Кристофер Шабри
Развод на миллион. Как мошенники используют уязвимости нашего мозга и что делать, чтобы не попасться на их крючок
МЫ НЕ МОЖЕМ ЖИТЬ В СОСТОЯНИИ ТОТАЛЬНОГО НЕДОВЕРИЯ, ПОЭТОМУ НУЖНО НАЙТИ БАЛАНС МЕЖДУ УВЕРЕННОСТЬЮ В ДРУГИХ И НЕОБХОДИМОСТЬЮ ПРОВЕРКИ.
В последующих главах рассматриваются четыре крючка: особенности информации, с которой мы сталкиваемся в нашей повседневной жизни и которую находим привлекательной, но которая может заманить нас в ловушку. Подобно захватывающему трейлеру к фильму, заманчивой рекламе в лифте или музыкальному клипу, крючки привлекают наш интерес и склоняют нас к принятию утверждений без проверки. Они по своей сути не являются ни хорошими, ни плохими, и большинство вещей, которые привлекают наше внимание, заслуживают его хотя бы отчасти. Но когда мошенники нас обманывают, они всегда используют один или несколько из этих крючков. Когда информация, с которой мы сталкиваемся, совпадает с уже известной нам и принятой как верная, мы используем знакомство как сигнал о ее правдивости. Мы связываем большую точность предсказаний или свидетельств с точностью и правдивостью идей, которые их породили. И нас привлекают истории о силе, в которых небольшие причины имеют большие последствия для нашей жизни и общества в целом.
Наши привычки и крючки позволяют другим обманывать нас (а также нам обманывать самих себя). Большинство мошенничеств, особенно длительных и сложных, использует множество привычек и уловок, а также полагается на определенную степень самообмана своих жертв. На самом деле многие аферы удаются потому, что те из нас, кто с наибольшей вероятностью будет обманут, идентифицируют себя с мошенниками, облегчая им задачу (к этому вопросу мы вернемся в конце книги).
В каждой главе мы рассказываем истории о преступлениях, обманах и аферах – известных, малоизвестных и произошедших лично с нами, – которые иллюстрируют, как обман извлекает выгоду из наших когнитивных привычек и заставляет нас принимать то, что нам следовало бы проверить. Некоторые из этих афер забавны. Другие – пронзительны. Одни не имеют жертв. Другие причиняют вред всем нам. Какие-то из них даже ироничны – например, обманчивое исследование нечестности, или история экстрасенса, который не предсказал своего собственного падения, или американца, которого обманом заставили помочь в афере с «нигерийским принцем» [22].
На протяжении всей книги мы опираемся на классические и современные исследования в области когнитивной психологии и социальных наук, чтобы объяснить, почему всех нас по крайней мере иногда обманывают. Мы описываем науку, лежащую в основе наших когнитивных привычек и уловок, обсуждаем, как они обычно помогают нам, и иллюстрируем, как их можно использовать. Каждая глава содержит максимы, в которых содержатся наши советы по выявлению тех моментов, когда нам следует быть более бдительными, а также конкретные вопросы, которые мы можем задать, чтобы помочь обнаружить обман, пока не стало слишком поздно. Мы надеемся, что, узнав о когнитивных привычках и крючках и увидев множество различных примеров того, как работает обман, вы постепенно начнете меньше принимать на веру, больше проверять и избегать того, чтобы вас дурачили.
Часть I
Привычки
Глава 1
Фокус – подумайте о том, что мы упускаем
Для принятия эффективного решения нам необходимо рассматривать не только имеющуюся у нас информацию, но и ту, которая отсутствует. Мы склонны принимать решения, используя имеющуюся у нас информацию, при этом игнорируя несущественную или отвлекающую. Эта привычка сосредоточиваться означает, что мы склонны пренебрегать важностью или даже существованием информации, которая в данный момент отсутствует. Инструмент, известный как таблица возможностей, может помочь нам заметить, когда нас вводит в заблуждение информация, которую мы не рассматриваем.
Джон Эдвард – один из самых известных работающих сегодня экстрасенсов. На пике своей популярности в середине 2000-х он был ведущим собственного телешоу. Каждая передача начиналась с того, что Эдвард делал оговорку: «Медиумизм – это не лекарство от горя. Он может быть очень терапевтичным, исцеляющим и полезным. Он может быть чрезвычайно вдохновляющим, когда вы понимаете процесс, но если вы ищете нечто, что поможет вам справиться со своим горем, то это не подойдет. Я хочу быть предельно понятным» [1].
Эдвард – коренастый мужчина с коротко остриженными волосами. На шоу он одет в черный кожаный блейзер и синие джинсы. После своего вступления экстрасенс выходит на небольшую сцену с микрофоном в руках и начинает творить волшебство.
«Я готов идти. <…> В этой стороне чувствуется более молодая мужская энергия, – говорит он, глядя на людей справа от сцены. – Я чувствую, что речь пойдет о сыне, племяннике или внуке. И вижу связь с раком».
Камера показывает Эдварда сзади, а его аудиторию перед ним. «Есть ли в этом смысл? Роберт, Робби, Роб? Буква „Р“?»
В среднем ряду женщина с темными волосами и в сером свитере вскидывает руку. В студию она пришла с некоторыми из своих родственников. Эдвард просит дать ей микрофон.
– Роберт? – спрашивает он.
– Мой отец, – говорит она.
– Умер?
– Да.
– Так. Рак?
– Нет.
– Проблемы с костями?
– У двоих. Это мой дедушка, – говорит она, а затем, указывая на мужчину рядом с собой, добавляет: – И его мама.
– У кого-то было что-то, что повлияло на его кости, – утверждает Эдвард. Он обращается непосредственно к женщине, указывая той же рукой, в которой держит микрофон.
– У его мамы, – повторяет она. «Рак костей», – говорит мужчина в микрофон. Теперь ему дают собственный.
– У нее был рак костей? – спрашивает Эдвард.
– Да, – говорит женщина.
Выяснив, что мать мужчины умерла от рака костей, экстрасенс говорит, что он установил с ней контакт: «Я чувствую, что она умерла незадолго или в день какого-то государственного праздника».
– Эмм, мой, мой отец, – заикаясь, произносит женщина с легким бостонским акцентом.
– Я вижу американский флаг, поэтому речь может идти, например, о 4 июля, Дне ветеранов…
– 11 сентября, – перебивает она.
– Он умер 11 сентября?
– Да. Он был пожарным.
– Вашего отца зовут Роберт, мы уже обсуждали это.
– Да.
– Вы самый младший ребенок в семье?
– Я самая старшая.
– Так. Он заставляет меня чувствовать, что вы маленькая девочка.
Женщина кивает. У нее такой вид, будто она вот-вот заплачет.
– А еще он заставляет меня чувствовать себя так, будто… Его мать еще жива?
– Да.
– Он говорит мне, чтобы я поприветствовал его маму. Нам нужно убедиться, что его мама знает, что он справился. Ее нужно крепко обнять. Крепко обнимаю.
Теперь женщина вытирает слезы, которые текут по ее лицу.
– Хорошо.
– Я всегда говорю, что для матери нет большей потери, чем потеря ребенка. Помните об этом, хорошо?
Зрители кивают головами. Женщина все еще держит в руке салфетку.
В этом вся сила телевидения. Оно настолько могущественно, что построило для Джона Эдварда империю – книги, сериалы на нескольких каналах, сценическое шоу в Лас-Вегасе, туры по стране и частные консультации для знаменитостей. Даже Ким Кардашьян была в восторге от возможности Эдварда выкроить для нее несколько минут в своем плотном графике. С помощью медиума она якобы установила контакт со своим покойным отцом, а несколько дней спустя, как известно, рассталась со своим вторым мужем (после семидесяти двух дней брака). Но слава Эдварда досталась ему ценой публичных насмешек. Мультсериал «Южный парк» посвятил целый эпизод под названием «Самый большой придурок во Вселенной» насмешкам над ним и развенчанию его притязаний на экстрасенсорные способности. Большинство из вас, вероятно, не верит, что Эдвард может общаться с умершими, но миллионы людей не ставят под сомнение способности экстрасенсов [2].
ДЛЯ ПРИНЯТИЯ ЭФФЕКТИВНОГО РЕШЕНИЯ НАМ НЕОБХОДИМО РАССМАТРИВАТЬ НЕ ТОЛЬКО ИМЕЮЩУЮСЯ У НАС ИНФОРМАЦИЮ, НО И ТУ, КОТОРАЯ ОТСУТСТВУЕТ.
Обмен репликами, на описание которого у нас ушло пятьсот слов, длился по телевизору менее двух минут. Читая его здесь, вы можете критически подумать о том, что было и что не было сказано, и поискать альтернативные объяснения заявленным способностям Эдварда. Если вы скептически относитесь к экстрасенсам, то, вероятно, уже размышляли в этом направлении. Однако, столкнувшись с харизматичным шоуменом в реальной жизни, зрители теряют способность сопротивляться. Мы начинаем с этого «простого» примера с целью отточить вашу способность распознавать подобные обманы. Давайте более внимательно посмотрим на выступление Эдварда.
Во-первых, большинство зрителей медиума хотят верить в его способности, потому что он дает им ложную надежду на то, что они действительно смогут пообщаться с ушедшим любимым человеком. Их ожидания вкупе с его способностью устанавливать эмоциональную связь с отдельными членами аудитории затрудняют поиск наиболее логичных объяснений тому, что делает Эдвард. Во-вторых, он, вероятно, заранее собирает информацию о некоторых зрителях в зале или использует подсадных уток, которые гарантируют ему ряд «попаданий». В-третьих, Эдвард является мастером специальных техник. Он делает так, чтобы его заявления и решения казались авторитетными и точными, быстро отбрасывает ложные зацепки и неверные утверждения, давая своей аудитории мало времени на обдумывание его ошибок и оставляя ей в памяти только примеры и информацию, соответствующие его предполагаемым способностям [3].
Эдвард приправляет свои заявления расплывчатыми описаниями, которые члены аудитории могут интерпретировать по-разному. Затем он трактует их так, как будто это было то, что он имел в виду с самого начала. Он говорит: «Я чувствую, что она умерла незадолго или в день какого-то государственного праздника», а затем трактует ответ «11 сентября» так, как будто это согласуется с его заявлением, хотя это не государственный праздник. Но Эдвард чувствует себя последовательным. Более того, фраза «незадолго или в день праздника» охватывает большую часть календаря – когда бы человек ни умер, рядом будет какая-то важная дата. Однако зрители об этом не думают.
Когда наше внимание сосредоточено слишком узко, нас удивительно легко взять в оборот. Например, руководители компаний, которые тратят много времени на публикации о них в социальных сетях, отвлекают внимание неискушенных инвесторов от других источников, которые могут противоречить их заявлениям. В наших беседах и лекциях мы часто демонстрируем эту идею, используя значительно упрощенную версию классического карточного фокуса иллюзиониста Гарри Хардина. Мы даем его как пример ментализма или способности читать язык тела, но это всего лишь прикрытие. Сначала мы показываем слайд с шестью игральными картами:
[J♣] [K♢] [Q♡] [Q♠] [K♣] [J♢]
Затем мы поворачиваемся спиной и просим добровольца с помощью лазерной указки выбрать одну из карт. После этого выключаем экран и просим аудиторию сосредоточиться на выбранном варианте. (Вы тоже можете сделать это прямо сейчас. Выберите одну из карт и сконцентрируйтесь на ней.) Затем мы поворачиваемся лицом к аудитории и, сделав вид, что пристально смотрим в глаза волонтеру, говорим: «Теперь мы собираемся удалить вашу карту». Мы переключаем слайд, и карта исчезает:
[J♠] [K♡] [Q♣] [J♡] [K♠]
Впечатляет, правда? Нет, если мы скажем вам, что мы ни при каких условиях не могли бы убрать неправильную карту. При этом мы на самом деле не знаем, что вы выбрали [4].
Этот трюк основан на том же недостатке воображения, который использует Эдвард. Когда зрители сосредоточиваются только на выбранной карте, они практически гарантированно не будут думать об остальных, таким образом, они не заметят, что в новом слайде мы заменили все исходные карты, а не только выбранную. У них остаются только те доказательства, которые они все еще имеют в виду, а не те, которых им не хватает.
Эдварду это удается, потому что зрители сосредоточиваются на отце добровольца Роберте, пожарном, который погиб 11 сентября. Они не учитывают, насколько легко экстрасенс мог бы приспособиться к другому празднику, другому имени или другим родственным отношениям – точно так же, как вы могли бы сделать другой выбор карты.
КОГДА НАШЕ ВНИМАНИЕ СОСРЕДОТОЧЕНО СЛИШКОМ УЗКО, НАС УДИВИТЕЛЬНО ЛЕГКО ВЗЯТЬ В ОБОРОТ.
Эдвард извлекает выгоду из трудностей, с которыми мы сталкиваемся, представляя отсутствующие альтернативы и размышляя о вероятности того, что некоторые из его предположений окажутся верными просто случайно. Если кто-то умер от «проблемы с костями», какова вероятность того, что это был рак? Довольно высокая – есть ли еще какие-нибудь смертельные проблемы с костями? И все же, когда он говорит «рак», это кажется прозорливым. Какова вероятность того, что у кого-то, кто посещает данное шоу, есть умерший родственник по имени «Роберт, Робби, Роб». У большинства зрителей будут умершие родственники, с которыми они были близки, – в конце концов, основная цель этого представления – общение с усопшими. Роберт – относительно распространенное имя со множеством вариантов, но Эдвард мог бы работать с любым именем на букву «Р» (а также с Бобом, Бобби и другими вариантами), и он предлагает варианты так быстро, что у аудитории нет времени обдумать, сколько возможных ответов он перебрал; вместо этого люди сосредоточиваются на одном имени, которое кто-то из присутствующих действительно упоминает. Давать себе сотни способов быть правым – отличный способ казаться провидцем.
Люди плохо разбираются в рассуждениях о вероятности, казалось бы, редких событий. Представьте, что вы сидите на собрании и вдруг узнаете, что у вашего коллеги день рождения в один день с вами. Замечательное совпадение, не так ли? Не совсем. Если на собрании присутствует двадцать три человека, вероятность того, что у кого-то из них будет общий день рождения, превышает 50 %. Да, днем рождения любого человека может быть любой из 365 дней. Но при наличии двадцати трех коллег в комнате существует 253 возможных пары из двух человек (23 × 22 ÷ 2). Если учитывать эти цифры, совпадение уже не кажется таким удивительным. В группе из пятидесяти человек более чем в 95 % случаев вы найдете по крайней мере одно совпадение. Тем не менее, как и в случае с аудиторией Эдварда и именем, начинающимся на «Р», когда мы определяем пару, у которой общий день рождения, мы фокусируемся на ней и забываем обо всех других потенциальных парах, которые не совпали.
Для Эдварда относительно безобидно утверждать, что близкие люди любили гостя, с которым он сейчас работает в студии, но в целом заявления экстрасенсов иногда могут быть коварными и вредными – вот почему некоторые критики называют медиумов «вампирами горя». В начале 2013 года три женщины сбежали из плена в заброшенном доме в Кливленде после того, как пробыли там почти десять лет. Лувана Миллер, мать одной из них, появилась вместе со знаменитым экстрасенсом Сильвией Браун на шоу Монтела Уильямса в 2004 году, вскоре после исчезновения своей дочери. Браун сказала Миллер, что ее дочь Аманда мертва и что она видела ее «в воде», а также добавила, что женщина встретит свою дочь «на небесах». Миллер умерла два года спустя, полагая, что ее дочь мертва [5].
Такие экстрасенсы, как Браун и Эдвард, рекламируют свои успешные предсказания, но редко упоминают о своих неудачах. Когда же они вспоминают о них, это делается с определенной целью. Психолог Мэтт Томпкинс, который также является профессиональным иллюзионистом и экспертом по истории магического ментализма, рассказал нам, что некоторые экстрасенсы намеренно привлекают внимание к одному из многочисленных провалов в своей деятельности. Подчеркивая эту «единственную» неудачу и демонстрируя свое разочарование по этому поводу, они формируют повествование о своей чести и точности предсказаний. Зрители, как правило, запоминают один этот промах и забывают о многих замалчиваемых ошибках.
КАК ФОКУС СБИВАЕТ НАС С ПУТИ
Люди, посещающие шоу Джона Эдварда, в основном верят в его способности; среди них, как правило, нет скептиков. Но любой из нас может стать таким же доверчивым, если мы окажемся в обстановке, которая не вызовет немедленного скептицизма. Все потому, что все мы склонны верить больше, чем следовало бы, если фокусируемся только на имеющейся у нас информации.
Понятие «намеренное подавление неверия», введенное в 1817 году поэтом и философом Сэмюэлом Кольриджем, относится к прекращению критического мышления или сомнений, принятию спекулятивной предпосылки, которую мы обычно отвергаем. Когда повествование убедительно, мы не останавливаемся, чтобы спросить, почему хакер смог получить доступ к компьютеру инопланетного корабля с помощью MacBook или как изменение ДНК одного животного приведет к уничтожению всего его вида. Мы не подавляем неверие при просмотре документального фильма, потому что не видим в этом необходимости; мы ожидаем, что документальные фильмы будут документировать, а не выдумывать. То же самое верно и в повседневной жизни. Нашей позицией по умолчанию является доверие – мы принимаем то, что нам говорят, и редко, если вообще когда-либо, проверяем это. В нашем повседневном опыте мы должны работать над тем, чтобы избавиться от уверенности в наших убеждениях, а не от неверия.
Многие предприятия и некоторые отрасли промышленности пользуются преимуществами этой тенденции, возможно, в некоторых случаях неосознанно. Они выпускают «демоверсии» продукта, представляемые в строго контролируемых условиях, благодаря которым их новые технологии кажутся более эффективными, чем они есть на самом деле. Когда кажется, что демонстрационные версии работают, – а они почти всегда работают, – это дает зрителям убедительный сигнал: трудно подвергать сомнению то, что вы видели собственными глазами. Благодаря нашему пристрастию к истине мы верим, что то, что мы видим, является близким к реальности и нас не вводят в заблуждение намеренно.
Например, робототехническая фирма Boston Dynamics (некогда принадлежавшая Google) регулярно публикует видеоролики о том, как ее человекоподобные роботы выполняют реалистичные трюки, такие как движения паркура, но ни одно видео не может сказать нам, преуспеет ли робот на полосе препятствий, которую он никогда не видел, с объектами, с которыми он никогда не сталкивался. Перед лицом убедительной демонстрации мы склонны предполагать, что производительность, которую мы наблюдаем, применима к аналогичным настройкам, даже если у нас нет прямых доказательств, по крайней мере, из ролика, что это так [6].
Практика разработки компьютерных систем, способных проявлять интеллект в ситуациях с высокой степенью ограниченности и при этом подразумевающих, что они будут работать так же хорошо в широком диапазоне контекстов, насчитывает по меньшей мере пятьдесят лет. Иногда разработчики не вводят в заблуждение намеренно – они просто чрезмерно оптимистичны в отношении того, насколько легко будет усовершенствовать их собственную технологию, чтобы она работала в большем количестве ситуаций. В течение десятилетий эксперты по компьютерному зрению и робототехнике предполагали, что если робот сможет понять сцену, содержащую правильные геометрические тела (кубы, пирамиды, цилиндры и т. д.), то основная работа будет выполнена и потребуется всего лишь небольшой шаг, чтобы распространить эту способность на естественные сцены. Но раз за разом системы искусственного интеллекта (ИИ) терпят неудачу при переходе от оптимизированного «микромира» к миру реальному, подобно тому как потенциальные лекарства могут хорошо зарекомендовать себя в лабораторных экспериментах на животных, но терпят неудачу в испытаниях на людях. Иногда такое незначительное изменение, как настройка цвета одного пикселя на цифровом изображении, может заставить систему распознавания объектов принять корабль за автомобиль, а оленя – за самолет. Разработчики демонстрационных версий редко признают, что для достижения надежной работы в условиях реальной сложности часто требуется подход, полностью отличающийся от того, который прекрасно работал в тщательно контролируемой демонстрационной среде [7].
Мошенники извлекают выгоду из этой тенденции воспринимать то, что мы увидели в ходе короткого тщательно проработанного опыта, как отражение более широкой реальности.
Компания Theranos внедрила в свои миниатюрные машины для анализа крови специальный демонстрационный режим под названием «нулевой протокол» и использовала его во время встреч с инвесторами. После взятия крошечного образца крови у высокопоставленного гостя, помещения его в картридж и установки в устройство представитель Theranos нажимал на экран, как если бы он работал нормально, но устройство просто издавало серию звуков, фактически не проводя никаких медицинских анализов. Затем образец тайно доставляли в традиционную лабораторию для анализа, в то время как инвесторов приглашали на обед или экскурсию (которая включала место, где на самом деле проводился анализ их крови). Вся процедура была обсуждена и отрепетирована заранее. Подобно фокусникам, руководители Theranos манипулировали вниманием своей аудитории, заставляя ее думать, что они видели нечто необычное, однако на самом деле ничего не происходило. Даже почтенный автопроизводитель Volkswagen сделал нечто подобное: он запрограммировал свои автомобили на минимизацию выбросов только во время тестирования, чтобы они соответствовали требуемым стандартам, – что привело к государственным штрафам примерно на 40 миллиардов долларов [8].
ГДЕ ВАЛЬД?
Большую часть времени нами не нужно манипулировать, заставляя обращать внимание на неправильные вещи, – мы естественным образом фокусируемся на том, что перед нами, и не беспокоимся о том, чего нет. Если вы проводите время в социальных сетях, то в конце концов наткнетесь на схематичный рисунок самолета, покрытого точками [9].
Во время Второй мировой войны 14 октября 1943 года был совершен один из наиболее успешных налетов авиации союзников на немецкие заводы. В попытке сорвать военные усилия нацистов военно-воздушные силы армии США нанесли удар по заводам шарикоподшипников в Швайнфурте. Рейд, который теперь известен как «Черный четверг», достиг своих целей, но дорогой ценой. Из 291 бомбардировщика B-17, вылетевшего из Великобритании, 77 были уничтожены и только 33 вернулись неповрежденными. Более 600 из 2900 солдат, участвовавших в миссии, были убиты или взяты в плен.
МОШЕННИКИ ИЗВЛЕКАЮТ ВЫГОДУ ИЗ ЭТОЙ ТЕНДЕНЦИИ ВОСПРИНИМАТЬ ТО, ЧТО МЫ УВИДЕЛИ В ХОДЕ КОРОТКОГО ТЩАТЕЛЬНО ПРОРАБОТАННОГО ОПЫТА, КАК ОТРАЖЕНИЕ БОЛЕЕ ШИРОКОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
B-17 был наиболее активно используемым бомбардировщиком в военных действиях США в Европе, он сбрасывал больше боеприпасов, чем любой другой самолет, но потери были ошеломляющими. К счастью, поврежденные самолеты, которые вернулись, предоставили ВВС богатый набор данных для изучения и надежду повысить показатели выживаемости. Усиление всего самолета для защиты от зенитного огня было бы неосуществимо – дополнительный вес слишком сильно уменьшил бы дальность полета и грузоподъемность. Но, возможно, отдельные части можно было бы укрепить. Если бы повреждения были случайными, пользы было бы мало. Но если бы повреждения оказались системными, затрагивая одни части больше, чем другие, тогда армия могла бы поправить уязвимые участки, укрепить самолеты и, возможно, закончить войну раньше.
Чтобы помочь с этой проблемой, армия нашла Абрахама Вальда, математика румынского происхождения, работавшего в группе статистических исследований Колумбийского университета. Работы Вальда остаются влиятельными до сих пор, и некоторые из открытых им статистических методов сегодня широко используются в психологии, экономике и других дисциплинах. В то время он разрабатывал методы в области «анализа выживаемости» и провел систематическое исследование повреждений самолетов B-17. Если бы повреждения были полностью случайными, вероятность того, что какая-то часть самолета будет повреждена, должна была бы увеличиваться в зависимости от размера этой части: более крупные части должны были бы подвергаться ударам чаще, чем более мелкие. Обнаруженная Вальдом закономерность, скорее всего, обнадежила армию: вероятность попадания в некоторые части самолета была непропорционально выше, чем можно было бы ожидать при случайном обстреле.
Теперь представьте, что вы отвечаете за безопасность B-17. Как бы вы использовали результаты Вальда? Наиболее очевидным планом было бы укрепить поверхности, которые получают непропорционально большое количество повреждений, – например, добавить стальное покрытие там, где самолеты чаще всего подвергаются ударам.
Если вы пришли к такому выводу, поздравляю! Вы сделали, возможно, катастрофический – хотя и распространенный – выбор. Почему? Все, что вам нужно сделать, это подумать о доказательствах, которых не хватает. Анализ ущерба, проведенный Вальдом, был основан на данных о самолетах, которым удалось вернуться. Участки, которые с большей вероятностью были повреждены на вернувшихся самолетах, на самом деле с меньшей вероятностью имели решающее значение для их выживания. Чего не хватало, так это информации о том, что случилось с самолетами, которые не вернулись. Если бы неповрежденные участки имели решающее значение для выживания самолета, у тех, которые были поражены в них, было бы меньше шансов выжить.
Вальд, конечно, понимал это. Его анализ B-17 помог заложить основу для концепции, известной теперь как «ошибка выжившего». Мы склонны уделять больше внимания вещам, которые все еще существуют, пренебрегая теми, которых нет. Эта предвзятость приводит к систематическому непониманию успеха и неудачи, которое особенно распространено в деловой литературе, но от которого страдают многие последующие решения. Теперь вы, должно быть, в состоянии увидеть логический изъян в следующем заявлении подкастера Дэйва Рубина о вакцинации от коронавируса: «Я знаю многих людей, которые сожалеют о том, что сделали прививку. Не знаю никого, кто сожалел бы о том, что не получил ее» [10].
Вспоминайте о простреленных самолетах всякий раз, когда слышите, как кто-то обсуждает, к какому выводу он пришел на основе имеющейся у него информации. Это должно побудить вас задуматься о том, какая информация упускается, потому что то, что присутствует, редко отражает то, чего нет.
БУДУТ ЛИ ТУФЛИ HUSH PUPPIES ПРОДАВАТЬСЯ БЕЗ ПОМОЩИ ХИПСТЕРОВ?
Мы все хотим добиться успеха, и подражание привычкам и стратегиям успешных людей интуитивно кажется хорошей идеей, но сосредоточение исключительно на историях успеха может ввести нас в заблуждение относительно того, что на самом деле является его причиной.
Проверенный временем метод написания бизнес-книг заключается в поиске в базе данных компаний, которые хорошо зарекомендовали себя с течением времени, а затем в выявлении и описании общих характеристик этих фирм. На самом деле многие бизнес-школы строят свои учебные программы вокруг анализа конкретных примеров успешных компаний, лидеров и решений. Но эта практика во многом похожа на изучение только тех самолетов, которые вернулись.
Особенно ярким примером является история, с которой начинается бестселлер Малкольма Гладуэлла «Переломный момент»[6]. Гладуэлл рассказывает об обувном бренде Hush Puppies. В 1994 году он был принят влиятельной субкультурой нижнего Манхэттена и внезапно стал модным. Годовой объем продаж подскочил с 30 000 до 430 000 в период с 1993 по 1995 год. Эта история была взята для того, чтобы показать, что компании могут использовать «влиятельных лиц» для продвижения своего бренда. Кажется разумным, что некоторые потребители более влиятельны, чем другие, но следует ли из этого, что для успешного маркетинга требуется не что иное, как предоставление вашего продукта нескольким избранным, которые затем будут рекламировать его массам от вашего имени? [11] История Hush Puppies на самом деле не дает убедительных доказательств того, что хипстеры, которые их купили, или подключение знаменитостей привели к внезапному взрыву популярности бренда. Определение основы успеха требует учета всех основополагающих факторов, а не только одной очевидной возможности.
Скорее всего, компании с лучшими продуктами, более высокими продажами и большей прибылью просто с большей вероятностью будут пробовать новейшие маркетинговые идеи. (Вот почему все захватывающие дух анекдоты о том, как Google балует своих сотрудников, как Amazon проводит свои собрания, как учителя Финляндии планируют свои уроки или как действуют морские пехотинцы ВМС США, почти ничего не расскажут вам о проникновении в мир элиты.) Чтобы показать, что хипстерский маркетинг приводит к успеху, вам нужно провести бизнес-эквивалент клинических испытаний, собрав набор похожих фирм, случайным образом распределив их для принятия хипстерских и нехипстерских стратегий и сравнив показатели успеха в этих группах. Конечно, большинство компаний на это не пойдет, но тот факт, что доказательства трудно собрать, не означает, что вы должны обманывать себя, думая, что они у вас уже есть.
Мы можем думать о компаниях и запусках продуктов как об инвесторах и выборе акций – некоторые добиваются успеха, а некоторые терпят неудачу. Мы обычно приписываем популярность «чудес с одним ударом» случаю или везению, но даже устойчивый успех не обязательно является результатом одного лишь мастерства.
Давайте предположим, что любая инвестиция имеет 50 %-ный шанс быть успешной (скажем, за счет превышения средней доходности акций). Если мы начнем с 1024 человек, которые делают предположение вслепую, то в среднем половина (512) сделает правильный выбор с первого раза. В свою очередь, половина из них (256) сделала бы правильный выбор и во второй раз. Еще половина оказалась бы права в третий раз, а после десятого выбора каждый раз был бы прав только один человек – чисто по счастливой случайности. Если бы мы знали только об этом человеке и не имели никакой информации о 1023 других, мы могли бы неоправданно заключить, что нашли блестящего инвестора. Чтобы внести ясность, следует оговориться: мы не утверждаем, что успешные инвесторы обязаны своим успехом исключительно удаче, – просто, размышляя об их историях, мы должны иметь в виду, что большая часть того, что мы слышим, касается именно случаев побед [12].
МЫ ВСЕ ХОТИМ ДОБИТЬСЯ УСПЕХА, И ПОДРАЖАНИЕ ПРИВЫЧКАМ И СТРАТЕГИЯМ УСПЕШНЫХ ЛЮДЕЙ ИНТУИТИВНО КАЖЕТСЯ ХОРОШЕЙ ИДЕЕЙ, НО СОСРЕДОТОЧЕНИЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА ИСТОРИЯХ УСПЕХА МОЖЕТ ВВЕСТИ НАС В ЗАБЛУЖДЕНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО ТОГО, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЕГО ПРИЧИНОЙ.
Документирование истинных причин успеха требует большего, чем просто повествование. Мы должны подумать о самолетах, которые так и не вернулись, о картах, которые не были выбраны, и о других результатах, которые мог бы учесть экстрасенс. Мы должны сосредоточиться на вещах, которые обычно не делаем, например, на обуви, которая не продавалась, и на компаниях, которые не сумели подняться.
