Кристина Юрьевна Юраш
Магический Нуар
Глава первая. Висяк
Я сидела на полу, чувствуя, как трясутся руки, вытирающие свежую лужу крови. От моего дома с сиреной отъезжали машинки с мигалками, увозя мою личную жизнь, которая вдруг решила разнообразиться. Уезжала моя личная жизнь в места не столь отдаленные, но и весьма не приближенные. И возможно даже на приличный срок!
Это сколько сейчас? Пол одиннадцатого? А ведь еще в шесть часов вечера ничто не предвещало беды. Беда пришла в шесть часов десять минут, когда я вышла покурить на крыльцо.
Я чиркнула зажигалкой и спрятала ее в карман халата. Одинокая женщина имеет полное право отметить переезд бокалом вина и сигареткой. Пока я медитировала на свое одиночество, расслабив булочки, меня схватили прямо на пороге собственного дома!
И уже пару мгновений меня уже затаскивали в дом таинственные любители одиноких женщин. Видимо, в силу интеллекта, они решили, что в свои тридцать лет с небольшим я отложила значительную сумму на похороны мечты о прекрасном принце, и молодости заодно. Поэтому буду рада любому мужику. Даже грабителям.
Судя по алчным взглядам, хоронить молодость я собиралась с размахом, наняв кучу плакальщик среди замужних подруг, заказав киллеру целый оркестр, выдувающий что-то очень печальное. Какую – нибудь «Оду к двадцати кошкам!», или увертюру «Да здравствует женатый любовник». А может, это был отрывок из балета: «Белые тапочки»? Я точно еще не решила.
Когда я очнулась после встречи с чужим кулаком, меня уже привязывали к стулу, намекая на то, что «сидеть тебе в девках до конца своих дней». И взглядами тонко анонсируя, что это – не так уж и долго.
Кусок скотча решил сделать в будущем мне посмертную эпиляцию верхней губы. Поясок от халатика намекал, что пусть я и очень одинокая женщина, но руки распускать не следует.
– Где деньги? – спрашивали меня, пока я молча кивала в сторону кошелька, лежащего в сумке. Сколько их тут? Пятеро? Отлично! Пятьдесят рублей на пятерых – это же ого-го какая сумма!
Это я сейчас так спокойно об это рассказываю, а в тот момент меня действительно тихо приобнял добрый дедушка Кондратий. И чуть не уволок в неотложку.
Самое интересное, что руки мне завязали спереди так, словно делали это впервые в жизни. Я в кадетке так шнурки завязывала.
В кармане халата спокойно лежал телефон. Мое три дня как новое жилье торжественно обыскивала целая банда. Один из вломившихся, в маске сделал мне первую эпиляцию верхней губы, оторвав скотч:
– Где деньги, золото? – хрипло спросил он. У меня в мыслях пронесся ментоловый крем для проблемной кожи после эпиляции.
– Ничего нет, у меня зарплата маленькая, – вздохнула я. – Вы мне хоть двадцать рублей оставьте на проезд на работу.
– И где ж так мало зарабатывают? – с издевочкой поинтересовался будущий сиделец.
– Шью и иногда сажаю всякие цветочки, – спокойно заметила я, пока все искали глазами швейную машинку.
– А вот что я шью и насколько глубоко сажаю, вы это узнаете очень скоро, – добавила я, глубоко вздохнув.
Я нашарила телефон и украдкой набрала последний номер. Это был номер моего начальника, с которым обсуждали очень рабочий момент.
«Не бросай меня! Я не переживу этого!». Дорогие девушки, когда вы бросаете женатых, помните, что жена всегда поймает! О чем он, собственно и узнал из первых уст.
Странно, но бардак есть, а в кошелек даже не полезли проверять. И сумку не перетряхнули. Это наводило меня на странные мысли.
– Ах ты, ментовка! Мочить ее надо! – дерзко заявил товарищ в маске.
– Я и так уже влажная! – усмехнулась я, чувствуя, как мне снова залепили рот скотчем. Немного погодя скотч снова отодрали.
– Почему отдираем только с одной стороны? У меня вторая еще не продепелирована! – заметила я, глядя, как бардак разрастается, а ущерба никакого. Даже золотую цепочку с шеи не сняли.
Внезапно дверь распахнулась. Троих, как ветром сдуло!
– Всем, стоять на месте! – послышался голос. Во дворе виднелась припаркована машина. Раздалось несколько выстрелов, и двое грабителей упали на пол.
– Ты как? Ты в порядке? Когда ты позвонила, я бросил все и приехал! Я уже вызвал наших! Сейчас разберутся!
Я так понимаю, кто–то решил прикинуться местным Джеки Чаном по голове, Сильвестром с Талоном Идиота, Арнольдом Шварценгольдом, знатно сэкономившим на букете цветов и извинениях.
Я молча ждала, когда трупы погрузят в труповозку. Где-то хватался за сердце старенький генпрокурор, чей зять сейчас решил порадовать меня отличным креативным поздравлением с восьмым марта.
– Зачем ты их нанял? – спросила я в упор, глядя на любителя висяков.
То, что главный висяк у него телепался в штанах, мне стало понятно сразу после корпоратива. Покушение на измену тоже, по идее, должно караться по всей строгости закона.
На большее товарищ – начальник не сподобился.
Подвело его табельное оружие! Осечка, так сказать! И, судя по вечно грустным глазам его жены, ружье, которое должно было выстрелить хотя бы в третьем акте, пылится уже … надцатый год совместной жизни.
Сегодня на корпоративе со словами: «Мы так давно вместе работаем, а еще ни разу вместе не спали», доблестный не действующий, но числящийся в стройных рядах, член полиции сообщил, что питает ко мне тайную страсть.
А потом решил продемонстрировать, как «пытает» свою тайную страсть. Сняв штаны он упорно пытаясь доказать своей висюльке, что жена – это одно, а потенциальная любовница – это другое. Табельное оружие почему-то разницы не видело. Хотя герой был уверен, что вялая артиллерия просто отказывается бить по своим. Так потенциальная любовница сразу почувствовала себя законной женой.
Я заметила бы слово «потенциальная» на «импотенциальную», молча занялась любовью с его мозгами. Под конец я гордо удалилась в закат со словами, что оральным сексом мы уже позанимались, ибо проорала я ситуации знатно.
И, видимо, зря… Приток крови решил изменить направление движения. И вместо того, чтобы расшевелить грустную тряпочку, он мощной струей ударил в мозг. Мне кажется, что именно так родилась гениальная идея по моему завоеванию.
– Ты все равно ничего не докажешь! – меня пытались обнять.
– А ты все равно ничего не покажешь! – прошептала я, тоскливо глядя на чужие пуговки штанов.
– Попробуй кому-нибудь вякнуть! – обиделись на меня. – Пристрелю. До завтра.
Я осталась одна, глядя как один поникший герой уносит в штанах другого поникшего героя.
Великая тайна ста любовниц, о которых любил рассказывать один мачо в погонах, была раскрыта. И, видимо, не зря у него в кабинете стояли шахматы и шашки. Это было единственное развлечение, которое он мог себе позволить на свидании.
Теперь за то, что я не дала, работать мне тоже не дадут. Я бы, возможно, и дала бы. Мне уже далеко не двадцать, и мужик красивый, но взятка не состоялась, а взяточник пойман с висящим поличным.
Я снова взяла сигареты, бросила в раковину тряпку и вышла на крыльцо. На небе светили звезды. Прохожие спешили с букетами цветов. Таял снег, обнажая собачьи подснежники. Где и в лесу оттаяли «подснежники». Перезимовали. Сейчас пойдут вызовы от собачников, которые случайно насобирали «букет» в пакетах. Все нормально, жизнь идет, слегка ускоряясь, чтобы скатиться в пропасть. Не скоро я после этого буду звездочки обмывать, ой, не скоро…
– Вот бы сейчас либо он распался на молекулы, либо я! – психанула я, туша окурок о перила крыльца. С неба упала звезда. И чувствую, что точно такая же полетит с моих погон в ближайшее время.
Я уже собиралась вернуться в дом, как вдруг поскользнулась и упала на спину, глядя, как в глазах вертятся звездочки. Судя по их количеству я уже генерал!
– Ух-ё… – простонала я, закрывая глаза и выдыхая. – ФИЗО сдавать надо было по чесноку… Вот сдала бы ФИЗО, так бы не стонала… Хоть ничего не сломала! Надеюсь…
В глазах потемнело, а я успела только сглотнуть. Гул в ушах нарастал, а я медленно отъезжала.
– Все, пора валить в адвокаты… – простонала я, окончательно теряя сознание.
Очнулась я, лежа на холодном полу в каком-то музее. Иначе как объяснить обилие ненужных, но красивых архитектурных излишеств? Придя в сознание, я сглотнула, понимая, что отделалась легким переломом сигарет.
В какой-то момент я почувствовала себя древним мамонтом, которого бережно извлекли из вечной мерзлоты. Или кучкой костей динозавра. Так или иначе, я лежала доисторическим ископаемым, уныло созерцая помпезный потолок.
Немного собравшись с костями, я поднялась. Мир вокруг меня кружился каруселью, а все вокруг поначалу напоминало мазню сумасшедших импрессионистов. «Картины падают маслом вниз!», – подумалось мне. Я потерла ушибленную «масленицу», чувствуя, что вместо задницы у меня блин – нервным комом!
На меня сурово смотрела статуя маленькой голой бородатой женщины с подносом фруктов. Мраморная борода кокетливо прикрывала интимные части тела. Я даже слегка задумалась, глядя на этот шедевр, пытаясь понять, что за моральный овощ навял этот фрукт. Из каких глубин фантазии выползло вот это, и что можно сделать с глазами, чтобы это развидеть!
– Еще один кандидат! Я уже думал, все адвокаты кончились! – услышала я мужской голос. На меня смотрел явный родственник мраморной красавицы, которая была знакома с эпилятором исключительно по переписке.
– Войдите! – потребовал скрипучий голос из-за роскошных дверей. Я встала, с отнюдь не женским интересом разглядывая солидного мужичка.
– Вас хотят видеть, – чинно произнес бородатый мужичок.
Он точно разговаривает со мной? Хорошо, спросим по-другому! С какой частью тела ведется этот содержательный диалог? Просто фраза: «Вас хотят видеть», обращенная к моим нижним прелестям, звучит достаточно смело.
Ой-ой-ой! Что же с головой?
Двери передо мной открылись. Я пожала плечами и зашла в кабинет.
В огромном кабинете стоял огромный стол. За этим огромный дорогим столом, в огромном дорогом кресле сидел маленький седой дедушка в роскошном костюме. Дедушка проверял запонки. А я решила проверить свою голову. У врача. И как можно быстрее. Рядом с дедушкой стояла пепельница. Сизый дымок сигары уходил под потолок.
– Имя! – сурово произнес старенький малыш, делая тягу. Такой тяги хватило бы, чтобы задохнулся конезавод.
– Алиса, – зевнула я, рассматривая роскошное убранство в стиле тридцатых годов.
– Я так вижу, что вы – крупный специалист, – недовольным голосом заметил карлик. – Крупные специалисты нам не нужны! Нам нужны мелкие.
– А в чем дело? – уточнила я, вдыхая сладковатый запах сигары.
– Мой сын пойман и задержан за вождение в нетрезвом виде, Поскольку он учится в Гномсворде на юриста, там с этим строго. Пятна на биографии моего сына быть не должно. И мне нужен тот, кто вытащит его из камеры. С оправдательным приговором, разумеется. За это я готов платить большие деньги, – дедушка смотрел на меня.
В его колючем взгляде из-под хмурых кустистых бровей проскользнула надежда.
– Несите напильник! Сейчас попробуем! – усмехнулась я, глядя на, я так понимаю, гнома.
Осознание, что это – гном заставило меня слегка напрячься. И вспомнить, что я смешивала на корпоративе. Поскольку курс юного алкохимика я не проходила, подозрения усиливались.
«Ко всем нормальным людям приходят белочки, а ко мне гномик!», – согласилась я.
– Не смешно! Мой сын подает большие надежды! Я планирую засунуть его в политику, поэтому озаботился безупречностью его репутации. Если вы действительно профессиональный адвокат, который сумеет провернуть дельце, то, так и быть, я заплачу вам вдвое больше. Ваша задача, чтобы дело не дошло до суда. Мне огласка не нужна, – сурово заметил гном.
– Показывайте, все, что у вас есть! Все документы! – вздохнула я, понимая, что во рту натекла знатная лужица стойкой табачной зависимости. – И сигарету, пожалуйста.
Через две минуты, я сидела в кресле, потягивая сигару и просматривая протоколы задержания. Некий Казимбдрог сын Саграгрона, по-нашему Саграгронович из династии Валжебл был задержан за незначительное превышение скорости. Какой-то орган правопорядка, на который очень хотелось послать всех недоброжелателей, вежливо попросил его остановиться. После визуального осмотра и нюхательного процесса выяснилось, что господин Казимброг пьян в драбадан. В связи чем, и был доставлен в участок для выяснения обстоятельств и предварительного досудебного разбирательства.
– Я просто в ужасе, – прокашлялась я, поглядывая на свою роскошную сигару. – Бедный столетний мальчик, который даже алкоголя не видел на картинке! А если и где-то мелькала такая картинка, то заботливый папа, тут же закрывал ему глазки, мол, сынок, не смотри! Ни в коем случае! Бедный ребенок является председателем общества убежденных трезвенников и недобитых язвенников, поэтому по настоянию врача, в связи с тяжелой, возможно, наследственной болезнью пищеварения, вынужден принимать кефир, в ненормированном объеме. Он даже суп с кефиром ест. Я не говорю про компот. Везде кефир… Даже в чае кефир… Иначе все… Скефирится! Бедный мальчик, совсем слаб здоровьем, поэтому его ни в коем случае нельзя держать в холодной, одиночной камере. Где ж он там очередную дозу кефирчика раздобудет? В день задержания бедный мальчик выпил четыре литра кефира. Какой алкоголь? О чем вы? Совершенно домашний ребенок, который ни капли в рот, ни сантиметра в жопу! Отличник, с хорошими рекомендациями, спортсмен…
– А каким видом спорта он занимается? – уточнил заинтересованный отец, поглаживая окладистую бороду.
– Настольным пенисом, – прокашлялась я, глядя на протокол.
– Учиться класть его на все и все, что крайне полезно для будущего политика. Это – новый, элитный вид спорта. Это вам не какой-нибудь гандбол! Тут все интеллектуально и интеллигентно. Так, на чем я остановилась? Ага! Почувствовав легкое недомогание, которое сопровождалось нарушением координации движений… Как тут написано? Пошатывался и трясся! Он не пошатывался, господа! Как вы могли такое подумать! Бедный мальчик переминался с ноги на ногу, чувствуя, что он – законопослушный гражданин, который не хочет нарушить какой-нибудь закон для собачек и их хозяев, сделав грязные дела на улице. Злой, бессердечный полицейский, вместо того, чтобы оказать посильную помощь страдающему ребенку, продержал его… сколько тут по времени… Сорок минут! Сорок минут после четырех литров кефира! Да это же издевательство над детским организмом. Я бы даже назвала это пыткой, за которую полагается компенсация со стороны государства. Но мы милосердно отказываемся от этих денег, а если нам их присудят, то выплатим их в фонд помощи сирот, страдающих хроническим надоеданием!
На меня смотрели круглыми глазами. Я тушила сигару о бортик золотой пепельницы, уже полной нервных окурков.
– Несите справку от лечащего врача про кефирную диету. Плюс рекомендации с места обучения, о том, что ваш сын – образцовый студент. И какую-нибудь медальку по настольному пенису. Можно грамоту. И бутылок восемь кефира, – я сложила на стол папку, глядя на гнома.
Через двадцать минут на столе лежали: золотая медаль, диплом за занятое первое место в столь редком виде спорта (причем, сразу в тяжелом весе), стопка рекомендаций и справочка от лечащего врача. Добрый доктор от себя добавил для убедительности даже кефирные клизмы, хотя его об этом не просили.
– Подготовьте машину! – приказал отец, слезая со своего трона. Он едва доставал мне до груди, но был настроен очень решительно. Я следовала за ним, неся в руках папку, свежую медаль, стопку грамот.
– Сейчас нас отвезут в участок. Кефир мой шофер купит по пути! – вздохнул отец, любуясь грамотами и усмехаясь. – Молодец, сынок! Я тобой горжусь!
Мы вышли из огромного особняка. Сам особняк выглядел внушительно! Золотые колонны придерживали не только балкон второго этажа, но и имидж хозяина. Вокруг особняка расположился уютный и зеленый, как пустыня Сахара, сад камней. Рядом с большим камнем сидел еще один гном, что-то усиленно выдалбливая на нем.
– Кто так ровняет кусты?! – возмутился хозяин, глядя на каменную глыбу. – Где форма? Если я вернусь, а ты еще не закончил, вернешься обратно в шахту!
Возле лестницы стояли маленькие машинки. Я посмотрела на ближайшую и удивилась. В последний раз я видела точно такую же, но большую старом в черно-белом кино и высунутым в окно автоматом.
– Охрану сюда! – приказал мистер Валжебл, а к нам подошли шесть маленьких квадратных гномов, заставив меня прослезиться. Я чувствовала себя если не кукушонком в гнезде воробьев, то стопроцентной Белоснежкой.
– Машина проверена! Я только что ездил в магический сервис! – отрапортовал гном-водитель, учтиво открывая маленькие двери.
Дон Гномлеоне чинно сел на кожаное сидение, указывая мне место рядом. Я попыталась протиснуться, чувствуя, как головой подпираю потолок. Рядом со мной и на переднем сидении уселись телохранители. Машина завелась от одного прикосновения и раскатисто заурчала.
Пока колеса считали брусчатку, я чувствовала себя атлантом, который держит небо на каменных руках.
– После Гнорлема остановитесь и купите восемь бутылок кефира, – приказал дон Гномлеоне, доставая сигару. Я с интересом смотрела в окно, скрючившись в три погибели. Машина притормозила на светофоре, пропуская такие же разнокалиберные старинные машины.
Ничего себе! Я даже отпрянула от стекла, видя огромное зеленое чудовище, похожее на Халка, стоящее возле старой побитой кирпичной стены.
Ветер трепал расклеенные по всей стене плакаты: «Разыскивается за грабеж и изнасилование». Сто процентное совпадение портрета и чудовища не смущало никого. Даже полицейских, которые слегка ускорили шаг, делая вид, что где-то пролетает птичка.
Мы снова дернулись и поехали, тормознув возле симпатичного магазина. Мне на колени погрузили старинные, пузатые бутылки с кефиром, одну из которых я выдала отцу.
– Выпьете перед участком, – вздохнула я. Какая гадость! Мне как назло совсем не хочется кефира!
Через десять минут мы внезапно остановились. Суровая охрана вышла, выпуская нас из авто. Я чувствовала, как медленно и с хрустом эволюционирую в человека прямоходящего. Мой взгляд скользнул на чудо техники. Я представила, как поеду обратно. Шальная мысль бежать пешком за авто посещала меня все чаще и чаще!
– Пейте, – вздохнула я, сгружая охране часть бутылок, и сама выпивая одну целиком. Дон Гнорлеоне посмотрел на меня, но послушно выпил.
– А теперь дыхните! – я наклонилась и принюхалась. – Отлично!
Белые, молочные усы у старого гнома выглядели наивно и трогательно. Запах из моего рта навевал воспоминания о пьяных бомжах в трамвае.
На входе в полицейский участок стоял суровый гном и обычного роста мужчина неземной красоты. Они делали умные лица и со скучающим видом следили за прохожими.
– Стоять! – полицейский гном уперся мне в грудь взглядом. – Вы к кому? Я вас не знаю.
– Правая и левая вас тоже не знают, и что-то не хотят знакомиться с вами лично! Пропустите! Я – адвокат! Я имею право на посещение задержанных в любое время, если это требует их состояние здоровья! – произнесла я, понимая, что более дивного сна у меня не было даже после новогоднего корпоратива.
– Я сообщу начальнику! – строго заметил полицейский, пока Белоснежка в моем лице терлась возле входа со своей детсадовской группой.
«Прикрой мою задницу!», – прозвучала в голове фраза из голливудских боевиков. Собственно, именно это место чувствовало себя очень защищенным в силу гномьего роста. С ними хорошо лазить в огород обладателя ружья с солью. Что мне: «Мамочки, как больно!», то гному – контрольный выстрел в голову.
Глава вторая. Преступление и показания
Через десять минут к нам спустился тот самый гном, приглашая пройти внутрь. В огромном зале за столом грустно сидело огромное зеленое чудовище, задумчиво ковыряя в носу и внимательно дегустируя плоды столь нелегкого промысла.
Нас провели по коридору, открывая дверь в кабинет, где от табачного дыма не отмашешься ни топором, ни освежителем воздуха. Даже мухи роились по несвойственной им траектории, вяло жужжа над письменным столом.
– Вы к кому? – спросил хриплый голос, а из-за стола торчала голова очередного представителя бородатых меньшинств.
– Мы к…. – я достала бумажку, разминая речевой аппарат перед сложным маневром. – Ка-зим-бдрогу. Срочно! Я, как адвокат, срочно требую выпустить ребенка из камеры с целью оказания ему необходимой медицинской помощи!
– Что??? – взъерепенился гном, подходя ко мне. – Вы как разговаривает комиссаром Шпактоси! Вы смотрите на меня сверху вниз. И это – дискриминация по расовому признаку.
– А вы пялитесь на мою грудь, – заметила я, улыбаясь. – Это дискриминация по половому признаку. Я бы даже расценила это, как домогательство! И взыскала бы с вас приличную компенсацию. Срочно выпустите… Казимбд-рога из камеры, в связи с отсутствием состава преступления!
– По-вашему, вождение в пьяном виде с превышением скорости – это не повод держать правонарушителя в клетке? – нахмурился комиссар Шпактоси, гневно сопя.
– Каком пьяном виде? Вы шутите? – натурально удивилась я, глядя как рядом чинно стоит рядом моя гномья делегация, свирепо глядя на комиссара. – Мальчик серьезно болен! И сейчас вы удерживаете его в камере, где он может в любую минуту умереть! Бедный ребенок скончается, если не получит квалифицированную медицинскую помощь! Своевременную! Вам нужен труп в камере? Если мальчик умрет, то отвечать перед законом будете вы! Да, именно вы!
– От чего умрет? Разве что от похмелья! – усмехнулся комиссар. Я смотрела на лесенку, которая была приставлена к старому шкафу с пожелтевшими папками. На письменном столе стояла печатная машинка и тлела зловонная папироса, которую я бы запросто назвала «Беломор Анал».
– Какое похмелье? О чем вы? Мальчик до сих пор уверен, что градусы бывают только на термометре! А слово «алкоголь» он вообще не слышал! Ему даже пробку понюхать не давали! Он конфеты с ликером никогда в рот не брал! Бедный ребенок страдает наследственным аутоимунным заболеванием. Очень редким, между прочим. Вот справка от лечащего врача… – я нарочно дыхнула на комиссара, попивая противный кефирчик. – И каждый день ему необходимо выпивать четыре литра кефира! Четыре! Кефир разве считается алкоголем? Нет!
– Да что вы говорите! – возмутился комиссар, поглядывая на мою бутылку. – А как же показания свидетелей?
– Свидетелей чего? Бессердечные люди, видя как ребенку плохо, должны не протоколы подписывать, а срочно вызывать врача! – гневно заметила я, чувствуя, как у меня в горле першит от едкого дыма. – Ваш сотрудник превысил полномочия. И вместо оказания первой помощи, удерживал больного ребенка целых сорок минут!
– Да он шатался и лыка не вязал! – гневно заметил комиссар Шпактоси, не веря ни одному моему слову.
– Он переминался с ноги на ногу! Знаете такой танец: «Я хочу в туалет»? Так вот, это было он! – прокашлялась я, отмахиваясь от дыма бумагами.
– Ну-ну… Я готов отпустить вашего кефирщика, если он при мне выпьет четыре литра кефира! – усмехнулся комиссар. – И пусть только попробует не выпить! Я привлеку вас за дачу ложных показаний!
– А я ничего не подписывала! И мои клиенты тоже! Слова к делу не пришьешь! – улыбнулась я, видя, как недовольный комиссар повел нас по коридору, орущему всеми трещинами: «Мне срочно требуется капитальный ремонт!». Нам открыли скрипучую дверь, и мы спустились по лестнице, завидев грязные камеры. В одной камере набилось пятьдесят фотомоделей всех полов с заостренными ушами с транспарантами: «Мы за свободную любовь к человеку!».
– Что смотрите? – нахмурился комиссар, глядя на клетку. – Еще день держу, а потом проваливайте куда хотите! У меня тут не гостиница!
– Ну пожалуйста, – заныли митингующие. – Еще хотя бы два денечка, чтобы уже наверняка!
– А что такое? – поинтересовалась я, глядя на милые транспаранты и красивые лица.
– Эльфийская демонстрация «За свободную любовь к человеку!». Точнее, все, кого успели отбить! – нахмурился комиссар. – Теперь выходить бояться, вспоминая падших товарищей. Низко падших. Потому, как на соседней улице проходил пикет «Орки за свободную любовь ко всему, что шевелится!» И вот орки решили не словом, а делом. Устроить массовый … как это называется? Перфоманс! Показать, серьезность намерений! Проявить любовь в самом физическом ее проявлении!
В соседней камере было попросторней. В ней сидело пять гномов, один из которых, вполне мог оказаться нашим клиентом, но нет…
– А эти за что? – заинтересовалась я, поглядывая на хмурые лица.
– Это щипачи! – вздохнул комиссар, а узники подняли головы.
– Карманники? – я отошла подальше.
– За задницы девушек щипали в общественных местах! И за интимные тоже! Целая банда, будь она не ладна! И вот перепутали бородатого мужика с …эм… женщиной. С криками: «Ах, какая красавица!», они попытались утащить его в подворотню. Их там ждал сюрприз! – вздохнул комиссар. – Разумеется, не самый приятный! Дощипались! Че уставились! Не к вам! Сидите тихо, а то опять очную ставку организую!
Приснится же такое! Пора рапорт подавать на отпуск! И, возможно даже грехов!
Я шла дальше, с удивлением глядя на клетку, в которой сидел огромный и страшный родственник Халка, свирепо сопя. К прутьям клетки прильнули сразу два эльфа. Один из них был с ярко выраженным косоглазием. Он молчал, глядя на меня с мольбой и протягивая ко мне руку. Второй, заикаясь, пытался выдать слово: «Спасите!», но успехи пока что не радовали даже начинающего логопеда.
– Это Ларри Орк, – вздохнул комиссар, когда косоглазый эльф упал на колени перед нами. – И два вора! Ларри Орк недавно отсидел десять лет в одиночной камере за жестокое изнасилование мужчин. Его выпустили на днях. Как раз в тот момент, когда Ларри решил найти себе кого-нибудь в целях развеять грусть-тоску, но тут в окно появляется чья-то задница. Ларри подождал, когда первая задница поможет второй влезть в окно со словами: «Здесь никто не живет! Хватаем, что плохо лежит и мотаем отсюда!». Через неделю прохожие стали жаловаться на крики. Пока он брал их, мы брали его. Это была очень сложная операция. Мы четыре дня сидели в засаде возле его дома. Ждали, когда нарезвиться. Я вошел первый со словами: «Прикройте мою задницу!».
– Ыыыыы, – стонал косоглазый, пока Ларри Орк, тихо дремал на скамье.
– Теперь надеемся, чтобы воришки оклемались и наконец-то дали показания против Ларри. Но пока безрезультатно. Подождем еще! Потому что Ларри выдавать их не собирается! – вздохнул комиссар, а я начинала понимать, что это – очень страшный человек. Извините, гном.
– Вот ваш, болящий! – дверь камеры со скрипом открылась, а вот глаза у узника нет. Он что-то промычал, отмахиваясь от невидимых мух.
– Как вы могли! Ребенку плохо! Срочно! Несите кефир! – заорала я, глядя на невменяемое тело, погруженное в собственную жидкость.
– Я жду! Спасайте! – насмешливо произнес комиссар. Отец подошел к бородатому ребенку, который даже не удосужился опознать родную кровь.
– Давай, сынок, – заметил отец, присаживаясь рядом. – Давай, сынок, кефирчик!
– Ээээ, – открыл мутные глаза страдалец. Я так и не могла понять, узнал он папашку или нет. – Не-е-е….
– После вашей камеры, мальчик жить не хочет! – заметила я, глядя как вливается первая бутылка кефира, частично оставаясь на бороде малышка. – Довели ребенка!
Вторая бутылка вливалась с явными протестами. Для третьей пришлось зажать нос. Почти половина четвертой была влита заботливой рукой отца при помощи доблестной отцовской охраны.
Ему подали следующую бутылку. Телохранители держали дрожащее тело отпрыска и «отбрызга» белыми кефирными хлопьями.
– Тяжелый случай, – вздохнула я, с содроганием глядя на следующую бутылку, которая опрокинулась в рот будущему политику. Да, с такими снами, хоть увольняйся! – Его нужно срочно госпитализировать!
Есть у меня предположение, что в недалеком, как мой подопечный, будущем, вступит в силу антикефирный закон.
– Четвертая! – заметил отец, пока наследник упорно выворачивался из заботливых рук охраны, намереваясь вывернуться наизнанку.
– Все! Четыре литра! Мой сын спасен! – заметил отец. «Бе-е-е!», – орал счастливчик, рыдая и размазывая сопли вперемешку с кефиром по лицу. – Я тоже очень рад, что ты выжил!
– Мы берем его на поруки, – тут же произнесла я, расписывая и демонстрируя его награды вздыхающему комиссару.
Охрана уже взяла мажора на руки, таща в сторону выхода.
– Хорошо, на первый раз отпускаю, – произнес комиссар, поигрывая ключами на пальце. – Но в следующий раз его ждет суд!
Я ускоренным шагом проходила мимо окосевшего эльфа, старательно пряча глаза.
– А у вас разве нет статьи про изнасилование? – поинтересовалась я, слыша жалобное мычание и радостный зевок выспавшегося и набравшегося сил Ларри.
– Нет, у нас есть статья «не успел убежать!». А это уже целиком вина пострадавших! – хмыкнул комиссар, с грохотом закрывая дверь камеры.
– У вас камера освободилась, – намекнула я, не выдерживая столько горя в косых эльфийских глазах.
– Не волнуйтесь! У нас еще следственный эксперимент будет! – пообещал комиссар, а за спиной послышалось рычание и очень жалобный крик, который перерос в ритмичное икание.
Дверь закрылась, а мы спокойно покинули здание полиции.
– В какой конторе работаете? – поинтересовался местный гном Корлеоне, потирая бороду.
– Я не работаю… Так, сама по себе! – вздохнула я, провожая завистливым взглядом красавицу – эльфийку в изящном плащике.
– Этот вопрос мы решим! Скоро у вас будет своя контора! Здание мы вам найдем! – вздохнул счастливый отец, а водитель дернулся с места.
