Кэйлин Фландерс
Щит магии
Пограничные земли Ледяных Пустынь
Пара высоких фигур в плащах с капюшонами стояла посреди выжженного города, покрытого пеплом и снегом. Предрассветное сияние востока подсвечивало их со спины, выделяя двух людей на фоне поднимающегося дыма.
– Где Редалия?
– У нее свои указания, – ответил человек с опущенными плечами. Из его носа стекала тонкая струйка крови.
– И почему я о них не осведомлен, Греймер?
В конце улицы над обрушившимся зданием поднялся новый столб пламени.
– Ты жив только благодаря мне и будешь следовать моим указаниям, как и Редалия.
Его собеседник хрипло вздохнул.
– А что насчет твоего нового союзника?
– Он не подведет.
– Я не ожидал, что после стольких лет они будут все так же сильны.
Улыбка медленно расплылась по лицу Греймера, и его серые зубы сверкнули в свете огня.
– Совсем скоро магические способности их рода не будут иметь никакого значения. – Он свистнул, и в поле зрения тут же возникла серая лошадь.
Второй человек склонил голову набок.
– Не стоит недооценивать противника. Мы ждали слишком долго, чтобы потерпеть поражение теперь.
Казалось, что тень Греймера становится все больше, несмотря на тусклое освещение.
– Нельзя недооценить мертвого противника. Я отомщу Каисовому роду.
– Но как же узы Каиса? Они узнают о твоем плане.
– Не узнают. – Греймер взобрался на свою серую лошадь. – Уж я об этом позабочусь.
Глава третья
Подошвы моих сапог оставляли грязные следы, пока я бежала по коридору. Я провела в саду больше времени, чем планировала, и не сомневалась, что швеи, пришедшие одеть меня к балу, будут еще ворчливее обычного. Повернув за угол крыла, отведенного под комнаты членов королевской семьи, я столкнулась с Элейн – моей служанкой.
– Вот ты где, – пожурила она. Элейн была старше всего на четыре года, но с самого первого дня нашего знакомства принялась по-матерински меня опекать. – Я повсюду тебя искала. – Учуяв исходящий от меня запах пыли и пота, она сморщила нос. – Тебе просто необходимо принять ванну.
Я нахмурилась, но кивнула. Путешествие от Халенборга до Турианы – столицы Турии – занимало двенадцать дней, но письма могли преодолеть это расстояние всего за девять благодаря смене лошадей и посыльных на пограничных постах. Двенадцать дней до следующей ванной. Двенадцать дней до того, как я смогу найти в библиотеке Турии информацию о магической библиотеке. Двенадцать дней – и Халенди больше не будет моим домом.
Девушка вытянула руку, молча предлагая мне пройти в свои покои. По дороге она держалась моего темпа, но из уважения оставалась на шаг позади. Элейн была единственной, кого я могла считать своей подругой, и, хотя я понимала, почему она держится на расстоянии, такое положение вещей вызывало у меня отвращение.
– Как твой брат справляется в конюшнях? – спросила я, надеясь сократить возникшую между нами дистанцию другим способом.
– Ему нравятся лошади, а вот навоз – ни капельки, – мягко ответила она.
– Никому не нравится навоз. Поэтому они и оставляют уборку самым молодым конюшенным.
Она рассмеялась у меня за спиной.
– Опытные конюшенные настаивают на том, что это закаляет характер.
– И освобождает их самих от этого занятия.
Перед входом в мои покои я легко коснулась ее руки.
– Я буду скучать по тебе, Элейн.
Она похлопала меня по тыльной стороне ладони.
– Разве ты не слышала? Я поеду с тобой.
Я наклонила голову, и в моем сердце вспыхнула надежда, тут же задавленная чувством вины.
– Но… твой брат. Твоя семья…
Элейн улыбнулась мягко и искренне.
– Я не против. Путешествие по Плато – это же настоящее приключение. Я слышала столько историй про диковины Диких Земель, а нам доведется проехать через самое сердце этих краев!
Я сжала губы, стараясь удержать улыбку. Неужели она и правда с таким нетерпением предвкушала, как будет спать в шатре, или просто хотела меня подбодрить?
– Тебе придется остаться лишь до тех пор, пока я не освоюсь.
Но затем она вернется домой, а я – нет. Мои плечи опустились, и улыбка Элейн немного померкла.
– Это путешествие, оно… – начала девушка, но не договорила.
Я не хотела отвечать на вопрос, касающийся слухов: только не в коридоре, где кто угодно мог подслушать наш разговор. Поэтому я выдавила натянутую улыбку и кивнула в сторону своих покоев.
– Как думаешь, насколько сильно они разозлятся, когда узнают, что мне нужно еще и принять ванну?
Ее бледно-голубые глаза внимательно изучали мое лицо, но я не отвела взгляда, и ни один мускул на моем лице не дрогнул. Кивнув, она открыла дверь и жестом пригласила меня войти.
– Почему бы тебе не узнать это наверняка?
* * *
Служанки все еще сновали по моим покоям, собирая и складывая вещи, когда я оттерла грязь, накинула халат и переплела косу. Чтобы не мешать их торопливым сборам, мы остались в моей гостиной.
В камине горел огонь, но моя кожа все равно покрылась мурашками, когда я сняла халат, чтобы мне через голову надели платье. На несколько минут я оказалась в плену шуршащей ткани, серебра и насыщенного темно-синего цвета. Затем несколько служанок помогли мне взобраться на маленькую табуретку и снова присоединились к общей суматохе, происходящей в соседней комнате.
Швеи привередливо осмотрели подол платья, проверили каждую бусинку и торопливо начали вносить все срочные изменения, которые казались им необходимыми.
Наблюдая за их работой, я чувствовала, как мой желудок скручивается в узел. В следующий раз такое же роскошное платье я надену уже на свою свадьбу. Эта мысль окончательно выбила меня из равновесия, и я громко выдохнула через нос, чтобы успокоить нервы.
– Руки выше, принцесса, – мягкий голос Элейн прервал мои раздумья, и я подняла руки, чтобы они могли завязать на моей талии широкую синюю ленту с замысловатой серебряной вышивкой.
– С таким нарядом вы точно окажетесь в центре внимания, – сказала Элейн с проницательным блеском в глазах. Никогда прежде я не видела этого взгляда.
– Кто ты… Ауч! – вскрикнув, я бросила недовольный взгляд на женщину, уколовшую меня булавкой. Ее щеки тут же вспыхнули, но она даже не подняла головы.
Вспомнив про записку из камина, я сжала зубы. Предателем может оказаться кто угодно, его глаза и уши могут быть повсюду. Я медленно выдохнула и позволила швеям кружить вокруг, как голодным волчицам, проверяющим каждый шов. Все мои инстинкты были против того, чтобы я оставила отца в одиночестве разбираться с советом, которому он не доверял, но он ясно озвучил мне свою волю.
– О, принцесса, вы выглядите прелестно, – пробормотала Элейн.
Я не сомневалась в таланте швей. Платье было мастерским произведением искусства: синяя ткань, оттенка полночного неба, переливалась на свету, а вышивка на подоле словно оживала при каждом движении юбки. Но я никогда не питала особой теплоты к платьям. Официальные наряды были хуже всего: юбки тяжелее, корсет туже, и совершенно негде прятать оружие.
Однажды я попыталась объяснить Элейн причину, по которой отдаю предпочтение штанам, а не платьям, но она так и не поняла, зачем мне может понадобиться резко выхватить кинжал, пристегнутый к лодыжке. Моим главным аргументом был тот факт, что я не смогу достать оружие в туго зашнурованном корсаже.
Одна из швей коснулась моей золотой косы, все еще влажной после ванны, и это прикосновение вернуло меня в реальность.
– Принцесса, вы же распустите волосы к балу? Расплетите косу – тогда мы сможем посмотреть, как ваши волосы сочетаются с платьем. Если что, мы поможем уложить их так, чтобы они не закрывали драгоценные камни на воротнике.
Я дернулась и сжала ладони в кулаки, чтобы инстинктивно не вытереть их о ткань платья.
– Коса напоминает мне о матери. Думаю, мне не помешает иметь при себе частичку ее присутствия на моем дне рождении, вы не согласны?
Маленькая капля пота потекла между моих лопаток и вниз по спине. Уже много лет никто не спрашивал меня, почему я не позволяю Элейн заплетать мои волосы. Когда я была маленькой, все прически мне делала мама, но после ее смерти я настояла на том, что буду заниматься этим самостоятельно. Прислуга бросала на меня странные взгляды, а аристократы смеялись за моей спиной, обсуждая простоту моего стиля: я умела делать всего несколько причесок, которые могли бы скрыть белую прядь, и ни одна из них не подходила для объявления о помолвке. Все просто приняли это как еще одну причуду странной принцессы, которая не умела соответствовать своему титулу.
Будут ли придворные Турии такими же снисходительными? Ребра начинали болеть от тугой шнуровки. Меня выдадут за наследника престола, и в конце концов я стану королевой. Тогда мне ни за что не убедить их в том, что я могу сама заплетать себе волосы.
Самая низкая швея надула губы, уставившись на воротник платья, как будто даже не слышала моих слов, и начала расшнуровывать тонкую серебряную цепь на передней стороне корсажа.
– Мисс Элейн, поможете нам с ее волосами?
У меня пересохло во рту.
– П-почему вы расшнуровываете?
Они как будто меня не слышали.
– Стеклянные бусины были привезены с Континента, а их цвет подбирался специально под ваши глаза, – начала Элейн, встав позади меня. Люди часто говорили, что глаза достались мне от матери: холодно-голубые, с темно-синим кольцом вокруг радужки. – Все это будет напрасно, если ваши волосы их закроют.
– Нам нужно посмотреть, как ваши волосы будут лежать на спине, – швея кивнула Элейн, которая потянулась к ленте на моей косе.
– Я знаю прекрасную прическу, которая идеально подойдет к этому платью, – продолжила Элейн мягким голосом. – Может, вы позволите мне уложить ваши волосы хотя бы сегодня, в ваш день рождения? Мы просто хотим убедиться, что перед вашей красотой никто не устоит, – последние слова она произнесла с тем же блеском в глазах.
Я хотела бы потанцевать с Крисом, но это не стоило того, чтобы выдать мой секрет. Даже если завтра я уезжала навсегда.
Мое дыхание заметно участилось, пока я пыталась придумать правдоподобное оправдание. Между желудком и ребрами поселилось какое-то странное чувство. Оно напоминало покалывание, которое начиналось каждый раз, когда я слишком долго сидела на жестких стульях библиотеки. Или звезды, которые видно, когда приземляешься на спину и воздух покидает твои легкие от удара о твердую поверхность. Новое ощущение нельзя было назвать болезненным, но оно пришло так внезапно, что я сделала резкий глубокий вдох и, пошатнувшись, упала с табуретки. Время как будто замедлилось, пока я падала назад, и необычное чувство начало разрастаться.
– Успокойтесь, принцесса. Так просто из этого платья не выбраться, – высокая швея поймала меня прежде, чем я испортила всю их кропотливую работу. При звуке ее голоса странное ощущение испарилось, как дым на ветру. Оно казалось таким реальным и все же упорхнуло, как призрачный сон.
К моему лицу прилила кровь. Элейн схватила меня за руку, чтобы я снова не упала.
– Пока что мы оставим ее волосы в покое. Принцессе надо отдохнуть.
Я ощутила облегчение, но одна из женщин недовольно надула губы.
– Если вы закончили с платьем, то можете идти, – Элейн взмахнула рукой, пресекая все возражения.
Но низкорослая швея не собиралась сдаваться так легко.
– Король Шраус дал нам четкие указания насчет…
Я отодвинула табурет и посмотрела на женщин сверху вниз. Они отступили назад, а в их глазах промелькнул страх. Я сделала глубокий вдох, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
– Впредь вы будете разговаривать с моей служанкой уважительно, как она того заслуживает. Заканчивайте работу прямо сейчас, или я пойду на бал так, как есть.
– Конечно, принцесса, – забормотали швеи, не решаясь напрямую ослушаться моего приказа. Они снова зашнуровали корсаж серебряными цепочками, еще раз проверили подол платья, собрали свои вещи и торопливо выскочили из комнаты.
Я чувствовала, как в голове разгорается новый приступ боли, а мои ноги дрожали под весом тяжелых юбок.
– Можешь отпустить всех остальных? – спросила я слабым голосом. – Они могут вернуться к сборам после того, как начнется бал.
Элейн выгнала всех в коридор, и в моих покоях наконец стало тихо. Я медленно опустилась в кресло возле горящего камина, стараясь не горбиться – не то чтобы я действительно могла это сделать в таком жестком корсете. Все мои мысли кружились вокруг странного ощущения, которое исчезло так же внезапно, как и появилось.
– Дженесара, с тобой все в порядке? – Элейн бросила взволнованный взгляд на мою косу.
Я перекинула волосы на плечо и ответила самым спокойным голосом, на который была способна:
– Все хорошо. Просто переволновалась.
– Я, – она сглотнула и опустила глаза в пол, что мне совсем не понравилось. – Прости, что давила на тебя. Я думала, что лорд Крис…
Я покачала головой и вдруг выпалила:
– Я еду в Турию, потому что отец подписал договор о помолвке с их наследным принцем.
В тишине тихо потрескивал огонь камина. Когда я наконец встретилась с ней глазами, в ее взгляде читалась жалость.
– Так будет лучше, – добавила я шепотом, чувствуя, как сжимается мое сердце.
– Лучше для кого? – она скрестила руки на груди, но ее голос звучал так нежно, что мне захотелось плакать.
Мои губы дрогнули, но я подавила новую волну боли, вызванную мыслями о предательстве отца.
– Для всех, – всхлипнув, я быстро встала с кресла, отчего у меня закружилась голова. – Я сама соберу свои волосы так, чтобы они не закрыли драгоценные камни, – тон моего голоса не предполагал никаких возражений.
Элейн подошла к двери, но замерла, прежде чем закрыть ее за собой.
– Принцесса, я не хотела…
Я потеребила в руках кончик своей косы, и уголок моих губ тронула грустная улыбка.
– Я знаю.
* * *
Сидя между двумя открытыми сундуками, переполненными одеждой, я наблюдала за тем, как из бледно-розового цвет неба переходит в фиолетовый, а затем и в глубокий черный. Совсем скоро объявят начало бала, за которым последует громкое объявление о помолвке. Утром я покину замок, и моя жизнь уже никогда не будет прежней.
В своем синем платье с серебряной вышивкой я впервые выглядела настоящей принцессой. Сверкающие стеклянные бусины украшали швы корсажа, а надетая под него снежно-белая рубашка из лучшего льна струилась своими разлетающимися рукавами с длинными манжетами на запястьях. На моей груди сияли традиционные темно-синие ордена с выгравированным щитом и мечом, а между ними висели нити с сапфирами.
Мои волосы были заплетены в сложную косу, уложенную на голове как корона. К тому моменту, как я надела на лоб простой серебряный венец, я уже не выглядела самой собой. Я не чувствовала себя собой.
Внутренние струны звали меня, но я мысленно закрылась от эмоций отца и брата, сосредоточившись на иной, третьей волне. Я скучала по матери, и, хотя от ее нити почти ничего не осталось, я относилась к ней с трепетом.
Я все еще помнила, как она оборвалась, когда мне было всего три. После недельного путешествия мы играли в ледяном океане Осты – единственного порта Халенди – ранним утром, прежде чем вернуться в Халенборг. Белые скалы сверкали так же ярко, как солнечные лучи, бегущие по волнам, а морские птицы выныривали из воды, и их посеребренные перья подрагивали на ветру.
На полпути к дому мы поставили шатры на ночь. С ночного неба светила высокая луна, когда я проснулась с ужасным чувством, растущим внутри меня. Всю ночь посыльные искали лекаря, способного помочь моей матери, чье здоровье внезапно ухудшилось. Ее служанки не пускали меня к ней в шатер, опасаясь, что я заражусь загадочной болезнью, поэтому я проскользнула внутрь с задней стороны. Мне нужно было убедиться, что с мамой все в порядке, и, может, тогда странное чувство покинуло бы меня.
Я заглянула за полупрозрачный полог и увидела, что мама лежит на горе из подушек: ее лицо посерело, под глазами залегли темно-фиолетовые круги, а золотые волосы веером лежат вокруг головы. Я подползла ближе и свернулась у нее под боком. Она слабо погладила меня по волосам и взяла с меня обещание никому не рассказывать о белой пряди.
Всю ночь я беспомощно наблюдала за тем, как болезнь пожирает ее. За несколько минут до рассвета наша связь оборвалась, и она навсегда покинула меня. От боли, страха и одиночества я зарыдала во весь голос. Поспешившие на плач слуги подумали, что я обезумела от горя из-за смерти матери, но мои слезы были вызваны порвавшейся нитью: болью, которую я не могла понять.
Эта порванная нить оставалась со мной всю жизнь, как разодранное в клочки знамя на пустом поле боя, напоминая о пустоте, которая когда-то была заполнена материнской любовью.
Стук в дверь вырвал меня из раздумий.
– Войдите, – крикнула я, зная, кто стоит в коридоре. Мой отец подошел к креслу и встал у камина, сложив руки за спиной. Я не отрывала взгляда от звезд, вспыхивающих на ночном небе.
Молчание затянулось, но я не отталкивала его нить, как обычно. В тишине ураган его эмоций улегся, и на его месте осталась лишь глубокая печаль. Под тяжким весом его королевства, под железной оболочкой и острыми углами скрывался мужчина, который отчаянно скучал по жене. Я молчала, потому что просто не могла говорить. В тот момент я понимала его куда больше, чем за все прошедшие годы.
– У меня есть для тебя подарок, – отец протянул продолговатый сверток в коричневой мешковине.
Я уставилась на него, желая, чтобы все было иначе, чтобы я могла остаться дома.
– Подарок?
– Атаки заходят все дальше и дальше за нашу границу, и я хотел убедиться, что ты будешь в безопасности по дороге в Турию…
– Потому что послать со мной Рена и генерала Леланда – недостаточно? – спросила я, вставая напротив.
Он медленно пожал плечами.
– Я приказал достать это из сокровищницы.
Он положил сверток на софу и откинул поблекшую мешковину с одной стороны, а затем с другой. Внутри лежал слегка проржавевший меч в потрепанных ножнах. Мой взгляд упал на эфес: в перекрестии гарды мягко сиял голубой камень.
Отец осторожно достал меч из груды ткани. Синевато-стальной клинок не выглядел особенно длинным, но имел такие странные очертания, что на первый взгляд казалось, будто он сделан из камня. Рукоять была обмотана древними полосками кожи. К одной из них было привязано кольцо с такой же сложной гравировкой, как на мече, и меньшей версией голубого камня с эфеса.
– Как красиво, – выдохнула я. – А это кольцо! Я никогда не видела ничего подобного.
Я осторожно протянула руку, беззвучно спрашивая у отца разрешения. Он кивнул, и в его глазах сверкнула улыбка.
Я взялась за рукоять. Она оказалась легче, чем я предполагала, но оружие было сбалансировано просто идеально. Поднеся лезвие к глазам, я стала рассматривать гравировку. Казалось, что голубой камень на гарде засиял ярче, но я почти не обратила на это внимания, отвлеченная внезапным жаром в ладони, обхватившей эфес. Я отступила на несколько шагов и взмахнула мечом, стараясь не помять и не испортить платье. Ни один клинок, что у меня когда-либо был, не ощущался так легко и естественно, как этот, словно меч стал продолжением моей руки.
– И кольцо, Дженесара, – отец надел кольцо на средний палец моей левой руки.
По моей ладони словно пробежала молния, угодившая прямо в сердце. Я нахмурилась: кольцо идеально подходило мне по размеру. Отец только усмехнулся.
– Что это за подарки, отец?
Он кивнул в сторону меча и сцепил руки за спиной.
– Это древние артефакты, переходящие от короля к королю. Говорят, что именно этот меч и кольцо принадлежали Каису – первому правителю Халенди.
Мои глаза широко распахнулись от изумления, и я еще крепче сжала рукоять. Каис обладал такой сильной магией, что сумел оградить границу Халенди от Ледяных Пустынь с помощью чар. Неужели эти вещи и впрямь принадлежали ему? Что еще спрятано в сокровищнице?
Отец указал на гравировку, обвивающую клинок.
– Эти руны рассказывают о силе, которую несет в себе меч. Здесь, на кончике, отмечена быстрота и точный удар, – его палец следовал за сложным узором, двигаясь наверх, к эфесу. – А эти говорят о разрушении и защите, к которым может обратиться его владелец, если он происходит из рода королей.
Он взял меня за руку и показал на кольцо.
– Это кольцо может впитывать и хранить магию, которой питается меч. Если тебе доведется сражаться с магом, кольцо примет на себя все чары и не только защитит тебя, но и сохранит эту энергию на будущее.
– Но вся магия сейчас сосредоточена в Северном Дозоре, а не в Турии. Почему не отдать все это Рену?
Нахмурившись, отец вздохнул и… бросил взгляд на мои волосы?
– Медальона Провидения будет достаточно. К тому же, я подарил меч и кольцо твоей матери на свадьбу. Она бы хотела, чтобы эти вещи достались тебе.
Мои мысли спотыкались друг о друга, и, все еще не осознав внезапное откровение отца, я поднесла меч ближе к себе.
– С их помощью мама могла управлять магией? – спросила я, ощущая внезапный приступ смелости.
Отец уронил мою руку, и я почувствовала, как внутри него занимается новое чувство: печаль. Казалось, что мысленно он перенесся куда-то далеко отсюда.
– Она всегда держала эти вещи при себе, но не могла собирать в них магию. Но ты, – он сглотнул, и я начала стучать пальцами по ноге из-за передавшейся от него нервозности. – Ты можешь.
Мое сердце забилось так громко, что я еле расслышала его слова.
– Я могу… что?
Отец вздохнул и бросил взгляд на дверь.
– Я знаю, Дженесара, – с этими словами он коснулся белой пряди на своем виске. От удивления я раскрыла рот и чуть не поперхнулась.
– Все это время… ты знал? – прошептала я.
Он не улыбнулся, но его черты смягчились.
– Я – твой отец. Конечно, я знал.
– Но, – начала я, но замешкалась, все еще не веря в происходящее. – Ты оставил меня здесь. Я думала, что если правда раскроется, то тебе придется меня отослать.
– Я бы никогда… – отец опустился в кресло, словно его ноги не выдержали веса произнесенных слов. Потому что он все-таки отсылал меня. В Турию. – Ради твоей безопасности я запрещал тебе изучать магию. Не упускал тебя из виду, чтобы по королевству не расползлись слухи. Может, это был не лучший способ защитить тебя, но я сделал все, что мог, – он запустил пальцы в седеющие волосы и улыбнулся. – Я горжусь тобой. Ты – дочь Халенди, и, без сомнения, достойно представишь свою родину при дворе Турии.
Сглотнув, я почувствовала, как уголки глаз начинает щипать от слез. В памяти пронеслась вереница воспоминаний: не о властном и строгом мужчине, который пытался во всем меня контролировать, а об отце, отчаянно желавшем меня защитить.
Я вложила меч в ножны и обняла его.
– Спасибо, – прошептала я. – Спасибо за подарок.
Он крепко сжал меня в объятьях, и я вдохнула его запах, напомнивший мне о детстве, безопасности и силе.
– Расскажи мне обо всем, – попросила я.
Отец усмехнулся и жестом указал на софу, предлагая, чтобы мы оба пересели туда.
– Не думаю, что у нас есть на это время, – сказал он, и я не сразу вспомнила о бале. О помолвке. Но он продолжил говорить, и все прочие мысли тут же улетучились. – Самое главное, что во всем скрыта внутренняя сила, будь то человек, животное или природный элемент. Эта энергия – или источник жизни – всегда существовала в нашем мире. Она была здесь с самого начала и останется до конца. Ее невозможно создать или уничтожить, но ею можно управлять.
Я наклонилась вперед, жадно упиваясь крупицами знаний, прежде мне недоступных.
– Эта «энергия» и есть магия?
– Те, кто обладает магией – как мы ее называем, всего лишь манипулируют существующими энергетическими потоками. Все ощущают магию по-разному, и каждый самостоятельно учится ее впитывать. Обычно один конкретный вид жизненной силы сочетается с твоей магией в большей степени, чем другие.
Значит, даже если отец знал о моей магии, он не мог объяснить мне, как испытать ее и извлечь из этого весь доступный потенциал. Я должны была сделать это самостоятельно. Задумавшись, я начала перебирать пальцами кончики волос. Я не могла двигать горы и лечить других. Может, нити и были моей магией?
Или проклятием?
– Я… – я сглотнула, сомневаясь, что смогу произнести слова, которые так долго держала внутри. – Моя магия отличается от прочей. – Отец наклонился вперед, положив руки на колени. – Я могу чувствовать эмоции, но не всех людей, а только твои и Рена. И мамы, когда она была жива.
Моргнув, он открыл было рот, но тут же захлопнул его.
– Значит, все это время ты могла…
Я кивнула, и он обреченно выдохнул.
– Что ж.
Его губы медленно расплылись в улыбке.
– Прости?
Покачав головой, он тихонько рассмеялся, а затем сложил руки на груди. Отец всегда принимал такую позу, когда что-то обдумывал.
– Это может быть остатками уз Каиса. Он создал магическую связь со всеми членами королевской семьи, на случай, если кто-то из них окажется в опасности или будет нуждаться в защите.
Я кивнула, вспомнив все случаи, когда Рен попадал в неприятности или отец волновался особенно сильно.
– Больше ничего? – спросил отец. – У тебя не проявлялись другие формы магии? Управление землей, исцеление или…
– Нет, только нити. Связь. Но, может быть, с его помощью, – я подняла меч, – у меня получится что-то еще.
Он медленно покачал головой.
– Не думаю. Если магия – это способность собирать энергию и управлять ею, то эти предметы лишь направляют и хранят эту энергию. Они не могут увеличить или уменьшить силы, которые уже существуют внутри тебя.
Мои пальцы пробежали по старинному клинку, кожаным полоскам и голубому камню. Я не была разочарована этой новостью. Вовсе нет. Если мне придется отправиться в Турию и оставить прежнюю жизнь позади, по крайней мере я возьму с собой частичку мамы.
Прочистив горло, отец поднялся на ноги, и подол его королевской мантии упал на пол.
– Надеюсь, что тебе не придется сражаться с магом, но мне надо знать, что по дороге в Турию ты будешь в безопасности. Мастер Хафа присоединится к твоей свите, чтобы защитить тебя и научить пользоваться новым оружием.
Мои брови взлетели вверх.
– Рен, генерал Леланд, меч Каиса и Мастер Хафа?
Выражение его лица не изменилось, но глаза вспыхнули.
– Ты будешь в безопасности на протяжении всего путешествия.
Он протянул мне руку, и, опершись на нее, я поднялась на ноги.
– Я могу надеть его сегодня вечером? – спросила я, потянув за одну из кожаных полосок на рукояти.
– Нет, – быстро ответил он.
– Стоило попытаться, – я спрятала подарок под подушку, где я хранила и свой старый меч.
Отец отставил локоть, и я взяла его под руку.
– Сегодня ты выглядишь особенно красиво, Дженесара, – сказал он, прежде чем открыть дверь.
Бальный зал был самой нарядной комнатой сурового замка: с каждой стороны горел большой камин, на стенах сияли витые серебряные подсвечники, а по мраморному полу бежали темно-синие и серебряные прожилки.
Сверкающие огни, переливающаяся музыка, пышные юбки с угольно-серыми узорами и двубортные камзолы отсчитывали мои последние часы в Халенди. Моя последняя ночь дома.
Обычно я избегала многолюдные собрания, где придворные могли осмотреть меня с ног до головы и осудить свою непутевую принцессу, но в эту ночь я собиралась показать всем, кто я такая. Что я верна своему брату и королевству. Швеи проделали грандиозную работу, и это читалось в одобрительных взглядах даже самых эксцентричных аристократов.
Как обычно, Рен выглядел величаво в своем темно-синем мундире с воротником-стойкой и двумя рядами серебряных пуговиц спереди. На его груди висели традиционные медали Халенди, разделенные тремя серебряными цепочками. Всю ночь нас окружали придворные – в основном женщины, и особенно леди Исар, – но время от времени он ловил мой взгляд, и я чувствовала, как его нить разгорается восхищением и гордостью за меня.
Время, казалось, тянулось очень медленно, но на самом деле пролетало незаметно. Мне очень хотелось поймать на себе взгляд Криса. Даже если это будет всего один танец, впоследствии я смогу снова и снова возвращаться к воспоминанию о последней ночи, которую я провела дома. Но он всегда оказывался в дальнем конце зала, и мне приходилось танцевать с придворными.
Когда подошло время объявления о помолвке, мои ноги и шея болели от напряжения. Рен встретил меня на пути к помосту и положил руку мне на спину.
«Выше нос» – я снова и снова прокручивала в голове слова моего брата, пока отец поднимался со своего места, а Рен вставал по правую руку от него. Все глаза обратились к нам, и разговоры тут же затихли.
– Сегодня мы празднуем семнадцатилетие моей любимой дочери Дженесары.
Отец посмотрел вниз, и его острые черты смягчились в мерцающем свете. Все присутствующие вежливо похлопали. Зал облетели тихие перешептывания. Расправив плечи и глубоко вздохнув, я попыталась спрятать свое волнение за фасадом спокойствия. Я не могла – и не собиралась – проявлять слабость.
Я изучала лица придворных, желая отыскать в толпе тех, кому отец не должен был доверять. Мой разум занимала одна мысль: вот бы моя магия могла изобличить предателя, скрывавшегося среди нас!
– Также мне очень приятно объявить о новой возможности, открывшейся для Халенди. Я уверен, что она поможет укрепить нашу позицию в эти нелегкие времена. – Перешептывания в зале тут же прекратились. – С гордостью и огромным удовольствием, я объявляю о помолвке моей дочери – принцессы Дженесары Халендийской – и принца Энцо Турийского.
На мгновение в воздухе повисла тишина, по залу прокатилась волна ожидания, а затем толпа взорвалась громкими восклицаниями и приглушенными поздравлениями. Я бросила взгляд на Криса, который стоял рядом с красивой аристократкой. Его губы были плотно сжаты, а брови слегка нахмурены.
Разорвав наш зрительный контакт, я отвела глаза, и мое лицо приняло не то счастливое, не то самодовольное выражение. Уже слишком поздно: у нас никогда не будет первого танца. Мое сердце забилось быстрее, когда я поняла, что конец уже близок. Конец праздника. Конец моего детства.
Отец подошел ближе и обнял меня одной рукой. Это было моим долгом. Я выполню все в точности, и войска Халенди получат необходимую помощь. Но каждый взгляд и каждое обсуждение давили на меня, поэтому я перестала смотреть на придворных, уставившись на дальнюю стену зала.
Нить моего отца подрагивала от тревоги, но за этим волнением я чувствовала что-то еще, более мягкое и теплое. Он прочистил горло и поднял свободную руку.
– Так поднимем же бокалы! Не только за день рождения нашей принцессы, но также за ее помолвку и за укрепление Халенди!
Под оглушительные аплодисменты и одобрительные выкрики я подняла подбородок и улыбнулась так, словно только что завоевала весь мир, но внутри я распадалась на части. Отец знал о моей магии. В замке таился предатель. Рен отправится на передовую, где ему придется столкнуться с неизвестными нам чарами. Завтра я уеду и снова окажусь в полном одиночестве. В чужом королевстве, которое никогда не станет мне домом.