Андрей Ланиус
Бизнес-план убийства
(Хроника недавнего времени – 2005 г.)
1. ЗА СТОЛИКОМ КАФЕ
– Теперь, полагаю, вы поняли, что никому, кроме вас, не предотвратить возможной трагедии? – утвердительно спросила женщина, сидевшая напротив меня.
Я промолчал.
– Притом вам ничего не придется для этого делать, – добавила она. И следом уточнила: – Почти ничего.
– Порой между “ничего” и “почти ничего” – дистанция огромного размера, – все же заметил я.
Она покачала головой:
– Это не тот случай!
– Кто знает! А вообще-то, я выслушал бы вашу историю еще раз, сначала. При пересказе, знаете ли, нередко всплывают важные подробности…
– Хорошо, – она кивнула и задумалась, собираясь с мыслями.
Мы сидели за столиком уютного кафе, откуда открывался вполне рекламный вид на Неву и ответвляющуюся от нее Большую Невку с крейсером “Аврора” на фоне нахимовского училища. Если верить путеводителям, именно в этом месте ширина реки достигала максимального значения.
День был солнечный, безоблачный, даже жаркий, и по водной глади сновала целая флотилия катеров и теплоходиков, набитых туристами. По Троицкому мосту и вдоль набережных бесконечными вереницами двигался транспорт. Над панорамой исторической застройки сверкали на солнце шпили Петропавловки, адмиралтейства и купол Исаакия.
Хорошо бы просто так посидеть за бокалом терпкого вина, наблюдая эту приятную глазу картину и не отвлекаясь на посторонние мысли.
Однако именно сейчас я не мог позволить себе этого.
Даме, пригласившей меня в это кафе для конфиденциальной беседы, требовалась предельная концентрация моего внимания на ее проблеме.
Собственно, все началось вчера вечером.
Я собирался на ужин, когда в моей квартире раздался телефонный звонок.
“Тысяча извинений за беспокойство! – произнес в трубку мелодичный женский голос. – Я говорю с Дмитрием Сергеевичем Черных?” – “Да”, – лаконично подтвердил я. “Позвольте еще один деликатный вопрос: вы плавали в прошлом году на теплоходе по Неве вместе с господином Нектаровым?” – “Да”, – без особого энтузиазма ответил я. “Слава богу! – воскликнула женщина. – Значит, я не ошиблась! Это действительно были вы! Я представлюсь, с вашего позволения. Шестоперова Валентина Федоровна, давняя знакомая господина Нектарова. Тот когда-то работал с моим мужем, точнее, мой муж работал у него. Понимаете, есть одно дело… На первый взгляд, оно, как бы вам сказать… Впрочем, это не телефонный разговор! В сущности, речь идет о жизни или смерти, но вам совершенно ничего не придется делать… Одно ваше присутствие может разрядить обстановку!” – Чувствовалось, что женщина глубоко взволнована, и это мешает ей говорить более связно. Я задал два-три уточняющих вопроса, после чего, не обещая ничего конкретно, согласился на сегодняшнюю встречу, которую неведомая обладательница приятного голоса назначила мне в кафе.
Шестоперова оказалась элегантной брюнеткой бальзаковского возраста. Впрочем, есть женщины, которые в любом возрасте выглядят интересными. Валентина Федоровна, несомненно, была из их числа. Настоящая петербурженка – грациозная, тактичная, стильная, с безупречным вкусом. На ее ухоженном, чуточку удлиненном лице выделялись ясные черные глаза. Летний деловой костюм цвета беж из натурального льна подчеркивал классическую стройность фигуры.
Весь мой житейский опыт говорил о том, что женщины такого типа умеют держать удары судьбы, не теряя достоинства, и редко смиряются с давлением неблагоприятных обстоятельств.
Она еще слова не успела промолвить, а я уже был на ее стороне. Но до поры ей не полагалось об этом знать.
Явившись на встречу первой, она выбрала удобный угловой столик с видом на невские просторы и заказала по бокалу дорогого испанского вина.
Разговор она начала с ненавязчивых комплиментов в мой адрес.
Затем сообщила, что она в курсе тех закулисных событий годичной давности, благодаря которым господину Нектарову удалось сохранить и свое доброе имя, и свободу. Мол, в общих чертах она знает о моей роли в той истории. Она участвовала также в теплоходной прогулке по Неве, когда господин Нектаров праздновал свою реабилитацию, и даже помнит, какой усталый был у меня вид. Она рада засвидетельствовать, что господин Нектаров до сих пор поднимает за меня тост в узком кругу… ну и так далее.
Вчера днем, продолжала Шестоперова, она проезжала по Невскому и случайно увидела меня у Гостинки. Память на лица у нее вообще цепкая, а уж меня она узнала сразу. И поняла, что это знак судьбы. Узнать номер моего телефона ей было совсем несложно.
Затем, волнуясь и поминутно щелкая зажигалкой, она изложила мне суть дела, которое могло бы показаться плодом разыгравшегося воображения, если бы не ряд достоверных и тревожных деталей. Именно для уточнения этих деталей я и попросил ее повторить свой рассказ.
Шестоперова зажгла очередную тоненькую сигаретку и заговорила уже более спокойно и раздумчиво:
– Я замужем за одним из совладельцев посреднической фирмы Шевалье”. Всего совладельцев трое: мой муж – Шестоперов Алексей Михайлович, а также Константин Константинович Вздорин и Эдуард Аркадьевич Кроваль. По возрасту Алексей Михайлович самый старший, ему 56. Между прочим, у нас с ним тоже немалая разница, но это так, к сведению. Что касается Константина и Эдуарда, то они ровесники и находятся в полном расцвете сил, обоим около сорока. Для мужа, да и для меня тоже, они просто Костя и Эдик. Я так и буду их называть в своем рассказе.
Так уж сложилось, что пятнадцать лет назад они втроем организовали небольшую фирму, которую назвали «Шевалье». Вы, Дмитрий Сергеевич, помните, наверное, что в ту пору многие ответственные работники бросились, очертя голову, в бизнес. Фирмы и фирмочки плодились как грибы после дождя. От многих нынче и вывески не осталось. А вот наше детище не просто выжило в финансовых бурях, но даже укрепилось и расширилось…
– Почему такое не питерское название – «Шевалье»? – поинтересовался я. – Помнится, тогда была тенденция прибавлять к названию приставку “Балт-“, “Евро-“, “Петро-“ или какое-нибудь производное от “Невы”.
– Была и другая тенденция: составлять название фирмы из букв или слогов, входящих в имена и фамилии совладельцев. “Шевалье” – это Шестоперов, Вздорин и Кроваль, правда, с маленькими натяжками. Первым стоит мой Алексей Михайлович – из уважения к его возрасту и опыту ему достались две буквы. Вторым идет Вздорин, которому досталась только одна буква “в”, третьим – Эдька Кроваль, он получил целых три буквы, но из окончания фамилии, “е” добавлено для благозвучия. Так и сложилось “ШЕ-В-АЛЬ-Е”. Все это обсуждалось весело, с шутками и прибаутками, за накрытым столом. Вообще-то, у них совершенно разные характеры и разные жизненные установки, но вместе они образуют вполне гармоничную силу. Костя – из классических вундеркиндов, умница, генератор идей, аналитик, схватывающий все значимое на лету. Если природа чем его и обделила, то лишь мужской статью. Зато Эдик – настоящий танк, броненосец-таран и по характеру, и по комплекции. Для него не существует преград, если только его вовремя подпитывать деловой энергией. И, наконец, мой Алексей Михайлович – это марка, это представительство, это престиж и вальяжность, это умение вести переговоры с неудобными партнерами и устраивать выгодные контракты. У них троих все получалось, абсолютно все!
– Но однажды начались размолвки… – сделал я напрашивавшийся вывод.
– Собственно, спорили они всегда. До хрипоты. Но это были деловые споры, нацеленные на лучшее решение возникшей проблемы, вы понимаете?
– Отлично понимаю.
– Месяцев семь-восемь назад атмосфера взаимной приязни вдруг резко улетучилась, – продолжала Шестоперова, доставая из сумочки новую пачку сигарет, поскольку прежняя опустела. – Между Костей и Эдиком пробежала какая-то очень злая черная кошка. Мы с моим Алексеем Михайловичем начали замечать проявления откровенной враждебности между ними.
– Вот теперь точнее, пожалуйста.
– Да, конечно. Понимаете… Эдику всегда нравилась Люсьена – жена Кости, очень яркая, сексуально привлекательная блондинка, тип голливудской красотки, если угодно. Но шансов у Эдика, если откровенно, было маловато. Не потому, что Люсьена такая уж недотрога, как раз наоборот… Но Эдик, с его внешностью рассерженного бульдога, совершенно не в ее вкусе, совершенно. И все-таки похоже на то, что она не сбрасывала его окончательно со счетов. Знаете ли, плохая примета – ставить крест на верном поклоннике. Это понимают даже избалованные красавицы. А тут еще Эдик затеял развод со своей женой Жанной. Они и прежде-то не очень ладили – Эдик и Жанна, но, сказать по правде, известие об их разводе всех нас ошеломило. Причем расходились они шумно: со скандалами, взаимными упреками… Мне и сейчас неприятно об этом говорить, ведь Жанна была и остается моей лучшей подругой. Но я должна называть вещи своими именами, иначе мы не доберемся до истины, так ведь?
– Да-да.
Шестоперова в упор посмотрела на меня своими большими черными глазами:
– Естественно, все сказанное мною сейчас должно остаться между нами.
– Разве господин Нектаров не упоминал, что я не отличаюсь болтливостью?
– Конечно. – Она снова щелкнула зажигалкой. – Надо сказать, что в нашем офисе существует традиция совместного празднования всяческих дат, юбилеев, дней рождения и прочего. Сдвигаются столы, выставляется сухое вино и бутерброды… Все достаточно скромно. Впрочем, раз на раз не приходится, иногда празднуем с размахом.
– Простите, а вы, жены совладельцев, тоже участвуете в этих мероприятиях? – уточнил я.
– Лишь в отдельных случаях. Исключая, впрочем, Люсьену. Та наведывается в офис буквально через день.
– Если я правильно понял, никто из вас, жен совладельцев, не занимает на фирме никакой штатной должности?
– Да, это верно. Мы не служим.
– Ясно, продолжайте.
– Первый звоночек прозвенел на встрече Нового года. Событие отмечали заранее, 29 декабря. К тому времени Эдик уже расстался с Жанной, и ее, понятно, там не было. Я накануне простудилась и тоже не смогла пойти. Поэтому о случившемся могу судить только со слов других, в основном, моего Алексея Михайловича. Так вот. Разогрелись они в тот вечер основательно, и, как водится, настал момент, когда общая компания распалась на отдельные группы. Есть в конторе некто Цыщев – “ночной портье”, любитель заглядывать в замочные скважины, короче, отвратительный тип. И вот мой Алексей Михайлович видит, что Цыщев стоит за спиной Кости и что-то нашептывает ему на ухо. Тот меняется в лице и выскакивает в коридор. Люсьены за столом нет. Как и Эдика. Через минуту из глубины коридора доносятся крики. Народ тут же устремляется на шум.
– И что же видит народ?
Она вздохнула:
– Нужно знать Костю. Это необычайно тактичный, деликатный, выдержанный человек. Необыкновенно здравомыслящий! Тихоня в классическом варианте! В общении с рядовыми сотрудниками он никогда не повышает голоса. Но как только дело коснется его ненаглядной Люсьены, в нем будто просыпается крепко спавший зверь. Он, кажется, может даже загрызть! Но не свою Дездемону, а того, кто посмел плотоядно взглянуть на нее, понимаете? Люсьена для него – непогрешимый ангел, что бы там она ни вытворяла за его спиной! Да уж, ангелочек… Костя знал, конечно, что Эдик неравнодушен к ней. И даже вроде бы гордился тем, что владеет сокровищем, которое вызывает зависть компаньона. Но в ту минуту на него накатил приступ ревности, перешедшей в настоящее безумие! Он сорвался и готов был ударить Эдика бутылкой по голове. Хотя ровным счетом ничего не произошло. Просто Эдик и Люсьена оказались вдвоем в кабинете Эдика. Тот будто бы хотел вручить ей новогодний подарок. Хорошо, что поблизости находился мой Алексей Михайлович. С невероятным трудом он погасил страсти, а затем сам отвез Эдика домой. Но трещинка в отношениях между Эдиком и Костей уже пролегла. Первая трещинка, которая быстро расширялась и в последующие месяцы превратилась в бездонную пропасть.
– Вероятно, вы с мужем пытались примирить их? – предположил я.
– О, поверьте, мы с Алексеем Михайловичем сделали все, что могли, лишь бы восстановить прежний мир! – с жаром воскликнула Шестоперова. – В конце концов, усадили их за один стол и склонили к рукопожатию. Но еще тогда я почувствовала, что оба держат камень за пазухой… Вскоре после Рождества Эдик снова удивил всех нас, скоропалительно женившись на сотруднице рекламного отдела Ирине. Глупый, бессмысленный брак, заключенный не иначе как в состоянии аффекта! Да, согласна, у Ирины красивые длинные ноги. Но этого слишком мало, чтобы быть хорошей женой. А ведь Эдька мечтал именно о хорошей жене, о хранительнице домашнего очага. Жанну он называл плохой хозяйкой, хотя это совершенно несправедливо, уверяю вас! Да, может быть, Жанна не испытывала экстаза по отношению к кухне, но, простите, Ирина ведь не знает даже, с какой стороны браться за сковородку! – Шестоперова поправила свою аккуратную прическу.– Притом Жанна далеко не уродина, поверьте! Даже очень молодые люди нередко поглядывают на нее с нескромным интересом.
– Жанна как-то фигурирует в дальнейших событиях? – осведомился я. – Мне показалось, что ее вы не называли.
– Ой, простите! Я, кажется, увлеклась… Словом, второй брак Эдика оказался несомненной ошибкой. Он и сам понял это достаточно быстро. И еще сильнее возненавидел за свой необдуманный поступок… Костю! Понимаете?!
– Похоже, этот ваш Эдик по натуре – азартный игрок?
– Вы это верно подметили, – кивнула она. – Не буду утомлять вас перечислением мелких подробностей, коим нет числа, расскажу только о двух узловых моментах этой истории. Первый произошел накануне женского дня – шестого марта. Опять же – в офисе. Был банкет, сотрудницам вручали подарки. Руководство присутствовало в полном составе. Были также Люсьена, Ирина и я. Все протекало достаточно благостно. Эдик и Костя не обменялись ни единым уколом, к которым сотрудники уже начали привыкать. По домам разъехались в превосходном настроении. И вдруг – поздно вечером телефонный звонок от Люсьены: Костя отравился! Увезла “Скорая”, состояние тяжелое. Причем сам Костя грешил якобы на фаршированные баклажаны, которые обнаружил на своем столе, хотя на других столах – это он вспомнил позднее – такой закуски не было. Без всякой задней мысли он умял чуть ли не целую баночку. Он вообще любитель всякой кулинарной экзотики. Дома же, почуяв неладное, Костя сделал вывод, что баклажаны были отравлены, и что подсунул их ему Эдик. По его настоянию Люсьена позвонила в офис и потребовала от дежурного, а им – по странному стечению обстоятельств – оказался все тот же Цыщев, дабы тот извлек из урны злополучную банку. Костя вполне серьезно намеревался отдать остатки ее содержимого на анализ. Цыщев вскоре доложил, что перерыл все урны, но баночки из-под баклажанов не обнаружил. Это еще сильней распалило подозрительность Кости. С той поры в кругу доверенных лиц он именует Эдика “отравителем”. Тот, естественно, знает об этом и называет Костю – уже в своем кругу – “мнимым больным”, намекая, что тот притворился отравленным именно для того, чтобы иметь повод для обвинений в адрес его, Кроваля.
– А что говорит медицина?
– Никаких ядов врачи не обнаружили. Просто Косте нельзя есть много острого. У него ведь камни. А он не удержался… – Шестоперова вздохнула: – Но Костя-то остался при своем мнении. Он так и считает, что Эдик собирался отравить его, и только своевременный вызов “Скорой” предотвратил беду. Никакие наши с Алексеем Михайловичем доводы не в состоянии поколебать это убеждение. После того случая Костя ни разу не садился за один с Эдиком обеденный стол.
– Хозяин баклажанов так и не объявился?
– Нет.
– Что говорит по этому поводу Эдик?
– Он утверждает, что таинственная баночка покинула офис тем же путем, каким в нем и появилась. То есть она кочевала либо в “дипломате” Кости, либо в сумочке Люсьены.
– В сумочке Люсьены? Он так и сказал? Выходит, он уже и ее подозревает?
– Да, в его отношении к нашей секс-бомбе тоже что-то резко повернулось. Складывается впечатление, что частичку своей ненависти к Косте он перенес уже и на Люсьену.
– Это странно! Однако продолжайте…
– Последний случай произошел совсем недавно, дней десять назад, – голос Шестоперовой дрогнул. – Придя утром на работу, Костя принялся разбирать ворох бумаг на своем столе и вдруг обнаружил под ними крысу!
– Как – крысу?! Натуральную?
– Слава богу, нет! – передернулась она. – Матерчатую или плюшевую, словом, игрушечную. Но, по его словам, большую, даже огромную! Мало того! На ее шее была затянута проволочная петля!
– Такого рода “сюрпризы” иногда подбрасывают любителям “крысятничать”. Как же повел себя Костя?
– Он поднял крик, решив в первую минуту, что это живая крыса. Снова сбежался народ. Пришел и Эдик. Узнав, в чем дело, он заявил, что утром нашел в ящике своего рабочего стола… – Шестоперова наклонилась ко мне и понизила голос до шепота: – Угадайте, что?!
– Точно такую же крысу с проволочной петлей на шее, – без малейшей паузы отчеканил я.
– Совершенно верно! – кивнула она.
– Оставалось лишь сличить обе находки, верно?
– Да, но оказалось, что это невозможно.
– Почему?
– Как объяснил Эдик, он выкинул свой экземпляр в окно, выходящее в зеленый дворик. Поняв, что назревает новый скандал. Эдик тут же послал вниз Серого, ну, своего нового водителя, но тот ничего не нашел. Быть может, игрушку подобрал кто-то из детишек, гулявших во дворе.
– Значит, выброшенную крысу не видел ни один человек, кроме самого Эдика? – подытожил я. – И это добавило керосину в тлеющий пожар?
Шестоперова грустно улыбнулась:
– Мой Алексей Михайлович присутствовал при этой сцене. Он рассказывал, что у всех было ощущение, будто сейчас они разругаются окончательно и насмерть. Но они как-то странно посмотрели друг на дружку и разошлись по своим кабинетам. С этой минуты они стали вести себя по отношению друг к дружке исключительно корректно и демонстративно дружелюбно.
– Что ж, возможно, оба дозрели до мысли, что худой мир лучше доброй ссоры?
Шестоперова всплеснула тонкими, но сильными руками:
– Если бы! Они просто обезумели! Оба! Возможно, в моем изложении вы этого не почувствовали. Я рассказала об этом несуразном конфликте всего лишь со своей женской точки зрения, ведь я многого не знаю. Нельзя исключить, что есть и другие, глубоко сокрытые причины этой жуткой вражды. Но я не могу избавиться от ощущения, что оба готовятся к чему-то страшному. Причем взрыв может произойти в ближайшие дни. Точнее, в предстоящую субботу.
– Именно ва субботу?
– Да!– Она нервно хрустнула своими тонкими сильными пальцами. – Дело в том, что в нынешнюю субботу нашей фирме исполняется ровно пятнадцать лет. Я вам уже говорила, что все праздники наш “генералитет” отмечает вместе с коллективом в стенах фирмы. Все, кроме одного. День рождения фирмы мы празднуем по-особому. Так уж получилось, что еще с давних пор три наши семейные пары выбирались на отдых в отдаленную деревеньку Карповку, расположенную на реке Свияти, впадающей в Ладожское озеро. Вам знакомы эти места?
– Нет, знаете ли, не приходилось бывать, – сознался я.
– Скажу сразу, что Карповка не относится к престижным зонам отдыха. Далековато, удобств никаких, глухомань. Но природа там изумительная. В свое время в Карповке располагался профсоюзный пансионат “Прохладное озеро”. Вот он-то, кстати, считался по тогдашним меркам вполне приличным. Немаловажно и то, что путевки туда доставались нашим мужьям совершенно бесплатно. Именно в пансионате “Прохладное озеро” мой Алексей Михайлович, Эдик и Костя пришли к идее о создании совместной фирмы, которая вопреки всем кризисам и дефолтам оказалась на редкость живучей. И как-то очень естественно у нас вошло в обычай отмечать дату основания фирмы именно там, в бывшем пансионате, на берегу озера, и только в узком кругу. – Шестоперова нервно провела ладонью по кромке стола. – Еще недавно мы так мечтали об этом солидном юбилее – пятнадцатилетии фирмы! И вот дождались… Весь коллектив, затаив дыхание, ждет, чем завершится этот праздник. Некоторые, я бы даже сказала – многие, ждут его с предчувствием беды.
– Отмените мероприятие, вот и решение проблемы, – вырвалось у меня.
– Невозможно! – с печальной торжественностью изрекла она. – Среди соучредителей нет согласия. Отказ от поездки со стороны Эдика или Кости будет однозначно воспринят всеми как проявление слабости. Мы же с Алексеем Михайловичем обязаны ехать, ну, хотя бы в качестве миротворцев. В этой ситуации мы все оказываемся заложниками друг друга.
– Минутку, Валентина Федоровна! – прервал ее я. – Не кажется ли вам, что именно этот выезд на природу должен закончиться без последствий? Элементарная логика подсказывает, что если кто-то и задумал недоброе, то проще всего это сделать в нашем мегаполисе, а уж никак не среди малолюдья глухой деревеньки.
– Есть ситуация, когда логика перестает править бал, – возразила она. – Особенно если люди находятся под влиянием психоза.
– И все же происшествия, вроде подброшенной механической крысы, еще не дают, как мне кажется, повода для серьезной тревоги.
– Значит, я плохо рассказала, если не смогла вас убедить, Дмитрий Сергеевич! – она соединила ладони перед собой. – Вот, послушайте! Эдика много лет возил Максим Петрович – человек исключительной пунктуальности и дисциплины, хотя и слабый здоровьем. Но автомобиль у него работал как часы. И вот ни с того ни с сего месяца два назад Эдик по совершенно надуманной причине уволил его, а на его место тут же взял некоего Сергея Жмырева, за которым уже прочно закрепилось прозвище Серый. Он и вправду какой-то серый. Крайне неприятный тип! Хмурый, неприветливый, с повадками уголовника. Ладно, про уголовника я, быть может, преувеличиваю. Но есть в нем что-то опасное. Говорят, этот Серый одним ударом ладони перешибает сразу несколько кирпичей, а пальцами легко сгибает пятирублевую монету… – Она снова наклонилась над столом: – И еще: у него есть незарегистрированный пистолет. Не газовый, а настоящий. Боевой. Со смешным названием “дротик”.
– Откуда это известно?
– От Эдика, – она подняла на меня глаза, казавшиеся в эту минуту огромными и бездонными. – Он сам рассказывает об этом некоторым. С глазу на глаз. Не знаю уж, для чего ему это нужно. Быть может, в расчете на то, что передадут, кому следует? Пугает он, что ли?
– А что Костя?
– Костя недавно обзавелся газовым пистолетом и теперь не расстается с ним. Даже кладет под подушку, когда ложится спать. Об этом, кстати, он тоже рассказывает некоторым – будто бы по секрету.
– У Константина есть охрана?
– Его водитель – Виктор Асаулов – по совместительству еще и телохранитель. Его самого и, разумеется, Люсьены, – с едва заметным подтекстом произнесла Шестоперова.
– Насколько он надежен как охранник?
– В прошлом году защитил Люсьену от уличного грабителя.
– Сколько человек поедут в субботу в Карповку?
– Восемь. Три наших пары, плюс водители Асаулов и Жмырев. Едем на двух машинах – “Форде” и джипе “Чероки”. Мой Алексей Михайлович не хочет гонять попусту свою “Ауди”.
– Как долго вы планируете праздновать юбилей фирмы?
– Рассчитываем пробыть там примерно с полудня субботы до трех-четырех часов дня воскресенья.
– Понятно… Ну и чего же вы лично ждете от меня? В чем, собственно, будет состоять моя работа?
– Исключительно в факте вашего присутствия на нашем празднике, – твердо произнесла Шестоперова. – В прошлом году вы спасли доброе имя господина Нектарова, рискуя при этом жизнью. Теперь вы можете спасти доброе имя нашей фирмы, попросту проведя чуть более суток в нашей компании. Понимаете… Моим друзьям – Эдику и Косте, людям, которых я бесконечно люблю, оказавшимся во власти какого-то дьявольского наваждения, необходим отрезвляющий шок. Таким целебным шоком и станет для них одно ваше появление на нашем празднике, которое мы, конечно же, представим как совершенно случайное. Если кто-то из этих ребят и задумал недоброе, то, будучи наслышан от господина Нектарова о вас и о ваших аналитических способностях, откажется от своих планов. Готова держать пари, что именно это и произойдет! – Она смяла в пепельнице очередную сигарету.
– Если все так просто, то почему бы вам не обратиться за содействием к господину Нектарову, под крылышком которого, как я понимаю, функционирует ваша фирма? – прямо спросил я.
– Очень правильный вопрос! – охотно отозвалась она и улыбнулась: – Воображаю себе эту картину. Михаил Григорьевич тут же вызовет к себе Эдика и Костю и примется их распекать в своей манере: “Эй, молодежь! Мне тут Валюша рассказала про ваши заморочки… Ну-ка, признавайтесь, чего не поделили?!” Ой! – Шестоперова демонстративно поежилась. – Даже если они покаются – а это вряд ли! – все шишки в конечном итоге достанутся мне. Вместе с лаврами коварной наушницы. Ой, нет, не хочу! Не говоря уже о том, что о нашей маленькой “семейной” ссоре узнает весь деловой Питер. Нет! Этот вариант я прокручивала тысячу раз и забраковала! – Движением изящной кисти с наманикюренными ноготками Шестоперова как бы подвела черту. – Обращаться в милицию, как вы сами понимаете, еще глупее. Я склонялась к тому, чтобы воспользоваться услугами частного сыскного бюро, но это тоже не лучший выход. Ведь вопрос “кто виноват?” здесь не стоит. Здесь другая проблема: как предотвратить беду? Вот почему, едва завидев вас, я поняла, что это перст судьбы! Вам, и только вам, дорогой Дмитрий Сергеевич, под силу предотвратить возможную трагедию! – снова повторила она.
– Благодарю за комплимент, но, боюсь, вы переоцениваете мои скромные возможности… Не говоря уже о том, что ваши впечатлительные друзья могут иметь противоположное мнение о моей персоне.
– О, нет! Нет! – с жаром воскликнула Шестоперова. – Вы просто не в курсе! То, что
случилось с Михаилом Григорьевичем, было предметом многих наших разговоров. И Костя, и Эдик одинаково восхищались вашим мастерством. Они не забыли той истории и побоятся действовать за вашей спиной, ручаюсь!
Тут настал и мой черед задуматься. Некоторое время я машинально разглядывал невские воды, свинцовые даже при ярком свете летнего дня.
– Вот такая тонкость, уважаемая Валентина Федоровна… Если у ваших компаньонов и вправду существуют планы, которые вы назвали недобрыми, то мое якобы случайное появление в Карповке всего лишь отсрочит их исполнение на какой-то незначительный период. А это, как я понимаю, вряд ли внесет успокоение в вашу душу.
– Нет-нет! – снова вскинулась она. – Вы просто не знаете этих ребят! Они ведь не преступники, они совершенно нормальные мужики, на которых попросту накатил какой-то морок! Одного вашего появления будет достаточно, чтобы он рассеялся. Может, былая дружба уже и не вернется, но почему бы им не стать обычными деловыми партнерами?
Я выдержал приличествующую моменту паузу, затем уточнил:
– Значит, вы, как заказчик, не будете настаивать, чтобы я искал корни конфликта между вашими друзьями?
– Упаси боже!
– Я должен просто присутствовать на вашем торжестве, оказавшись на нем якобы случайным гостем, и это мое присутствие, по вашему мнению, предотвратит готовящееся злодейство, так?
– Да, – кивнула она. – Именно так.
– А вдруг все-таки случится беда?
– Это из области фантастики!
– Ну, а если? Жизнь, знаете ли, штука скользкая. Не всегда ухватишь ее за жабры. Что тогда? Не попытаетесь ли вы переложить ответственность на меня? Вот что, по правде говоря, меня интересует особо.
Она с достоинством выдержала мой взгляд:
– Дмитрий Сергеевич! Если, вопреки моим уверениям, произойдет нечто непредсказуемое, то вся ответственность за последствия ляжет на мою совесть. И только на мою! О нашем приватном договоре не узнает ни одна живая душа, никогда. Клянусь!
– Позвольте еще один деликатный вопрос. Вы предлагаете мне приличный гонорар. Как я понимаю, из своих личных средств. Разделить эти расходы со своими компаньонами или переложить их на бухгалтерию вашей фирмы вы не сможете ни при каких условиях. Что заставляет вас идти на эти траты? Только не говорите мне про верность старой дружбе.
В ее черных зрачках промелькнули какие-то молнии, но она тут же погасила их.
– Да, вы правы… Хотя, поверьте, я люблю их обоих – и Котьку, и Эдика – и желаю им только добра. Но есть еще одно обстоятельство… Из-за их нелепых разборок фирму лихорадит уже сейчас, а любое крупное ЧП может поставить ее на грань развала. Ну а мой Алексей Михайлович слишком обременен годами, чтобы начинать сначала. Поэтому мы с ним оба кровно заинтересованы в том, чтобы в фирме снова воцарилось согласие. Как видите, мой с мужем интерес в этом деле чисто прагматический.
С минуту мы просидели в молчании.
– Итак… вы согласны? – тихо спросила она.
– Я должен подумать. Позвоните мне завтра в это же время.
2. НЕТ НИЧЕГО ПРОЩЕ…
Собственно, размышлять тут было не о чем. В моей жизни, как нарочно, началась полоса финансовых трудностей, и я готов был взяться за любую работу, если только она не вступала в антагонистическое противоречие с Уголовным кодексом.
Единственное, что смущало меня в предложении Шестоперовой, это чрезвычайная простота заказа. Никогда еще мне не выпадало столь непыльной работенки. Все же я не кинозвезда, чтобы за меня работало мое имя.
Возникало логичное предположение, что здесь что-то не так, что Шестоперова чего-то не договаривает, хотя мотивы ее побуждений казались очевидными.
Поэтому, прежде чем дать ответ, я решил проверить полученные сведения по своим каналам. Не то чтобы Шестоперова, эта элегантная женщина, вызвала у меня какие-либо подозрения. Просто она сама могла не знать некоторых важных обстоятельств происходящего или же трактовать их в ином ключе. Тем более что в этой истории фигурировал – пускай и на дальнем плане – хорошо известный мне господин Нектаров…
Невольно я перенесся мыслями на год назад.
Как раз в тот период над головой крупного питерского коммерсанта Михаила Нектарова начали сгущаться грозовые тучи. Поговаривали, что один из его помощников, некто Т., активно сотрудничает с прокуратурой и уже начал давать показания против своего босса. И вот однажды вечером этого самого Т. находят мертвым в его собственном автомобиле. Отравление весьма необычным ядом! Причем многочисленные улики указывали непосредственно на Нектарова, который в тот же день был задержан и препровожден в следственный изолятор.
Через своего адвоката коммерсант развил бурную деятельность. В частности, обратился к бывшему школьному приятелю, занимавшему крупный пост в городской администрации. Полагаю, административный туз даже на ноготь не верил в невиновность Нектарова, однако и отказать в помощи человеку, с которым сидел когда-то за одной партой, он тоже не мог. Поэтому туз принял соломоново решение: поручил некоему юристу создать видимость усилий по спасению коммерсанта, угодившего в жернова правосудия.
