Лариса Тихонова
Наречённый для ворожеи
– А вдруг это колдун обманул? – бросилась заступаться за близняшек Рута.
– Колдуну те люди как раз верят, а таким малышкам нет. Тогда ягини весь жальник обыскали, страшно устали, и всё же могилу князя не нашли. Важные люди из-за этого осерчали и принялись на Обитель и Лушку с Морошкой наветы наводить. Поэтому Магистр повелел и разыскать того колдуна, и зазвать к нам в обитель взрослую ягиню. Из самых Муромских лесов, поэтому, коли и согласится, явится не скоро.
– Дайва! – обняла вдруг травницу Рута. – Я так рада, что вы меня с Бером нашли и сюда привезли!
– То есть тебе у нас хорошо? Тогда я тоже рада, – мягко улыбнулась Дайва и поцеловала девочку в лоб.
Глава 5. Ведьмин камень и перунова стрела
На следующее утро в травницкой собрались уже все ученицы, видно старшие вернулись ночью.
– Поймали злыдня? – тут же пристала Рута к Липе, которая ей нравилась больше ворчливой Заряны. – Иль не вышло?
– Целых трёх поймали, и как только домовой их в избу допустил, – принялась рассказывать Липа, одновременно накладывая на ломоть хлеба мазуню. Толстым слоем, видать любила покрошенную редьку, смешанную со сладкой па́токой. – Злыдни окаянные на обитателях хутора верхом уже ездили, а домовой дедушка почти зачах от переживаний.
– Спросить хочу – домового не раз видела, банника тоже, а какой из себя злыдень? – Рута даже отодвинула от Липы горшочек с мазуней, чтобы девушка не ела, а рассказывала.
– Похож на злобного нищего в лохмотьях, только увидеть его просто так нельзя. Потому что не просто нечисть, а злой дух. Теперь дай мне спокойно поесть, – потянулась Липа за горшочком, но дочь ведьмы только вцепилась в него крепче.
– И как вы тогда злыдней разглядели?
– Вестимо как, через ведьмин камень, – не выдержала Заряна. Сначала отняла у Руты мазуню и поставила перед Липой, потом ненадолго вышла из травницкой. Вернулась, держа на ладони плоский и узорчатый зелёный камень с довольно большой дырой в середине.
– Куриный бог? Какой красивый! – восхитилась Рута. – Матушка всегда вешала в курятник, от лис, правда наш был обычный голыш с дыркой.
– Это не куриный бог, – принялась важно поучать Заряна. – Особенный амулет. Такие Кипрея из камня-змеевика делает, тот хорошо впитывает и хранит волшбу. Кипрея амулет заговаривает, после чего можно видеть духов и нежить в их истинном обличье. Уже трухлявым пеньком или кочкой болотной не прикинутся!
– Ловко! – завистливо пробормотала дочка ведьмы. – Я бы тоже от такого камушка не отказалась.
– У нас у всех есть, и у тебя будет. Когда начнёшь выезжать на задания, – успокоила Позёмка, красиво взмахнув белыми пушистыми ресницами.
– Быстрей бы. Вот уж повеселюсь, погоняю нечисть вволю! – обрадовалась Рута, и Заряна опять взялась её воспитывать:
– Не ради веселья ворожейской премудрости учишься! И с кровожадными тварями лучше не шутить, хорошенько это запомни!
Но беспечная ещё по малолетству Рута лишь отмахнулась. Нетерпеливо повернулась опять к Позёмке.
– Расскажи теперь ты! Как съездила с Альдоной?
– Если переживаешь за проклятое дитя, в трёх окрестных деревнях ребятишки не пропадали, – произнесла живая снегурочка своим нежным, звенящим голоском. – То ли я встретилась с обычной маленькой лесавкой, то ли девочка не из наших краёв. Ведь по кромке леса проходит большая дорога, сколько семей туда-сюда проезжают.
– Одного не пойму – это зачем же родичам собственное чадо проклинать? – задумчиво произнесла дочка ведьмы.
– Чаще всего по дурости, – неодобрительно поджала губы Заряна. – Бывает, кричит дитя день и ночь без умолку, либо шалит не в меру, если уже бо́льшенький, вот замученная баба и брякнет в сердцах – чтоб тебя леший взял! Тот и забирает обещанного ему ребёнка в лесавки или лешачки.
– Зато если лесавка не истинная, не от блуда лешего и кикиморы, стать обратно человеком такой ребёнок может, – подхватила вошедшая в комнату Дайва, видно услышавшая часть разговора. – Надо над проклятым либо провести обряд, либо заставить выпить особое зелье. Пожалуй, такое зелье мы с вами сегодня и сварим. Ночью Бер мальчишек в лес ведёт, будет учить не плутать в чаще в темноте. Вдруг им попадётся та странная лесавка, которую не испугал оберег от нечисти на Позёмке.
И день пошёл своим чередом. Сварив все вместе зелье, девочки отправились к Кипрее заниматься рунами, но тут уже у каждой было собственное задание. Рута, например, пока продолжала запоминать и училась правильно рисовать магические символы.
Затем наступил полдень и перерыв, после которого дочка ведьмы наконец-то познакомилась с третьей своей учительницей.
Моревна, мускулистая великанша ростом с Бера и Магистра, была родом с острова Буяна, на котором испокон веков хранится священный для каждого славича Алатырь, камень мудрости и силы. Из-за этого островитяне беспрестанно отражали как открытые, так и тайные нападки недругов, мечтающих тот камень захватить.
Порой к острову причаливали целые армии, поэтому каждый рождённый на Буяне учился давать отпор врагу с раннего детства. Любой мальчик желал быть только богатырём, девочка богатыршей, и, подрастая, они посвящали ратным подвигам целую жизнь, даже если потом с острова уезжали. Вот и Моревна, прибившаяся, в конце концов, к Ордену Всезаступников и согласившаяся обучать девочек основам боевой защиты, большую часть времени была в разъездах. Богатыршу вечно тянуло туда, где назревала хорошая драка, поэтому будущие ворожеи надеялись больше на обереги, спутников и собственные защитные заклинания.
Потом Моревна возвращалась, и уроки возобновлялись. Выглядела же учительница, на взгляд Руты, так что дух захватывало! Медная её коса, накрученная на голову, была упрятана внутрь высокого причудливого венца. Не столько украшенного, сколько вооружённого частыми высокими шипами, торчавшими из в общем-то нарядного цветочного узора. И, конечно, на богатырше была не юбка, а штаны и простёганный камзол-доспех. Тоже щетинившийся на этот раз короткими шипами, защищающими горло и руки воительницы до локтя. Шипастыми же оказались носки и задники кожаных сапожек Моревны, а в целом мужская одёжа мускулистую длинноногую богатыршу даже украшала. Сидела не в пример лучше, чем на полнобёдрой пухленькой Дайве. И Рута, пленившись, решила непременно добыть себе такие же штаны и лёгкий стёганный камзол, когда подрастёт и начнёт выезжать на задания.
Меж тем Моревна, поприветствовав учениц и зыркнув исподлобья на новенькую, дочку ведьмы, велела всем отправляться на малое ратное поле.
Пока ученицы гурьбой спустились по лестнице, пока обогнули кругом обитель, Моревна каким-то образом оказалась рядом с полем первой. Похоже, выпрыгнула прямо из окна и сидела со скучающим видом на пожухлой травке. Заостряла ножом край не слишком длинной, с локоть, палочки, превращая её в лёгкую стрелу без наконечника. Рядом на траве лежала ещё целая охапка палочек и три маленьких лука.
– Просила же на мои уроки всегда надевать портки, – проворчала богатырша. – Самим теперь будет неспродручно.
– А у меня штанов ещё нет, – решила на всякий случай оправдаться Рута.
– На нет и суда нет, – буркнула в ответ неулыбчивая Моревна, и опять обратилась ко всем: – Побегайте пока вокруг поля, покуда я занята. Кругов пять, не меньше!
Любившая беготню Рута обрадовалась и, задрав сарафан до колен, немедленно сорвалась вперёд. Но успела услышать, как кто-то из старших девочек недовольно вздохнул. Зато Лушка с Морошкой принялись носиться с не меньшим удовольствием. Не по кругу, а друг за другом, просто в догонялки. Ещё и с радостными визгами, учительница на них покосилась, но ничего не сказала.
Закончив нарезать круги, Рута уже по собственному желанию полезла на врытый в землю и гладко обструганный столб, но ей опять мешал моментально сбившийся между ног сарафан. Пришлось съехать вниз, и сарафан при этом, вместе с нижней рубахой, задрались до пояса.
– Потому про портки и напомнила, чтобы голым задом не сверкать, – раздался рядом уже не ворчливый, но насмешливый голос Моревны и её рука быстро обдёрнула девочке подол. Рута страшно смутилась и начала озираться по сторонам, но учительница успокоила, – Не стыдись. Никто из мальчишек не видел, сорванцы с Бером на реке. А ты, шустренькая, возьми-ка теперь лук. Попробуй попасть стрелой в ту колобашку.
Моревна показала рукой на треснувшую деревянную посудинку, подвешенную на верёвочке к высокой перекладине. От ветра посудинка покачивалась, но Рута, тщательно прицелившись, всё равно попала по колобашке стрелой с первого раза.
– Ловко! Гляжу ты боевая, не то, что некоторые, – совсем оттаяла Моревна и неодобрительно качнула шипами венца в сторону красной замученной Заряны. Та ещё только закончила бежать и никак не могла отдышаться. – Обычно те, кто умеет колдовать, думают, будто в сражении всё решает волшба. Но иногда вражину следует просто хорошенько отдубасить!
– Почему бы нет, я с удовольствием! – нашла родственную душу Рута и, опять прицелившись, загнала стрелу прямо в выдолбленное нутро колобашки. – Эх, жалко нет наконечника. Не втыкается.
– Будет тебе наконечник. Только не для этой стрелки, а просто от меня на память, – сказала вдруг богатырша и, покопавшись в мешочке на поясе, протянула девочке странный с виду наконечник. Непривычно длинный, с кисть руки, узкий и слегка прозрачный.
– Он не из железа? Это камень или кость? – принимая и рассматривая подарок, спросила Рута.
– Никогда не видела перунову громовую стрелу? – удивилась Моревна.
– Только про них слышала. От матушки, она их не любила, но не объясняла почему.
– Коли матушка твоя творила зло, ей было чего опасаться. А пользоваться перуновой стрелой так – попадёшь ею в нечисть из лука, вражину разорвёт на части. Просто кольнёшь легонько кончиком – не убьёшь нечисть, но обездвижишь. Думаю, пригодится тебе стрелка в будущих странствиях.
– Благодарствую! – низко поклонилась восхищённая Рута.
– И не забудь приготовить к следующему занятию штаны, – велела богатырша и, хлопнув тяжёлой ручищей ученицу по плечу, отошла и занялась другими девочками. Больше внимание дочке ведьмы учительница в тот день не уделяла, что показалось Руте даже обидным.
– Очень много о себе эта Моревна воображает, – принялась недобро бубнить Заряна за ужином.
На занятиях она отличилась тем, что натягивая неправильно, из-за уха, тетиву, получила по нему сильный удар и теперь ходила с распухшим и красным. И, конечно, смех над собой Заряна не выносила, поэтому никак не успокаивалась:
– Какая же это учительница, коли ей, как и Липе, шестнадцать! Старше меня всего-то на один год! – продолжала она возмущаться.
– Да? – изумилась Рута, прекратив хрустеть солёным огурцом. – Тогда она мне ещё больше нравится!
– А почему бы не учительница, коли заслужила? Воюет с малых лет, а война делает взрослым быстро. Сколько Моревна самолично разных чудищ уничтожила, нам с вами и не снилось, – с укором прозвенел голосок Позёмки, после чего Заряна нехотя кивнула и замолчала.
– Я слыхала, сегодня ночью богатырша отправляется в лес. С Бером и его учениками, – тоже вдруг решила пожаловаться обычно сдержанная Липа. – Небось меня не позвали, хотя уже весной заканчиваю школу и начинаю странствовать во славу Ордена со спутником.
– Счастливая, – вздохнула Морошка. – А нам с сестрёнкой до самостоятельной жизни страсть как далеко!
– Липочка, когда ты уедешь, я буду сильно скучать! – вскочила и бросилась обнимать девушку Лушка, словно они уже прощалась. Липа в ответ тоже принялась тискать, а потом и щекотать маленькую ягиню. Чуть помедлив, к ним полезла щекотаться и Морошка.
Но Рута их весёлой вознёй не заинтересовалась. Уставилась на тёмное окно, за которым хлестал пусть невидимый, но шумный, а значит сильный дождь. Ещё с утра осенний день только хмурился, а к вечеру непогода разыгралась, грозя затяжными дождями, после которых придёт полузимник с первыми заморозками. Как же теперь темно и страшно в залитом дождём лесу, тем более что Бер собирается завести учеников в непролазные буреломы.
О мраке и холодном дожде Рута думала и когда пригрелась в своей постели. Невольно сочувствуя всем, кого позвали в дорогу нужда или долг.
Глава 6. Скучать не приходится
Промозглым дождливым утром, когда хотелось не учиться, а дремать рядом с тёплой печкой под шуршание струй за окном, в травницкую, где уже собрались все ученицы, бодро впорхнула Липа. С мокрым лицом и с перекинутой через руку накидкой от непогоды. С накидки потихоньку капало.
– Девоньки, чего расскажу – Илька, барончик заморский, всё-таки этой ночью в лесу заплутал! А я мальчишку нашла, выходит не зря упросила Бера взять с собой вместо Моревны! – победно объявила Липа.
– Поди в лес взяли всех, кто попросился? И я бы могла? – сразу прекратила зевать и обиженно заканючила Рута, которая уже позабыла, что накануне ночь и дождь её пугали. – А почему Моревна не захотела? Передумала?
– Да нет, за ней гонца прислали. Опасный разбойник убёг из темницы шахринабского мурзы. Так ищут всем миром, – взялась объяснять Заряна, потому что Липа уже схватила со стола и сунула в рот пирожок. Позёмка тем временем молча забрала у подруги мокрую накидку и повесила рядом с тёплой печкой.
– Я, кстати, Ильриха не осуждаю, а жалею, – прожевав румяный пирожок с калиной, опять заговорила Липа. – Мальчишке всего десять, и Тавр, как пестун, должен был лучше за ним приглядывать.
– Уже десять и до сих пор собственный пестун? Так и проживёт всю жизнь занянченный, – недобро усмехнулась Рута. После случая с нечаянным поцелуем на лестнице она старалась высмеять Ильку по любому поводу. Мстила, правда сама не знала за что.
– Ты сегодня что-то особенно вредная. Не с той ноги встала? – покосилась на дочку ведьмы Липа. И опять продолжила рассказывать. – Между прочим, бедолагу позвал и увёл от остальных якобы голос Тавра. Ильрих в этом клянётся!
– Местный леший балует? Альдона же с ним договаривалась, чтобы учеников из обители не морочил, – прозвенела своим серебряным голоском Позёмка. Усевшись от всех в отдалении у печи, она взялась переплетать свою белоснежную косу, да так и застыла с распущенными по плечам волосами. На которые Рута сначала ревниво уставилась, но быстро успокоилась – её собственная смоляная блестящая грива была не менее красива и густа.
– Вот и Бер сперва подумал на лешего… – Липа нарочно замолчала и сделала таинственное лицо. – Пока я не нашла на земле несколько зелёных листиков!
– Тогда понятно, – кивнула Заряна, ничего не объяснив. Позёмка тоже задумчиво кивнула и опять занялась косой.
– Ничего и не понятно! – возмутилась Рута. – Ну, листочки. Чай лес кругом!
– Так ведь осень, – возмущённо пискнула Морошка. – Подумай сама – откуда теперь в лесу зелёные?
– И откуда? – исподлобья уставилась на малявку Рута, которой было обидно оставаться в неведенье.
– Давай я подскажу – листочки те нападали с ауки. Он один круглый год ходит заросший зелёной травкой и листиками, – охотно объяснила вторая ягиня.
– Даже зимой, – подтвердила Липа, закончив жевать третий пирожок. – Вспомнила ауку? Он ещё любит притворяться эхом.
– Коли вы сами позабыли – я дочь пережинщицы и рядом с лесом никогда не жила. Матушка любила в степных деревнях селиться, где люди пашни засевают.
– Так бы сразу и сказала, – поколебавшись, Липа вернула на место, в миску, четвёртый пирожок. – Сейчас растолкую. Аука маленький лесной дух. Не злой, специально в топь или другое опасное место не заведёт, просто большой шалун. Это он позвал Ильку голосом Тавра и потаскал, как следует, по ночному лесу. И сам же к рассвету вывел на опушку, оттуда рукой подать до дороги к обители. Там, на опушке, я Ильку и нашла, а Бер сейчас повёл барончика в баню.
– Небось этот шибко благородный обгадился со страху? – предположила из вредности Рута, и всё девочки невольно так и прыснули. Даже Заряна не утерпела, хотя и успела погрозить пальцем.
– Да нет, ноги сильно промочил. Надо мальчишку попарить, чтобы потом не лечить, – пояснила Липа, когда отсмеялась. И неожиданно добавила, пристально уставившись на Руту: – Пошли со мной.
– Куда? – удивилась дочка ведьмы.
– На Кудыкину гору.
– Не пойду! Уж и пошутить нельзя? – не понравилась девочке такая таинственность.
– Просто в коридор выйдем, дело к тебе есть, – настаивала Липа.
В коридоре она завела Руту в небольшую стенную нишу возле окна и вдруг вынула из-за пазухи тёплый и немного мятый пучок… руты. Растение всё ещё украшали мелкие жёлтые цветочки, ведь упрямая рута цветёт долго и упорно. До поздней осени, словно бросая вызов наступающему предзимью.
– Держи! – Вручила Липа пучок, согнувшись при этом в глубоком шутливом поклоне. – Дарёнка тебе со всем почтением от одного отрока.
– Кто такой? – опешила дочка ведьмы.
– Местный, из обители, – подмигнула Липа, и Рута почему-то подумала о Тавре. Приёмный сын Бера и травницы Дайвы, он мог хоть немного разбираться в растениях и знать их названия.
– Может тот отрок Дайве хотел руту передать? На зелья и снадобья, а ты поняла, будто Руте? – продолжала недоумевать дочка ведьмы.
– Вот же поперечница! И поняла я верно, и передала, кому следует.
– Да зачем мне это?
– Прямо таки не ведаешь, зачем дарят цветы? – усмехнулась Липа. – Или благородный заморский ухажёр не по сердцу?
– Веник от пучеглазого филина?! – страшно возмутилась и, одновременно, почему-то вспыхнула, как маков цвет, Рута.
– Бедный барончик, уже и прозвище ему придумала зазорное, – вздохнула Липа. – Чем он тебе плох? Я когда нашла Ильриха под утро на опушке, тот совсем замученный был. Промокший, бледный, но едва разглядел в свете моего фонаря цветы, тут же бросился их собирать. Для тебя.
– За что по сусалам и получит! Не желаю, чтобы обо мне и этом скудоумном все судачили! – совсем разъярилась Рута.
– Скорая же ты на расправу, – ещё тяжелей вздохнула Липа, старательно пряча улыбку. – Лучше бы горемычный барончик, как все остальные, влюбился в Позёмку. Та хоть с мальчишками не дерётся.
– Потому что ледышка, а что уж у тихони внутри – никому не ведомо! Может целый чёрт! – опять огрызнулась дочка ведьмы, не замечая, что ведёт себя словно собака на сене – ни себе, ни людям.
– Ну-ну, – тонко усмехнулась Липа и вернулась в травницкую, оставив Руту злиться в одиночестве.
Впрочем, та тоже вернулась почти следом. Сразу после того, как выкинула бедные цветы за окно под дождь.
И дни пошли своим чередом, заполненные в основном учёбой и вечерней болтовнёй за рукоделием. С ним устраивались возле печки всё в той же уютной травницкой.
Девочки, школьные подруги, добровольно взялись готовить Руту к холодам, ведь запаса тёплой одежды у неё не было. Заряна и Позёмка вязали по паре тёплых чулок, Липа небольшую шаль, а малышки ягини, пусть и не слишком умело, каждая по варежке. Дайва же скроила и сшила Руте длинный жупанчик из толстого сукна, какие носят свебы. На самые холода поверх жупанчика следовало надевать меховую безрукавку, и тут уж постарался Бер. Принёс выделанные заячьи шкурки, из которых всё та же Дайва скроила и сшила безрукавку. Сама дочка ведьмы пока ни вязать, ни шить не умела, но старательно всему училась. Вспоминая всякий раз свою матушку, память о которой сейчас позорила.
Меж тем осень перешла в предзимье и печку стали топить не только в травницкой, но и в спаленках девочек. А когда на мёрзлую землю лёг снег, который уже не растаял, в обитель Ордена, из Муромских лесов, соизволила прикатить на высоких саночках тамошняя ягиня. Пожилая, хромая, но вовсе не древняя старуха. Статная, с низким звучным голосом и жуткая щеголиха! В крытой богатой парчой соболиной шубке, узорчатых красных сапожках и круглой шапочке, расшитой речным жемчугом. Рута всё это хорошенько разглядела, потому что гостья, прямо с дороги, появилась с утра пораньше в их спальне.
Не обращая внимания на дочь ведьмы, ягиня перецеловала Лушку и Морошку и передала близняшкам поклон от покойных родителей. Вошедший вслед за ягиней в спальню Магистр прижимал к себе единственной рукой двух крупных, толстеньких и спокойных котят. Чёрного и серого пушистиков с кисточками на ушах. Морошка и Лушка, пища от восторга, котят мигом расхватали.
– Баюны. От меня в подарок, – звучно произнесла приезжая ягиня, кивая на котишек. – Пока малы просто спутники, а как подрастут, ещё и хорошие защитники.
– А мне котёночка? – заикнулась было из своей кровати Рута, но ягиня лишь равнодушно на неё покосилась, а Магистр прижал к губам палец, призывая благоразумно помалкивать.
Потом важная гостья велела Лушка с Морошкой одеваться, сама же пожелала подкрепиться с дороги. Магистр учтивым жестом пригласил ягиню следовать за собой, и едва они вышли, в спальню торопливо вошла Альдона.
– Чадушки, одевайтесь, быстренько закусите, и все вместе отправляемся на старый жальник. Ягиня прибыла поискать могилу князя, из-за которой в прошлый раз разгорелся сыр-бор.
– А я? Можно с вами? – опять влезла чересчур любопытная дочка ведьмы.
– А ты в телеге пятое колесо, – сурово отрезала Альдона.
Потом она так же решительно отобрала у Лушки с Морошкой котят, потому что девчонки, вместо того чтобы одеваться, продолжали их тискать.
Котят главная ворожея переложила в кровать к Руте, но спокойные до этого пушистики дочку ведьмы вдруг обшипели и сбежали обратно к хозяйкам. Тем не менее, под надзором неумолимой Альдоны, ягини всё-таки оделись, и ворожея увела малышек с собой.
Вернулись Лушка с Морошкой довольно быстро, уже к обеду. Вошли в травницкую с гордым видом и важно поведали остальным девочкам, что и взрослая ягиня не сумела отыскать на старом жальнике могилу давно покойного князя. А значит – обманщиком оказался колдун, но с ним пусть разбираются потомки того князя.
– Магистр уже пишет им письмо, что я и Лушка в прошлый раз были не виноваты, – с довольным видом подытожила Морошка.
– Ага, – поддакнула её сестра, – Не понимают люди, что об умерших нам обманывать нельзя. Как и говорить плохое – мёртвые обидятся и постараются прорваться через границу в мир живых.
– Зачем? – моментально заинтересовалась Рута.
– Станут ходить по пятам и плакать, знаешь как их жалко! Как брошенных котяточек, – серьёзно объяснила Лушка.
– А где теперь приезжая ягиня? – спросила у близняшек Липа. – Хотелось бы на её соболью шубку глянуть, уж больно Рута нахвалила.
– Может тётенька у Магистра? – предположила Морошка. – Только она надолго не останется, с нами уже попрощалась. Собирается проверить границу, которая возле избушки страшной бабушки.
– Той, что нам свою силу передала, – добавила Лушка, сестрёнки часто отвечали вместе. – Если граница сильно истончилась, ягиня её укрепит. Мы же ещё не скоро на свой пост заступим.
Гостья из Муромских лесов действительно отбыла в тот же день, и жизнь в обители продолжила идти по накатанной колее. Вернее, раз наступила зима, как по накатанному ледку.
Воспитанники Бера всё так же обучались на воинов, воевали понарошку то на большом, то на малом ратном поле, а ещё ездили в лес за дровами и прочищали дорожки в снегу вокруг стен обители.
Девочки усердно постигали искусство волшбы, практиковались в лечении разных недугов, а старшие ученицы ещё и выезжали на задания, когда в окрестных деревнях начинала баловать нежить. В основном домашние духи: игошка ли подерётся с кикиморой из-за хлебного мякиша и всех ночью перебудит, банник ли зад кому кипятком ошпарит, если глупый человек помылся и не поблагодарил за добрый пар. Молоденькие ворожеи отыскивали виновных и, как правило, за мелкие провинности просто журили. А вот за крупные, с членовредительством, нежить изгонялась из деревни на веки вечные. Смертей же рядом с обителью Ордена не случалось десятилетиями, упыри и другая кровожадная нечисть обходила округу за семь вёрст.
На борьбу с серьёзным противником и на дальние расстояния, в том числе чужие страны, ездили уже боевые пары Ордена. Спутники, взрослые воин и ворожея. Их жизнь протекала в лабиринтах дорог, но время от времени спутники в обитель ненадолго возвращались и привозили рассказы о своих удивительных подвигах. Восхищённая Дайва всё крепко-накрепко запоминала и пересказывала потом ученицам или больным из лечебницы.
Но вот отпела метелями и подошла к концу и длинная зима.
Пролетел и первый весенний, ещё холодный месяц березень, когда снег сходит постепенно, а почки на деревьях только просыпаются. Но едва дороги подсохли, Рута принялась обучаться езде на смирной пожилой лошадке из общей конюшни Ордена. Сначала с Липой или Заряной, а потом и одна, на приволье в окрестностях обители.
В придачу к лошадке у девочки появилась и желанная обнова, штаны. Которые хоть и скроила Дайва, но сшила их Рута самолично. Как и короткую, чуть ниже бёдер рубаху, и мужская одежда для поездок верхом оказалась не в пример удобней сарафана.
Как-то раз, понукая и понукая недовольную лошадку, дочка ведьмы доехала до самого леса, возле которого торопливо спешилась, испытав острый позыв уединиться по нужде. Кустики с края леса листвой ещё как следует не опушились, поэтому Рута надумала пройти немного вглубь. И когда уже возвращалась обратно, вдруг увидела рядом со своей лошадью девочку лет четырёх. Голую, очень чумазую и в венке из лесных первоцветов. Второй венок красовался на голове пожилой лошадки.
– Ты кто? – замерла на месте и шёпотом спросила Рута, уже догадываясь, что встретила лесавку.
Та попятилась, но не убежала. Только открыла рот и издала тревожный крик совы. Потом лесавка вдруг сжалась в комок, резко распрямилась и прыгнула, словно нападающая рысь, легко преодолев разделяющее девочек расстояние.
От сильного толчка дочка ведьмы не устояла и упала спиной на землю. Хорошо хоть не приложилась головой о стоявший рядом пенёк, лесавка же, оказавшись у Руты на груди, принялась яростно терзать новую рубашку. Выдрала заодно и клок волос, но это возмутило дочку ведьмы меньше, чем порча обновы.
– Ты рехнулась, дрянь такая! – истошно завопила Рута, извиваясь под лесавкой и пытаясь её столкнуть. А когда рубашка серьёзно затрещала и расползлась, дочка ведьмы нащупала в кармане штанов подарок Моревны, перунову стрелу. – Н-н-на!
Рута ткнула стрелой лесавку не примериваясь, куда попало, и лесная нечисть немедленно обмякла. Не погибла, но больше не могла пошевелиться. Только хлопала глазами до самой обители, куда дочка ведьмы её привезла, с большим трудом забросив поперёк седла.