Лайза Фокс
Ясновидящая для миллионера
– В первую очередь, понять, чего вы хотите. Потому что на вопрос «Встречу ли я свою вторую половинку?» есть однозначный отрицательный ответ ещё до начала моей работы. Вы – целая, и другие люди тоже. И потом что такое встречу? Увижу в машине напротив? Буду сидеть рядом на совещании? Пройду мимо в аэропорту? Цель этой встречи какая?
– Я замуж хочу.
– А если, например, без штампа в паспорте, а жить вместе? Гражданский брак?
– Мне так не надо. Я хочу замуж.
– Хорошо. Тогда напишите вопрос про замужество. Конкретно, с датой.
Миронова замерла, потом решительно придвинула к себе чистый лист. И очень быстро написала новый вопрос. «Я выйду замуж за 730 дней считая с сегодняшнего числа?».
Осторожно протянула мне. И улыбнулась. Словно солнышком осветила. И стало как-то неважна ни её неухоженность, ни грубость движений. На меня во все глаза смотрела совсем молоденькая девчонка. Симпатичная и душевная.
– Так пойдёт? – И снова деревянный истукан, а не человек.
– Пойдёт. А почему именно 730 дней?
– Потому что два года это 365 умножить на два. Следующие года не високосные.
– Хорошо, я вас поняла, Елена. Вопрос забираю. Ответ дам сегодня или завтра.
Она кивнула, грузно поднялась и прошлёпала из кабинета. Я собрала вопросы, распечатки и отправилась на своё новое место работы. В новый кабинет с новым креслом.
Три ответа
Мой кабинет был уютным. Кроме установленной мебели я принесла вещи из дома. Красивые чашки. Обязательно две. Потому, что иногда руки не слушаются. А искать замену вне кабинета в состоянии, когда зуб на зуб не попадает, утомительно. Да и людей вокруг можно напугать серьёзно.
А ещё электрическое одеяло. И плед, потому что мне холодно всё время. И никакие обогреватели не спасают. На самом деле и они не сильно помогают. Но хотя бы облегчают страдания.
А ещё подушку для удобства. Потому что без неё улечься с комфортом даже на дорогом диване не получается. По крайней мере, у меня.
Цветок, потому что. Чтобы был. Нравится он мне. Бестолковый такой циперус. Такая пушистая осока похожая на миниатюрную пальму, торчащую из прозрачного горшка во все стороны.
Сначала я его взяла на работу, чтобы цветок не съела бабушкина кошка. А потом привыкла. Уже давно жила отдельно, но традиция перевозить на новую работу циперус выполнялась неукоснительно.
Цветок на тонких длинных стеблях развесил зонтики листиков. Смотрится хрупко, но очень стойкое растение. Выдержало миллион переездов. И, надеюсь, ещё не раз поменяет вместе со мной офис и работодателя. Хотя ещё у этого надо отработать обещанный год.
А ещё я привезла с собой спортивный трикотажный костюм. Тоже брендовый. В нём было удобно сидеть, сжавшись в комочек на диване. Укутаться пледом в кресле-груше или даже за рабочим столом.
Всё равно меня тут никто не увидит. В мой кабинет никто и никогда не приходит. Только курьер один раз в день. Забрать одни документы и принести другие. И происходит это чаще в то время, когда меня нет на работе.
Форма одежды в договоре не прописана. Значит мой кабинет – мои правила. Вернее, мой спортивный костюм. В который я с удовольствием переоделась и уселась за стол. Получилась сидячая спортсменка.
Если бы проводили чемпионат мира по сидению, я точно бы выиграла. Я могу сидеть вечно. Иногда даже без движения. И пересидеть любого. Особенно после работы. Вот её-то и надо начинать выполнять прямо сейчас. А не хочется. Так всегда. Никто не горит желанием себя мучить. Вот и я не торопилась.
Три сотрудника. Три вопроса, рвущих их души на клочки. С какого начать? С самого лёгкого. И это, разумеется, Миронова. Там ещё ничего нет. Ни человека, ни отношений, ни эмоций. Только предчувствие. Оно не помешает.
Налила себе чая в разноцветную кружку. Положила листок с вопросом перед собой. Вспомнила финансиста. Взрослую улыбающуюся девочку с собранными в низкий хвост волосами. С лёгкой улыбкой и тяжёлой походкой. И задала вопрос.
Рефлекторно задержала дыхание и легко, почти без усилий, скользнула в нечеловеческий холод. Именно это состояние я называла про себя Вечной мерзлотой. Потому что она была беспощадной и существовала всегда. Как сама жизнь. А я навещала её только изредка.
Свет тоже постепенно тускнел. Словно сейчас был не ясный весенний полдень, а вечер поздней осени. Причём накануне дождя или первого снегопада. Но ещё до того, как наступила беспросветная ночь, мои руки пронзила нестерпимая боль в ладонях.
Я стиснула посильнее зубы. Сначала ладони пронзили иглы. Потом они стали захватывать не только кисти. Поползли по рукам вверх опалив их, как жар раскалённого мангала на даче.
Я резко оторвала руки от листа с вопросом и схватила чашку с чаем. В кабинете моментально стало тепло и светло. И на душе тоже. Даже весело. Выйдешь ты, Лена Миронова, замуж. И будет у тебя белое платье и фата, взрослая девочка.
И тут же в ладонь снова кольнуло. Теперь уже холодной иголочкой. А перед глазами встала совсем другая картинка. Ожерелья из тропических цветов на ветру. Океанское побережье. Мелкий белый песок, экзотические птицы, пальмы нескольких сортов.
И Лена Миронова в бежевом лёгком платье. С летящей юбкой и пышными прозрачными рукавами. А в распущенных волнистых волосах белые цветы. Никакой фаты. И белого одеяния невесты тоже не было.
Я это видела так чётко, словно стояла с ней рядом. Различала прожилки в цветах и складки на подоле. Любовалась её солнечной улыбкой. Хотя уже убрала руки от листа с вопросом. Но поймала картинку будущего безо всякого контакта. И это было ужасно!
Я потеряла контроль за отлаженной системой простых вопросов и коротких ответов. Погрузилась в полноценное предвиденье. И оно беспрепятственно жрало мои силы. Чтобы хоть как-то облегчить своё состояние, срочно погасила экран перед глазами.
Ох, не нравится мне это всё! Не нравится! Начинать в компании с таких тяжёлых личных вопросов морально невыносимо. Но и в этот раз был шанс, хотя бы свести всё это к формату простых ответов: да или нет. А тут прорвались картинки будущего, океан и Миронова с цветами в волосах. Аж заледенело всё внутри. Давно я так не срывалась. Думала, что контролирую себя. Работаю только в режиме да-нет. И тут такой прокол!
Голова кружилась. Перед глазами расплывались радужные круги. А внутри, словно осколок зеркала Снежной королевы застыл холод. Я пила горячий чай и не могла согреться. Сильно потратилась. Надо бы полежать, отдохнуть. Хотя бы до конца дня. Но не получится. Новое место, новый работодатель. Надо давать результат.
Кое-как растёрла пальцы. Походила по кабинету. Налила ещё чая. Пока пила следующую кружку почувствовала себя лучше. Значит надо продолжать. На этот раз выбрала вопрос Слонова. Ребёнок в семье. Сложный момент. Особенно для мужчины. И жена вторая. Так! Надо отбросить рассуждения и ответить на вопрос.
Опустила пальцы на лист с вопросом, как на клавиши рояля. С размаха. И чётко продиктовала себе слова, написанные Слоновым. На этот раз безрезультатно. Снова повторила вопрос про ребёнка. И снова ничего. И так раз 5, наверное.
Я уже решила сделать перерыв. Потянула руки вверх и тут их обдало кипятком. Свет померк, а меня пронзил холод вечной мерзлоты. Он словно пронизывал меня насквозь от макушки до пяток. Нанизывал на ледяной столб. А руки продолжали вариться в кипящем масле.
Боль была невыносимой. Я не кричала только потому, что перехватило горло. Это было так неожиданно, что я растерялась. Билась пытаясь сбросить с себя ледяную удавку. Старалась прекратить контакт с листом бумаги. И не могла!
Перед глазами проплывали яркие картинки. Сначала Слонов прижимал к себе тоненькую девушку с пушистыми волосами ниже лопаток. Утирал ей слёзы. А мимо по коридору ходили люди в медицинской одежде.
Потом он трясущимися руками брал тугой свёрток с розовым бантом на ступеньках какого-то белоснежного здания с колоннами. Кружевной уголок скрывал лицо малышки. А сияющую спутницу не скрывал. Только на этой картинке её волосы были короче. И она стала ещё пушистее.
Я изо всех сил пыталась выбраться из водоворота чужой судьбы. Вырваться из ледяного кокона, в который погрузилась со своими горящими руками уже полностью. Вдохнуть полной грудью.
Изо всех сил навалилась вперёд и смогла оттолкнуть вопрос Слонова от себя. Хотя в последний момент меня успело окатить ледяным потоком следующей картины жизни его семьи.
В коротеньком отрывке я увидела маленькую девочку около трёх лет. Она встала на нижнюю ось детской коляски, чтобы заглянуть внутрь. Коляска накренилась и упала бы на бок, придавив ребёнка. Но Слонов предотвратил катастрофу.
Он подхватил девочку и что-то ей грозно высказывал, пока не прибежала его пушистая спутница. Теперь у неё была короткая стрижка, делавшая её похожей на одуванчик.
Когда изображение погасло, я рухнула лицом на свои руки, почти потеряв сознание. Меня била дрожь. Слёзы лились ручьём. Но даже вытереть их не было сил.
Сколько времени я так пролежала на столе – не знаю. Но когда пришла в себя стучала зубами от холода. Дотянулась до вопросов Мироновой и Слонова. Взяла красный маркер и написала на них «да».
А потом укуталась в плед вместе с кружкой чая и долго отогревалась. Съёжилась на диване в комочек. Уставилась в одну точку. Кажется, что даже не моргала.
Мне казалось, что прошло минут 20. Но взглянув на часы, я увидела неутешительные 17:31. Рабочий день подходил к концу. Значит, как бы ни было тяжело, надо доделывать запланированное на сегодня. А там самый сложный вопрос Чернова. И это было тяжело.
Сегодня вместо обычных консультаций с закрытыми вопросами я заглядывала в будущее по полной программе. Потратила кучу сил. И даже не знала, сумею ли их быстро восстановить. И это в первый рабочий день! Ну, почему?
И теперь, когда я устала, как после разгрузки вагона чугуна надо ответить на последний вопрос. Самый сложный. Жизнь или смерть? Да или нет? Это всегда больно. А уж сегодня после полного двойного погружения в вечную мерзлоту, и подавно. Но – надо!
Я встала с дивана. К столу шла шатаясь. Сил уже совсем не было. Посмотрела на кресло и поняла, что не хочу туда садиться. Подхватила распечатки Чернова. Посмотрела вокруг и пошла к креслу-груше.
Взбила его, как перину. Придвинула к стене. Устроилась в положении полулёжа. В ушах звенело от усталости. В таком состоянии опасно работать. Очень. И надо тоже очень. Поэтому я постаралась полностью расслабиться. Решила что спрошу, быстро получу однозначный ответ и закончу. Ксерокопии положила на колени. Приготовилась.
Настроилась, прижала ладони к распечаткам. Чётко произнесла про себя вопрос Чёрнова. И спустя секунду провалилась в вечную мерзлоту. Тьма окружала меня со всех сторон. В ней не было ни единого просвета.
Нечеловеческий холод заполнил каждую клеточку тела. Руки словно примёрзли к ксерокопиям документов. Я больше не погружалась в вечную мерзлоту. Я стала ею. Утонула в омуте безысходности.
И на его ледяной поверхности проносились картинки жизни Чернова. Сначала он медленно шёл с очень бледной, почти прозрачной женщиной в разноцветном спортивном костюме и забавной шапочке. Что-то шептал ей на ухо. Бережно придерживал за локоть. Смахивал жёлтые листья с плеча.
Потом она лежала на какой-то странной кровати с поджатыми к груди коленями. В голубой, под цвет глаз бандане. А он читал ей книгу. Иногда останавливался и они оба смеялись.
На следующей картинке он стоял рядом с огромным портретом улыбающейся красавицы. В ней с трудом можно было узнать спутницу Чернова. В зал вбежали две девочки и со слезами кинулись в его объятия.
Одна картинка сменялась другой, а я никак не могла оторвать руки от документов. Ноги свело судорогой, и они согнулись, прижав руки вместе с бумагами к груди.
Я оказалась в западне собственного тела. Теперь разорвать контакт с бумагами не было никакой возможности. Сначала я испугалась, а потом смирилась, поняв, что буду смотреть этот фильм бесконечно. Пока не погаснет свет.
Стала просто ждать, когда потеряю сознание. Это автоматически выталкивало меня из вечной мерзлоты. Перед этим вычерпывая мои силы до дна. Опустошая, как ловцы жемчуга раковины. И это должно было стать спасением.
Боль была нестерпимой. Она не давала вдохнуть и терзала каждую клеточку тела. Вымораживала неземным холодом. Я ждала потери сознания, как освобождения от мучений.
Когда Чернов оказался вместе с девочками на краю запорошенной снегом могилы меня уже трясло крупной дрожью без остановки. Суставы ломило, как после обморожения. Теперь я могла потерять сознание и от бессилия, и от боли. От чего быстрее?
Но узнать этого мне не удалось. Моё тело дёрнулось вверх. Из рук выпали ксерокопии документов. Контакт с ними был прерван. Но вместо того, чтобы вернуться в реальность, я потеряла сознание. Видимо силы закончились окончательно. Черноту Вечной мерзлоты сменила темнота спасительного беспамятства. Это стало долгожданным освобождением. Наконец-то.
Спасение из Вечной мерзлоты
Когда я в следующий раз открыла глаза было уже темно. Не Вечная мерзлота. Просто ночь. За окном горели фонари. Их света вполне хватало, чтобы разглядеть мой новый кабинет. Светлые стены, цветок на столе. Рядом с ним кружка с термосом и стопка листов.
Теперь я лежала на диване. Удобно устроилась на подушке. Мне было вполне комфортно. Только плед свесился на пол. Перегнулась через край, чтобы подобрать одеяло наверх и замерла. То, что я увидела на полу меня повергло в шок.
Передо мной красовались две ровные мужские ноги. В спортивных брюках и кроссовках. Разумеется, не сами по себе. Они были частью спящего в кресле-груше человека.
Сначала я никак не могла понять кто он. Но когда мужчина повернул во сне голову я разглядела ровные брови, чёткий профиль и чувственные губы моего работодателя.
От неожиданности я вскрикнула, и он распахнул глаза. Моментально оказался у изголовья. Щёлкнул выключателем торшера. Как любящая мать прикоснулся ладонью колбу. Обеспокоенно заглянул в глаза.
– Владислав Георгиевич, что вы тут делаете? – Спросила я почему-то шёпотом.
– Вас караулю, Ульяна. – Так же шёпотом ответил он.
– А зачем? Я никуда не убегу. Я договор с вами подписала.
Он замер, удивлённо распахнув глаза. Потом упёр руки в край дивана и рассмеялся приятным рокочущим смехом. В глазах появились искорки.
– Да я не об этом беспокоился. Вы не то, что бежать, вы и лежать-то толком не могли. Бились в судорогах, как припадочная. Я уже собирался врача вызывать. Хорошо Толя успокоил. Объяснил, что вас надо согреть и дать выспаться. И чай приготовить к пробуждению. Что с вами случилось? Почему вас так скрючило?
Всё это он уже говорил, наливая мне чай из термоса. Свой я выпила полностью. Значит Барсов заварил новый. И судя по аромату именно тот, который я люблю.
– На самом деле вы видели обычный сеанс прорицания будущего. Моё замерзание и судороги – нормальный ход ясновидения.
– Как вы себя чувствуете сейчас? – Барсов помог мне усесться на диване, подоткнул плед. Сел рядом и протянул кружку с чаем. Но сразу не отдал. Удостоверился, что держу крепко.
– Спасибо. Удивительно, но вполне прилично. Жаль, конечно, что вам пришлось это наблюдать. Простите, пожалуйста. Впредь буду умнее. Закроюсь на замок и избавлю вас от этого шокирующего зрелища.
– Да не в этом дело. – Он разочаровано изогнул свои точёные губы. – Вы же прорицали в моём кабинете. Там всё прошло как-то мягче. Не говорю, что совсем безболезненно. Но терпимо. А сегодня вы потеряли сознание! Я даже не знаю, чем бы дело кончилось, если бы я не вошёл! – Барсов держал себя в руках, но было видно, что инцидент его взволновал.
– Вы не поверите. Я бы так же потеряла сознание и очнулась в кресле груше. Ходила бы сейчас с радикулитной болью и кряхтела, как старушка. В остальном всё было бы так же.
– Не увиливайте, Ульяна. В чём разница этих сеансов?
Он смотрел внимательно. Пытливо скользил взглядом по моему лицу. По рукам с чашкой чая. И не напоминал миллиардера. А я не была похожа на подчинённую. Сейчас мы смотрелись, как семейная пара перед сном. Горел торшер. По комнате разливался аромат любимого чая. Моё плечо прижималось к крепкому мужскому телу.
И всё это было для меня несбыточной мечтой. Сказкой. Я знала, что всего этого была лишена навсегда. Ни разу мне не доводилось сидеть с мужчиной на кухне. А уж уединённо на одном диване и подавно.
И я совершенно оказалась не готова к чувствам, которые вызывала эта обстановка. Нет, мне не хотелось на него наброситься с поцелуями или затащить в постель. А вот открыться, разделить груз бремени жизни прорицательницы – очень.
Это было совершенно неожиданно. Ни с кем из работодателей я не откровенничала. А Барсову хотелось рассказать всё. Совсем всё. И чтобы понял. Поддержал. И я не утерпела.
– Помните, я говорила, что я консультирую сейчас только вопросы, на которые возможен только ответ «да» или «нет»?
– Конечно. Как я понимаю, коллеги написали именно такие вопросы?
– Совершенно верно. Но они были очень личными. Переполненными эмоциями. Да и контакт с ними был тесный. Не на расстоянии вытянутой рук, а кожей к коже. И я не удержалась. Свалилась не в точечный приём информации, а в полноценное ясновиденье будущего. Это как просмотр фильма действительности, которой только предстоит наступить. Кадры могут прерываться или идти сплошным потоком. Захватывать многие годы или один эпизод. При этом я промерзаю изнутри и теряю очень много сил. Даже за одну минуту сеанса.
– Это самоубийство.
– Да. Поэтому я перестала консультировать личные ситуации и прорицать по развёрнутым вопросам. Ушла в бизнес. Проценты, ярды, коэффициенты, можно узнавать в режиме да-нет. Личные вопросы наваливались на меня всей тяжестью жизни клиента.
– Простите, я не знал, что есть разница. Даже в голову не пришло спросить об этом. – Барсов успокаивающе погладил меня по руке.
– Ничего. Я теперь лучше это переношу. Вот лет 10 назад могла проплакать после консультации целую неделю.
– Сколько вам тогда было?
– Около 17.
– А с какого возраста вы консультируете?
– За деньги или вообще?
– Оба варианта.
– Начала лет с 10, наверное. Но тогда это было вообще ужасно. Потому что задавали вопросы близкие люди. А как жить, зная, что сестра заболеет или умрёт дедушка? – Я несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, чтобы успокоиться. – Мама запретила мне отвечать на вопросы. Но я не всегда могла предотвратить проваливание в Вечную мерзлоту.
– Вечную мерзлоту?
– Я так называю нечеловеческий холод и темноту, в которые погружаюсь во время прорицания.
– Понял. А за деньги когда начали консультировать?
– Вот в 17 и начала. Умерла мама, а на бабушкину пенсию было тяжело прожить.
– Папа не помогал?
– Он умер ещё раньше. Я написала объявления и стала принимать клиентов на бабушкиной кухне. Но мне это очень тяжело давалось. Поэтому придумала блицы в режиме да-нет. Это было проще.
– А как стали консультировать бизнес?
– Да так же. Пришёл предприниматель. Я ему ответила на несколько вопросов. Он вернулся на следующий день и спросил, сколько будет стоить моя неделя? Неделя превратилась в месяц, а тот в квартал.
– А почему перестали с ним сотрудничать?
А хороший вопрос. Прямо в суть происходящего. В основу моей жизни. Стоит ли откровенничать? Не обернётся ли это крахом надежд или потерей высокооплачиваемой работы? Об этом совершенно не хотелось думать.
От плеча Барсова было тепло. Я пила чай, но чувствовала себя так, словно после бокала шампанского: легко и радостно. А ещё безопасно. Как будто он мог меня защитить. Но… Из отработанной годами осторожности озвучила только одну причину. Её бизнесмены воспринимали вполне адекватно.
– Я увидела, что предприниматель может потерять бизнес, если продолжит опираться на меня.
– Почему?
– Остальные сотрудники теряли квалификацию. Зачем напрягаться, если я дам ответ? И постепенно мощный коллектив стал сборищем лентяев. Поэтому я стала сразу оговаривать конечность своей помощи. Перестала консультировать сотрудников и переключилась на документы. Вот вы сразу знаете, что я здесь временно. Поэтому будете дорожить своими подчинёнными, сохранять коллектив.
– Я и так буду сохранять. У нас подобралась отличная команда. Я выпал на полгода из бизнеса. Вернулся, а всё в порядке. Моя тройка вывезла с прекрасными показателями и без моего всевидящего ока.
Мы помолчали. Каждый о своём. Но очень личном. В полумраке кабинета было ощущение, что мы сидим дома. И не чужие друг другу люди. Друзья? Может даже пара.
И у каждого было в этом разговоре что-то важное, тёплое. Без чего незачем жить. И я почувствовала настоящий соблазн. Почти наркотическую тягу к любви.
Но я проживу без неё. Потому что всё это для меня невозможная роскошь. За которую я заплачу слишком высокую цену. А значит, надо забыть, и жить дальше.
Хорошо, наверное, найти свою пару. Прожить с любимым человеком всю жизнь. Родить и вырастить с ним детей. Ходить осенью за грибами. Или ездить летом на море, а зимой кататься на лыжах. Хотя, какая из меня лыжница? Скорее саночница. А лучше смотрельщица на горнолыжный склон из окна.
Да и не буду я менять свой талант, свои уникальные способности, на призрачную возможность выйти замуж. Это для таких, как Миронова платье, цветы, марш Мендельсона.
А для меня работа и одинокая, но очень комфортная жизнь. Поездки на курорты, красивая одежда. Очень уютная квартира в центре Москвы. Походы на любые театральные постановки, в любые рестораны.
И всё это при обязательном условии жить в одиночестве. Ни с кем не встречаться. Ни к кому не привязываться. Не целоваться и не ложиться в постель. Никогда. Ни одного раза.
А значит, надо вовремя проводить профилактику. И сейчас – переставать мечтать и жаться к плечу работодателя. Помог – спасибо. Дальше я сама. Одна. Без ансамбля. И это надо делать быстро и без колебаний.
Словно услышав мои мысли Барсов поправил плед на моих плечах. Но непослушная ткань снова соскользнула вниз. Тогда он придержал угол пледа положив мне руку на плечо. А вот это уже слишком!
Я решительно отстранилась от крепкого плеча Барсова. Искренне поблагодарила за помощь. И попросила разрешить переночевать в кабинете.
Его моя внезапная отстранённость удивила. Он хмурился пока я лепетала слова благодарности. Сдвинул нижнюю челюсть вбок, словно сомневаясь в моей адекватности. Но вслух свои мысли не высказывал.
Просто смотрел, как я торопливо выбиралась из пледа. Металась по кабинету. То искала обувь, то бежала поставить кружку на стол, чтобы натягивать эту самую обувь двумя руками.
Против ночёвки в офисе возражать не стал. Объяснил, что на этаже с фитнес залом есть прекрасные душевые с чистыми полотенцами и гигиеническими одноразовыми наборами. Фены тоже есть. И расчёски. И вообще всё, что нужно – в специальных шкафчиках.
Потом не спеша встал с дивана. Ещё раз спросил, не нужна ли мне какая-то помощь. А получив отрицательный ответ сообщил, что будет ночевать в своём кабинете. Вход туда через одну дверь налево. Если понадобится помощь, я могу позвонить или постучать.
А ещё, что я здесь в полной безопасности, и могу не переживать. Получить всю необходимую помощь, что бы меня ни напугало.
– Да я ничего не боюсь, Владислав Георгиевич.
– Называйте просто Владислав. И могу с вами поспорить. Вы сейчас чего-то испугались и торопитесь меня отсюда выставить.
– Вовсе нет.
Барсов спорить не стал. Просто кивнул головой в сторону моих ног. Я проследила за его взглядом и рассмеялась. Мои мокасины на ногах были перепутаны местами. Да уж. Не торопилась девчонка. Обувалась в полной уверенности и спокойствии.
Он тоже улыбнулся. Придержал меня за руку, чтобы я не упала переобуваясь. А когда выпрямилась, ещё раз критично осмотрел мой внешний вид. Не найдя к чему придраться, пожелал спокойной ночи и ушёл к себе.
А я заперла кабинет, переставила утренний будильник и снова юркнула на диван. Укрылась пледом и уснула до утра.
