Ксения Богда
Беременна по ошибке
Пролог
Оповещение. Женский календарь: «Задержка около двадцати дней». И вот я встаю как вкопанная посреди людного проспекта. В меня сзади кто-то врезается и бормочет ругательства. А я не могу сделать ни шага. Врастаю в раскаленный под летним солнцем асфальт. Потому что боюсь сделать следующий вдох. Боюсь поверить и впустить в сердце надежду. Это же то, о чем я думаю…чудо?
Осматриваюсь. Замечаю на углу соседнего здания аптеку и направляюсь туда. Удары сердца гулко отдаются в ушах. Хочу поскорее все выяснить.
За прилавком стоит улыбчивая девушка.
– Здравствуйте. Мне, пожалуйста, самый точный тест на беременность.
Продавщица исчезает и возвращается с непримечательной коробочкой. Я расплачиваюсь и уже предвкушаю хорошие новости. Как здорово будет узнать, что под сердцем растет малыш.
Я давно готова увидеть две полоски, потому что мы с Игорем не предохраняемся с самого первого раза. Очень хочу ребенка. Кроху с маленькими пяточками, которые можно бесконечно целовать. Это ещё один шаг на пути к тому, чтобы оставить свое прошлое там, где оно должно быть. Окончательно забыть события, которые отнял у меня несколько дней жизни. Сердце снова норовит остановиться. Делаю глубокий вдох, успокаиваю себя. Напоминаю, что жива.
Возвращаюсь мыслями к нашей истории. Мы с Игорем встречаемся не так давно, но я уже успела к нему привязаться. Именно он смог вытащить меня из маленького личного ада, в котором я оказалась почти три месяца назад.
При одном мимолётном воспоминании сердце замирает в груди. Тогда, в той комнате, я думала, что меня уничтожат. Каждую минуту я умирала от животного ужаса. Горечь моментально разливается во рту, желудок наполняется кислотой, грозя сжечь внутренности дотла. Только чудом выдралась я тогда из лап животных в человеческом обличии. Прошла семь кругов ада и вернулась в реальность другим человеком. Никогда раньше я не видела столько жестокости, направленной на другого человека.
Походы к психологу, долгие беседы с разными специалистами не помогают. Но судьба пытается исправиться и посылает мне Игоря.
Теперь я снова сплю по ночам и не шарахаюсь от каждого шороха. Спокойно выхожу на улицу и не боюсь опять оказаться в заточении. Еще одна маленькая победа над событиями трехмесячной давности.
Телефон весело играет до боли знакомую мелодию, вырывая меня из пучины горечи, и я с замиранием сердца отвечаю на вызов.
– Привет, моя принцесса, – от одного обращения Игоря становится теплее в груди, —куда пропала?
– Уже почти возле дома! Скоро буду.
– Жду тебя с нетерпением. Целую, сладкая.
Сердце снова радостно дрожит, когда нажимаю кнопку отбоя. И в который раз благодарю судьбу за то, что после всего на меня свалившегося она подарила мне такого понимающего и заботливого парня.
Ещё один звуковой сигнал. Улыбаюсь. Часто после звонка Игорь скидывает какую-то банальную чепуху, на которую я поначалу раздражалась, а сейчас млею от каждой буквы. Понимаю, что нужна, что не сломана. Благодаря всяким банальностям я гораздо быстрее вытравливаю прошлое из воспоминаний. Иду дальше. И уже не вспоминаю о человеке, из-за которого угодила в передрягу. Не думаю о том, что нам пришлось пережить там, за глухими стенами.
Я делаю все, чтобы он меня не нашел. Хотя и уверена, что он даже не попытается искать. У него столько власти, что после одного слова я буду стоять перед ним. Если он захочет…
Вхожу в квартиру.
– Игорь, я дома! – кричу вглубь квартиры, на ходу сбрасывая балетки и распуская волосы.
Закрываюсь в ванной и включаю воду, чтобы он раньше времени не заподозрил неладное. Нет. Я не сомневаюсь в его искренних ко мне чувствах. Вижу это по каждому взгляду. Просто хочу сделать сюрприз. Если получится.
Руки слегка подрагивают в предвкушении хороших новостей. У меня никогда не было задержек, и сейчас это говорит только об одном. Хотя других признаков пока не замечаю.
Сердце гулко отбивает ритм. Я проделываю все указания, прописанные на упаковке, и боюсь вздохнуть. Жду положенные пять минут, и сердце екает при виде двух полосок. А потом ускоряет темп, разгоняя по венам ощущение эйфории и абсолютного счастья.
Положительный. Прикусываю губу, чтобы не завизжать от радости. Игорь не поймет и вломится, чтобы выяснить причину такого поведения. А я хочу сообщить ему обо всем красиво и эффектно. Чтобы он запомнил этот момент навсегда.
Даже задумываюсь, не преподнести ли мне это как-то красиво. Но тут же отмахиваюсь от бредовой идеи. Для чего тянуть время? Вот же он…здесь и сейчас.
– Любимая, у тебя все хорошо?
– Да, Игорь, я в порядке. Сейчас выйду. Подожди немного.
На меня накатывают переполняющие душу эмоции. Смотрю на себя в зеркало и широко улыбаюсь. Все позади. Те дни позади. И он тоже позади. Ещё немного – и я окончательно закрою дверь в прошлое. Смогу расстаться со своими демонами. Вот он ключ, горит двумя яркими полосками.
Выбрасываю упаковку и выхожу из ванной.
На кухне чем-то шуршит мой мужчина. От одного запаха приготовленной еды во рту собираются слюнки. Да уж, скоро я буду постоянно хотеть есть.
– Игорь…
Голос садится от сковавших горло чувств. Он поворачивается, и я ещё раз мысленно благодарю судьбу за такой подарок. Высокий, красивый, успешный и мой мужчина. Слезы умиления так и грозят пролиться из глаз. Замираю в дверном проёме и сдерживаю эмоции.
– Как ты, принцесса?
Игорь начинает привычно суетиться вокруг, но я перехватываю его руку, усаживая мужчину за стол. Мне важно видеть каждую его эмоцию. Я хочу запомнить все детали. Делаю глубокий вдох, пытаясь заполнить вакуум в груди.
– Что-то случилось?
– Я беременна…
Не успеваю договорить, как лицо любимого превращается в маску. Искажается яростью и злобой. Я в ужасе шарахаюсь и со всей силы ударяюсь о дверь. Игорь срывается со стула – и щеку простреливает жгучая боль.
Я стою, прижимая руку к лицу, и не могу поверить, что он это сделал. Он ударил меня.
– Ах ты, шлюха поганая…
Глава 1
Три месяца назад
Звук капель, ударяющих по чему-то металлическому заставляет меня через силу разлепить глаза. В них тут же словно швыряют горсть песка. Луч света режет сетчатку, и я пытаюсь проморгаться. Вокруг незнакомое помещение. Прохлада проникает под тонкую одежду, и я непроизвольно опускаю глаза на свой наряд. Внутри все холодеет при виде полупрозрачной сорочки. От прохладного воздуха соски встают торчком и виднеются под светлой тканью. Я точно помню, что не надевала ничего подобного. Значит, меня кто-то переодел. Едва догадка оседает в голове, как я ощущаю животный страх. Вся эта ситуация, жуткое место, невозможность разобраться, что происходит, заставляют нервничать. Во что я влипла?
Нервно прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Боюсь даже представить, что будет, если я пойму, что меня не только переодели. С особой тщательностью прислушиваюсь к себе в районе промежности. Но там нет никаких неприятных ощущений, я не чувствую никакого дискомфорта. Значит, в таком плане меня не трогали. Это понимание приносит небольшое, но облегчение.
Голые ноги покрыты разводами грязи. Я не понимаю, где я и что произошло. Последнее воспоминание – как я вышла с работы и поехала на встречу с клиентом. Какой-то важной шишкой, которая не в состоянии была приехать в офис, а документы нужны были именно в тот день.
Кажется, я должна была встретиться с Ярославом Гавриловым, местным депутатом. Он заказывал у нас ведение своей предвыборной кампании. Я приехала по указанному адресу, поднялась в квартиру. Успела только позвонить и больше ничего.
Снова осматриваю комнату и замираю от страха. Оказывается, я лежу на какой-то сколоченной койке, на которую накинута грубая ткань. Напротив стоит стул, на котором сидит мужчина. Освещение не позволяет рассмотреть его лицо, но, судя по расслабленной позе, он в отключке. Больше ничего не вижу. Однако и от увиденного волосы на всем теле встают дыбом.
Человек напротив издает мучительный стон, и я слышу звон цепей. Сама начинаю нервно дергать ногами и руками и с облегчением понимаю, что свободна. Относительно. Потому что не знаю, что за дверью.
– Вы кто?
Хриплый голос врывается в сознание, и я перевожу взгляд на тень. Мужчина не шевелится, я продолжаю слышать только тяжелое дыхание. Видимо, показалось, и гремящий звук свидетельствовал о том, что его приковали.
Внутри все леденеет. Толстая корка покрывает каждую клетку и мешает организму функционировать. Хочется завернуться дома в теплый плед перед телевизором. Хотя хрен с ним, с этим телевизором. Хотя бы плед, а то мороз продирает до самых костей. Мне страшно. Мне жутко.
– Кто вы такая? И что я, черт подери, здесь делаю?
– Я, – голос сиплый, с трудом заставляю себя сложить нечленораздельные звуки в понятные слова, – Ульяна. Я не знаю где мы, и что происходит.
В комнате повисает звенящая тишина. Даже дыхание прерывается.
От паники отвлекает звук открывающегося замка. Я пытаюсь глазами найти что-то, что послужит прикрытием моей наготе. Нет никакого желания светить грудью перед кем бы то ни было. А кто зайдет в эту дверь, я понятия не имею.
Не придумываю ничего лучше и сдергиваю с лежанки тряпку, оборачиваясь в неё чуть ли не до ушей. От неё исходит запах плесени, но лучше так. Мысль додумать я не успеваю…
– А-а-а-а, —тянет незнакомый насмешливый голос, – наши голубки проснулись. Ну что? Как у вас дела? Головка не болит?
Морщусь от сиропа, который так и сочится из каждого слова.
– Ты ещё кто такой?
Мой сокамерник снова подает голос, который эхом отдается от стен. Несмотря на патовую ситуацию, он звучит ровно и уверенно.
– Ой, Гавр, а ты не допер ещё? Да уж, ты тупее, чем я думал.
Смех вошедшего посылает разряды неприязни по всему телу, и я сильнее вжимаюсь в холодную каменную стену.
– Тебе чего от меня надо, Марат?
Ловлю челюсть у самого пола. Что? Он знает этого мужика? Знает, где мы и что с нами произошло?
– Ну-у-у-у-у, будь благодарнее, что ли? Я вон тебе компанию какую организовал. Сучку твою забрал, чтобы вы тут развлекались.
– Ты че несешь? Кого ты мне организовал?
– Да баба твоя вовремя подвернулась.
Эти слова вызывают во мне негодование. Вот уж кем я не была, так это чьей-то бабой. Только хочу раскрыть рот, чтобы послать этого придурка нахрен, как тот самый Гавр меня опережает:
– Не неси херни, Марат.
– Ой, надоели вы мне. Все, чувствуйте себя как дома. Располагайтесь. Потом приду.
– Тебе что от меня надо?
Снова смех Марата разрывает ушные перепонки, и я передергиваюсь.
– Как это что? Все, что у тебя есть, Яр. Счастливо оставаться, мальчики и девочки.
Снова ощущаю, как дрожат пальцы. Сжимаю сильнее накидку и запрещаю себе думать о том, что будет дальше. Сразу после хлопка двери в помещении вспыхивает тусклый свет, и я впервые смотрю на лицо того, из-за кого сюда попала. Тот самый Ярослав Гаврилов. Его лицо я узнаю где угодно.
Ярослав Гаврилов, чуть ли не самый завидный холостяк страны. Ему принадлежат многие предприятия, к тому же этот человек замечен в участии во всевозможных акциях. Я не знаю, какой он в жизни. Но в том, что именно он сейчас сидит напротив и буравит меня взглядом, нет никаких сомнений.
– Так кто ты такая?
Выглядит он слегка помятым. На бедрах только потертые джинсы. На груди виднеется несколько ссадин. Судя по всему, он отбивался, пока его сюда тащили.
– Я уже сказала, Ульяна. Как я здесь оказалась, не имею ни малейшего понятия.
Ярослав дергает рукой, и снова по ушам долбит неприятный лязгающий звук. От запаха, исходящего от тряпья, которое накинуто на мое тело, начинает тошнить. Осматриваюсь по сторонам и замечаю в углу плохо приспособленную дырку. Видимо, она здесь для человеческих нужд. Под ложечкой начинает неприятно холодеть.
– Это ещё что за херня?
Мужчина рычит, продолжая дергать рукой. Он пытается встать, но стул надежно закреплен на полу, а цепь не такая длинная, чтобы он смог отойти.
– Это ты подстроила все это?
Мое лицо удивленно вытягивается, недоуменно всматриваюсь в него. Он похож на огромного злого зверя. Глаза полыхают неконтролируемой яростью, кулаки сжаты до выпирающих вен. Грудная клетка тяжело ходит ходуном от быстрого дыхания. И сейчас я радуюсь, что его приковали. Потому что в противном случае он бы выместил свою злость на мне.
– Вы меня слышите вообще? Я приехала к вам, чтобы отдать документы от фирмы, которая занимается вашей предвыборной кампанией, и теперь я тут, как и вы.
Не выдерживаю и начинаю кричать от злости и безысходности. Холод так и норовит пробраться под тряпье, в котором я сейчас сижу перед этим непробиваемым человеком. Сердце в груди делает сто ударов в полминуты, и я уверена, что это не предел. Стискиваю зубы до боли, чтобы только не разреветься. Паника накрывает волнами, то пытаясь утопить, то полностью исчезая. Не понимаю, зачем я здесь и для чего нас заперли.
Слышится очередное ковыряние в замке и заходит какой-то незнакомый мужик размером два на два. Небрежно швыряет железную тарелку с непонятным содержимым и стакан с водой.
Я смотрю на все это широко распахнутыми глазами. Ладони начинают потеть, мне не по себе от взгляда, которым меня одаривает эта махина. Плотнее закутываюсь в тряпку, только бы не показать лишнего. Потому что этот амбал больше меня раза в три, прихлопнет, как козявку. Во рту накапливается кислота. Дыхание перехватывает при виде того, как этот мужик делает ко мне шаги. Сердце холодеет, а спина покрывается ледяным потом. Я ощущаю, как по коже сползают капельки, впитываясь в ткань сорочки.
Грубая ладонь обхватывает мою щеку, и я непроизвольно дергаюсь под голодным взглядом. В груди растет черная дыра.
– А ты хорошенькая, птичка.
По спине пробегает дрожь. Хочу уже рвануть с места, но едва сдерживаю стон разочарования, потому что сама загоняю себя в угол. Глазами пытаюсь найти путь отступления, но его нет. Я сижу в углу, а этот верзила нависает сверху, обшаривая мое тело голодным взглядом.
– Ну, пока мне нельзя тебя трогать, но это ненадолго.
Сердце пропускает удар. Комната тут же становится тесной. Стены начинают давить, а запас воздуха так и норовит иссякнуть в неподходящий момент.
Внезапно ладонь исчезает с моего лица, и амбал разворачивается спиной. Легкие загораются от доступа желанного воздуха. Плевать, что сейчас здесь разливается стойкий запах плесени и нечистот. Плевать, я должна вдохнуть. Но не успеваю отойти от одного потрясения, как мужик неожиданно со всей силы бьет по лицу Ярослава. Гаврилов даже сориентироваться не успевает, как эта огромная туша обрушивается на него и начинает всаживать кулаки ему в грудь. Ярослав пытается защищаться, но он связан по рукам и ногам. Я зажмуриваю глаза, и из них тут же брызжут слезы страха. Боль скручивает внутренности. Звук глухих ударов и стонов заставляет дрожать всем телом.
– Не надо, – кажется, что мой голос не громче шепота, – пожалуйста, прекратите…
Так же быстро и неожиданно все стихает. Я несколько секунд сижу, вжавшись в стену и слушаю тишину в помещении. Тяжелое дыхание кого-то из них разрывает сердце в лохмотья. Я боюсь открыть глаза. Боюсь даже увидеть последствия зверского нападения на Гаврилова. А вдруг его вообще убили, и сейчас это дыхание принадлежит тому амбалу.
– Ульян…
Голос полный старания. Я распахиваю глаза и еле сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться вновь.
Ярослав сидит в полуобморочном состоянии. Лицо украшают новые ссадины. Из губы течет струйка крови. Он тяжело дышит и сглатывает. Я вижу, как дергается его кадык. Боже, куда я попала? Куда мы попали?
Заставляю себя встать, чтобы посмотреть, в каком состоянии мужчина. По тому, что я вижу перед собой, у него не один ушиб и, дай бог, нет переломов. Ноги слабеют, и мне под руку подворачивается второй стул, пока я пытаюсь доползти до Ярослава. Его глаза закрыты, но он не спит. Я это точно знаю.
– Ярослав, – напрочь забыла его отчество, но было не до этого, – ты живой?
Глава 2
Сама не замечаю, как перехожу на «ты». Сердце отчаянно грохает в груди. С запозданием осматриваюсь по сторонам. Но помещение пусто, и я позволяю себе выдохнуть.
Ярослав что-то невнятно мычит и открывает глаза. С трудом поднимает голову.
Больше не думаю, опускаюсь перед ним на колени. Я не знаю, как действовать в таких ситуациях, но нужно что-то предпринять. Глазами пробегаюсь по открытым участкам тела и не замечаю видимых увечий, кроме синяков и кровоподтеков.
Стараясь не беспокоить мужчину, осторожно пробегаю пальцами по ребрам. Ярослав прикусывает губу и тихо охает. Отдергиваю руки, словно обожглась, и снова всматриваюсь в бледное лицо. Даже по сравнению с габаритами Ярослава тот мужик крупнее и сильнее. А тот факт, что руки Гаврилова прикованы, вообще не оставлял шансов для защиты.
Мозг отключается, и дальше я действую просто на бабских инстинктах. Вскакиваю на ноги и несусь к двери, начиная колотить в неё изо всех сил. Кричу до срыва голоса, чтобы хоть кто-то услышал и пришел на помощь. Потому что…я не знаю, как помочь человеку.
– Не пытайся, никто не придет, – слышу слабый протест за спиной, – Ульян…
Но я будто отключаюсь и только сильнее колочу по металлу. Кулаки уже горят от боли, костяшки сбиты. Тряпка, которая меня прикрывает, падает на грязный пол, но мне плевать. Тут человек, который сейчас истекает кровью и ему нужна помощь.
Слышу спасительный звук открывающегося замка и чуть ли не падаю от облегчения. Отскакиваю в последний момент перед тем, как дверь открывается и в комнату входит Марат. Его взгляд тут же проходится по моему телу. С запозданием понимаю, в каком виде сейчас перед ним, но мои инстинкты не настолько хороши, чтобы я метнулась за прикрытием.
– Что шумим, красавица?
Черные глаза вызывают волну мурашек. Грудь стискивает от внезапного страха. За себя и за Гаврилова.
– Ваш человек избил, – тыкаю дрожащей рукой в согнувшегося Ярослава и жду ответной реакции.
– А-а-а-а, дожил, Ярик…баба защищает, – снова этот вынимающий душу смех, – да уж. Ну избил, и что?
– Как что? – вопрос звучит намного отчаяннее, чем я планирую.– Ему помощь нужна.
Не знаю, на что я надеюсь, но и попытку не прекращаю. То, что мы попали в лапы к зверям, до меня доходит после последующей фразы:
– Ну так ты и помоги. Можешь и ножки раздвинуть, уверен, он намного быстрее поправится, если его хорошенько трахнуть. Ну а мы с ребятами посмотрим и повеселимся.
Неопределенный жест на стену, и только сейчас замечаю камеру видеонаблюдения.
Грудь простреливает болью, я не могу сдержать вскрик. Дергаюсь, но меня не отпускают. Тянут за волосы, а второй рукой впиваются в грудь и сдавливают со всей силы.
– Ещё раз пискнешь, сука, пожалеешь.
Грохот двери и полная тишина. Голова раскалывается на части. Ноги не держат, и я сползаю на холодный пол, ныряя лицом в ладони. Тело начинает содрогаться от рыданий, но я не могу сдержаться. Живот скручивает от страха. Сердце вот-вот пробьет грудную клетку и выскочит наружу.
Я не замечаю ничего. Ни того, как меня окликают по имени, ни того, что я уже окоченела от холода, ни своего внешнего вида. Отключаюсь от действительности и выплакиваю свои страхи.
Я попала в ад и не знаю, смогу ли отсюда выбраться…
Каким-то чудом нахожу в себе силы подняться. Ноги тут же начинает покалывать от неудобной позы. Желудок громко оповещает о голоде. Бросаю взгляд на принесенную раннее чашку и едва не морщусь от того, что, видимо, должно служить едой. Только удивляюсь, что тарелка и кружка в одном экземпляре. Это что же…кто-то из нас не должен есть? Или нам полагается делить еду между собой?
Хотя опять же назвать те помои, что нам принесли, едой язык не поворачивается.
Снова подхожу к Ярославу. Его дыхание спокойное и размеренное. Голова откинута назад, на спинку стула. Кажется, он спит. Это немного успокаивает, потому что во сне люди быстрее восстанавливаются
Через какое-то время мне становится сложно контролировать время. В этой затхлой комнатушке не видно солнца и непонятно, что сейчас за стенами камеры. Я вообще боюсь, что за это время успела сойти с ума.
День проходит в неизбывном страхе. Вздрагиваю от каждого шороха, от каждого стона Гаврилова. Такое ощущение, что, кроме избиений и запугиваний, уже ничего не существует. Его тело уже напоминает один сплошной синяк. Я срываю голос от мольбы, чтобы его больше не трогали. Не могу больше смотреть на то, как два мужика избивают его.
Они вдалбливают в Ярослава свои мощные кулаки, орут, требуют от него подписать какие-то бумаги, но я могу только закрывать уши, чтобы не слышать. Я не в состоянии даже контролировать поток слез. Кажется, успеваю выплакать весь свой жизненный запас. Но вот снова приходят мучители, снова начинаются побои и снова из глаз хлещет соленая влага.
Мои просьбы никого не волнуют. Все это время мужчина остается прикованным к стулу и не может пошевелиться. При одном только взгляде на него я каждый раз готова потерять сознание от бессилия. В редкие моменты тишины и покоя пытаюсь ему помочь, насколько это возможно. Только вот два стакана воды в день и грязная тряпка – плохие союзники. Мы даже умудряемся перекидываться ничего не значащими фразами. Ярослав держится, как и положено здоровому сильному мужику, и это подкупает. Он не жалуется, стискивает губы добела, пока я промываю новые раны, лишь изредка матерится.
А тем временем его добивают с особой жестокостью и смакованием. Эти уроды ни на что не реагируют, просто выполняя свою работу. Я все ещё не знаю, зачем меня тут держат и чего хотят.
Самый главный не появляется, но я помню о камере. Все это время отказываюсь от еды, потому что то, что нам приносят, есть невозможно, но с каждым часом силы меня покидают, и, кажется, что умереть гораздо легче, чем терпеть все эти моральные унижения и испытания.
В один из дней в помещение входит Марат и освобождает бессознательного Ярослава. Его бросают на пол у моих ног, как мешок с картошкой, и напоследок пинают под дых. Перед моими глазами он, избитый и беспомощный. Сердце разрывается в груди от этого зрелища. Пусть мы незнакомы, но у меня есть душа. И глаза, чтобы отчетливо видеть, что Ярославу нужна помощь.
С неимоверным усилием перетаскиваю его на лежанку и пытаюсь сообразить, что же можно сделать, не имея никаких подручных средств. Я смирилась с тем, что просить какой-либо помощи у животных, в плену которых мы находимся, – только зря тратить силы и нервы.
Отрываю небольшой лоскуток от все той же ненавистной тряпки. В кружке на дне остается немного воды. Понимаю, неизвестно, когда принесут еще, но решаю подумать об этом позже. Сейчас нужно снова промыть раны, чтобы не допустить заражения. Руки трясутся от слабости. Ноги держат с трудом. Мне хочется упасть на пол, свернуться калачиком и громко завыть. Позвать на помощь. Оказаться в другом измерении. Да что угодно, только подальше от этого кошмара. Мне больно, сердце тяжело бухает в груди, когда я прохожусь по ранам Ярослава.
Так не должно быть. Такие звери не должны жить среди нормальных людей. Все это время мужчина не шевелится. Просто лежит, как каменное изваяние, и мне жутко от одной только мысли, что он может умереть.
Кое-как справляюсь с самыми жуткими повреждениями. Снова пробегаюсь пальцами по обнаженной груди и надеюсь, что даже без навыков смогу нащупать переломы. Боюсь вдохнуть. Но тем не менее делаю такой нужный вдох, когда убеждаюсь, что все кости целы.
За весь день никто так и не пришел, и это вселяет слабую, но надежду.
Окончательно обессиленная падаю рядом с мужчиной и проваливаюсь в желанный и исцеляющий сон. Мне снится та жизнь, которая была «до». Работа, родители, дом и Мурка. Распахиваю глаза, вся зареванная и разбитая. Что за окном? День или ночь? Уже неважно.
Наверное, мы никогда отсюда не выберемся. Перевожу взгляд на Ярослава и вижу, что он смотрит на меня. Изучает. Не пытается как-то пошевелиться, но он хотя бы в сознании.
– Как себя чувствуешь?
Голос срывается после каждого слова, но ничего удивительного, вообще,удивительно, что я не потеряла его, крича от отчаяния.
– Я жив.
Эти два слова вызывают во мне цунами облегчения. Я видела, что жив, но от слов становится ещё спокойнее. Насколько это позволяет ситуация.
– Тебе, наверное, надо поесть, – шепчу, все ещё помня о камере, – ты можешь шевелиться?
После одной попытки мужчина мучительно стонет и откидывается назад.
– Думаю, вряд ли. Можно воды?
Заставляю себя встать и плетусь к столу. У самой внутри желудок уже сворачивается в узел, но я терплю. Ему сейчас нужнее, чем мне. Снова окидываю тарелку взглядом и понимаю, что в том состоянии, в котором я сейчас, даже эта еда кажется деликатесом. Подношу дрожащей рукой к его рту кружку с остатками воды, и мужчина начинает жадно пить.
– Ещё…
Тяжело сглатываю.
– Больше нет, прости. Мне приносят воду два раза в день.
Горло сжимается от желания зареветь. Мне вообще уже кажется, что вместо гортани у меня кусок наждачки, которая скребет при каждом глотке.
– Вот, держи, – аккуратно присаживаюсь рядом и ставлю тарелку.
Ярослав пытается поесть самостоятельно, но получается плохо. Беру на себя ответственность и кормлю его сама. Внезапно раздается грохот открывающейся двери, и в комнату влетает один из наших тюремщиков. Руки в миг слабеют, и ложка выпадает из непослушных пальцев.
У меня выбивают из рук тарелку, хватают за волосы и швыряют на пол. Слезы брызжут из глаз. Голову простреливает болью.
– Сука! Ещё раз попытаешься его накормить, сама без жратвы останешься.
И так же быстро он вылетает из комнаты.
– Спасибо.
Ничего не отвечаю. До сих пор потряхивает от шока.
– Иди сюда.
Голос Ярослава немного крепнет, мужчина даже умудряется подвинуться, освобождая место рядом с собой. На слабеющих ногах доползаю до лежанки и падаю навзничь.
– Поговори со мной.
Абсурдно, но из пересохшей глотки вырывается смешок.
– Думаю, это лишнее.
Мы оба разговариваем шепотом, но сразу становится уютнее. Бред, конечно.
– Просто представь, что мы не здесь.
– А где?
Представить? Это говорит мне тот, за избиением кого я наблюдаю несколько дней?
– Ну, например, на необитаемом острове.
– Бред говоришь.
Фыркаю в ответ на его безумное предложение.
Ощущаю на своей щеке его шероховатую ладонь и дергаюсь так, что чуть не слетаю с кушетки.
– Т-ш-ш-ш, – шепот слишком близко к уху, – я тебя не трону, обещаю. Поверь, мне не до этого.
