Ксения Богда
Беременность в подарок
Адка сжимает губы и кивает.
– Да, это так. Ни к чему хорошему это не приводит.
Глава 18
– Привет, Захар, – спустя три дня, когда уже слез не осталось оплакивать то, что не сложилось, я звоню ему.
– Привет, Красная Шапочка, – голос, как обычно, обволакивает.
Но я стараюсь сильно не расплываться. Помню, зачем именно я ему звоню.
– Ты сильно занят?
– Для тебя свободен, считай.
Смотрю на свое отражение в стекле. За окном уже поздний вечер. И мне потребовался весь день, чтобы я решилась на звонок. Чтобы взвесила все и окончательно приняла для себя решение.
– Можешь подъехать? Или давай я куда-нибудь подъеду, поговорим по поводу нашей последней встречи.
– М-м-м-м-м, давай подскачу, минут через тридцать. Успеешь собраться?
Да я уже собрана на самом деле. Только пуховик надеть и обувь.
– Да, успею.
– Отлично. Жди.
Отключается. Отвожу телефон, зажатый в руке, и замечаю, как сильно мобильный трясется.
– Так, Юля, все правильно. Ты все делаешь правильно. Так нужно, – в стекле отражается блеск моих глаз.
Мысленно заклинаю себя не расклеиваться и не реветь. Это сразу станет видно.
Захар сразу поймет, что я плакала из-за него.
Выхожу на улицу. На свежем воздухе легче. Натягиваю шарф повыше, поправляю шапку и смотрю в небо, с которого снова сыплет снег.
Слышу звук мотора и отвлекаюсь от рассматривания снежинок на варежках.
Хлопает дверь. Поднимаю глаза и напарываюсь на пронзительный взгляд серых глаз. Сверлит меня. Изучает, как добычу.
Его черные волосы моментально покрываются снежинками, а мне хочется подойти и стряхнуть их.
Сжимаю руку в кулак в варежке. Привожу мысли в порядок. Изображаю улыбку.
– Привет. Отличная погода.
Он улыбается.
– Ты сегодня прям такая домашняя. И без макияжа.
Хмыкаю.
Ну да. Сегодня передо мной не стоит задача покорять его и нравиться. Пожимаю плечами.
– Не вижу смысла наводить красоту, сидя дома.
Захар шагает ко мне и берет выбившуюся прядь волос. Стряхивает с нее снег.
– Красивая. Как Снегурка.
Боже. Не нужно! Ну для чего эти слова? Для чего изображать что-то большее, чем есть на самом деле?
– Спасибо.
Все же три дня не прошли даром, и я настроила себя по максимуму. Теперь только озвучить.
– Куда-нибудь поедем?
Мотаю головой.
– К тебе? – серые глаза загораются алчностью.
– Я не задержу тебя сильно.
– Вот как? – брови Захара сходятся на переносице.
Облизываю обветренные губы. Долбаная привычка довела мои губы до плачевного состояния. Но когда я сильно нервничаю, то не могу остановиться, пока не прокушу губу до крови.
– Да. Я все эти дни думала, как ты и посоветовал.
– И что придумала? – Захар прячет руки в карманы.
Косится на проходящую бабульку с сумками. И снова впивается в мое лицо.
Откашливаюсь.
– Я решила, что такие отношения не для меня.
Ну вот, сказала!
– Почему?
Напрягается. Весь подбирается и становится похож на ледяную статую.
– Потому что мне нужны нормальные отношения. С продолжением. Со свадьбой и неслучайной беременностью.
Захар как-то зло усмехается.
– Вы, бабы, никак не можете, чтобы не усложнять, да? – его голос становится каким-то резким, слух режет.
– Захар, – я спокойна, я долго тренировала себя, – ты предложил мне. Я в своем праве отказать.
–Я тебя понял, Юль. Все?
И это «Все?» добивает. Сердце проваливается. Но я через силу киваю.
– Что ж. Удачи тебе в поисках.
Он больше ничего не говорит. Разворачивается, садится в машину и срывается с места. Оставляя меня наедине со своей болью.
С болью о том, что могло бы быть, но никогда не будет.
– Так будет лучше, – повторяю, как заклинание, – лучше.
Глава 19
Прошло три месяца
– Сегодня, сегодня, – пританцовывая, проплывает мимо меня Адка и потирает ладошки.
Смеюсь и глажу живот. Он растет и уже заметен, если я надеваю что-то в обтяжку.
– Что сегодня?
– Мы узнаем кто в теремочке сидит, – широкая улыбка на лице подруги поднимает и мое настроение.
– Узнаем, узнаем.
Адка облокачивается на стол и строит глазки, как кот из знаменитого мультика.
– Ты же меня возьмешь?
– Не-а.
Тут же надувает губы и швыряет в меня лист бумаги.
– Ну и ладно, – складывает руки на груди и с грохотом падает в кресло напротив, – ну и не надо.
– Да куда я от тебя денусь, Ада? – Поднимаюсь и с трудом распрямляю спину: – Ох, спина моя, спина. Иногда мне кажется, что это неподъемная для меня ноша. Двойня.
Адка цокает и прищуривается.
– Ты уже на середине пути почти. Так что никуда не денешься.
Подруга хлопает в ладоши и довольно улыбается. Но, кажется, в наши планы решили вмешаться. Мне звонят из приемной шефа.
– Юль, привет, – запаханная Оксана, – а Ада не у тебя?
Кошусь на ничего не подозревающую Адку, которая спокойно рассматривает маникюр.
– У меня, а что такое?
– Да капец, я уже все обыскала. Шеф срочно её вызывает, там что-то в документах, только Ада может решить.
– А… ладно, скажу.
Подруга, кажется, наконец соображает, что речь о ней. Поднимает на меня вопросительный взгляд.
– Тебя шеф, Ад. Что-то там стряслось.
Подруга бледнеет, подскакивает и начинает метаться по кабинету.
– Что стряслось?
Пожимаю плечами, и на меня перекидывается её взбудораженность. Тоже зачем-то подскакиваю с кресла и кусаю палец, следя за метаниями Адки.
– Да успокойся, – не выдерживаю этого кружения по кабинету, – что ты вся всполошилась?
– Блин, блин, блин, я помчалась. По ходу, накосячила в отчетах. Блин, Юль…
Понимаю, что её так тормозит.
– Иди, я одна съезжу. Все хорошо, позвоню и скажу.
Адка куксится, но, опустив голову, выходит из кабинета. Как будто на гильотину позвали.
Время поджимает, и я скидываю вещи в сумку, выхожу. Солнышко тут же ослепляет и ласкает теплом. Прищуриваюсь и подставляю лицо лучам.
– Красная Шапочка, – знакомый до боли голос.
Резко опускаю голову и встречаюсь взглядом с серыми глазами.
Стоит, привалившись к капоту, и сканирует меня взглядом.
Дергаюсь. Хочу прикрыть живот, но вовремя соображаю, что нельзя! Нельзя показывать, что я в положении. Тем более сейчас в плаще живота не видно.
Но и бежать, делая вид, что я его не видела или не узнала, глупо.
– Привет, Захар. Каким ветром?
Хмыкает. Не сводит глаз с моего тела.
– Попутным.
Под его взглядом снова появляется забытая слабость. Держаться! Главное – выдержать эту мимолетную встречу.
– Хорошо выглядишь, – кивает куда-то в район груди.
Приклеиваю на лицо улыбку. А у самой внутри ходуном все ходит. Боже, как сложно изображать спокойствие.
– Спасибо. Стараюсь.
Мы так и стоим, разделенные дорогой. Он не делает и шага ко мне, да и я предпочитаю оставаться на своем месте.
– Нашла того, кто удовлетворяет твои потребности в отношениях?
Кусаю щеку. Боль отрезвляет. Надеюсь, она не даст мне сейчас наговорить чего-то, о чем я буду после сожалеть.
А что говорить?
– Почему вы, мужчины, уверены, что мы постоянно кого-то ищем? Когда надо будет, сам найдется.
– А как же семья? Дети? – скалится, припоминая мне мои же слова. – Желание найти мужика, который встанет на одно колено и окольцует?
Его слова жалят. На больное давят. И хочется крикнуть, что у меня уже есть дети. Его. Но я только прикусываю язык.
Я не допущу такой ошибки.
– Извини, я бы поболтала, но опаздываю, – все же нахожу смелость прервать наш диалог.
– Может, передумаешь?
Мотаю головой.
– Тебе нужна не такая, как я, Захар. Пока.
Ускоряю шаг и бегу к подъезжающему автобусу.
Плевать, куда он едет. Куда угодно, только подальше от Волкова.
Выдыхаю. Кладу руку на живот. Это меня в последнее время успокаивает.
Знак судьбы. Пора воплощать план и убегать. Трусливо? Да. Но сейчас на первом месте мои дети. А кто даст гарантию, что я не пересекусь вот так с Захаром и он не увидит меня с животом?
Нет таких гарантий. У нас город не такой большой, чтобы в нем скрыться.
По пути к больнице звоню крестной.
– Да, Юлечка-дочка, – её обращение возвращает меня в детство.
Когда я летом приезжала к ней и с удовольствием проводила с ней и со своим двоюродным братом все лето.
Золотое время. Она была ближе родной матери. И, пожалуй, единственное, за что я благодарна матери (кроме того, что она подарила мне жизнь), – это за то, что сделала крестной тетю Любу. Свою сестру.
– Привет, ма. Как ты?
Она смеется. И смех этот как глоток живительного нектара. Отогревает после встречи с Захаром.
– Так мы утром разговаривали. Ничего и не поменялось. Ты уже была у врача, дочка?
– Вот как раз иду, – ныряю в прохладное помещение больницы и стягиваю с шеи тоненький шарф.
– О, как там наши крошечки?
Я тете сказала сразу же, когда говорила о переезде.
– Думаю, отлично. По крайней мере растут. Ма, я что звоню? – переступаю с ноги на ногу.
– А?
– Я, наверное, приеду пораньше. Тут немного планы поменялись. Мне уже нашли замену.
Вру, конечно. Никто не искал мне замену, но Адка согласилась на себя взять часть моих обязанностей. А флористы, кроме меня, у Сергея Витальевича есть.
– Когда, дочка?
– Думаю, дня через три. Заявления все напишу и рвану к тебе. Можно?
Крестная возмущенно вскрикивает:
– Нет, ты посмотри, она ещё спрашивает! Нужно! Жду тебя уже. Весь поселок ждет, чтобы в порядок привела нашу оранжерею.
Смеюсь сквозь слезы и прощаюсь, пока не зарыдала в голос.
Почему вот так? Родная мать отказалась, а тетя Люба заменила маму?
– Юлия, – врач выглядывает и кивает, – проходите.
Справляюсь с набежавшими слезами и шагаю внутрь.
– Я правильно помню, вы собирались переезжать? – водит датчиком по животу, снимает все показатели.
Угукаю, сама не могу взгляд отвести от экрана, на котором плавают мои крошечки. Бусинки мои.
– Обязательно зайдите к своему врачу и заберите все необходимые документы. И там встаньте на учет.
– Конечно, там есть хорошая больница.
Кивает.
– Пол смотрим?
Сердце ускоряется.
– А уже можно? В тот раз было ещё рано.
Она смеется.
– Ну так сколько уже прошло. Можно.
– Тогда смотрим, – уверенно киваю.
Ещё какое-то время по коже путешествует датчик.
– О, у вас мальчик и девочка.
– Серьезно? – распахиваю глаза.
Если честно, я не ожидала, что они будут разного пола.
– А вы не рады?
– Рада. Главное, что с ними все в порядке, а пол не так важен.
Заканчиваю осмотр и выхожу в кабинет.
– Ну вот. Вы больше не бусинки, – стучу пальцем по животу, – бусинка только одна. Второй – бусёнок.
Смеюсь. И ловлю на себе умилительный взгляд медсестры. Улыбаюсь в ответ.
Заезжаю на работу и пишу два заявления: на увольнение и на отпуск без содержания.
Больше нет смысла оттягивать переезд. Сама судьба подгоняет…
Эпилог
– Хватит реветь, Ада, – сама с трудом сдерживаюсь, чтобы не завыть от тоски.
– Ну как я тут без тебя? – утирает слезы подруга и стискивает меня в объятиях.
– Ну не могу я больше тут. Я же говорила, что встретила Захара. А если ещё раз встречу через пару месяцев, когда уже живот нельзя будет скрыть?
Адка грустно кивает, держит меня за руку.
Стоим возле поезда и не можем никак отлепиться друг от друга.
– Ты давай. Звони, пиши. Береги бусинку и бусёнка, – кивает на живот.
Хмыкаю.
– Ну а как же? Доставлю в наш мир в лучшем виде.
Смеемся, но этот смех звучит слишком горько. Не похож на наши обычные хохотунчики.
Момент не тот. Мне самой больно отрываться и срываться из родного города.
Я тут все свои годы провела, и сейчас словно перечеркиваю все прошлое. Но ради детей нужно переступить через свой комфорт и шагнуть в новую жизнь.
Ради малышей я готова и на этот шаг.
Чтобы им было хорошо. Чтобы они жили хорошо.
– Ты все взяла? Документы? Деньги? Вещи? – суетится подруга, нарезая круги вокруг меня и моего чемодана.
– Все, все, – хватаю её за руку и заставляю остановиться.
– Я приеду на роды! – твердо говорит и для убедительности кивает.
– Буду ждать. Хотя не уверена, что мой поселок тебя впечатлит. Слишком мелкий, – пожимаю плечами.
Подруга закатывает глаза.
– Не думала, что я отношусь к тем снобам, которым важен размер населенного пункта.
– Нет, конечно. Но я считаю своим долгом тебя предупредить, чтобы ты потом на меня не бухтела.
Адка выгибает бровь и надувается.
– Все, – прижимаю её ещё раз к себе, – мне пора, а то без меня уедут.
– Я тебе помогу занести чемодан, – Адка отталкивает мою руку от ручки.
Ей преграждает дорогу проводник. Адка поднимает на него испепеляющий взгляд.
– Разрешите пройти.
– Кто пассажир?
Выглядываю из-за злой Адки и улыбаюсь парню.
– Я.
– Проходят только пассажиры, остальные провожающие уже не успеют пройти.
– Слушайте, у меня подруга в положении, – показывает на мой живот, – хотите, чтобы она поднимала тяжести? И родила прям тут?
Молодой паренек опускает глаза на мой слегка выпирающий живот и краснеет.
– Извините, я не заметил.
– Все нормально, – пытаюсь сгладить момент.
– Я помогу, – протягивает руку, и Адка удовлетворенно кивает.
Передает ему чемодан, отступает.
Занимаю свое место и чуть ли носом не прилипаю к окну.
Адка стоит на перроне, и я вижу, как на солнце блестят её слезы. У самой горло перехватывает от накативших эмоций.
Она машет мне рукой. И поезд трогается, унося меня в новую, другую жизнь.
