Ксан Крылатая
Ведьмин ключик от медвежьей клетки
Кровь остановилась. А я погрозила ей пальцем, пытаясь донести, что так делать не нужно. Тогда омутная улыбнулась, и лизнув острым язычком только что вырванную чешуйку, протянула ее к моей голове. Осторожно, наверное боясь снова меня напугать, она приложила пластинку, размером с мой большой ноготь, к виску, где та и осталась как приклеенная. "Что же, ладно" подумала я тогда, решив убрать украшение подальше от озера, чтобы не обидеть дарительницу. Но… на удивление так и не смогла. И на сегодняшний день у меня уже три чешуйки, украшающие правый висок.
Не знаю, каким таким образом они держатся, но когда матушка увидела первую, то сначала очень ругалась, а потом и сама с интересном пыталась разгадать эту загадку. Хотя и про наказание не забыла, заставив перетирать принесенные мной же дары – омутные достали со дна мой узелок, и вернули.
А пение их, кстати, оказалось действительно очень красивым. Когда они приоткрывают рот, их шея слегка утолщается, и по воде распространяются очень мелодичные звуки. Приятные и расслабляющие. После такой музыки хочется просто лечь и не шевелиться, рассматривая плывущие по небу облака. Чем, впрочем, я и занимаюсь, перед тем как отправиться домой. Зато отдохнувшая и полная сил настолько, будто неделю спала.
С тех пор добыча такого ценного ингредиента, как чешуя омутных, на мне. Да мне, признаться, и нравится это. Матушка рассказала, что рыбку она им приносила тоже свежую, но вот нырять не решалась, и обменивалась с берега. А пение услышала лишь раз, когда ее приход не заметили, и она тайком опустила голову в воду.
Так за воспоминаниями мы дошли до луга, у кромки которого и обитает леший.
– М-м-м… А чем это пахнет-то…– протянул смотритель леса, потирая свои тонкие ручки и облизываясь. – Чтось моей солнечной ведьмочке надобно сегодня?
– Какая я тебе солнечная? Обычная я ведьма, леший, – возмутилась я такому обращению.
– Так ведь яркая и теплая, как солнышко совсем, – улыбнулся подхалим. – Да и имя…
– А ну цыц! Вот как сейчас не дам ничего…
– Понял, молчу.
На меня уставились хитрые, ничуть не раскаивающиеся глазки.
– Придумал тоже… Да у меня вон… фамильяр черный!
– Ага. С белым пятном на лапе, – не остался в долгу этот бородатый вредина.
– Луча, а давай узнаем у омутных, может они тоже пироги любят? – Мява наклонила голову набок, и пристально уставилась на нашего собеседника.
– Да чего же сразу омутные-то? Не любят они! А я… Да говорите ужо, чегось хотели-то? Совсем заговорили старика, – насупился тот самый "старик".
– К Медвежьему лесу проводи. Да мы туда и обратно, – начала я уговоры, видя что он нахмурился.
– А не провожу?
– Сама пойду.
– А не успеешь?
– А наставницы нет. Уехала.
– А ну как волк?
– Да не слышали о нем в деревне давненько. Сгинул уже, небось, – успокоила я лешего, старательно контролируя голос, и игнорируя взгляд Мявы. Ага. Вот прямо до утра и не слышала. Но лешему не обязательно знать об этом.
Получив наконец желанную тропку, я отдала пирог хозяину леса, и направилась к цели. Мява не отставала, хотя и помалкивала так… угнетающе.
Вышли мы вроде там же, где в прошлый раз, а вроде и не там. Лес встретил спокойствием и тишиной, периодически нарушаемой птичьим щебетом и кряхтением вековых деревьев. А в прошлый раз было пугающе тихо.
– Мяв, как думаешь, это хороший знак? – спросила я у кошки.
– Вообще, конечно, хороший. Но все равно нужно быть аккуратнее, – не убавила настороженности она.
Через несколько минут прогулки я начала сомневаться, что лес тот самый. Хотя лет прошло достаточно, и возможно, он ожил под заботливой лапой хранителя? Или…
От мысли об этом "или…" сердце похолодело. Нет! Медведь был сильнее, я уверена, что он победил того волка. Да и сейчас здесь порядок, нет посторонних.
– Ну что, убедилась, что здесь тихо? Идём домой?
– Мяв, так ведь правда тихо, чего ты боишься?
– Пфр! Не боюсь. Но мы здесь чужие.
– Не правда. Ведьма не может быть чужой лесу. Давай лучше травки собирать. Смотри, вон кручиница растет, да как пышно!
Возвращались мы с добычей в виде трав, но вот на душе у меня почему-то кошки скребли. Не знаю даже, чего ожидала от этой затеи, но…
– Ну?.. Нагулялися? – У самой своей тропки появился леший.
– Ну, нагулялисяу. А тебе-то чего? – Мява дернула хвостом, и подняв голову выше, прошла мимо.
– Оть язва хвостытая!
– Да вот, травок собрали, – постаралась я смягчить разговор, и приоткрыла суму, показывая.
– И чаго же, никого не встретили? – с прищуром поинтересовался хранитель. – А травки, да, хорошие. У меня что-то они все реже встречаютси.
– Никого, – ответила я улыбаясь такой заботе, и стараясь скрыть разочарование в голосе.
– Ну, тоды домой, что ли?
– А знаешь, к малиннику выведи.
Домой что-то не очень хочется, пройтись нужно. Обдумать, что же со мной не так? А от малинника до дома немного больше расстояние.
В малиннике, к своему удивлению, нашла спелые ягоды. Целую горсточку собрала, и поесть успела. Вот знала бы – лукошко взяла с собой.
– Ай! – вскрикнула я запнувшись, когда собралась домой.
– Да чтоб тебя! Полено деревянное! – зашипела кошка, чудом успевшая отскочить из-под моих ног.
– Леший, зар-раза ты этакая, а ну покажись!
– Ась? Заплутали? – возник перед нами упомянутый.
– Я тебе сейчас так заплутаю, пень ты…
– Мяв, успокойся. Не нужно злиться – от этого блеск шерсти пропадает. А ты, заноза-переросток, когда свои шутки бросишь? Хочешь ягод, иди и собери!
Хранитель насупился, и вдруг сознался. И вот не знаю даже, поверить, или очередная его шуточка?..
– Так оно же как? Сам-то могу снять ягоду, да только из ведьминых рук она вкуснее. Ты же ж коды снимаешь, душой веточку благодаришь, да силой делишьси. И кустик тебе в благодарность ягоду ещё слаще даёт. А мне…– тут раздается тяжёлый вздох, —…мне же ж покорно что есть скидывает.
Тут я задумалась. А ведь действительно. Замечала, как деревенские травки для себя собирают, простые совсем, от простуды. Матушка научила некоторых, чтобы нас реже беспокоили. Так вот их травки отличаются от наших, хотя и те же самые. А значит…
– А что же ты раньше не сказал? Чего изводил и подшучивал постоянно?
Начала я ворчать, хотя скорее для виду. Сердиться не получалось уже. Протянула сладкоежке несколько ягод под фырканье фамильяра, и пошла в сторону тропинки, забыв на время о тревоге, и обдумывая новую информацию. Интересно, а матушка знает?
4. Мальки
Проснулась на рассвете, резко. Словно кто-то толкнул меня, и я падать начала. Выдохнула, ощутила под ладонью чуть колкую ткань одеяла, и начала подниматься. Мява в это же время запрыгнула на подоконник, вернувшись с ночной охоты.
– Уже встала? Могла бы выспаться, пока наставницы нет…
Кошка принялась вылизывать свою и так лоснящуюся шкурку.
– Да. Ясного дня тебе, Мяв. Проснулась, будто толкнул кто. Может случилось что-то в деревне? – я отвечала, продолжая сборы.
– Ничего не слыхивала, – не прерывая умывания, продолжила черная. Потом замерла, видимо осененная догадкой, которую и озвучила: – Луч, а может это она так следит за тобой? На расстоянии. Мол, нечего отлынивать, делами занимайся?
В первый момент я даже нахмурились, вспоминая, замечала ли у матушки такие умения – общаться на расстоянии. А потом рассмеялась.
– Да ну скажешь тоже! Наставления она оставила, зачем ей приглядывать? Может, это ты окно не закрыла, вот от сквозняка я и проснулась.
Выслушав ответный фырк, я старательно отогнала мысли о пробуждении, и отправилась заниматься утренними делами.
После завтрака почувствовала покалывание в виске. Попыталась зацепить ногтем одну из чешуек, что уже не один год украшают мою голову. Безрезультатно, как и всегда. Но покалывания прекратились.
– Интересно, что это было? – задала вслух вопрос, ни к кому не обращаясь. Но пришлось пояснить для заинтересованно навострившей уши Мявы. – Кожу под чешуйками сейчас покалывало.
– Мигрень?
– Ты же знаешь, ведьмы не подвержены мигреням, да и болеют, вообще, редко.
– А может тогда спросить у Наи? Чешуя-то ее.
На том и решили прогуляться к озеру. Но сначала к деревенским рыбакам наведались, что прямо на мосту рыбачат, который в деревню ведет. Так и не показываясь им, я как обычно вытащила несколько рыбешек из улова, и оставила взамен монетку рядом с корзиной.
– Ная? – шепотом позвала я, как только ступила на берег озера.
Из зарослей цветущей сейчас койвы, что склонила ветви к самой воде, тут же показалась чешуйчатая голова с рыжей прядкой волос, заплетенной в тонкую косичку, и встревоженным взглядом.
– Что случилось? – я тут же поинтересовалась, решив отложить свои вопросы.
Омутная подплыла, даже не взглянув на рыбешек в моих руках, и указала взглядом в воду.
– Хочешь, чтобы я нырнула?
– Луча, я ещё не видела ее такой взволнованной. Наверное и правда что-то случилось, – Мява подобралась поближе, и повела носом, принюхиваясь.
– Хорошо. – Я тут же, не раздумывая больше, скинула матушкину шаль и вошла в воду.
Погрузившись с головой, дождалась, пока Ная возьмёт за руку. Не знаю, как это действует, но когда мы с ней контактируем, я начинаю видеть под водой четко, несмотря на глубину. И это при том, что с появлением на виске ее чешуек, зрение и так стало гораздо лучше. И дыхание задерживать намного легче.
Тонкие перепончатые пальчики обхватили мое запястье, и потянули вперед. Не сопротивляясь, доверилась своей необычной подруге. А вскоре тревога окутала меня с головой – в воде начали появляться мутные бледно-розовые "облачка". Мы опустились на самое дно. Раньше мне не дозволялось так далеко забираться, а сегодня все встречные омутные уступали дорогу и провожали странными взглядами.
Сдвинув шторку из водорослей, Ная втянула меня в небольшую пещерку. В горах я видела подобную, но эта находится под водой. И наверное, в другой день я кинулась бы рассматривать все вокруг, но сейчас…
Меня резко дёрнули вверх. К потолку. Где я вдруг смогла вдохнуть воздуха. Оказывается, под потолком его накопилось много, только интересно, откуда? Но сейчас не время. Отдышавшись, снова набрала полные лёгкие и опустила руку Нае.
Через пару мгновений мы оказались перед омутной, лежащей в углу прямо на камнях. И вроде бы не мое это дело, как они спят, но…
Веки подводной обитательницы вдруг дернулись, и на меня посмотрели полные боли глаза. Ее рука с неимоверным усилием начала тянуться в мою сторону, но тут же упала обратно, на круглый животик. А ниже, под этим животиком, чуть разошлась чешуя, и по воде снова поплыло розоватое облачко.
В первый момент я даже растерялась, не понимая, что происходит вообще. Но услышав выворачивающее душу наизнанку пение, доносящееся со стороны входа в пещеру, наконец сообразила. Ная опустилась рядом с лежащей, и положила руку ей на живот, а потом подняв к тому месту, где когда-то я останавливала ей кровь, запела. И как ей объяснить, что я всего лишь ученица, что многого не знаю, что здесь нужна взрослая понимающая ведьма?
Так! Мысленно собралась! Магическому зрению матушка учила меня, хотя пока лишь для того, чтобы я потоки видела. Но ведь сила есть во всем? И живое, и неживое имеет силу, просто она отличается от магической. Она имеет более естественные оттенки и тонкую структуру. Да, ведь я видела ауру Мявы. Скорее всего, она и является этой силой. Так, попробую…
Я всмотрелась в несчастную, которая, похоже, потеряла сознание, но не увидела ничего. Попробовала с закрытыми глазами – ничего. Кроме как у самой голова стала ватной и захотелось дышать. Дернула Наю, показав наверх. Она поняла сразу, и помогла подняться за новой порцией воздуха.
Так долго я ещё не находилась под водой, ведь обычно ныряла только немного послушать пение. Наверное, поэтому сейчас такое странное состояние в голове, словно туман какой-то. Но лишь взгляда на будущую мать мне хватило, чтобы взять себя в руки. Вспомнила, как помогала наставнице с деревенской скотиной – просто к роженицам она меня пока не пускала. Рано – говорила.
Снова опустившись на колени, я протянула руки к животу водяной девушки. Не знаю, что сыграло решающую роль, но в этот же момент я увидела едва заметные линии силы, которые пронизывали все ее тело. А под моими ладонями их было особенно много. Всмотревшись, поняла, что совсем тонкие, мерцающие принадлежат двум малышам, что сейчас делят тесное для них пространство в мамином животике. И, кажется, им дышать тяжело. Да, поэтому они так беспокойны.
Не открывая глаз, начала “громко” думать слова заговора на спокойствие. Для начала нужно утихомирить этих шалунов, чтобы сосредоточиться на их маме. И действительно, как только они притихли, дыхание омутной стало ровнее.
Дальше, снова глотнув воздуха, я начала всматриваться в родовые пути, ища причину кровотечения. Было бы гораздо легче, если бы я хоть примерно знала, как у них это происходит. Но я даже детей их ни разу не видела. Прячут? Почему?
Через несколько минут мучений я плюнула на поиски причин, и решила действовать интуитивно. Проследила одну линию. Другу. Третью, запутавшуюся с четвертой, я осторожно расправила, легонько подтягивая своей силой. И какой-то странный узелок из темных потоков, едва видимых, но ощущающихся холодом. Хм… Странный он. Словно чужеродный.
Решительно проследила, откуда он тянется, и увидела на хрупком плечике темнеющий отпечаток ладони. Такое бывает, когда человек желает зла всей душой. Иногда, даже не осознавая, из-за своей зависти и злобы, которые испытывает в момент касания, он оставляет такой вот след-проклятие. Только кому же могла помешать слабенькая беременная омутная? Как и у людей – сопернице? Ох уж эти любовные треугольники…
Избавилась от жутко-неприятного отпечатка, и продолжила поправлять последствия. Вскоре мне удалось восстановить родовые пути, но вот девушка вряд ли в состоянии справиться с родами.
Я обернулась к Нае, которая продолжала сидеть рядом со мной тихо-тихо, и внимательно следить за моими действиями.
Без ее поддержки я не смогла бы спокойно сидеть на одном месте, ведь полные лёгкие тянут вверх. А она держа меня за плечо, видимо, своей магией удерживает на месте. Улыбнулась ей слегка, и показала наверх. Омутная уже привычно потянула меня к воздушному облачку под потолком. А я вдруг, всё ещё глядя магическим зрением, обратила внимание, что ее аура в месте касания словно обволакивает меня. Как тонкая масляная пленка на воде. Но эту мысль пришлось отодвинуть на потом, ведь я поняла ещё кое-что: Ная помогает мне легко добраться к желанному воздуху и обратно. Так ведь и я могу попытаться показать малышам путь…
Положила ладонь над тем малышом, который был ближе головкой к выходу. Начала вливать в него живительную силу, которая, к сожалению, частично впитывалась в саму роженицу. Но малыш вдруг начал тянуться к моей ладони ближе, словно котенок, ищущий ласки.
Медленно, боясь спугнуть, я как будто выманивала омут…хм… омутненка? Улыбнулась этой мысли. Никогда не задумывалась над тем, как могут называться дети омутных. Потому что не видела их. Наверное, мальки? Головастики?
Снова улыбнулась, и, наконец, поймала в ладони головастика. Тьфу ты! Малька. То есть ребенка!
Обернулась, спрашивая взглядом "куда его положить?" у Наи, но малыш вдруг сам активно начал елозить в моих ладонях, и в итоге вырвался и поплыл к воздуху. Ная с испуганным лицом проводила его взглядом, но осталась сидеть. Ладно – подумала я, берясь за помощь второму.
Этот оказался гораздо слабее, и пришлось порядком постараться, чтобы вывести и его. Вместе с ним на руках, мы поднялись наверх. Первый малыш так и крутился у поверхности, хватая воздух маленьким ротиком. А как только и второй оживился, и смог самостоятельно держаться на плаву, Ная потянула меня обратно, показывая руками какие-то круги. Нет, шары. Снова на чуть осевший живот так и не пришедшей в себя роженицы, и опять изображала шары руками, и показывала вверх.
Ох ты ж Ехидна Хранительница, помоги! Это что же, малыши должны были родиться в икринках? Это, получается, они лопнули ещё внутри? Я ужаснулась последствиям. Матушка рассказывала мне, что может случиться…
Тужиться омутная не в состоянии, и первое, что пришло в голову – вытолкнуть остатки оболочек икринок надавливанием на живот. К счастью, после первого же надавливания молодая мамочка очнулась. Ная издала резкий звук, после которого омутная начала тужиться, насколько сил хватало. К счастью, этого оказалось достаточно, и вскоре все разрешилось хорошо.
Я остановила кровь. Прочитала заживляющий заговор. И обессиленно, но счастливо улыбаясь, попрощалась кивком головы с маленькой семьёй. Малыши уже сладко сопели, прижавшись к материнской груди.
Выбравшись из пещеры, мы проплывали мимо переживающих за свою подругу омутных, которые провожали меня благодарными взглядами. Кроме одной.
Я заметила ее в тени от подводного растения, очень печальную, с темными пятнами на ауре. Обернувшись к Нае, я указала на нее взглядом, и показав на пещеру, постаралась жестами объяснить, что им с молодой мамочкой лучше не встречаться. По крайней мере, пока время не успокоит душевные метания завистницы.
Добравшись до поверхности, Ная позволила мне лишь вздохнуть, а потом снова потянула вниз. И стоило лишь погрузиться в воду, я поняла причину. Все омутные собрались здесь, и пели так красиво, что у меня слезы выступили на глазах. А через мгновение к нам приблизился, видимо, тот самый новоиспеченный отец двойняшек, с крупной красивой раковиной, наполненной золотистой чешуей и жемчугом. Интересно, где они берут такие ракушки, в озере-то? Никогда таких больших и необычных улиток не видела здесь. Хотя я и о пещере не знала до сегодняшнего утра.
Выбравшись на берег, первым делом сняла всю одежду с себя, отжала и развесила на удобных для этого ветках кустарника. Нижнюю сорочку все же натянула обратно, и привычно устроилась на теплой поляне.
Мява, нетерпеливо размахивающая хвостом, прижалась ко мне, согревая и выжидая, пока мои зубы перестанут стучать.
– З-знаешь, Мяв… у н-них там… пещ-щера есть. И та-а-аум…– тут я зевнула, и слабость взяла свое. Сон накрыл тяжёлым одеялом, не позволяя вырваться.
– Эй, ну чего ты так смотришь на меня постоянно? – спросила я у медведя, немного сердито. – Вот если сказать что хочешь, так и сказал бы!
– Р-р-р-р…
– И нечего виновато рычать! Ты же мне всю душу вымотал. Смотришь и смотришь постоянно. Снишься. Преследуешь. Даже… А-ай… Что с тебя взять?..
Расстроенно опустила руки. Медведь, что сидел передо мной, снова виновато рыкнул, и ткнулся мордой в ладонь.
– Ласки что ли хочешь? Или я тебя поблагодарить забыла? Я могла. Мява говорит, что я до жути рассеянная порой. А тогда ещё волк тот… Наверное, я просто испугалась очень, вот и не сказала спасибо.
Я продолжала ворчать, хотя на губах уже улыбка растянулась, а пальцы запутались в бурой жёсткой шерсти. Теплой. Пахнущей травами и… озером? Хм… странно. Не думала, что медведи любят купаться в озёрах.
Ощутила, как ладоням стало ещё теплее, и как будто даже мокро. Подняла их к глазам, и похолодела от ужаса. Кровь! Открыла рот, то ли закричать хотела, то ли спросить что-то. Но встретилась с янтарными глазами, и резко проснулась.
5. Попутчики
– Луч, Лученька, что с тобой? Ты плачешь? – услышала я обеспокоенный голос Мявы, и открыла глаза.
Сердце в груди билось гулко, взволнованно. Словно не спала я сейчас, а курицу по двору ловила, чтобы перо вырвать для обряда. Да. Имеется опыт: наставница отправила однажды в деревню, принести перо от рябой курицы. Вот, наверное, ребятня потом потешалась, передавая друг дружке об увиденном. Шаль, что для отвода глаз, пришлось снять после первого же забега, чтобы не испортить, а силу применять нельзя было. Вот и сейчас…
Снова перед глазами встали окровавленные ладони, и я вздрогнув, посмотрела на них. Чистые. Травинка только пристала – впечаталась в кожу, пока я лежала на ней.
– Лучана? – снова позвала моя кошка, заглядывая в глаза.
– Все хорошо, Мява. Просто сон… странный приснился. Идём?
Я поднялась, отряхнулась и начала одеваться. Мысли так и кружили вокруг медвежьего взгляда, пока Ная не показалась из воды. Омутная подплыла, и попыталась что-то сказать мне жестами. Сначала показав на меня, потом махнув в сторону моего дома, потом на небо и снова на меня.
– Я приду завтра, узнать как малыши. Хорошо? – спросила, не уверенная, что поняла ее правильно. – Лучше бы матушке посмотреть их, но она вернётся неизвестно когда.
На это Ная лишь помотала головой, и показала пальчиком на меня. А я вспомнила, зачем вообще пришла сюда на рассвете.
– Ная, скажи, – я положила пальцы на висок, накрыв чешуйки, – это ты меня так звала?
Последовал кивок.
– Ощущения, признаться, были не из приятных. Но если что-то случится, ты всегда зови! Хорошо? Я очень рада, что смогла помочь.
Омутная прижала ладони к груди и искренне улыбнулась своей странной улыбкой. Наверное, простой человек испугался бы, но я уже настолько привыкла к ней, что лишь улыбнулась в ответ.
Покинув берег, я начала рассказывать фамильяру о том, что произошло под водой. О своей догадке, что пещера у них используется именно для родов, ведь малыши недаром сразу же тянутся к воздуху. Инстинктивно. Значит тот воздушный пузырь как-то пополняется. Любопытно… Жалко, что нет возможности общаться с омутными, ведь столько вопросов!..
– Ну-у, я думаю, что так безопаснее. Ведь их малыши шустрые, юркие и скользкие. За ними сложно уследить, а на поверхности опасно – даже птица может напасть. Вот их и держат на дне.
– Ты права. Я даже новорожденного не смогла удержать, – немного расстроенно ответила кошке, и мельком глянула на руки.
Снова вспомнила о сне, и по сердцу пробежал мороз. Да что же мне так неспокойно?
– Мявочка, пойдем в лес? – позвала я жалобно, не понимая, что со мной происходит. Но с другой стороны, если меня смогли позвать омутные, то медведь…
Судорожно вздохнула, готовясь к объяснению причин, но кошка удивила. Она снова с беспокойством посмотрела в глаза, заметила, что я сегодня сама не своя, и направилась в сторону луга.
Через несколько шагов я уговорила ее пойти прямо в Медвежий, чтобы не беспокоить лешего. Дорога, в принципе, от озера почти одинаковая, что до леса, что до лешего. Да и до болот, что граничат с ним, тропа хорошо натоптана. Деревенские за мхом на болота ходят, а то и на телеге ездят. Для строительства его используют. Ну и по-осени по ягоду ходят. Вот. А от болота до Медвежьего уже рукой подать.
– Кто-то едет, смотри, – Мява навострила ушки обернувшись.
Действительно, нас догоняла лошадь, запряженная телегой. Вот как раз за мхом, наверное.
– Доброго денечка, госпожа, – раздался скрипучий голос лесничего с поравнявшейся с нами телеги.
И до меня дошло, что шаль-то я забыла натянуть, так и шлепая от озера, держа ее перекинутой через суму.
– Доброго, красавица, – поздоровался второй, молодой и чуть надменный голос сына лесничего. Парень сверкнул глазами, осмотрев меня с ног до головы. Словно кобылу перед покупкой. Бр-р-р!
Его-то я не заметила сразу, так как лежал в телеге.
– Чтоб тебя.. – фыркнула тихонько Мява, сообразив о моей растяпости.
– И вам доброго, – ответила я, не останавливаясь.
– Мы на болота вот путь держим. Подвезти куда?
Хотела отказаться, но подумав, что ещё и половины пути не прошла, кивнула, и запрыгнула на край повозки, проигнорировав протянутую Рагданом руку.
– А вы, видать, травы собирать отправились? – продолжал донимать мужчина.
Я лишь кивнула, и так расстроенная промашкой с шалью. Видимо, утреннее Озёрное приключение совсем меня вымотало. Да и сон этот… Но, кажется, мои ответы и не требовались особо, ведь мужчина продолжал болтать.
–…Рагдану уж скоро жинку молоду вести, так вот, дом изладить нужно. Сейчас вот мох запасем. Лес-то уже приготовили. Ладный домик будет, понравится молодой жинке. Манишка моя придумала на чердаке ещё комнатку сделать, чтобы, говорит, не пропадало место-то. А так и хранить что можно. А то и травки там сушить, так ведь? У хозяйственной-то жинки, все в дело будет!
Мужчина продолжал, в то время как я все острее чувствовала на себе взгляд его сына. Косоглазие наслать, что ли?..
Но тут мы добрались наконец до развилки, и я спрыгнула с повозки, поблагодарив попутчиков. На нахмуренный взгляд лесничего пояснила, что травки мне нужны, рядом с топью растут которые. Он ещё пожевал губу задумчиво, а потом кивнул и сказал:
– Вы, госпожа, ежель что, кричите. Или как по своему зовите. Мы ж тут рядом будем…
Забота мужчины немного пристыдила мои мысли о его назойливости и болтливости, поэтому ещё раз поблагодарив, пообещала быть осторожной, и чуть отдалившись, накинула шаль. От греха подальше. А то день сегодня с утра полон сюрпризов и неожиданностей.
Остаток пути прошел без приключений. Лес встретил спокойствием. Не было вчерашнего щебета, но и гнетущей атмосферы тоже. Хотя сердечко продолжало взволнованно биться. Я шла вперед осматриваясь и прислушиваясь, хотя и сама не понимала, что ищу.
– Лучана, здесь никого нет. Идём домой, а? – Мява позвала не настаивая, но беспокойство в голосе читалось все отчетливее.
– Да. Пожалуй. Не понимаю я, что происходит, но меня словно тянуло что сюда.
– Тянуло? А сейчас?
– Вроде нет. Не пойму, – я остановилась и прислушалась к себе. Да, дальше идти не хочется. Домой?
Развернувшись, я начала неуверенно шагать обратно, чувствуя какое-то разочарование, что ли. И матушки нет, спросить совета не выйдет. Да и как тут спросишь, ведь о медведе она не знает… Эх…
Моя хвостатая подруга поддержала возвращение с большим энтузиазмом, и даже хвост перестал дергаться резко и нервно.
Бродя по лесу, мы немного сместились в сторону топи, которая располагалась у границы с болотами. И если на болота ходят деревенские, то в Медвежий решаются идти не все. А вот в топь вообще желающих отправиться не сыскать. Все потому, что хоть и выглядит она очень спокойно, да только обманчивое, опасное это место. Гиблое.
Однажды я подслушала… то есть, случайно услышала, как две бабули у колодца обсуждали девку молодую. Она на болота ходила с подругами по осени, да видать к топи близко забрела, и подружки ее с трудом успели увести. Так вот, старушки громко тогда вспоминали о том, сколько там успело людей сгинуть. А началось все с Алейны, которую любимый предал. Уж не знаю, достоверно ли, но одна вспоминала историю так:
–…На сеновале-то повалял, да в жинки соседску девку взял. Вот Алейна с горю да позору в болота кинулася. Это еще моя бабка рассказывала. А ей ее бабка, которая знала ту горемычную.
– Бедна девонька…– начала было причитать более младшая собеседница жалостливым тоном, да старшая перебила.
– Бестолкова девка, а не бедна! Надо ж было додуматьси в болота лезть?
– Так ать с горю ж.
– Так ать жива да здрава! Подумашь, порчена… Авось и таку взял бы кто? Увальней в деревне всегда хватало. А и нет, ушла б в соседню, али дальню, да нову жись начала. А она чегось устроила?
– Чегося?
– Сама утопла в болоте, – проговаривая, старушка начала загибать пальцы. – В топяницу обернуласи. Люд начала губить. О! – Вздернула она суховатый палец кверху.
– Как в топяницу?
– А так – жись свою духу болотному отдала силой. Вот он ее и наказал, в топяницу обернул, да к телу привязал. Дюжа не любит он слабых духом. С тех пор и топь появиласи, и заманивает ента пакость дивчин, думая, что они жинки любимого. Да и молодцами не брезгует. Все своего любимого предателя ищет.
К концу рассказа та, что помоложе, качала головой да охала. Но я так и не поняла, то ли ей по прежнему жаль Алейну, то ли она, как и старшая, теперь винит ее?
У матушки я потом спрашивала, и она подтвердила, что тоже слышала историю эту. А вот правдива она или нет – не ведает. Но при ней, сказала, никто туда не ходил. Боятся. Ведь говорят, что народу-то успело там сгинуть немало, пока узнали, что топяница там появилась. Она жертв зазывает голосами любимых. А у кого сердце пусто, тому не показывается.
В общем, вышли мы с Мявой у самой топи. Переглянулись, да пошли дальше, вспомнив, как однажды по глупости своей – а точнее, моей, ведь кошка, как обычно, отговаривала – сунулись сюда. Захотелось мне тогда увидеть ту топяницу. Да только она так и не показалась, и мы разочарованно вернулись домой, где матушка уже ждала с розгой. Позже я, конечно, поняла, за что получила, а вот тогда обижалась, хоть и не показывала виду.
Поэтому сейчас мы лишь хихикнули, да мимо пошли… пока не услышали шорох.
– Что это?
Мява навострила ушки и вытянула шею, ища, откуда звук донёсся.
– Там-мяу, – чуть слышно сказала черная, и сделала шажок в сторону кустов.
– Топяница? – шепотом уточнила я, даже обрадовавшись.
– Не думаю.
– Почему?
– Так она должна голосом любимого тебяу зазывать. А не…
Кошку прервал тихий захлебывающийся не то стон, не то рык.
Нет, на голос любимого точно не походит. Да и какой у меня любимый, когда меня без отводящей взгляд шали только сегодня и увидели впервые. Узнали потому, что видели меня, хоть и мельком, когда я с матушкой была в деревне. Видеть-то меня видят в ней, а запомнить не могут. То есть, отвернулся человек, и забыл кого видел сейчас, разговаривал, или просто чуть не столкнулся. Хотя образ в памяти остаётся, и в другой раз он узнает меня, но лишь когда снова увидит.
– Я проверю!
Остановила меня Мява, когда я шагнула на звук, и сама отправилась на разведку.
Она лёгкая, и имеет больше шансов свободно пройти по топи.
– Эй, кто здесь?
Тихо позвала кошка, аккуратно ступая вперёд. Ответа не последовало, но буквально через несколько секунд она фыркнула и отшатнулась.
– Что там?
– Это… знакомец наш, кажетсяу, – затравленно ответила черная, оглядываясь с опаской по сторонам. А потом на мой недоуменный взгляд добавила: – Медведь это. Тот самый. Только пожеванный.
В первый миг я замерла, прокручивая слова фамильяра. А потом чуть не рванула вперёд, забыв, что передо мной топь раскинулась, и неверный шаг может стоить жизни.
– Угомонись, дурехау! – Мява даже зашипела останавливая меня. – Вон с той стороны обойди. А вообще, нам бы сейчас уйти домой тихонько, и забыть обо всем…– Кошка продолжала ворчать, меж тем показывая мне тропинку в обход, по которой, видимо, и мишка пришел сюда.
Или же приполз…
То, что я увидела, мне совсем не понравилось. Лапа разодрана. Кровь стекает по шерсти и когтям, и густыми каплями падает в болотную жижу, в которой, кстати, косолапый уже наполовину утоп. Торчащее из болота бедро вообще все в крови, и похоже на что-то ужасное.
– Очнись уже, Луча!
Мне в ногу впились острые коготки, и я наконец поняла, что забыла как дышать. Сердце тут же ударило таким громом, что даже мишка услышал, и приоткрыл один глаз. Не уверена, что он смог рассмотреть меня из-за пелены боли. А мне хватило мгновения, чтобы понять – я его не оставлю здесь!