Лена Соколова
Я живу?..
Она и вправду была несколько растеряна, но не из-за его замечания, а всё больше из-за его вида. «Что ты на меня так смотришь?» Как «так»? Куда там вообще смотреть-то? Вот в чём вопрос.
– Пошли в дом, там поговорим.
Дом был прямо за её спиной – это в его стену она упёрлась, когда отползала, испугавшись безголового. Он немного напоминал городские элитные постройки начала двадцатого столетия. Большие стеклянные двери парадного входа, широкая лестница с пологими удобными ступеньками и просторными площадками между этажами. На площадке по две двери, вправо и влево, посередине большое окно с широченным подоконником.
Они поднялись на четвёртый, последний этаж и вошли в дверь справа. Ира не поняла, отворил он дверь или та не была заперта, ей показалось, она услышала тихий щелчок. Но на двери не было ни замков, ни защёлок, ни дырочек, ни щёлочек. И в руках у своего спутника она не видела ничего похожего на ключ. У него в руках вообще ничего не было. Может, он ногтем открыл? Хотя какие ногти, они же круглые, значит, есть какая-то хитрость, ведь щелчок она слышала. Как же он её открыл? Причём на себя. Загадка.
Они переступили порог, и дверь тихо захлопнулась. Ира пожала плечами и решила не морочить себе голову. Перед ней открылся коридор, широкий, но не длинный, освещённый мягким неярким светом, неизвестно откуда идущим, источника девушка не обнаружила. Зато обнаружила висевшие на стенах картины. «Ого, и чем только он на них смотрит?» На полу что-то вроде ковровой дорожки. В середине коридора дверь направо, в конце налево.
– Проходи в комнату, прямо и налево. – Он слегка подтолкнул её в спину. – Я сейчас, ноги сполосну, а то выскочил как дома, без обуви.
Значит, обувь всё-таки носит, хотя бы на улице. Ира чуть заметно кивнула и пошла в комнату, а он скрылся за дверью справа.
«Раз пошёл мыть ноги, значит, и ванная есть, – размышляла она по ходу, – мне снять туфли не предложил и тапочки не дал, если они вообще носят тапочки. Ну что же, буду ходить в туфлях».
Ира вошла в большую, просторную комнату с очень высоким потолком, хотя в коридоре потолок был намного ниже, что тоже было непривычно для неё. Напротив входа – окно во всю стену в роскошной деревянной раме и с тяжёлыми портьерами глубокого зелёного цвета. На стенах что-то непонятное. Это не обои или ткань и вообще что-либо из того, что Ире доводилось видеть на стенах. Какой-то плывущий перетекающий рисунок из неведомого ей вещества. Как если бы в прозрачный гель налить немного зелёной густой краски и тихо размешивать – такое у неё сложилось впечатление. Это медленное перетекание успокаивало и умиротворяло. Ира прикоснулась к стене пальцами и ощутила прохладную гладкость. Пальцы легко скользили по этой абсолютной глади, и казалось, чуть-чуть увлажнялись, но нет, Ира потёрла их – сухие.
Пол тоже был необычный. При ходьбе по нему складывалось ощущение, что это тончайший сухой песок. Ира скинула туфельку и встала босой ногой. Да, очень похоже на песок, когда он не горячий, а вечерний, разогретый, но уже с лёгкой прохладой. И, опять же, от этого материала исходило удивительное ощущение спокойствия. Похоже, что даже самые уставшие ноги на таком полу сразу почувствуют себя отдохнувшими и свежими. Очень не хотелось снова влезать в туфлю, но Ира поборола нежелание и обулась. Больше в комнате ничего не было.
Девушка услышала лёгкий шорох, обернулась – он стоял за спиной.
– Ой, а я не слышала, как ты вошёл. Давно стоишь?
– Нет.
В руке безголового лежала маленькая плоская коробочка, по всей поверхности которой рядами выстроились разноцветные кнопки. Он быстро пробежал по ним пальцами, и Ира увидела, как от стены отделилось что-то прозрачное, чуть белесоватое – большой бесформенный сгусток. Немного подальше ещё один такой же. Существо подошло к дальнему, наклонилось и как бы взбило его лёгкими толчками, рукой указав на ближний, предложило девушке:
– Садись и прими самую удобную для себя позу.
Ира осторожно погрузила своё тело в этот странный сгусток. Удивительные и очень приятные ощущения. Наверное, так она чувствовала бы себя на облаке. Хотя нет, облако – грубое сравнение. Сгусток моментально принял форму её тела, легко поддерживая его. Ира как будто зависла над полом. Тело не проваливалось и не утопало, а мягко поддерживалось, что давало возможность максимально расслабиться. Девушка немного поёрзала. Кресло, как Ира про себя назвала это, услужливо подстроилось под неё, подставляя свои мягкие бока для возможности устроиться поудобнее, как бы демонстрируя, что в любом случае будет комфортно сидящему. Да, в таком креслице сидеть не устанешь и уж тем более ничего не отсидишь.
Она настолько увлеклась своими ощущениями и разглядыванием себя в кресле, что почти забыла, где она и с кем.
– Ну что, устроилась? Тебе удобно?
Ира вздрогнула и смущённо улыбнулась.
– Да, спасибо, очень удобно.
– Тогда можно начать, спрашивай.
Ира смотрела на него и чувствовала всё ту же растерянность. Как, скажите на милость, разговаривать с человеком без головы? Когда ты не видишь ни глаз напротив, ни мимики, ни открывающегося и закрывающегося рта. Непонятно, видит ли он тебя, слушает ли, а может, уснул давно. Возникает ощущение какого-то обмана, хитрости. Ведь она же не может спрятать лицо, и он видит, как она его воспринимает, а она? И куда смотреть во время разговора? Если бы на нём были какие-нибудь дополнения. Ну, например, соски́ или родинки, или бородавки, шрамы или на худой конец просто выпуклости. А то ведь нет, ровный, гладкий, глазу зацепиться не за что. Ира в недоумении шарила по нему взглядом и молчала.
– У тебя возникли какие-то проблемы?
Его спокойный голос придал девушке немного уверенности. Она усмехнулась:
– Да, чёрт возьми, проблемы. Я как-то не привыкла общаться с безголовыми существами, не могу сосредоточиться. Давай так, ты расскажи мне о себе. Кто ты, как тебя зовут, как ты… она запнулась, м… ладно, чем занимаешься?
– Хорошо, слушай. Мы живы.
– И я живая.
– Нет, не так. Ты живая, это определение твоего состояния, а мы называемся так. Много – живы, один – жив. Ну, как у вас человек и человеки.
– Люди. Когда много – люди.
– Ну да, люди. Имя моё на твоём языке Вок. У нас все имена из двух и трёх букв. Вок, Вис, Лог или Ви, Мо, По и так далее. Существуем мы просто, нормально. Работаем, отдыхаем, насыщаемся, то есть, как и все, получаем и перерабатываем информацию, накапливая личный опыт. Делаем мы всё рационально и точно, полностью сохраняя свою питательную среду и энергию. Я занимаюсь контролем над сбором и распределением информации. Это чем-то отдалённо напоминает работу банковского служащего в твоём пространстве и времени.
– А ты мужчина или женщина?
– У нас нет таких различий, мы делимся только по функциям и, при необходимости, взаимозаменяемы.
– А как вы размножаетесь?
– Мы не размножаемся в твоём понимании, нас всегда одно постоянное количество. Но у нас есть понятие возраста. Когда единица изнашивается, её трансформируют. Тело проходит несколько фаз обработки и распределения. Опыт передаётся для дальнейшего развития, а тело – как рабочий, строительный материал.
– Дома из них строите?
Вок издал звук, похожий на смех.
– Нет, конечно, зачем дома? Биоструктуры и новых живов. Я же тебе объяснял – ничего не должно пропасть. Вся информация должна быть использована точно и рационально.
– А у вас есть дети?
– Да, конечно, но, опять же, не в твоём понимании. Маленькие живы появляются в специальном месте крошечными, но самостоятельными. У них есть информация и опыт предыдущих. Они растут, поглощая информацию, и наращивают собственный опыт.
– А семья, ну там мама, папа?
– Родственные связи, конечно, существуют, но они скорее информационные. У живов, обрабатывающих определённую информацию, появляются маленькие живы – это можно считать семьёй. Большие могут иметь разносторонние интересы, но объединяются они по доминирующей информации. Доминирующая – основная, определяющая их назначение в обществе. Например, подготовка и обогащение материала. Их притягивает друг к другу, и они дополняют один другого. А если они перестают поглощать информацию, то есть полностью заполнены ею, но ещё не изношены, молоды, по-твоему, перенасыщение они сбрасывают в малыша. В этом случае их можно считать родителями. Они даже некоторое время несут ответственность за маленького.
Ира не очень хорошо понимала, что говорит Вок, но слушала внимательно, не перебивая. У неё уже исчезло первоначальное ощущение неудобства общения с ним, когда отсутствие головы заставляло Иру испытывать чувство, что она говорит ни с кем, с пустым местом. Сейчас это прошло. Её собеседник вполне живой, подвижный, энергичный. Говорил с настроением и интонацией. Речь его окрашена и насыщена, и во время разговора Вок активно помогал себе жестами. В общем, всё как у людей, кроме лица. Но самое удивительное, девушка чувствовала его взгляд. Её глаза больше не бегали в поисках зацепок. Ира воспринимала его в целом и смотрела спокойно и уверенно, как если бы она видела глаза собеседника. Его вид больше не смущал девушку, ей было легко и очень интересно.
– И всё-таки, как же вы без головы?
– А зачем голова?
– Ну, как зачем… – Она задумалась. А действительно, зачем им голова, если они и без неё ходят, говорят, работают и даже, как это, а, насыщаются… – А чем ты говоришь?
Он хмыкнул. Ира смутилась и поспешно выпалила:
– Извини, это, может, бестактно, но очень интересно. Ты должен понять.
– Тактно, тактно, мне тоже было бы интересно, если бы я встретил существо без рук или без ног, потому что они функциональны и необходимы. А вот голова совсем неинтересна, абсолютно лишняя.
Ира немного обиделась.
– Может, оно и так, с твоей точки зрения, но мне моя голова не мешает, а наоборот, очень даже нужна.
– Да, да, вы люди – странные, любите собирать в себя всяких паразитов, кормить их, холить и лелеять, воспринимая их как собственное тело.
– Что ты имеешь в виду?
– Сложность строения твоего тела, все те органы, процессы и реакции, – всё это колонии многочисленных паразитов, в сложности взаимодействия и существования которых даже вы сами не можете разобраться.
– Знаешь, я думаю, не тебе судить о людях. Ещё бы нас понять – головы-то нет, – с досадой и раздражением заявила Ирина.
– Я бы мог привести тебе кучу аргументов по поводу бесполезности данного предмета, но не буду. Ты не примешь их по причине твоего восприятия, и в мою задачу не входит сделать из тебя живу, – сказал мягко, беззлобно. – И всё-таки отвечу на твой вопрос. Да, у нас нет голосовых связок, как у тебя, но есть орган воспроизведения вибраций, то есть звуков.
– А, тот самый свист, что я слышала.
– Да, верно, но не только свист. Звуки разные в зависимости от информации и настроения говорящего. Волны бывают короткие и длинные, звуки высокие и низкие, громкие и тихие. Так же, как у тебя. Ведь общаясь, мы делимся информацией о себе и о том, что с нами происходит или происходило, как люди делятся своими впечатлениями и знаниями в разговорах. Поэтому наша речь тоже вполне живая, окрашена интонацией и настроением. У каждого свой характер, манера общения и подачи информации. И голоса у всех разные.
Он говорил легко, спокойно, и у Иры постепенно сгладилось негативное ощущение от предыдущего разговора о голове и людях и исчез неприятный осадок, оставшийся от его рассуждений и от невозможности поспорить с ним.
«В конце концов, – думала Ирина, – я здесь не навсегда, и стоит ли тратить силы и портить себе настроение, если всё равно я не буду как он, а он не будет как я? Мы абсолютно разные и скоро расстанемся, нужно пользоваться моментом и узнать побольше. Это так интересно».
– А как ты видишь? Ведь у тебя нет глаз.
– Да, глаз нет. Но, опять же, всё что меня окружает, насыщено информацией, я её считываю, впитываю, а стало быть, знаю обо всём, что меня окружает.
– А цвет? Ведь всё имеет цвет.
– Цвет – это тоже вибрации, волны. Каждый цвет вибрирует по-своему, и волны у всех разные, так я их и различаю.
– Ты хочешь сказать, что всё звучит?
– Безусловно. Предметы, вода, воздух – всё вибрирует, а значит, звучит.
– Но ведь так и свихнуться можно – постоянно всё слышать.
– Вовсе нет, мы умеем регулировать и контролировать приём сигналов. Ты ведь можешь сделать приёмник потише, чтобы он не мешал громкими звуками? Вот и я могу усилить или заглушить воспринимаемую информацию.
– А ты спишь?
– Можно так сказать. Полностью отключаюсь и расслабляюсь.
– А просыпаешься по будильнику?
– Нет, у нас нет ограничений, но каждый точно знает, когда и что ему делать.
– А сны тебе снятся?
Он помолчал.
– Ты знаешь, я никогда не задумывался об этом. Хотя сейчас, принимая твою волну, я понимаю, о чём ты спрашиваешь. Иногда, после отключения, плывут молчаливые образы, часто даже окрашенные в неяркие цвета, когда много рабочей информации, которой я слегка перенасыщен. Наверное, это можно назвать сном.
– А как появляются маленькие живы?
– Когда двое или трое ощущают, что насыщаемость прекратилась и информация не поступает, они договариваются, кто будет носителем. Носитель идёт на совет верховных распределителей и говорит о том, что готов к сбросу накопленной информации. Верховные входят в базу данных и объявляют ему, через какой срок они подготовят зарядку для малыша. Зарядка – это опыт предыдущего, недавно трансформированного, то есть умершего, чтоб тебе было понятно. За это время носитель должен пройти процедуру, позволяющую ему выносить малыша. У нас на теле есть отверстия, – он приспустил юбочку и показал его Ире.
На том месте, где у людей пупок, у него была маленькая воронка, уходящая глубоко в тело, по краям обрамлённая кожаными круговыми складочками в виде спирали.
– Такое же отверстие и с другой стороны. Одно из них запечатывается определённым составом – нейтрализатором. Из другого отверстия вылезает кожаный пузырь. Он начинает расти, подпитываясь информацией носителя. Сам носитель в это время помещается в замкнутую среду. Небольшая комнатка вроде больничной палаты, без окон, для того, чтобы к нему не поступала дополнительная информация. Когда пузырь становится размером со сжатую ладонь, примерно через месяц, по-твоему, его обмазывают нейтрализатором в том месте, где он соединён с телом. Нейтрализатор сжимается, и пузырь отделяется. Как только он отвалится, его забирают и переносят в другое помещение, а носитель остаётся ещё на неделю, по-твоему, и к нему приходят только… как это у вас называется… а, члены семьи, насыщая его внешней информацией.
В кожаный пузырь, насыщенный информацией носителя, вводят зарядку – опыт трансформированных и свободную энергию.
– Как?
– Ну, есть специальные технологии, позволяющие это сделать. Я не могу тебе объяснить. Во-первых, тебе это не нужно, а во-вторых, в твоём языке нет нужной терминологии, и ты всё равно не поймёшь.
– Но ведь вы как-то обучаетесь?
– Мы не обучаемся, мы имеем опыт предыдущих и обогащаем его собственным опытом проживания путём набора и переработки информации. Так вот, я продолжу.
Камера, в которой содержится малыш до полного формирования, состоит из биоматериала, который впитывает определённое количество и качество информации, подкармливая маленького жива. Когда малыш сформируется, его извлекут из камеры и передадут носителю. Дальнейшее развитие малыша идёт около носителя и членов его семьи. Но он не беспомощный, а вполне самостоятелен. Ответственность старших заключается в том, что они учат его контролировать и дозировать поступающую информацию личным примером. Как только он это усвоит, с больших снимается какая-либо ответственность за него и малыш сам выбирает, останется он с ними или уйдёт в общежитие. В любом случае через некоторое время, по решению совета, ему дают личное жильё и выбор рабочего места.
– Но он же маленький, почему он должен работать?
– Он полноценный член общества и имеет все права и обязанности этого общества, к тому же понятие работы весьма относительное. Он занимается тем, чем хочет и что умеет. У нас никто ничего не заставляет делать, каждый сам знает, что ему нужно, а чего нельзя, и любым своим проявлением приносит пользу обществу. Не забывай, у нас другие ценности и другие категории сознания и взаимодействия.
– Да, да, конечно, я понимаю. А как вы питаетесь?
– Сейчас я покажу. – Он побегал пальцами по кнопкам всё той же маленькой коробочки. Откуда-то из-за спины девушки выплыл шар и, подплыв ближе, завис между ними. Величиной он был, по Ириному представлению, не больше футбольного мяча. В нём перетекали три цвета – розовый, фисташковый, оранжевый – мягкие и светлые. Материал, из которого состоял шар, Ира не могла определить, ей не с чем было сравнивать, ничего подобного она не видела.
Вок сделал какое-то лёгкое движение, и его кресло приблизилось к ней. Он подался немного вперёд и выпрямился.
– Возьми шар руками с двух сторон посередине и легонько сдави.
Ира сделала, как он велел. Пальцы её немного погрузились в стенки шара. Она ощутила в руках что-то прохладное, лёгкое, нежное и чуть упругое. Затем почувствовала слабую вибрацию в пальцах, а руки и всё тело постепенно стали чем-то наполняться. Было немного щекотно и очень приятно. Вокруг неё разлился удивительный аромат, а во рту она ощутила сладковатый с лёгкой кислинкой вкус, опять же ни на что не похожий, но потрясающе приятный. Несмотря на лёгкость продукта, Ира довольно быстро почувствовала сытость, как если бы она плотно пообедала.
– Мне кажется, я всё.
Он, ничего не сказав, взял у неё шар и тоже плотно приложил руки посередине. Ира внимательно наблюдала за ним. Процесс насыщения проходил спокойно и незаметно глазу. Единственное, что изменилось, – это шар. Он стал совсем белым, слегка прозрачным и, как только Вок его отпустил, уплыл к стене и исчез. Ира проводила его глазами и повернулась к Воку.
– Значит, вы питаетесь через руки?
– Не только. Это домашнее питание, так сказать, концентрированное. А вообще в открытом пространстве мы вбираем питательную информацию всем телом, регулируя её количество и качество.
– А как вы м… – она запнулась, – ну, это…
– А, ходим в туалет? Я понял вопрос. Мы этого не делаем. У нас не бывает отходов. Единственное, нам нужно тщательно ухаживать за кожей по всей поверхности тела. Поэтому мы моемся, используя воду. Но и в этом случае вода участвует в обмене информации через растительность.
– А у вас есть животные?
– Нет, только насекомые.
– А… Ой, что это? – Ира услышала звуки, похожие на трель, и почувствовала, как напрягся Вок. – Это что, телефон?.. – она была крайне удивлена.
– Да, что-то вроде того, переговорное устройство. Ты извини, посиди немного одна, я сейчас. – Он быстро поднялся и вышел из комнаты.
Усидит она, как же! Ире было чертовски любопытно. Она тихо встала и, на цыпочках подойдя к двери, чуть-чуть приоткрыла её. Переговорное устройство, по-видимому, находилось где-то в коридоре. Девушка не могла увидеть Вока, для этого ей нужно было высунуться, но она хорошо слышала его посвистывание и пощёлкивание. Звуки действительно были разной тональности и то громче, то тише. Говорил он долго. Ире наскучило, всё равно понять его она не может, а свистков и щелчков уже наслушалась вдоволь. Прикрыв дверь, она подошла к креслу, села в него, поджав ноги, и тут же вытянула их. Гибкий податливый материал мгновенно принял нужную форму для максимального комфорта. Девушка откинула голову на мягкую спинку, прикрыла глаза и замерла в ожидании своего странного знакомого.
– Скучаешь? – в его голосе появились весёлые нотки. – Мы сейчас совершим небольшое путешествие. Ничего не бойся и доверься мне.
Ира прислушалась к своим ощущениям. Внутри всё было тихо и спокойно.
Вок подошёл к окну и отодвинул портьеру. На стене за ней Ира увидела кнопки, как в лифте. Безголовый потыкал в них, окно сложилось гармошкой и отъехало вправо.
– Подойди.
Девушка послушно выполнила его просьбу. За окном прямо в воздухе зависло нечто, очень напоминающее подошву утюга, но размером с небольшой автомобиль. На его плоскости были видны два углубления для седоков и руль или штурвал в форме бумеранга с множеством кнопок на гладкой поверхности.
– Это транспортное средство для перемещения по воздуху, на твоём языке звучит как летун.
– Угу. – Ира кивнула. – Я поняла. А как им пользоваться?
– Иди за мной, я покажу. – Он перешагнул через раму прямо на летун, тот даже не колыхнулся.
Девушка последовала за ним. С лёгким трепетом она шагнула на твёрдую поверхность аппарата, чуть пружинившую под ногами. Вок уже прошлёпал вперёд.
– Садись. – Он указал рукой слева от себя. Сам забрался в углубление справа, подогнув ноги, выпрямился столбиком и положил руки на штурвал.
Ира тоже вставила колени в углубление. На первый взгляд неудобная поза. На самом же деле она не стояла на них. Колени сразу уехали вниз и немного вперёд. Легли они на что-то упругое и мягкое, то, что их держало, но не давило. Носки туфель въехали в такой же материал, удобно устроившись в нём. Руки легли перед ней как на стол, а если она откидывалась, то между икрами и бёдрами ощущала мягкую упругую подушку, которая хорошо держала вес тела. В общем, сиденье было очень удобным, надёжным и предоставляло хороший обзор.
Пока Ира возилась на сиденье, Вок, видимо, уже завёл свой аппарат, потому что ощущалась лёгкая вибрация. Он немного развернулся в её сторону, давая понять, что ждёт. Наконец она устроилась и кивнула ему.
– Ну, я готова. Поехали. Ты куда? – девушка в недоумении проводила глазами Вока, который вдруг вскочил с места и побежал в комнату, крикнув ей на ходу:
– Опять обувку забыл, – и убежал.
Ира вздохнула: «Ну вот, жди его теперь».
Однако вернулся он быстро. На его ногах красовались смешные тапочки или, скорее, лапоточки – сетчатая плетёнка с крупными ячейками, зелёного цвета.
– Ну всё! – Вок ловко забрался в своё углубление. – полетели.
Они мягко и бесшумно поплыли вперёд. Внизу Ира видела город, немного похожий на старый Петербург. Дома, улицы, набережные, мосты, фонтаны и многомного зелени. И много живов. Они сидели и ходили, стояли парами или по несколько. Общались, издавая много свистящих и щёлкающих звуков, жестикулировали. Передвигались пешком и на транспорте, странном и непривычном для Ириного восприятия, но оно и понятно. Вели они себя как люди и очень похожи были на людей. Маленькие и большие, молодые и старые, высокие и не очень, худые и полные. Но всё же не люди. Все одинаково одеты и всё как один без головы. У Иры мурашки бежали по коже: «Один ещё куда ни шло, к нему я почти привыкла, но столько! Брр…» Она передёрнула плечами.
От рассуждений и разглядываний её отвлёк Вок своим замечанием:
– Не высовывайся, пожалуйста.
Она и не почувствовала, что сильно свесилась вниз.
– Не нужно привлекать внимание, они, конечно, вряд ли заметят, но всё же… – Он говорил рассеянно и как-то механически. Если бы у него было лицо, Ира увидела бы его сосредоточенность и внимание, как у водителя во время движения, но лица не было, а воспринимать, как он, девушка не умела. Поэтому его не сформулированная и незаконченная фраза вызвала в ней недоумение, но спрашивать она ничего не стала и молча продолжала рассматривать открывающиеся виды.
Город кончился. Теперь внизу мелькали маленькие домики непонятного назначения. Они тянулись влево и вправо широкой дугой по границе города, как бы опоясывая его.
– Что это? – девушка показала вниз.
– Информационные сборники и лаборатории разной направленности и функциональности.
За домиками уже виднелся огромный парк. Вок сбросил высоту, летун мягко, но быстро опустился. И теперь они плыли над дорожкой парка на уровне собственного роста, а вскоре приземлились. Вок быстро спрыгнул с летуна, помог Ире выбраться и, крепко держа за руку, повёл вперёд.
Парк был пустым и тихим. Ира и Вок шли по узкой дорожке, с обеих сторон которой росли деревья и очень густые кусты, ничем особенным не отличающиеся от тех, что Ира привыкла видеть дома. Но сквозь них невозможно было ничего разглядеть, такими они были густущими, прям – зелёная стена.
Дорожка свернула вправо, и вскоре девушка и безголовый вышли из парка через большие тяжёлые ворота на ровное пустое шоссе, идущее перпендикулярно парковой аллее. А сразу за ним Ира увидела огромное, очень красивое здание, напоминающее собор готического стиля. Острые вершины его уходили высоко в небо, вытянутые окна поблёскивали тёмным стеклом или чем-то похожим на таковое. И весь вид собора был мрачноторжественный из-за сочетания тёмносерого и чёрного камня.
У Ирины возникло ощущение, что это здание не вписывается в общий стиль, несмотря на старинный вид самого города. От него веяло древностью и в то же время нетронутостью. Девушка не могла себе этого объяснить, но она так чувствовала.
Вок, не отпуская Ирину руку, пошёл вперёд через дорогу. Девушка молча шла рядом, быстро перебирая ногами, едва поспевая за ним. У ступенек собора они остановились. Безголовый отпустил Иру и, поднявшись по широким, гладким, каким-то неестественно гладким ступенькам, подошёл к дверям, ткнул во что-то пальцем, посвистел, пощёлкал, в общем, поговорил, и махнул девушке.
Она неторопливо поднялась, подошла и встала рядом с Воком, уставившись на массивные, тяжёлые двери со странным резным рисунком. Двери, несмотря на громоздкость, тихо и плавно распахнулись. Он опять взял её за руку и повёл внутрь собора.
Впереди обнаружилась ещё одна дверь, на этот раз тонкая, из лёгкого белого материала, с длинными узкими стёклами. Безголовый лишь слегка коснулся её, и дверь бесшумно открылась. Дальше был круглый зал, большой и светлый. Пол выложен чёрным и белым камнем квадратной формы, как шахматная доска. Потолка как такового не было. Стены, уходя высоко вверх, постепенно сужались к центру, образуя острый конус. Вдоль стен выстроились стройные колонны, вершинами упираясь в свод. Окон не было, но зал сиял ярким светом и слепил белизной.
Вок тянул Иру за собой. Она на ходу вертела головой, пытаясь получше рассмотреть зал. Ноги её разъезжались на гладком полу, как на катке, девушка без конца поскальзывалась и не падала только благодаря спутнику. Он молча поддерживал её и, не останавливаясь, тянул и тянул за руку.
– Господи, ну что ты меня тащишь, куда мы так спешим?
– Так надо, ты же знаешь, время ограничено.
– Я чуть не упала.
– Смотри под ноги.
– Очень ценное замечание. А что, пол от этого перестанет быть скользким?
– Нет, конечно, но ты будешь сосредоточеннее.
– Что это изменит, интересно? К тому же я хочу всё рассмотреть.
– Ну что здесь смотреть? Пусто же совсем.
Переговариваясь, они быстро пересекали зал. Звуки шагов гулко раздавались в тишине и гасли высоко над головой. Её шагов, потому что Вок двигался бесшумно, будто скользил в своих мягких плетёнках. Вот они добрались до противоположной стены. Безголовый протянул руку, завёл её за колонну и, видимо, на что-то нажал. Об этом Ира догадалась, как только часть стены уехала влево.
Перед ними открылся длинный коридор, довольно узкий, с высоким сводчатым потолком и с множеством окон, идущих сплошь по всей стене сверху донизу с обеих сторон. Они вошли в него и устремились вперёд. Пол в коридоре был из серого камня и не такой скользкий, как в зале. За окнами, кроме кустов, Ира ничего не увидела.
Закончился коридор большой деревянной дверью. На этот раз Вок ничего не нажимал, а просто толкнул дверь, та распахнулась. Они переступили порог, и девушка замерла от восхищения – перед ней открылось потрясающее зрелище, аж дух захватило.
Ира и Вок стояли на небольшой площадке. В неё упирался маленький, выгнутый дугой мостик, перекинутый через овальное озерцо, вода в котором была голубоватозеленоватая, очень чистая и прозрачная. Дно не просматривалось, а вот по краям озера мягким ковром стелились непонятные растения, спускающиеся в воду. Мелкие розовые и сиреневые цветочки создавали кружевное обрамление тонкого изящного плетения. По стенам вверх тянулись густо растущие стебли с широкими толстыми листьями тёмно-зелёного цвета, из которых высовывались большие белые цветы, немного похожие на садовую лилию, с изумрудной сердцевинкой. Цветы выстраивались в линии и образовывали рисунок, напоминающий восточный стиль. Ира подняла голову. Высоко над ней вместо люстры завис большой перевёрнутый фонтан, вода из которого не падала вниз, а странным образом разливалась в стороны тонкими струйками. Вокруг него более мелкие фонтанчики, в форме дуг, размещались на разном расстоянии друг от друга и создавали ощущение каскада. Фонтаны также имели подсветку розового, голубого и зелёного цветов, перетекающих мягкой волной, меняя насыщенность и интенсивность, что придавало им вид льющегося сверкающего бриллианта. Сам мостик, из белого лёгкого материала, имел высокие перила, в решётку которых вплетались те же растения, что и по берегу озера. И, несмотря на то, что это было помещение, создавалась полная иллюзия открытого пространства. Свежий, чуть прохладный воздух окутывал лёгким, нежным ароматом.
Ира обратила внимание на ещё одну странную деталь, не характерную для помещения: вода в озере не стояла неподвижно, как в бассейне, она чуть заметно плыла, как при тихом течении, а вся зелень подрагивала от лёгкого ветерка. Зрелище завораживало. Девушка стояла, широко распахнув глаза, растворяясь в этой приятной атмосфере, позабыв про всё на свете.
Очнулась она, лишь когда Вок потянул её вперёд, и с раздражением вырвала руку.
– Ну подожди, дай хотя бы рассмотреть, мне ведь так интересно, ничего подобного я ещё не видела!
– Ира. – Он впервые назвал её по имени. В его произношении оно звучало странно, необычно, её как будто слегка укололи, девушка вздрогнула. Вок опять взял её за руку. – Времени действительно мало, потом посмотришь, идём. – Он потянул, и девушка подчинилась.
«Потом – значит, мы ещё вернёмся и, наверное, сможем ещё поговорить. У меня столько вопросов к нему накопилось…» Так Ира рассуждала, пока они проходили следующий коридор. В нём было темно и мрачно, но девушка уже не смотрела по сторонам, она вся была в мыслях о том, что на обратном пути сможет всё спокойно и внимательно разглядеть и подробно обо всём расспросить.
Коридор закончился очередной дверью. Вок надавил на ручку и потянул на себя, одновременно подтолкнув Иру вперёд. И только когда она переступила порог и вошла, последовал за ней.
Они оказались в тёмном помещении, но, как только дверь за ними закрылась, вспыхнул неяркий свет. Перед собой, на расстоянии не больше пяти метров, Ира увидела картину, даже не картину, а панно во всю стену. Сначала ей показалось, что это мозаика, но, приглядевшись, девушка поняла, что оно выложено драгоценными камушками разных цветов и оттенков. Камушки посверкивали гранями, внося в картину ощущение живости. Ира с интересом принялась разглядывать очередное чудо безголовых, но в следующий момент ахнула и, сделав шаг назад, замерла. На картине был изображён курган из человеческих голов в кожаных шлемах с металлическими вставками, то есть головы воинов-участников сражения, с которыми она так недавно билась рука об руку, будучи Огонвеем. Ни трава, ни небо на картине, выложенные так искусно и достоверно, её не волновали. Ира впилась глазами в мёртвые лица воинов.