Константин Томилов
Флибустьеры
Первое странное чудовище, осталось на палубе, после схлынувшей волны, уже после того, как вторая смена заступила на вахту, сменив измученную непосильной борьбой первую.
– А вот и "гостинчик"! – как-то "обрадованно" и яростно взревел капитан, выхватывая из ножен тяжёлый штурмовой тесак и первым бросаясь то ли к осьминогу, то ли к гигантской креветке.
Морские змеи, гигантские хищные "кальмары", разумные цепляющиеся за корабль крокодильими лапами "акулы", плачущие как маленькие дети и прекрасные как ангелы то ли русалки, то ли крылатые сирены, которые увидев направленное на них оружие мгновенно превращались в злобных гарпий, каких только чудовищ не послал в эту нескончаемую ночь лукавый на одинокое судёнышко. Бесы, щедро высыпаемые из "ящика Пандоры" унесли с собой в морскую пучину две трети команды корабля, перевозящего неугодный дьяволу груз.
– Хорошо у тебя здесь, – поёрзал в плетёном кресле капитан, оглядев укрывшийся в тропической зелени просторный тенистый дворик, – прям, почти как в раю. А вот и "Ева", – иронично хмыкнул увидав, издалека, недружелюбно поздоровавшуюся с ним жену Игнацио, – слышал повенчались вы с ней. Ну и правильно. Любит она тебя, дурака, сильно любит. Цени это…
– Я знаю, – попытался возразить счастливый супруг.
– Ты помалкивай, пока я говорю и тебя не спрашиваю, – знакомо-властно оборвал его "привыкший командовать", – если б знал и ценил, то в ту экспедицию из которой ты еле живой вернулся, не попёрся бы. Она тогда чуть от горя не умерла, если б ты не выжил, то и её тоже сейчас на свете не было. Удивительно как любовь может человека поменять. Я же её ещё девчонкой, подростком помню. Такая дерзкая была. Никого из наших головорезов не боялась. Однажды, в таверне, где она выпивку разносила, один попытался её потискать, так она ему пол-уха откусила и его же ножом…, а впрочем, что я тебе это рассказываю, ты ж сам там был и за неё тогда…
– Да, мы тогда с ней и познакомились, – согласно кивнул, сбежавший из монастыря перед самым принятием сана, разочаровавшийся во всём и вся, духовно сломавшийся католик, улыбаясь встревоженно поглядывающей в их сторону женщине.
– Ага, ты за неё тогда вступился, и с тех пор "герой" для неё, хотя если б не я, то тебя тогда вместе с ней в момент бы укокошили, но тем не менее, она меня не любит, а тебя…
– Падре…
– Ладно, ладно. Всё нормально. Это же и хорошо, и правильно. И ты с ней рядом приличным человеком стал, и она из "тигрицы" в такую смиренную скромницу превратилась…, ну прям, монашка, по внешности, то есть.
