Лариса Барабанова
Без боли
Часть I. Нормальная жизнь
Глава 1
«Замороженными пальцами в отсутствие горячей воды-ы», – напевала Нюта, пытаясь отмыть жир с очередной тарелки. Сезон, официальным гимном которого можно считать песню Земфиры, начался несколько дней назад. Процедура мытья посуды после обеда теперь занимала уже не двадцать минут, а полчаса. Время от времени (каждые пять минут) на кухню заглядывал двухлетний Сеня, тянул маму за халат, на что та снова и снова отговаривалась тем, что всё ещё не помыла посуду. Малыш в ответ ныл, но не так чтобы сильно – для проформы, а потом уходил в детскую. Пока там что-то падало, шумело и шелестело, Нюта могла быть спокойна: ребёнок при деле.
«Заторможенными мыслями в отсутствие, конечно, тебя-я», – просилась вторая строчка. Пропев её, Нюта саркастически улыбнулась: вон он, отсутствует – прямо лёжа на диване. В сердце кольнула льдинка. «Зато не пьёт!» —успокоила себя Нюта и снова промурлыкала под нос первую строчку песни с тем, чтобы уже не останавливаться. Возвращаться опять к мысли, что из её жизни постепенно исчезает муж, было выше её сил. Домыла посуду, уложила Сеню спать. На время тихого часа были запланированы стирка, мытьё полов и чистка картошки для ужина. То самое семейное счастье в простой двушке спального района.
Вечером после прогулки, ужина и укладывания Сени спать муж с намёком обнял Нюту пониже спины. Он уже принял душ и был настроен на выполнение супружеского долга. Обессиленная очередным выходным днём, потащилась в ванную и она… Обтираясь видавшим виды полотенцем, Нюта разглядывала себя в зеркало. «Душераздирающее зрелище!» —пришла она к выводу и принялась декорировать своё изуродованное родами и кормлением ребёнка тело. В шкафчике был припрятан относительно новый комплект нижнего белья. Если не снимать бюстгалтер, грудь не будет обвисать, а трусы (не легкомысленные трусики, нет, а именно трусы) идеально прикрывали покрытый растяжками живот, который не убирался никакими упражнениями. Ну всё, готова.
Быстрый и стремительный секс с оглядкой на дверь спальни закончился раньше, чем Нюта успела хотя бы разогреться. Муж с чувством произнёс, что любит, и отправился курить. А она нашла трусы, которые супруг сорвал не глядя, стянула бюстгалтер, накинула на себя просторную (ещё в беременность носила) ночнушку и отправилась спать Сене под бочок. Она спала с сыном в зале, а муж занимал спальню. Нюта отселилась от него в третьем триместре беременности, когда супруг начал храпеть по ночам. После рождения Сени стало очень удобно не вскакивать каждые полчаса, чтобы укачать ребёнка в колыбели, а брать его себе под бочок. В какой-то момент Нюта начала кормить малыша грудью во сне – и реально высыпалась. И плевать ей было на советы оставлять ребёнка в его кроватке. Сами бы попробовали вставать по двадцать раз за ночь! Мужа всё это вполне устраивало: ему же надо высыпаться, он работает. А плач в соседней комнате его не будил. Тем не менее, папа считал своим долгом жаловаться на то, как плохо он спит из-за сына. Однажды Нюта, измерив ночью температуру малышу и увидев, что столбик ртути замер на отметке «38,5», вызвала скорую. Приезд медиков (в том числе звонок в домофон) не разбудил папашу. К счастью, в больницу ехать не пришлось – Сеня просто перегрелся. А утром Нюта поинтересовалась у мужа, как ему спалось. Тот, как всегда, «почти всю ночь не спал». Информация о приезжавшей скорой застала его врасплох. После этого случая жаловаться на вынужденную бессонницу он стал заметно реже.
Итак, Нюта аккуратно разобрала баррикады из подушек, призванные не дать Сене упасть, и улеглась рядом с сыном. И – к собственному удивлению – разрыдалась. Чтобы не разбудить малыша, мама уткнулась лицом в подушку, только плечи вздрагивали. И дело было не в плохом сексе. После родов он по большей части таким у них и был. Вернее, дело было не только в этом. Нюта больше не чувствовала себя женщиной. Она ощущала себя старыми домашними тапками: стоптанными, пропотевшими – и удобными. Сегодня к Нюте пришло осознание, что старые тапки рано или поздно выбрасывают, купив новые.
Глава 2
Алекса натянула второй чулок и принялась искать лодочки на высокой шпильке, которые в порыве страсти куда-то забросил её коллега Даниил. Сам он уже ушёл, стараясь замести следы. Эту квартиру он снял специально для их свиданий и шифровался со всевозможной тщательностью. Они приходили сюда по одному и так же расходились. «Шпион, блин!» – потешалась Алекса, хотя старался Даниил в основном ради неё: он-то был холост, зато она – замужем.
Вообще-то её звали Александра, она работала в банке, на неплохой должности. У неё был красавец и умница муж. Был и сын-подросток. А с недавних пор появился и любовник, который и стал звать её Алексой. Ей понравилось новое имя – и новая жизнь на две реальности. Не то чтобы она не любила мужа… Но он был такой правильный, что аж скулы сводило. Да ещё и сын подрос, превратился в какую-то жердь, выдающую её возраст с головой. В восьмом классе она сама уже вовсю увлекалась мальчиками… И её сын, вполне вероятно, уже занимается сексом. Считай, она без пяти минут бабушка! Бррррр!
Алекса (теперь она воспринимала себя только так) всегда с презрением относилась к «бабищам», запускающим себя после рождения ребёнка. Она в рекордные сроки после родов похудела, предпочитала смотреть на мир с высоты 10-сантиметровых шпилек, изменяя им только когда гуляла с коляской, и одеваться только в бутиках. В их квартире никогда не было халата, растянутых треников и застиранных футболок. А на работу она полетела вприпрыжку, едва отдав сына в садик. Каким-то чудом ей удалось устроиться по специальности. И можно было бы сидеть на тёпленьком местечке годами. Но Алекса не желала топтаться на месте и занялась английским, записавшись на курсы, и вскоре именно её посылали на переговоры с иностранными партнёрами. Строить карьеру оказалось так увлекательно! В декрет она отправилась сразу после окончания учёбы в вузе, многие её однокурсники вовсю штурмовали финансовые высоты, когда она занималась сменой подгузников и кормлением по часам. И вот Алекса получила шанс их догнать и перегнать. И сделала это!
Работа занимала почти всё время. Ребёнком занимались отец и няня, которую они вполне могли себе позволить. Сын видел маму в основном по выходным и относился к ней как к случайно попавшей в их с папой квартиру принцессе. Он боялся эту невиданную красавицу будить по утрам, послушно отправлялся на прогулку с няней и дышал над подарками матери, опасаясь хоть что-то поломать. Муж называл Алексу Сашей и старался разнообразить её досуг поездками на природу. Ещё они часто мотались к его родственникам, пока она не намекнула, что слишком усердно работает, чтобы все выходные проводить в гостях и вести скучные «беседы за жизнь» с непросыхающим дядей Валерой. Тогда муж послушно начал водить её по театрам и музеям, иногда для разнообразия они занимались спортом. Алекса знала его с детства. Когда-то она была в него влюблена, они были самой красивой парой в старших классах. Но мысль о том, что это вот на всю жизнь, заставляла её холодеть.
Когда к ним в банк устроился Даниил, Алекса сначала не обратила на него почти никакого внимания. Сопляк, на пять лет моложе её. Разумеется, её подчинённый. Но через некоторое время она поймала его взгляд, в котором было что-то незнакомое. Не подобострастие, не зависть, не притворное восхищение… Не сразу она смогла распознать, что это страсть. Но когда до неё это дошло, Алекса стала таять, как мороженое под солнцем. Ей казалось, что стул под ней горит, когда она его видела. Молодой, амбициозный, хороший работник (что немаловажно!) – идеал. Ну почему же она замужем?! А потом, на корпоративе, когда все выпили больше, чем полагалось, между Алексой и Даниилом вспыхнул настоящий костёр. В тот вечер всё закончилось банальным сексом в туалете ресторана, но оказалось, что это только начало отношений. И вот уже третий месяц огонь не затухает, а, кажется, только разгорается.
Левая лодочка найдена под шкафом. Правая-то где? Ладно хоть сегодня бюстгалтер с люстры не доставать… Кстати, надо посмотреть за спинкой кровати. Да, вот она, правая лодочка. Ни царапинки на лаковой чёрной поверхности. Вот что значит качество!
Глава 3
Когда Нюта вела Сеню первый раз в детский сад, у неё тряслись руки и подкашивались ноги. Оставить свою кровиночку даже на пару часов в незнакомом месте было страшнее, чем самой оказаться ночью в чаще леса. Но это был необходимый шаг. Ребёнку необходима социализация, а ей, Нюте, позарез нужно свободное время. Заведующая в садике сразу же предупредила её, что в первые полгода лучше не возвращаться на работу – дети часто болеют в это время. Ну ничего, время-то ещё было: три года Сене исполнялось только в июле. Нюте не работа как таковая нужна была сейчас, а свобода выпить чаю в то время, когда хочется, а не когда ребёнок заснёт, и почитать книжку, в конце концов.
Но читать Нюта не смогла, несмотря на заветный томик, припасённый в недрах сумки. Она не пошла домой, а села на лавочку в соседнем от садика дворе и начала ждать. Ей казалось, что она прямо отсюда слышит, как плачет Сеня. Было невыносимо, она готова была сейчас же забрать сына из садика навсегда. «Ага, и в армию ты с ним пойдёшь!» —раздался в её голове насмешливый голос мужа. И Нюта осталась на скамейке, глядя на наручные часы. Без пяти одиннадцать она встала и рванула к зданию садика с целеустремлённостью спринтера.
В помещении группы, куда очень удачно вела дверь прямо с отдельного крылечка, было тихо. Никто не вопил. По крайней мере, с улицы не слышно. Нюта постучалась, ей открыла нянечка и заговорщицки шепнула: «И не вспоминал! Сидит играет». И действительно, Сеня сосредоточенно возил посреди игровой комнаты большой самосвал и даже головы не поднял в ответ на слова воспитательницы: «Мама пришла!» Он не хотел уходить, и Нюта не знала, плакать или радоваться: оказалось, что она не так уж и нужна сыну.
По дороге домой Сеня что-то рассказывал, на следующее утро бежал в садик вприпрыжку, а на третий день наотрез отказался заходить в ворота садика. Об этом Нюту тоже предупреждали и заведующая, и воспитательница: ощущение новизны проходит, и тогда походы в садик становятся обязанностью. И тут главное не сдаться, показать неотвратимость процесса. И Нюта затащила Сеню на крылечко, с боем переодела и, наскоро поцеловав, убежала. На этот раз ей вдогонку нёсся рёв сыночка. По щекам текли потоки слёз, но Нюта неуклонно шла вперёд, к дому – чтобы прийти и понять, что делать-то, собственно, ей нечего. Чаёвничать не хотелось, читать – тоже. Суп тоже варить не хотелось, но пришлось: муж привык каждый день видеть на столе свежее первое. И ведь отговорки нет, почему не приготовила. Ребёнок в садике, времени у хозяюшки хоть лопатой греби… И Нюта решила найти себе подработку.
Уходила в декрет она из школы, где четыре долгих года учила «лоботрясов средних классов» русскому языку и литературе. Нюта (а вернее, Анна Вячеславовна) люто ненавидела уроки. Она понимала, что у неё не получается заинтересовать детей. В попытках привлечь внимание класса Анна Вячеславовна использовала, казалось, все возможные средства – от видеопрезентаций до встреч с живыми (хоть и мало кому известными) писателями. Она с отвращением чувствовала свою фальшь, когда обращалась к классу, хотя, общаясь на переменах с отдельными ребятами, видела их заинтересованность и сама тянулась к ним. Её пугал именно коллектив, в котором непременно были хулиганы, желающие сорвать тщательно подготовленный урок. Честно говоря, возвращаться на работу Нюте не хотелось совсем. Услышав своё имя-отчество по телефону или в каком-нибудь госучреждении, она испытывала чувство тошноты.
Но это же была её профессия. Ничего другого она не умела. И в стремлении подработать Нюта вновь обратилась к педагогике. Помог случай: соседка попросила позаниматься с её Павликом, которому упорно не давались ни чтение, ни письмо. Правда, мальчик только-только начал ходить во второй класс… Профиль, как говорится, не её, всё-таки на педагога начальных классов она не училась, но Нюта на свой страх и риск согласилась. Перед первым занятием её трясло, потели ладони, но Павлик оказался вполне спокойным ребёнком, внимавшим ей с приоткрытым ртом. Убедившись, что он плохо читает даже по слогам, а в тетради у него какие-то каракули, Нюта попросила соседку принести букварь, прописи – и началась её репетиторская карьера.
Заниматься с таким вот ещё не оперившимся птенчиком Анне Вячеславовне понравилось. Она относилась к нему так, как хотела бы, чтобы учительница в будущем относилась к её Сене, и дело неожиданно пошло. Разбираясь, почему возникают у её ученика такие сложности, Нюта открыла для себя новые термины: «дислексия», «дисграфия», «диспраксия»… Оказалось, что с такими проблемами, как у Павлика, прямая дорога к логопеду-дефектологу, но извещённая об этом соседка воскликнула: «А ты не сможешь разве?! » – и Анна Вячеславовна начала штурмовать новую для себя область знаний. Это оказалось на удивление приятным занятием, и часто даже по ночам она сидела на кухне за ноутбуком и конспектировала в толстую тетрадь всё самое важное.
Муж ворчал, что это её новое занятие не приносит денег, но Нюта убедила его, что вот сейчас подучится и сможет взять много учеников. И из младших классов, и будущих первоклассников, ведь подготовка к школе – буквально золотое дно. Да и вообще можно со следующего года пойти учиться на логопеда (но этого она мужу говорить не стала). И никогда не возвращаться в школу! Работать на себя – ну разве не здорово?!
Глава 4
Алекса проснулась поздно, с тяжёлой головой. В квартире никого не было: видно, муж увёл сына куда-то. На тренировку? Может быть. Он там занимался чем-то. Баскетболом вроде. Или футболом? В общем, каким-то спортом. Главное, он не шатался по подворотням. И не зависал постоянно в компе, а то это же для глаз вредно. Алекса думала так, потому что так положено думать матерям. Но подсознательно она не верила, что передвигающийся по их квартире парень выше неё ростом – её сын. Она не может быть так стара! Алекса родила его в 23, сейчас ему… 14 вроде. И как тут скрыть, что ей 37?! Можно молодиться сколько угодно, но когда он идёт рядом, сразу видно, что она катится к сороковнику.
Отражение в зеркале её успокоило. Вполне себе молодая девушка. Не из тех, у кого ветер в голове, а знающая себе цену. Не какой-то там самоцвет, а искусно огранённый бриллиант. Тело гибкое, кожа упругая. Не просто так, конечно, приходится и в спортзале потеть, и массажистку посещать, и за питанием следить. Но это не сложно, это уже давно её образ жизни. Отсюда и результаты. Даниил даже не подозревает, сколько ей лет. Да, она сказала ему, что у неё муж и ребёнок. Всё равно бы растрепали. Но возраст «ребёнка» Алекса любовнику не называла. Ещё чего! Не врать же, что родила в пятнадцать, это никого не красит – ни ложь, ни столь ранние роды.
Завтрак на столе – каша и апельсиновый сок. Муж подсуетился. Алекса не отказалась бы от кофе, но он портит цвет лица и зубов. А к чашке божественного напитка хорошо бы пироженку… Стоп, это уже вообще за гранью! Одно пирожное, потом – два, затем – тортик, и вот ты уже весишь центнер, с твоих боков свисает жир, а в дверь приходится протискиваться боком. Может, мужа бы это и устроило, но не её. Конечно, ему было бы выгодно, чтобы она привлекала его одного. Фигушки! Не хватало ещё обабиться, осесть дома и завести десяток кошек. Даже от одной мысли противно. Так, немного позавтракала, теперь на пробежку и в бассейн.
Вернувшись к обеду, Алекса застала дома и мужа, и сына. Пришлось поглощать специально для неё приготовленный суп с куриной грудкой и цветной капустой. И обсуждать школу, потому что учебный год уже начался, а у ребёнка-жеребёнка какие-то проблемы с естественными науками. Ну, уж тут она не помощница, тут уж пусть отец. Или репетитор. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом. Она же подобрала к первому сентября сыну приличный лук, который не противоречил дресс-коду в школе и в то же время позволял чувствовать себя индивидуальностью. Её материнский долг исполнен. А дальше пусть сами. Она устаёт на работе, а они грузят её почём зря в выходной!
К вечеру не выдержала – сбежала на съемную квартиру, где её ждал Даниил, предупреждённый срочным (и сверхсекретным, разумеется) сообщением. Для мужа она поехала к подруге. Чтобы не спалиться, Алекса ни с кем из знакомых не делилась информацией о любовнике, поэтому и подругу, с которой часто виделась на выходных, попросту выдумала. У мужа вопросов не было. Так и вырастают на головах доверчивых супругов развесистые рога. Алекса не желала ему зла, он ей ничего плохого не сделал, в их прошлом была любовь, их брак можно было бы назвать счастливым, со стороны они казались идеальной парой. Но отказаться от молодого, горячего, амбициозного мужчины ради мужа она бы не смогла. Вернее, это бы ей и в голову не пришло.
Даниил, как всегда, оправдал ожидания: она не раз за несколько часов умирала и возрождалась, её тело купалось в неге, а стоны наверняка бесили соседей. Алекса всем существом впитывала обожание любовника, но перед возвращением домой тщательно смывала его запах. Скандалы ей были не нужны. И потом, когда всем всё известно, это скучно. А вот когда посреди рабочего дня она вдруг видела Даниила и говорила ему что-то нарочито деловым тоном, её тело сладко ныло, а мозг ловил кайф от осознания, что здесь, совсем рядом, человек, которому она в порыве страсти вчера расцарапала спину, но никто об их отношениях даже не догадывается.
Впрочем, ни один человек не может знать всего. Не знала и Алекса, что в соседнем кабинете притаилась змея с нежным именем Изабель (вот родители учудили, романтики!), которая была на достопамятном корпоративе и видела, как в туалет зашли друг за другом двое её коллег. И не поленилась дождаться, когда они выйдут. Казалось бы, обычное дело, с кем по пьяни не бывает… Дело-то житейское, особенно если алкоголь льётся рекой. А вот с ней не бывает! Какого… лешего этот красавчик выбрал не её, Изабель, а эту дохлую кобылу? Замужнюю к тому же. И ведь до сих пор они встречаются, она-то сразу видит. И муж, как водится, не в курсе. Пока не в курсе.
Глава 5
Сеня действительно вскоре заболел. Сначала Нюта была в отчаянии: только-только она начала привыкать к свободной жизни, к возможности распоряжаться собственным временем, а тут опять сиди дома, да ещё и с градусником, лекарствами и нытьём больного ребёнка. Но проваливаться в ощущение безнадёжности было бы слишком радикально. И потом, Нюта даже немного соскучилась по своему любимому мальчику, пока он проводил большую часть дня в садике, так что с удовольствием играла с ним. Раньше у неё как-то почти не находилось на это времени, да и сил. А когда у тебя накопился хоть какой-то ресурс, можно им и поделиться.
Правда, занятия с Павликом были теперь под вопросом. Они ведь проходили днём, когда её ученик возвращался домой после школы. Но соседка (к своему стыду, Нюта даже не знала её имени: с самого начала не спросила, а теперь было как-то неловко) легко решила проблему – сидела с Сеней, пока Анна Вячеславовна занималась на кухне с её Павликом. Ученик перестал стесняться своего репетитора, а свое главное – больше не боялся ошибиться. Видимо, его мать, не утруждая себя изучением педагогики (да и зачем, собственно, эта самая наука домохозяйке, умеющей сварить потрясающий борщ?), просто орала на сына, когда он не мог понять, чего она от него хочет. Нюта, как смогла, объяснила соседке, что Павлик и хотел бы быстро читать и разборчиво писать, но пока просто не может. Та удивилась, пробормотала что-то себе под нос, но слова педагога, видимо, всё-таки возымели действие, потому что крики из-за стены теперь доносились куда реже. Да к тому же сложную для него часть домашнего задания Павлик теперь делал в основном с Анной Вячеславовной. Она брала за получасовое занятие смешные двести рублей, да и их брать ей было стыдно, учитывая, что соседка сидела в это время с её Сеней. Но Нюту успокаивало то, что логопеды брали за занятие минимум по пятьсот. Да и перед мужем надо было как-то отчитываться, доказывать, что все её усилия предпринимаются не зря.
Вскоре соседка привела ещё двоих, по её собственным словам, «лоботрясов» – отрекламировала услуги Анны Вячеславовны другим родителям из класса, где учился Павлик. Те уже приходили по вечерам, с Сеней сидел папа… Не слишком он был доволен тем, что после рабочего дня и скорого ужина (Нюта поторапливала его, чтобы успеть к приходу учеников) ему приходится ещё и развлекать сына. Правда, с новеньких та брала уже по триста рублей – её к этому подтолкнула соседка (мол, между своими людьми можно и двести, но на рынке-то таких цен давно нет). Потом и Сеня выздоровел, времени стало больше. Нюта не ходила, а просто летала, и ей казалось, что в сутках часов 30, не меньше. Она подумывала разместить объявление о своих услугах на профильном сайте. И тут вдруг…
Ей ли не знать, что успех рано или поздно изменяет любому. Даже самые опытные учителя на её глазах срывались, устраивали истерику, грозились бросить школу. Разные случаи бывают, никто не застрахован от фиаско. Но Нюта наивно полагала, что её это не коснётся: начальников над ней нет, работает она индивидуально, подстраивается под каждого ребёнка, а они её любят, стараются. И вот в один «прекрасный» день Павлик наотрез отказался заниматься. Даже не так: он просто замолчал, замер, и ничем его было не расшевелить. К концу занятия Анна Вячеславовна была готова провалиться под землю. Или хотя бы на седьмой этаж. Она отказалась брать с соседки деньги, проводила её и Павлика – и зарыдала. Что она сделала не так? Может, она просто взялась не за своё дело? Не зря же на логопедов специально учат… А она взялась за учёбу сама, бессистемно. Вот дурища!
К приходу мужа суп был не готов, в квартире царил бардак, а Нюта сидела на диване с самоучителем по логопедии в одной руке и тряпкой для пыли в другой. В её глазах стояли слёзы. Как-то она мобилизовалась, смогла сходить за Сеней в садик и даже сунуть ему пюрешку, которой он перемазался с головы до ног и теперь изводил остатки, раскрашивая стену в прихожей. На большее её не хватило.
– Что здесь происходит? – строго спросил муж, оглядывая всё это безобразие и отнимая у сына баночку пюре.
– У меня проблемы… С работой, – призналась Нюта.
– Глупости какие! Ты не работаешь, – отрезал муж. У него явно был не лучший день.
– Ну, с учеником, с Павликом… Он не стал со мной заниматься, – нехотя объяснила она.
– Я тебе давно говорю, что ты фигнёй страдаешь. Тоже мне репетитор нашлась. Логопед, блин, – ворчал муж, поглядывая на самоучитель, который Нюша так и держала в руках. Он покачал головой и отправился на кухню.
– А где суп? – прокричал он оттуда, и Нюта вздрогнула, вспомнив, что ужин не приготовлен.
Муж обошёлся пельменями, для Сени Нюта наскоро пожарила котлеты, выуженные из морозильника, и разогрела вчерашние макароны. Сама она не могла проглотить и кусочка. В горле стоял ком. Весь вечер она мыла посуду, прибиралась, стирала и гладила, а потом, стараясь не попадаться мужу на глаза, ускользнула в зал и уложила Сеню спать. Когда муж приоткрыл дверь и осторожно заглянул к ним, Нюта притворилась спящей. Ей было не до секса. Она была убита сегодняшними событиями, в том числе и словами мужа. Неужели он в неё не верит? Неужели он совсем не уважает её как личность?
