Lars Gert
Средиземье Четвёртой эпохи
Сына их, наследника престола я не увидел – предположу, что он на каких-нибудь учениях либо сидит в библиотеке да грызёт гранит науки.
«Большой уже, наверное», подумал я. «Подрос. Вот только на маму или на папу больше похож? Интересно же».
Детей я, как я известно, не любил; но в те времена их воспитывали иначе – наверняка они были более послушными, более воспитанными, более усидчивыми. Тем более, имея такую мать, как Арвен… Было бы грех провиниться (а даже если так, наказание от неё было бы настолько справедливым, что запомнилось бы на всю жизнь, как великий урок).
Но в Средиземье была женщина, которая не уступала Арвен ни в мудрости, ни в силе, ни в красоте, ни в доброте – всенепременно я желал увидеть Эовин, и я получил то, что хотел: чуть позднее к трапезе присоединились Фарамир и его златовласая красотка. Я так понял, они дружат семьями: ну да, как же иначе? Фарамир – владыка Итилиэна; тут же рукой подать. Кажется, они гостили во дворце Минас-Тирита, ибо вышли на террасу к нам прямо оттуда.
Мы встали, и поприветствовали друг друга; Элессар представил меня своим гостям.
Доев, мы уже просто о чём-то непринуждённо щебетали, будто я их лучший друг и верноподданный.
– Я думал, что меня ты встретишь! – Попытался я пошутить, обращаясь к Фарамиру. – Так и воображал тебя в капюшоне и с колчаном стрел за спиной.
И мы все дружно, звонко рассмеялись (включая Арвен, и это был первый её смех за сегодня – я уже волновался, что не увижу её улыбающейся).
– А где Эомер? Как он? В добром ли здравии? – Спросил вдруг я, и понял, что вопрос мой пришёлся не по сердцу, не ко двору.
«Как вообще Рохан поживает? Столь же прекрасен Медусельд в Эдорасе? А Хорнбург?», вертелось у меня на языке – да, я бы забросал их своими вопросами.
Я уже грешным делом подумал, вдруг, что недоброе приключилось (а то и вовсе нет больше с нами Эомера), но Элессар сделал свой характерный жест ладонью (означающий нечто вроде «всё в порядке»), и молвил:
– Я попросил Эомера отправиться на дальний север; гораздо дальше, чем могут лежать земли Рохана. Я послал Эомера и его эотеод к северным границам арнорских владений, ибо неспокойно ныне там.
– Что случилось? Что произошло? – Обомлел я. Душа ушла в пятки, и замерло сердце.
– Зло собирается на севере; зашевелилась мгла. – Ответил вместо Арагорна Фарамир. – Далеко на севере имеются развалины, имя которым – Карн-Дум.
– Кажется, это бывшая вотчина самого Мелькора, если я не ошибаюсь? – Перейдя на шёпот, предположил я. – Но Моргот заключён где-то очень далеко, за внешними пределами Арды…
– Вижу я, ты сведущ, осведомлён. – Хитро улыбался глазами Арагорн. – Он выгнал оттуда и гномов, и людей много-много эпох назад. Да, его в Средиземье нет и быть не может; только Зло, мой друг – оно есть всегда. Оно всегда найдёт своего слушателя, своего внимателя. Всегда найдутся те, кто возрадуется грубой силе, и захотят нанести вред и добрым людям, и окружающей их среде, состоящей из удивительной флоры и фауны.
– Кстати, о флоре и фауне. – Нашёлся я. – Нашли ли энты своих жён?
– Нашли, нашли; не переживай. – Заулыбались все. – Для этого им пришлось на время покинуть Фангорн.
Далее следопыт, младший сын Дэнетора и храбрая, стойкая племянница Теодена заговорили о чём-то своём. Они говори по большей части на Всеобщем языке, но иногда вставляли фразы из синдарина, адунаика и роханского языка. По личику Эовин порой проскальзывала ниточка тревоги; Арвен же по-прежнему хранила молчание, внимательно слушая.
«Они говорят в моём присутствии о таких важных государственных делах», размышлял я. «Не безрассудно ли при чужаке…».
– Нет. – Прервала мои мысли Арвен – это были её первые слова за всё время, что я находился рядом с ними. – Ты же, как на ладони, и утаить ничего не сможешь; тебя же видно насквозь. Порой ты легкомыслен, но в целом славный малый.
Как отрада, как бальзам на душу!
– Эорлинги внимательно следят за перевалом. – Успокоил меня Элессар. – Даже если что и будет – мы их как следует, встретим.
– Но отчего послали рохиррим? В такую даль? Не проще ли было выслать воинов Арнора? – Вконец обнаглел я. – Они ведь гораздо ближе к Карн-Думу!
– Кони наши, белоснежные меарасы – как стрелы. – Эовин сделала вид, что обиделась. – Они резвее и быстрее любых других коней; в случае чего мы скорее узнаем, от своих, нагрянула ли с севера какая напасть.
– Я прошу прощения за то, что вмешиваюсь не в своё дело. – Сказал я. – Но нельзя ли глянуть в палантир и узнать, что такое деется в Карн-Думе? Помнится, во время возвышения Дол-Гулдура чуть беды не нажили, из-за намеренной беспечности, скептицизма и равнодушия одного белого волшебника, который мог очаровывать людей своими сладкими речами.
– После конца Саурона и Сарумана в Средиземье осталось ещё одно зло, которое не было уничтожено. – Вставил тут Фарамир, и лицо его сделалось до крайности серьёзным. – Это старуха Шелоб, гигантская паучиха; прапотомок Унголианты и угроза неосторожному, невнимательному путнику, посмевшему заблудиться в её пещерах. Да, она была ранена и загнана в угол, обратно в свою нору светом Галадриэли, направляемым Сэмом. Теперь она стала ещё крупней и ненасытней. Так что Карн-Дум – не единственная наша забота; но будь покоен, мы всё держим под контролем.
Наша беседа подошла к концу; Фарамир и Эовин заторопились в Итилиэн.
Наутро король Элессар засобирался в Шир. Я ни на шаг от него не отходил, пока он готовил свою лошадь в путь-дорогу.
– Я везу нечто важное Мериадоку Брэндибаку и Перегрину Туку – а именно королевскую диадему. – Пояснил Элессар. – Это мой им подарок.
– Возьми с собой меня! – Напрашивался, навязывался я.
– И меня! – Чирикало Маленькое Зло в обличье чёрного дрозда.
– Кого-то одного, ребята. – Усмехнулся Арагорн. – Видите, я даже с собой свиту не беру.
И действительно: Элессар как был простым следопытом – таким он и остался; он не важничал. А вот я, если бы был королём, наверняка бы кичился своим статусом и положением – ведь говорят, власть портит людей. Ха, только не Арагорна!
Тогда я, собрав волю в кулак, всё своё мужество, очень сильно пожелал, чтобы предстать пред Элессаром таким, каков я есть сейчас (и даже хуже – не антропоморфным кваклем-бродяклем, а обычным лягушонком).
