Ксения Маршал
Бывшие. (Не)нужная наследница для миллиардера
Пролог
Наверное, это лучший день в моей жизни! Несусь на крыльях любви к Глебу, вся счастливая и светящаяся, чтобы сообщить нереальную новость. У нас будет малыш!
Вот так нечаянно появившийся, но уже несомненно желанный и самый любимый. Хоть бы у него или нее были глаза такого же глубокого голубого цвета, как и у Глеба.
Я точно знаю: он обрадуется новости также сильно, как и я. Мы не раз с ним обсуждали тему детей, и мой без пяти минут муж всегда говорил, что хочет как можно больше наследников и как можно скорее. Это я все тяну, желая сперва закончить обучение в институте. Видимо, придется все-таки брать академ.
У офиса Арсеньева, расположенного в старинном особняке, меня ловит Эмма Викторовна, мать Глеба. Не самая приятная женщина, в отношении меня – особенно. Высокомерие, рожденное дворянскими корнями женщины, усугубляется брезгливостью, вызванной моим дефектом. У меня витилиго – болезнь, проявляющаяся в виде молочного цвета пятен на коже из-за нарушения пигментации.
Не заразная, но явно делающая меня недостойной ее сына, потомка некогда великих дворян. Даже мое простое происхождение, отсутствие связей и капиталов не так сильно отталкивают Эмму, как этот вполне невинный дефект.
– Лерочка, – зовет она ласково и впервые на моей памяти мне улыбается. Губы, истончившиеся с годами, но не потерявшие четких очертаний, щедро растягиваются, демонстрируя идеальные свойства нюдовой помады. – Здравствуй! Ты к Глебу?
– Да, – говорю растерянно. Не понимаю, что ей от меня нужно.
– Не спеши, пожалуйста, я хотела с тобой поговорить, – Эмма Викторовна берет меня за локоть и весьма настойчиво тянет в сторону ближайшей кофейни. Но мне так сильно не терпится сообщить любимому новость, что я выкручиваюсь и спешу внутрь офиса.
– Простите, меня Глеб ждет, – вру конечно. Я так обрадовалась, что даже не позвонила, и о моем скором приходе он вовсе не подозревает. Благо беспрепятственный проход в офис у меня есть практически с самого начала наших отношений. – Поговорю с ним, а потом с радостью уделю время вам, – обещаю как можно вежливее. То, что будущая свекровь меня явно недолюбливает, еще не повод позволять себе быть грубой.
– Я бы на твоем месте не была так уверена! – бросает мне в спину, но я уже взлетаю по лестнице. Не буду обращать внимание на гадости!
Киваю секретарю, сидящей в приемной. Дама пытается мне что-то сказать, но я озорно подмигиваю и прикладываю палец к губам. Распахиваю дверь в кабинет Арсеньева и замираю на месте.
Ноги словно прирастают к полу, а к горлу подкатывает тошнота. Открывшаяся глазам картина слишком мерзкая и ошеломляющая одновременно. Я вижу, как упираются в пол широко расставленные мужские ноги, а поверх них с усердием и прошлыми стонами скачет блондинка. Ее офисная юбка задрана и болтается на тонкой талии, так что я с легкостью могу видеть обнаженные молочные полушария, а ничем не прикрытая спина эротично изгибается.
– Идем отсюда! – строго приказывает голос Эммы Викторовны, и меня дергают назад, а потом дверь в кабинет плавно и тихо закрывается.
Я наблюдаю за парочкой всего лишь пару секунд, но эта картинка навсегда въедается в мою память. Отпечатывается на подкорке, словно татуировку набил злой мастер.
– Не слушаешь советов старших, – выговаривает мне мать Глеба, ведя за собой. – Думаешь, что умнее. А жизнь любит бить таких как ты по носу. Зато теперь поговорим…
Глава 1
Спустя полтора года…
Сегодня важный день! Просыпаюсь еще до будильника – слишком нервно, чтобы продолжать спать. Я впервые после декрета выхожу на работу, и все внутри переворачивается. Кажется, пока сидела дома с ребенком и ходила только в ближайший магазин и парк с коляской, совсем отучилась общаться с людьми.
Теперь придется каждый день с ними работать. А все, что я в данный момент профессионально могу, это агукать и говорить односложными словами: бух, би-би, му-му, ням-ням… Только бы не опозориться перед клиентами! С неоконченным высшим удалось найти место в новой кофейне неподалеку от дома, так что буду варить людям кофе.
Я бы и не выходила на работу так рано, Викусе всего-навсего десять месяцев, но нам с бабушкой позарез нужны деньги. Мы бы прекрасно прожили на мое пособие и бабулину пенсию, но совсем недавно выяснилось, что она взяла микрокредит, чтобы оплатить мои роды и последующее восстановление.
Врачи в местной больнице ничего не стесняются и умудряются навязать платные процедуры почти всем. А особенно под удар попадают доверчивые люди и пенсионеры. Знай я о том, сколько всего согласилась оплатить бабуля, никогда бы не подписала согласие. Но перед кесаревым и после я так плохо соображала, что совсем не видела, где ставлю подпись.
А как всем известно проценты у таких кредитов далеко не маленькие, Витька, мой сосед, и вовсе сказал бы, что конские. Так что накапало у бабушки там столько, что пришлось спешно искать работу. Благо в нашем маленьком городке открылась столичная сеть кофеен, а я как раз подрабатывала во время студенчества баристой. Вот и вернулась, можно сказать, к тому, с чего начинала.
– Я ушла, ба! – кричу в сторону кухни и много раз целую свою сладкую булочку, выползшую меня провожать. – Забери Викусю, пожалуйста.
Передаю дочку в руки бабули и, скрепя сердце, делаю шаг за дверь. Там, в квартире, остались самые родные и любимые люди, и мне хочется развернуться и войти обратно в этот уют. Нам слишком хорошо втроем, тепло и спокойно в сложившемся закрытом мирке. А снаружи ждет неизвестность, и так не хочется в нее окунаться! Но нельзя.
Когда-то бабушка позаботилась обо мне, теперь настала моя очередь. Я сама сделала такой выбор и знала, что легко не будет. Гораздо проще было бы взять деньги у матери Глеба и сделать аборт, сняв с себя всякие обязательства, но я не смогла. Просто не представляю, как можно взять и убить частичку себя. Не дать ей даже возможности появиться на свет, пускай и вторая частичка, породившая ее, от подлого предателя.
Эмма Викторовна так сильно не желала, чтобы их светлый дворянский род испортил наследник с дефектом кожи, что щедро оплатила мне не только аборт, но и моральную компенсацию. Ни в какую клинику я, конечно же, не пошла. Вместо этого оформила академический отпуск в университете, собрала вещи и уехала в родной город, к бабуле. А на выданные деньги купила кроватку, коляску и прочие необходимые вещи.
К сожалению, закончились средства быстро – не очень-то высоко оценила мать Глеба мои душевные страдания. Но я не в обиде. Мне от их семейства ничего не нужно, а если бы можно было стереть память и выкорчевать из сердца камень предательства, было бы вообще замечательно!
– Привет! – встречает меня вторая девочка, она же администратор и выдает форму. Повязываю фартук и фирменную косынку, делая узелок надо лбом. – Готова?
– Нет! – отвечаю предельно честно, и мы обе смеемся.
Готовим зал к открытию, проверяем выкладку, оборудование, и наконец двери нашей кофейни распахиваются. С самого утра у нас вал посетителей – рекламная кампания работает на ура. Акция в честь открытия: к любому купленному десерту или выпечке кофе бесплатно. Вот народ и идет. А для детей у нас стойка с воздушными шариками и распечатанные листки с раскраской.
Уже через пару часов практически непрекращающегося конвейера мы с Настей обе прибалдевшие, а я сама не понимаю, как умудряюсь не перепутать флэт уайт и капучино.
– Здравствуйте, что для вас? – говорю с заученной улыбкой очередному посетителю, поднимаю взгляд и со всего маху врезаюсь в ответный, как в кирпичную стену.
Разбиваюсь вдребезги, даже дыхание сбивается. Родные некогда, голубые глаза смотрят с прищуром. Губы презрительно поджимаются. Каковы шансы на то, что Глеб не узнал меня? Я сильно изменилась после беременности и родов? Да что вообще Арсеньев делает в таком захолустье, как наш городок!
– На ваше усмотрение, девушка, – отвечает он с холодной, испытующей улыбкой. Во взгляде Глеба столько холода, что хочется поежиться и накинуть на себя теплую кофту.
Да что я ему сделала-то, чтобы так открыто выказывать презрение? Ничего не понимаю. Это ведь его семья выкинула меня беременную за борт, а сам Глеб оказался далеким от того идеала, что рисовало мое воображение.
Перед глазами как по заказу всплывает картинка из его кабинета. Широко расставленные ноги в костюмных брюках и блондинка, страстно извивающаяся поверх. Этот кадр навсегда со мной. Как заевшая пластинка, отказывается переключаться на что-то другое. Душит, не давая забыть и заставляя просыпаться в холодном поту ночами. Оказаться преданной и ненужной слишком больно, чтобы каких-то полутора лет хватило на восстановление.
– Эспрессо с одной порцией сахара и круассан со сливочным маслом, – зачем-то даю понять, что все еще помню все его предпочтения и вкусы. Знаю их, как свои собственные.
Взгляд Арсеньева становится хищным, а у меня в животе все скручивается в тугой узел.
Глава 2
– Когда-то и я сделал бы такой выбор, но время идет, все меняется. То, что раньше казалось верхом совершенства, однажды превращается в ничто, – сверлит Арсеньев меня взглядом. А я совершенно не понимаю его претензии. Хлопаю глазами, как дурочка и жду, старательно удерживая улыбку на подрагивающих губах. Перед глазами так и стоят широко расставленные ноги Глеба и голый зад блондинки, скачущей поверх. Пытаюсь сморгнуть гадкую картинку, но она стоит как приклеенная. – Мне раф с лесным орехом и капучино на миндальном молоке. Хочу проверить ваше соответствие занимаемой должности, – цедит Глеб.
А я наконец вспоминаю про гордость и вскидываю подбородок.
– А на каком основании, могу узнать? – спрашиваю, все еще стараясь звучать вежливо, но при этом твердо. Боковым зрением замечаю, как Настя дергается в нашу сторону, готовясь прийти на помощь и взять на себя сложного клиента.
– На основании владения этой сетью кофеен, – голос Арсеньева уже напоминает рычание. – Так я долго буду ждать свои напитки?
– Прошу прощения, уже готовлю, – я же срываюсь на писк и резко отворачиваюсь. Снимаю рожок с кофемашины, пытаюсь подставить под кофемолку, чтобы насыпать нужную порцию. Все валится и падает на пол, пачкая все вокруг, ослабшие вмиг руки трясутся.
– А деньги? – прилетает вдогонку издевательское от Глеба. – Или вы меня за свой счет угощаете? И многие посетители удостаиваются подобной чести? Пытаетесь таким образом устроить личную жизнь непосредственно на рабочем месте?
Дергаюсь и обжигаюсь о кофемашину. Кожу печет, и на глаза наворачиваются слезы. За что он так со мной? За то, что исчезла, не попрощавшись? Так уверена, его мать не осталась в стороне и все доступно объяснила. На свой лад, конечно, но мне вообще-то все равно, что именно Эмма Викторовна обо мне наплела. Мнение предателя меня больше не интересует. Как и не интересует его жизнь и он сам.
– Я обслужу, – приходит все-таки на выручку мне Настя, и я ей невероятно благодарна. Потому что присутствие рядом Арсеньева ощущается как черная туча, готовая вот-вот разразиться грозой и даже градом. Слишком давит, чтобы оставаться спокойной. – Иди, приведи себя в порядок.
– Спасибо! – выдыхаю от всего сердца и поспешно скрываюсь в подсобке.
Полощу обожженные пальцы под холодной водой, умываю лицо. Благо никакой косметики на нем нет, и водные процедуры особого урона внешнему виду не нанесут. Выхожу в зал минут через пятнадцать – на дольше оставлять напарницу одну не хватает совести. Очень надеюсь, что к этому времени Глеба и след простынет, но, как выясняется, напрасно.
Мой несостоявшийся муж сидит за столиком и сверлит взглядом дверь для персонала. А стоит мне только выйти, я попадаю на крючок его голубых глаз. Когда-то именно на этот цвет я и повелась. Не на деньги Арсеньева, которых у него навалом, не на статус и уж тем более не на родословную – не собака же он, в конце концов.
Именно чистая лазурь покорила меня в самую первую встречу. Она напомнила мне о детской мечте – море, на котором я была всего лишь однажды, с мамой. С тех пор бредила о еще хотя бы одной поездке, но мама вскоре заболела, и средства понадобились на совсем другое. Зато мечта и впечатления остались.
Глеб поднимается и снова подходит к стойке.
– Анастасия, я увидел, прекрасно справляется с обязанностями, – объявляет он холодно. – А вот про Валерию я сказать того же самого не могу. Последний шанс у вас, девушка, чтобы остаться в моем заведении. Флэт уайт, будьте любезны, – прищуривается испытующе.
Я же мысленно приказываю себе собраться. Мне нужна эта работа! Нам с бабушкой нужны деньги, чтобы не оказаться на улице. А организация, выдающая микрокредиты, я уверена, не побрезгует и квартиру отнять у беззащитных женщин!
В конце концов, рано или поздно Арсеньев уедет из нашего города – делать человеку его уровня тут точно нечего. Я же останусь спокойно жить и работать. А то, что у нас с ним общая дочь, не тот факт, которым я собираюсь делиться. Все равно никто из его семейки не оценит и не обрадуется, так что справимся как-нибудь. Справлялись же до этого момента, не переломились…
Озвучиваю стоимость по памяти и провожу оплату картой, а затем готовлю напиток. Меня все еще потряхивает, но я точно знаю, за что борюсь: за собственную семью. И это придает сил. Еще неимоверно хочется ткнуть предателя носом, мол, смотри: я выдержала все и справилась. Сама! А теперь у меня есть лапочка-дочка, а у тебя – твой бизнес и доступные девки. Каждому свое.
– Ваш флэт уайт, – пододвигаю напиток, и с гордостью замечаю, что мои руки не трясутся. Хотя внутри я напоминаю себе дрожащего зайца, попавшего в лапы к волку. – Сахар и крышечки можете взять не стойке, – указываю кивком на специально оборудованный уголок.
Но вместо того, чтобы отправиться за сахаром, Глеб подносит стаканчик к губам и, глядя мне прямо в глаза, делает пробный глоток. Как провинциальная студенточка, поступающая в театральный, со страхом жду оглашения вердикта.
– Отаратительно, – сделав глоток, объявляю вердикт. Хотя конечно вру безбожно. Напиток у Лерки выходит что надо.
Глава 3
Глеб
Вот уж чего не ожидаю от рутинной поездки в захолустье, так это встречи со своим прошлым. Болезненным и постыдным. Потому что скулил, как раненый зверь, когда выяснилась вся правда про Леру и ее внезапное исчезновение. До того слабохарактерным дерьмом себя почувствовал. А теперь выясняется, что она работает на меня. Не напрямую, правда, но все же.
Признаться, я думал, что девочка далеко пойдет, подцепит кого-нибудь еще, побогаче и посолиднее, а она вон где оказалась. Сперва даже решил, что меня глючит. Но эти трогательные ореховые глазки, пухлые губки и четкие скулы намертво врезались в память. И никак не желают оставить меня в покое, хотя столько уже времени прошло. Знаю ее черты, как облупленные. Да и это молочное пятнышко особой формы на шее вряд ли у кого-то еще имеется. Так что тут без вариантов.
Кажется, Лерка за это время еще красивее стала. Как будто нежнее, женственнее, мягче. Даже взрослее. Хотя знаю железно, что это все умелая игра, не могу не отметить, ей идет. Образ этакой наивной простушки. Широко распахнутые глазки с пышными ресницами, выражение беззащитности и растерянности на симпатичном миловидном личике. Так и хочется взять себе, обогреть и защитить ото всех опасностей.
Только вот хрен там! Больше я на эту удочку не попадусь. Не понаслышке знаю про предприимчивость ушлой девицы, так что пускай теперь другие лохи обжигаются об образ невинной овечки.
Одного не понимаю, чего ей ловить в моей кофейне? Тут ни бабла особого, ни корпоративных секретов. Так, пробный камень, чтобы вложить свободные деньги и проверить способности к бизнесу своей невесты. Дать шанс Инге проявить себя. Именно она курирует этот проект. В любом случае, рисковать я не намерен, так что лучше убрать Ромашкину от себя как можно дальше.
– Отвратительно, – сделав глоток, оглашаю вердикт. Вру, ясное дело, безбожно. Напиток у Лерки получился практически эталонным, хоть на конкурс отправляй. Но ни за что не признаюсь в этом предательнице. – Вам, Валерия, лучше бы подыскать другое место работы. С таким кофе мы всех клиентов распугаем, – давлю взглядом на некогда любимую женщину и не могу поверить, что эта девчонка развела меня в свое время как последнего лоха.
В прошлый раз, пойманная на горячем, она сбежала, даже не попрощавшись. Что лишь стало дополнительным подтверждением ее вины. Безмолвным и вместе с тем слишком красноречивым. Зато сейчас орехового цвета глаза загораются решительностью, а пухлые губы поджимаются.
Лерка с грозным рыком котенка выхватывает стаканчик из моих рук и демонстративно делает большой глоток.
– Кофе прекрасен, его вкус соответствует всем стандартам, – слизнув пенку с губ, воинственно заявляет Ромашкина. А я зависаю на этом обычном движении. В голове против воли начинают рождаться всякие неуместные мысли. Лерка тем временем протягивает несчастный стаканчик второй работнице. – Настя! – с нажимом.
Девчонка медлит, явно не зная, как правильнее поступить. Потом все же берет стаканчик и пробует напиток.
– На вкус как флэт уайт, – раздается ее растерянный писк и взгляд Анастасии мечется между мной и Валерией.
– Что и требовалось доказать! – с вызовом восклицает Ромашкина. Складывает руки под пышной грудью, принимая непримиримую позу. А я как идиот смотрю на нее и ловлю флешбэки. Вспоминаю наше прошлое, когда все было безоблачно и идеально. Наши общие вечера, шутливые перепалки. Тогда она точно также складывала руки или упирала их в стройные бока и отчитывала меня. За слишком долгое сидение за ноутбуком, за работу по выходным или за незакрытый колпачок зубной пасты. И до того мне заходила ее воинственная забота, что я позволял. Млел, как самый последний болван, и наслаждался зрелищем. – Так что придется вам найти другую причину для моего увольнения, Глеб Максимович. Но знайте, если опуститесь до подобного, без трудовой инспекции не обойдется.
– Зачем тебе это, Лера? – спрашиваю, сдаваясь и перестав играть в незнакомцев.
Снова задирает подбородок и отвечает:
– Мне просто нужна работа, – в ее обычно звонком голосе чудится усталость и некая обреченность.
– Баристой в едва открывшейся кофейне? – хмыкаю, не поверив ни единому слову. Потому что Валерия из тех, кто ищет выгоду в любой ситуации и не чурается никаких методов для ее получения.
– Иногда людям не приходится выбирать, – отвечает хрипло. – Им просто не оставляют такой возможности.
– Так тебя подослали конкуренты? – склоняюсь к ней ближе. Хочу выяснить все до конца, чтобы не остаться в этот раз в дураках. – Они тебя шантажируют чем-то? Или хорошо заплатили? Давай, я заплачу еще больше, и ты мне их сдашь. По старой памяти, так сказать.
Ромашкина звонко и нервно смеётся. Дрожащими руками поправляет косынку, а потом вперивает в меня свои нереальные ореховые глазищи. И столько разочарования в них, столько горечи, что мне словно нож в живот всаживают. Как будто это я, сука, ее предал, а не наоборот!
– Не знаю, что тебе наговорила про меня твоя мать, – хмыкает зло. – Но уверена, правды там от силы пара слов. Впрочем, мне плевать, что ты обо мне думаешь. Как плевать и на то, где живешь и чем занимаешься. Я просто устроилась на работу, и собираюсь и дальше трудиться в этой кофейне, кому бы она ни принадлежала. Увольнять меня не за что, а заявление по собственному я не напишу. Так что, если я для тебя как бельмо на глазу, делай поскорее тут все свои дела и уезжай обратно. Гарантирую, больше мы в таком случае не увидимся. А кофе я варю классный! – заканчивает Лера.
И я бы много чего сказал ей в ответ, но тут дверной колокольчик звякает, и в зал входит Инга. Эффектная, стильно и дорого одетая, она словно из другого мира. Совсем не смотрится в этой кофейне.
Невеста оставляет аккуратный и даже немного сухой поцелуй на моей щеке, потом отходит, раскидывает руки в стороны и интересуется гордо:
– Ну, как тебе моя работа, дорогой?
Но вместо того, чтобы по достоинству оценить труды Инги, я зачем-то пялюсь на Ромашкину, отслеживая реакцию последней. И чувствую волну разочарования от того, что та не меняется в лице. Как смотрела на меня с брезгливостью и осуждением, так и смотрит.
Глава 4
Каков мерзавец! Самый последний подлец! Мало того, что из-за Арсеньева и его высокородной семейки я вынуждена была перекроить всю свою жизнь, пройти через весь ад одинокой беременности, так еще и сейчас, когда все более менее устаканилось, умудряется гадить мне.
Для таких, как Арсеньевы, обычные люди пыль под ногами, не достойная внимания и уж тем более сострадания. Считают себя высшей кастой, имеющей право вершить чужие судьбы так, как им заблагорассудится.
Кофе мой ему не понравился! То же мне, повод нашел. Хотя, это и не удивительно. Удивительно то, что мне до сих пор не все равно. Острая боль захлестывает, заставляя вспоминать прошлое предательство и чувствовать себя жалкой сейчас. Стискиваю зубы из последних сил. Чувствую подступающие слезы и только нечеловеческим усилием воли не даю им пролиться. Глеб не увидит моей слабости. Как не увидел и тогда, когда я потерянная и беременная пыталась придумать, как жить дальше.
С каким удовольствием я бы плеснула этим долбаным флэт уайтом в мерзкое надменное лицо! А вместо этого приходится отвоевывать свое место под солнцем у человека, который когда-то был для меня целым миром и обещал этот самый мир кинуть к моим ногам.
К сожалению, лишиться работы для меня сейчас непозволительная роскошь. А найти что-то приличное в маленьком городке сродни чуду. Поэтому сбрасываю личные переживания, запираю воющее и скребущее внутри горе на замок и отстаиваю себя. В этот раз мне бежать некуда. Я в точке невозврата.
Готовлюсь стоять до последнего, когда в кофейню заходит блондинка. Красивая, как с обложки журнала, стильная, как суперзвезда, идеальная, как из киноленты. В ее синих глазах снисходительность, а еще уверенность, что все вокруг принадлежит ей, и люди обязаны падать ниц. Так вот к чьим ногам Арсеньев кинул целый мир. И подтверждая это, блондинка привычным жестом целует Глеба, а потом самодовольно произносит:
– Ну, как тебе моя работа, дорогой?
Я же стою, вцепившись изо всех сил пальцами в стойку, и не могу оторвать взгляда от Арсеньева. Словно приклеилась к нему намертво. Такой вот садистский суперклей. И если я думала, что видеть скачущую на нем незнакомку – самая адская боль, которую мне довелось испытать в жизни, то я ошибалась. Сейчас мне не легче.
Острые зубы разочарования и нелепой обиды впиваются в плоть изнутри и начинают беспощадно терзать. За заботами и хлопотами с Викусей я уже начала забывать, каково это, а теперь чувствую ярко, будто мне никогда и не становилось легче.
Глеб смотрит в ответ. Не на ту, которая называет его «дорогой» и целует, а на меня, оказавшуюся недостойной его фамилии и верности, родившую ненужного ребенка только потому, что у моей дочки не идеальная наследственность. Дефект, не позволивший нам с Викой быть нужными и любимыми, ценными. Зато сделавший нас выброшенными за борт в тот же миг, как только стало известно о зародившейся внутри меня жизни.
И я прикладываю все усилия, чтобы не сломаться прямо здесь и сейчас, а выдержать этот испытующий взгляд. Наверное, кто-то на небе решил, что мне еще недостаточно испытаний.
– Ты молодец, Инга, – изрекает наконец Арсеньев, оторвавшись от меня. И я делаю большой и судорожный глоток воздуха, обнаружив, что не дышала все это время. – Пока что без нареканий. Справишься с этим проектом, можно будет поручить тебе что-то более серьезное.
От слов Глеба Инга расцветает. Будто он ей только что компанию Илона Маска на блюдечке преподнес. Но не бросается Арсеньеву на шею, как сделала бы любая, а лишь сдержанно улыбается и кивает:
– Спасибо. Я очень ценю твое мнение.
«Словно на приеме у Английской королевы» – с горечью хмыкаю я про себя. Уверена, эта женщина полностью соответствует высоким запросам Эммы Викторовны. У Инги, наверняка, и справки об абсолютном здоровье имеются, и происхождение не хуже, чем у Арсеньевых. Как же, ведь потомков благородного рода, как выяснилось, нельзя делать абы с кем.
А если и выйдет случайный залет, то всегда можно исправить ситуацию, дав денег на аборт. Как это и случилось со мной. Очень удобно. У их семейки, наверняка, это дело отлажено. Не зря же Глеб всегда настаивал, чтобы я обращалась исключительно к их семейному врачу. Даже страховку в частном медицинском центре мне оформил. Я, дурочка, на седьмом небе от счастья летала. А как до серьезного дела дошло, выяснилось, что Эмма Викторовна про мою случайную беременность раньше меня узнала…
– Ты не против, если мы выпьем тут кофе? – тон Инги до того вежливый и предупредительный, что вызывает оскомину у меня на зубах. Неестественный! Обычные люди так не говорят и не ведут себя. Я будто в фильме про пластмассовую куклу барби.
Жду, что Глеб откажет спутнице. Все-таки с его слов он выпил уже два стаканчика, да и мое присутствие не располагает к длительным посиделкам. Но и тут он меня удивляет.
– Как тебе будет угодно, милая, – отвечает в тон Инге, полоснув меня нечитаемым взглядом. Отодвигает стул для нее, помогая устроиться за столиком, и подходит к стойке. Как только я готовлюсь сбежать в подсобку и пустить на свое место Настю, заявляет бескомпромиссно: – Валерия нас обслужит.
Сглатываю слюну, ставшую горькой, как самое отвратительное на свете лекарство. Сколько еще мне нужно получить, чтобы перестать чувствовать к Глебу хоть что-то? Чтобы похоронить былое навсегда и забыть? Чтобы продолжать жить дальше и не спотыкаться раз за разом о болезненное прошлое?
В глазах темнеет от необходимости готовить для Арсеньева и его новой пассии.
