно на луну войют, – согласился граф.
За спиной крякнул Петр и, оказавшись возле иноземца, сказал:
–– Не, господин Феникс, волки – они в любую погоду голос подают. Им для этого луны не нать. А вот волколаки, тем да – без ночного светила никак.
Граф нахмурился:
–– Волколаки?
–– Ага, – кивнул фестер. – Али в вашей заморщине оборотни не водятся?
–– А, поньял. Вы, верно, говорите про ликантропию, – догадался Калиостро. И заметив на бородатых лицах непонимание, пояснил: – Это давно известный научьный фактум. Психологиеческое расстройство собственного сознания, когда пациент воспринимает себя как волка. И поступки у него соответствующие.
Фестер хохотнул, а Петр перекрестился.
–– Уж не знаю, как там в вашей Пруссии, а у нас с этим все проще. Ежели ты зверь, то ты зверь. А если днема человек, а ночью зверь, стало быть, оборотень, – объяснил лесничий.
–– И где же обитает этот ваш оборойтень? – поинтересовался Калиостро.
Сплюнув себе под ноги, фестер со всей уверенностью заявил:
–– Так, знамо где, в этом вашем Темечке.
–– Тогда чьего же мы ждем? Поспешим, господа, пока неведомое подает нам голос, – воодушевился граф.
Но в отличие от него московиты не проявили никакого рвения. Вздохнув, фестер отошел в сторонку и, достав трубку, забил табак. Вскоре в темноте появился крохотный огонек.
–– Может, все-таки не поедете, ваше сиятельство? – предпринял последнюю попытку вразумить иноземца Петр.
–– Отчего ты так не хочьешь меня отпускать?
–– Так боязно, – честно признался сопровождающий. – А коли с вами что случится? Тама ведь всяка чертовщина бывать!
Не успел граф ответить, а вкрадчивый голос фестера медленно опутал присутствующих, словно паутина:
–– Помню, был у нас недалече такой случай. Приняли в деревне Гнилуши одну селянку. Молодая девка, дородная. Сказала, что сама она карелка. Мол, везли с родичами табак в столицу, да лиходеи на них напали, одна она живехонька и осталась. В общем, приютили бедолажку. А спустя какое-то время стал кто-то у соседей потихоньку кур таскать. Местные, недолго думая, дежурство назначили. Так и поймали в одну из ночей пришлую, да не в людском обличии, а в волчьем. Повинилась девка перед общиной и поклялась, что больше промышлять злом не будет. Поверили ей люди и порешили ее оставить, но следить до первого проступка. И что вы думаете? Сдержала карелка обещанное. Даже больше скажу: покрестилась родимая да замуж вышла. Нарожала детишек, и никто больше ее особенность в укор не ставил. И по сей день живет она тама и горя не знает.
–– Интересная история, – не стал спорить граф. – Но зачем ты нам ее рассказал?
–– Да все это к тому, что оборотни – они ведь тожа разные бывают, – пояснил Петр. – Ладно там малец некрященный, кого земля не приняла, и он к родне своей волчонком вернулся. Или бедовый какой мужичок, что оборотнем укушен был. А то ведь и хорошие оборотники попадаются.
На лице Калиостро возникла улыбка:
–– Ты менья неправильно понял, Петр. Я ведь ни охоту на них учинять собираюсь, а поньять их природу хочу. А если силы плохие докучать мне будут, так могу и лес ваш от темной хвори излечить.
Достав длинную тонкую трубку, Калиостро понюхал душистый табак и, щелкнув пальцами, зажег огонь. На кончике, у ногтя, возник крохотный огонек, который стал быстро увеличиваться.
Петр в изумлении погладил бороду и нервно улыбнулся. А вот фестер отреагировал более сдержанно.
–– И впрямь диво. А мы, видешь ли, по старинке: кремень да кресало.
–– Это лишь малая толика моих умений, – сказал Калиостро.
–– Верю, – согласился лесничий. – Я ведь человек служивый, повидал всякое. Правда, у нас, служивых, огонь-то обычно из других мест извергать можно, на то природная дырень имеется. А палец, он, вроде как, совсем для другого предназначен.
–– И долго ли вы живете на этом свете? – уточнил Калиостро.
–– Так, почитай, уж сорок шесть годков.
–– И впрямь, немало. А я, открою вас секрет, родился в год извержения Везувия –более двух тысяч лет назад. И пока не повстречьял ни одного человека, который мог бы потьягаться со мной в способностях.
–– Получается, вы, батюшка, чародей?! – прошептал Петр.
–– Именно, Петья. Так что седлай коней и вези меня в ваше Тьемечко. Есть у меня там одно очень важное дело. Безотлагательное!
2
Лес сузился, осел, ощетинившись голыми ветками, словно дикобраз. Не хотел он раскрывать свои сокровенные тайны непрошеному гостю. Граф смотрел сквозь стекло кареты на темное беззвездное небо. Он ждал, когда ночные ориентиры порадуют его своим присутствием.
Тучи разошлись, и на всеобщее обозрение выкатила огромная с червоточинами луна. «Добрый знак», – подумал про себя Калиостро. Он и помыслить не мог, что его визит в дремучую Московию сможет обернуться подобной удачей.
Граф достал из дорожного чемодана небольшой ларец. Крохотный ключ не сразу вошел в замочную скважину – карету сильно трясло на дорожных ухабах. Наконец Калиостро удалось открыть расписной ларец и достать старую потрепанную карту. Развернув ее, он посмотрел на обозначенное красным крестом место, где хранились сокровища знаменитой Марины Мнишек.
Улыбка на лице графа стала шире: он вспомнил, с чего начался его долгий и тернистый путь.
Джузеппе, а точнее Алессандро, с детства грезил особой славой. Несметные сокровища, титулы и дворцовые интриги были ему ни к чему. Алессандро искал иное признание. Он планировал подчинить себе весь белый свет, чтобы им восхищались, как великим мистификатором. Тогда юноша еще не знал, что всемирное признание и богатство – это две стороны одной медали.
Путь от шкодливого подростка до главного чародея был не таким простым. В тринадцать лет юный Калиостро за свои проделки оказался в монастыре Святого Бенедикта, но даже там, под пристальным взором служителей святого ордена, он продолжал двигаться к своей цели. Заведя дружбу с местным аптекарем, Алессандро стал учиться у того медицине, алхимии и прочим наукам. Беда была лишь в том, что его проделки, за которые он и попал в монастырь, с возрастом только множились. Так что в святых стенах он долго не задержался.
Позже, когда из юного сорванца Алессандро из Палермо он превратился в графа Калиостро, в голове итальянского проказника родилась первая крупная афера.
Заведя дружбу с ювелиром Марано, Джузеппе – совершенно случайно – поведал тому один секрет. Он сказал, что ему известно местонахождение знаменитого на всю округу клада. Но чтобы его заполучить, необходимо отдать дань горным троллям. Марано вначале не поверил, но после убедительной речи графа согласился предоставить тому необходимую сумму.
Договорившись с подельниками, Калиостро решил разыграть перед ювелиром настоящее представление. В намеченный день он привел Марано в тайное место. Остановившись перед большой пещерой, граф начертал на земле странные символы и провел особый ритуал. Из недр каменной тверди раздался таинственный голос, который сообщил, что Марано необходимо пройти несколько сложнейших испытаний. Как только ювелир зашел внутрь пещеры, на него накинулись помощники графа. Они хорошенько отделали бедолагу. А голос молвил: «Испытание пройдено!». И теперь необходимо ждать разрешения пройти дальше. Пока Марано находился в пещере, Джузеппе и его подельники успели скрыться с полученными от ювелира деньгами.
После этой аферы Джузеппе пришлось покинуть Палермо. Но удачная афера с кладом запомнилась на всю жизнь. Позже Калиостро упростил схему и стал продавать карты с указанием кладов. Для этого он специально старил бумагу, высветлял чернила, а места указывал далекие, труднодоступные. Пока кладоискатель отправлялся в путь за несметными сокровищами, Джузеппе сбегал, выбирая новое временное пристанище.
Но карта сокровищ Марины Мнишек была особенной. Ее граф нарисовал в страшном бреду, когда пытался справиться с чахоткой. Ему казалось, что дочь польского воеводы лично управляет его рукой, указывая тайное место.
Мнишек снилась графу трижды. И каждый раз она брала Калиостро за руку и вела в таинственный лес, где она зарыла свои сокровища. Одна беда – Мария так и не заговорила. Поэтому место длительное время оставалось для графа загадкой.
Графу удалось довольно подробно воссоздать путь бегства коронованной особы. Сначала в Рязанские земли, потом в Астрахань, а в конце – Яик, до самого Медвежьего острова. Но все это было неважно, потому как в очередном сне Мнишек поведала графу, что она пыталась покинуть дремучие земли уже нищей. Сокровища остались близ Московии, неподалеку от Тушинских лагерей. Немного севернее столицы московитов.
Так что как ни крути, а карта, что находилась сейчас в руках Калиостро, была особенной. Потускневший крестик пульсировал на пожелтевшей бумаге словно жила. Справа речушка, слева опушка, а посередине приметный перелесок, – там-то первая коронованная особа и зарыла свои сокровища. Да не просто зарыла, но и проклятием окутала. Куда без этого. Чтобы нечестный люд мимо прошел и к сокровенному кладу не притронулся.
Закрыв ларец, граф убирать карту не стал, а сунул ее в потайной карман камзола. Дорожный чемодан задвинул под сидение и успокоился.
Снаружи послышался залихватский свист Петра.
«По всей видимости, приехали», – решил Калиостро и открыл дверцу.
Лес вокруг был самый обычный. Никакой зловещности или иных признаков гиблого места, в основном сосны. Деревья высокие, почва упругая, сухая – и это при постоянных-то дождях. Ни овражка, ни лощинки. Граф вышел и устало потянулся. Надо было хорошенько размять кости да разогнать в жилах кровь. Ритуал потребует от него немалого усердия. Главное, чтобы московиты не подумали чего худого. Все-таки страна особая, и нравы здесь соответствующие, не подчиняющиеся привычным цивилизованным законам. Таких бородатых удальцов монетой не подкупишь, уговорами молчать не заставишь. Впрочем, было у графа одно снадобье, которое он для того случая использовать и собирался.
–– Тута, прибыли мы, – сказал Петр, слезая с козел.
–– Оченья хорошо.
Привязав коня к дереву, к ним уже спешил фестер. Но делал он это как-то странно, вроде как по-звериному, переваливаясь сбоку-набок да оглядываясь по сторонам, неестественно выгнув шею.
–– Ну все, я свое дело сделал. А долг, как говорится, платежом красен, – заявил лесничий.
Но Калиостро не спешил отдавать обещанный рубль.
–– А гдье же ваше Чиортово Тьемечко?
–– Эх, мил друг. Его так просто не найти. Для этого хорошенько поплутать надо.
–– И где же мнье прикажите плутать? – уточнил граф.
–– А где изволите. Но ежели лес вас в тайное место пустит, так увидишь ты поляну небольшую, як проплешена. Заходить на нее не торопись, оглядись. Черепами там земля усыпана: бычьи, бараньи, но, сказывают, попадаются и человечьи. Избушка там будет стоять гнилая, а возле нее бабка сляпая. Ей-то свои вопросы и задавай.
Граф кивнул, мол, все понял, и протянул фестеру обещанную награду.
–– Спасибо. Заслужил.
Лесничий недоверчиво покрутил яркую монету с матушкой Екатериной, попробовал на зуб и удовлетворенно кивнул.
–– Но скажи мне тольйко одну вещь: ты ли сам эту старуху видел?
–– Ягу-то? – уточнил фестер. И усмехнулся, покачав головой. – Не, не видал. И, признаться честно, не хочу. Но люди сказывают, тама она сидит. Но коварная она бабка, лишнего при ней болтать-то не стоит.
–– Не буду, – пообещал Калиостро.
Повернувшись к провожатому, он наставительно выставил указательный палец и сказал:
–– Жди менья здесь, на этом самом месте. И никуда не сходи. И за мной не ходьи тоже. Чтобы не услышал и не увидьел.
–– Да как же так?! – всполошился Петр. – Не было у нас такого уговору!
–– А я и не должен с простым мужьиком договариваться. – Граф внезапно помрачнел и стал требовательным. – Сказал ждать! Значит, жди. Есть у менья одно дельце до вашей Яги.
Мужик только рот открыл и перекрестился. И впрямь мужики болтали, что приезжий граф колдун. Как есть колдун, коли с нечистой силой на одном языке болтать собирается. Да дьявольский огонь из пальца извлекает.
Развернувшись, Калиостро уверенным шагом направился вглубь леса. А пуховый платок, что на плечах был, на ветку повесил, оставшись в тонком темном камзоле.
–– Не сносить мне головы. Ведь простудится и заболеет! – участливо сказал Петр.
Фестер только отмахнулся:
–– Не боись. Сгинет, и шут с ним! А хозяину скажешь, что сам того повелел. Немчура неразумная, чего с него, убогого, взять!
Лес затаился, замолчал, завидев непрошеного гостя. Оставшаяся листва зашептала в кустах, старые деревья откликнулись скрипучим недовольством. Калиостро внимательно присмотрелся к немигающему взгляду. Сыч ухнул и отвернулся.
–– Presto, molto presto[1] .
Мысленно граф продолжал отсчитывать шаги и примечать направление. Вроде бы прямо идет, никуда не сворачивает. Но это лишь так кажется. На самом деле он слегка смещался влево. Шаг у правой ноги чуточку длиннее, а в лесу, где нет четких ориентиров, как в городе, оно и незаметно. Так что, если пройти слишком большое расстояние, можно вполне описать круг.
Выбравшись на опушку, Калиостро остановился, зябко поежился. Бравада, с которой он отказался от лишней одёжи, была рассчитана на московитов. Сами-то вон как тепло одеты, а тут щеголь в камзоле. Удивились, не иначе. Будут пускать сплетни потом, ну а коли приврут, так еще лучше. Про графа много небылиц сочиняли, отчего его образ становился еще более загадочным. Для далекой страны, где о нем мало кто слыхивал, хорошая протекция.
Предрассветные сумерки прогнали темную ночь, оставив лишь серую вуаль таинственности. Граф достал карту, щелкнул пальцами – механизм сработал безукоризненно. Огонек осветил старую бумагу. Сверившись с компасом и линейкой, он поцокал языком. А до нужного места еще шагов пятьсот, не меньше. С другой стороны, оно и к лучшему. То мало ли что эти бородатые сычи услышат? Лишние глаза в таком деле ему ни к чему.
Спустившись вниз, Калиостро стал держать путь к невысокому кряжистому дереву, которое выделялось среди ровной кромки леса. Подойдя ближе, граф остановился, недоверчиво посмотрел по сторонам. Кто-то словно дышал ему в спину, осторожно выглядывая из укрытия.
«Неужели мужики сподобились в соглядатаи? – предположил Калиостро и тут же успокоил себя: – Нет, страх суеверия слишком велик у этого народа. Предания, присказки и слухи у московитов играют главенствующую роль. Наука для них – что темный лес, а вот сплетни и разговоры дело привычное, как говорится, – это и есть основной источник информации».
Добравшись до дуба, Калиостро огляделся. Вроде бы никого, а неприятное ощущение на душе только возросло. Неспешно граф обошел широкое дерево по кругу. В обхвате оно было просто огромным. С обратной стороны, что ближе к лесу, он обнаружил цепь, которая в буквальном смысле вросла в кору. Странная диковина – зачем она здесь? Металл был ржавый, с рытвинами. «Для чего цепью оплетать дуб?» – задался очередным вопросом Калиостро. Но его отвлек странный птичий крик из глубины леса. Граф извлек карту и вновь сверился с ориентирами. Но оказалось, что те деревья, которые он наблюдал с холма, теперь исчезли.
