Лена Валевская
Твоя смерть тебя спасет
Глава пятая. Навья
Но больше всего огорчало, что меня опять забыли покормить. А есть не просто хотелось. В крови начал падать сахар, а вместе с ним таяли силы. Как бы намекнуть Кощею, что два дня такой голодовки, и его пленница просто не сможет подняться с постели?
Деликатное покашливание за спиной едва не заставило меня подпрыгнуть от неожиданности и от стрелой пронзившего страха. А когда я обернулась, и вовсе чуть не поседела.
В комнате был человек.
В запертой на ключ комнате неизвестно как объявился посторонний. Но это было полбеды.
Его тело просвечивало насквозь! И парило в воздухе туманным маревом!
– Прошу прощения, королевна, – угрюмо проговорил полупрозрачный незнакомец, удерживая на руках поднос с двумя закопчёнными котелками и глиняной кружкой. – Не собирался вас пугать.
Поднос с посудой выглядел куда реальнее самого мужчины. И был, кажется, настоящим, не призрачным. Материальным.
Страх пригвоздил меня к полу. Голос пропал, и только поэтому дикий крик не поднял на уши весь замок.
Сквозь незнакомца проглядывала кровать и белая стена. Сам он был одет в длинное серое одеяние до пят, то ли ночную рубаху, то ли какой-то вид мужского платья, то ли погребальный саван. Светлые волосы, в отличие от Кощеевых, коротко подстрижены и гладко причесаны. Возраст едва угадывался, кажется, было ему лет за сорок – сорок пять.
– Обойдемся без визгов? – скучным бесцветным голосом произнес призрак. – А то знаю я вас, девок. Чуть что – так хоть уши затыкай. А мне нечем. Руки заняты, как видишь.
Эта неожиданная отповедь внезапно успокоила. Подумаешь, просвечивает насквозь. Не нападает же. И даже извинился, что напугал. Зато еду принес. И этот факт сделал привидение в моих глазах даже симпатичным.
– Кощей вот еду передал, – подтвердил призрак причину своего появления в комнате. – Сказал, чтобы девица поела.
– Попросил или велел? – осторожно уточнила я, прощупывая, насколько распространяется власть Кощея над привидениями.
– У нас с Кощеем уговор, – хмуро отозвался призрак, решив, видимо, сразу расставить все точки над «и», чтобы пленница не думала себе лишнего. – Мой это замок. Был при жизни. Но мне он вроде как уже без надобности, а Кощею был нужен дом. Вот и пришел он ко мне в миг моей гибели и предложил. Он спокойно владеет замком, а я, взамен, не отправлюсь в царство мертвых.
Это что же? Врут, выходит, сказки? У Кощея даже собственного замка нет? Чужим пользуется?
– Так что привязал мою душу Кощей к замку и оставил себе в услужение, – договорил призрак.
Слова Кощея о том, что наделит он свою пленницу бессмертием, и даже смерть меня не спасет от его наказания, приобретали новый смысл. Я смотрела на привидение с тем же ужасом, но уже по другому поводу, представляя на его месте себя.
– Вот только не уговаривались мы с Кощеем, что буду я прислуживать его врагиням-пленницам, – с неожиданной злобой выдал прозрачный мужик, грохнул поднос о кровать так, что даже котелки загремели и кружка едва не опрокинулась. И исчез.
Мало мне было Кощея, тут еще один злопыхатель нарисовался.
Спасибо, хоть еда осталась.
Искренне надеясь, что привидение не подложило в блюда отраву, а плюнуть туда оно вроде как физически не могло, я осторожно открыла крышку на одном из котелков. Что это? Холодец? Или чрезвычайно густой кисель, хоть ножом его режь. Какое-то студенистое блюдо молочного света и пахнущее не мясом, а чем-то хлебным, злаковым. Во втором котелке оказалась каша, но тоже непривычного вида. Сваренная на молоке, из цельной пшеницы, она источала аромат просто умопомрачительный.
Глиняная кружка порадовала холодненьким квасом.
Вот интересно, Кощей сам у плиты стоял или призрака заставил? И каков сервис! Даже про ложку не забыл. Старинную такую, деревянную и расписную, под хохлому. Красивая ложка, но непривычная и немного неудобная. Но это не помешало мне выскрести котелки до последней капли.
Квас слегка горчил, но отлично утолил жажду.
Интересно, как всё это призрак пронес через стены? Или у него имеется особая магия, временно обращать предметы в их призрачные тени?
Сытая и удовлетворенная, я поставила поднос на пол и спиной плюхнулась на кровать, раскинув руки.
Потянулся длинный скучный день, полный ничегонеделанья. Репетировать больше не тянуло. Присутствие в замке Кощея отбивало всякое желание петь. Где-то после обеда с дуба каркнул ворон. Он выбрал ту же ветку напротив окна и будто бы ждал продолжения концерта.
– Извини, – сказала я черной птице. – Кощей дома. Концерта не будет. Давай потом как-нибудь, когда он уедет?
Ворон расстроился и улетел.
Я тоже расстроилась. С вороном было веселее. Какой-никакой, а собеседник. Без него словно опустело всё вокруг.
А ночью мне снились какие-то кошмары. Я не запомнила ни одного, лишь удушающее давление на грудь. Проснувшись посреди ночи, поняла, что задыхаюсь. И в то же мгновение тяжесть на груди исчезла. Что-то белесое мелькнуло перед глазами. И взвыло страшным голосом.
Кажется, волосы от ужаса зашевелились даже там, где их отродясь не было. Потусторонний вой вымораживал внутренности, лишал способности пошевелиться. Но вот всё стихло, и я с осторожностью поднялась на кровати.
Призрак, приносивший мне днем еду, забился в угол комнаты и смотрел на меня безумными от страха глазами. Кто кого должен пугать и бояться, перепуталось и перестало иметь значение.
– Ты чего? – удивленно спросила я и подалась к полупрозрачному слуге замка Кощеева.
Он всхлипнул, и тут дверь слетела с петель, и в комнату ворвался вихрь в образе Кощея. А вместе с ним залетел огонек-фонарик, враз осветивший спальню-темницу не хуже энергосберегающей лампочки. Я мгновенно оказалась опять на кровати, с ногами, завернутая в одеяло. Спать приходилось в чем мать родила, чтобы подольше сберечь чистыми единственное платье и белье, и нечего всяким тюремщикам глазеть на девичьи прелести. И вообще, что ему понадобилось в моей комнате посреди ночи? Неужто на крик прибежал? Разве ему не всё равно, что со мной происходит, пока остаюсь живой?
А колдуну понадобился всего один взгляд, пробежавшийся по помещению, чтобы понять главное.
– Деян! Ты опять за старое? – прогремел голос Кощея.
Призрак задрожал еще сильнее, но уже от страха перед тем, кто сподобился привязать его душу к каменному строению.
– Разве ты не хотел ее наказать? – прохныкал почти прозрачный, едва видимый при свете парящего фонарика Деян. – Я лишь внес свою лепту, хотел помучить, постращать… Разве не для этого ты ее пленил и запер? Привел ее в мой дом! Как мне было устоять? Живая! Такая сочная, теплая! Красивая! Десять лет я был привязан к мертвому замку, куда не ступала нога живого человека! Я страдал, в одиночестве, без возможности напитаться от души живой! Пока ты, Кощей, где-то пропадал столько времени! А тут вернулся – и не один! С таким подарком для изголодавшегося навьего!
– Наказывать Марью Моревну могу только я! – припечатал в гневе Кощей. – Другим не позволю! Мне всё равно от твоих страданий. Запомни, Деян, твое дело – исполнять мою волю. А моя воля – чтобы ты кормил ее и не обижал! А коли ослушаешься – отправлю в Навь, к мертвым! Они давно тебя дожидаются, есть что сказать!
Рухнул тут призрак на колени перед Кощеем, взмолился:
– Понял, Кощей, не губи! Но ты ошибся в ней, Кощей! Говорил, силы ее опечатаны! А она колдует! Защита у нее от навьих! Понимаешь, что это значит? Не взяли ее кошмары! Должны были с ума сводить, а они рассеялись, как дым от костра живых! И проснулась она, проснулась от сна-морока, да так, что смело меня с ее груди и ударило в ответ!
Нахмурился тут Кощей, на меня взглянул недобро.
– Ты как это делаешь? – с шипящим недоумением просил он.
– Что делаю? – не поняла я.
Тело всё ещё била нервная дрожь от пережитого ужаса. А этот негодяй опять что-то требует, выпытывает! У него совесть есть?
– На тебе ошейник, запирающий любое колдовство, – хмуро сказал Кощей. – Но ты смогла воспротивиться навьему. Применила колдовские чары. Как это возможно?
И вот тут-то меня разобрал истерический смех.
– Так вот для чего ошейник? Промашка у вас вышла, уважаемый Кощей Бессмертный. Нет у меня никакого колдовства. Ваш ошейник бесполезен. Ему просто нечего запирать.
Прищурился Кощей.
– Опять твое коварство? Хитришь? Чтобы снял я ошейник, да, Марья?
А мне уже было всё равно. От того, что испытала я в эту ночь, пропала куда-то вся робость перед ним.
– Можете не снимать, – фыркнула я в ответ Кощею. – Ничего от этого не изменится. Говорила же, я не Марья Моревна. Я не ведьма, не колдунья или кем она там еще у вас является. Нет у меня никакой колдовской силы.
– Тогда как ты победила навью? – не унимался колдун. – Простому человеку это невозможно.
Никого я не побеждала, но как это объяснишь упрямому Кощею? Я сама-то не понимаю, что произошло. И потому не стала спорить или что-то доказывать, а просто спросила:
– А что такое навья?
Невинный вопрос разозлил Кощея. Глаза вспыхнули, словно угольки в печи загорелись. И воздух в комнате заметно потемнел, как перед грозой.
Только сейчас я обратила внимание, что был Кощей не в кольчуге, а по-домашнему, в подпоясанной черной рубахе с воротом-треугольником и черных же штанах, а обут в кожаные мягкие туфли.
До чего же ему идет и этот черный цвет, и такая вот одежда, словно превращающая сурового славянского воина в притягательного мужчину.
– Зачем притворяешься, Марья? – с раздражением бросил Кощей, разрушая очарование моментом. – Словно впервые имеешь дело с нечистым духом?
Я сглотнула и поплотнее закуталась в одеяло. Что-то зябко стало… Будто холодом потянуло. А в черных глазах Кощея клубилась сама тьма.
Неуютно мне как-то под этим его взглядом.
– Впервые, – пролепетала я, тушуясь и избегая жутковатого взора. Робость вынырнула откуда-то из своего тайника и осторожными шажками начала возвращаться на свое привычное место.
– Не верю, – послышался смешок. – Чтобы такая сильная колдунья не встречала или сама не вызывала навьих? Впрочем, хорошо. Поиграем, Марья, в твою игру. Так даже любопытнее и не столь скучно. Деян, как ты видишь, душа человека, не ушедшая в Навь, в царство мертвых. Не захотел он, страшно стало. Знал, кто его там ждет не дождется. Деян нехорошим был человеком, Марья. Злым. Богат был едва ли не как князья русские. А еще был жаден и охоч до забав. До особенных забав, – добавил Кощей с многозначительной усмешкой. – Деян, сколько девиц попало в царство мертвых от твоих рук? Сколько из них умоляло смерть найти тебя и отомстить за тела их изувеченные, за страдания невыносимые?
Я с ужасом смотрела на этого забившегося в угол древнерусского маньяка и тихо радовалась, что у него больше не было тела. Хотя понимала – и призраком убийца способен натворить немало дел.
Пытался же он то ли испортить мне сон, то ли и вовсе задушить.
– Вот такие люди, Марья, и становятся после смерти навьими, – сказал Кощей. – Злыми созданиями, нечистыми духами, неуспокоенными душами. Питающимися жизненными силами людей, вредящими им. Кто сотворил великое зло при жизни, кто был проклят, порешил себя сам или же был убит. Деяна вот лишили жизни, за дело, как понимаешь. Жених одной из замученных девиц пришел мстить и добился своего. Так что судьба Деяну было бродить по миру живых, пока не выйдет отмеренный срок его предначертанной жизни, до дня, когда ему было написано на роду умереть. Но Деян и этого ждать не захотел. Боится он попасть в царство мертвых, хоть сейчас, хоть через двадцать лет. Вот и умолил меня его к миру живых привязать навечно. За службу верную. Так что не бойся, Марья. Не тронет он тебя больше. Деян, – вдруг повысил голос Кощей. – Вода где?
Убийца девушек испуганно вжал призрачную голову в призрачные же плечи.
– Вода?
– Вода! – надавил Кощей. – Почему у Марьи в кувшине сухо? Я приказал тебе кормить ее три раза и следить, чтобы всегда была вода! Так ты выполняешь мою волю?
– Не слишком ли хорошее питание для пленницы? – пробормотал Деян еле слышно, но исчез. Видимо, отправился за водой.
Собрался уходить и Кощей.
– Вы о таком бессмертии мне говорили? – догнал его у двери мой вопрос.
Кощей замер, положив руку на поверхность дверь, но не толкнув ее.
– Мне вы такое же бессмертие обещали? – глухо произнесла я, ужасаясь перспективе стать неуспокоенным злым духом. Голос дрожал, слова выдавливались через силу. Холод сковал горло и сердце. – И как? Убьете в конце заточения? Лет через десять, верно? Ведь именно столько держали на цепях вас самого. Или замучаете настольно, что я сама наложу на себя руки? Именно поэтому моя смерть меня не спасет? Вы и после нее сумеете надо мной поиздеваться? Привяжете к тому же замку, заставите служить на побегушках?
Он помолчал, не двигаясь с места. Я буравила взглядом его окаменевшую спину.
– Нет, – наконец, произнес Кощей странным голосом. – У тебя будет иное бессмертие. Куда страшнее.
И вышел.
Глава шестая. Не попробуешь, не узнаешь!
И вот как после такого уснуть? Я ворочалась до самого утра, пытаясь отогнать мысли и утихомирить фантазию. Картины будущего представали перед внутренним взором с каждым разом мрачнее и мрачнее.
Под утро я забылась тяжелым сном, но солнечный свет и поднимающаяся жара не позволили выспаться, как следует, и разбудили раньше, чем хотелось бы.
Навьего Деяна я больше не видела, но он точно побывал в моей тюремной камере, об этом свидетельствовал полный кувшин свежей воды и поднос с завтраком.
А еще – и это настоящая радость! – он оставил большой таз с водой и мыло! Я с блаженством помылась, и, как смогла, ополоснула волосы. Потянулась за платьем и тут обнаружила еще один сюрприз. Оно оказалось чистым и приятно пахло розами. Как и белье. Последнее обстоятельство заставило меня покраснеть. Ярко представилось, как Кощей собственноручно и с тоскливым видом стирает женские трусики… Стало и вовсе не по себе.
– Я бы и сама постирала, – буркнула я. – Зачем было напрягаться? Просто показали бы, где у вас тут ванная или где стирают в Древней Руси? Ну, конечно, я же пленница, кто ж меня выпустит из комнаты.
Разумеется, не стирал Кощей мои вещи. Скорее всего, поколдовал немного. Возможно, даже на расстоянии, дистанционно.
Но как же приятна такая забота!
Окстись, Марья. Какая забота? Он же и есть виновник твоего положения. Похитил, запер в комнате без удобств, даже одежду сменную дать не удосужился. Спасибо, хоть с голоду умереть не позволяет. Зато шастает в камеру к узнице, когда не лень. Так что это забота, верно, но не обо мне, а о собственных органах зрения и обоняния. Не хочется ему смотреть на грязную и пахнущую потом девицу.
Каковы бы ни были у поступка Кощея причины, настроение он мне заметно улучшил. Я оделась, пальцами разобрала длинные пряди мокрых волос, размышляя, не попросить ли у злодея еще и расческу.
На завтрак опять была злаковая каша. На этот раз мясная, с какой-то домашней тушёнкой, очень вкусной и пахнущей специями и сочным мясом. К ней в придачу шли большой ломоть свежего хлеба и кружка молока. Парного! Я не поверила себе и отпила глоток. Еще теплое, нежно-сливочное на вкус, это определенно было самое настоящее парное молоко! Откуда? Откуда в замке Кощея Бессмертного, вернувшегося из собственного заточения, как я поняла, совсем недавно, коровы? И кто их доит? Деян, единственный после сказочного некроманта обитатель этого здания? Сам похититель?
Под окнами, синхронно с моими мыслями о нем, зашумел сам хозяин замка. Я аккуратно, чтобы меня не заметили со двора, выглянула в окно. Так и есть. Кощей опять тренировался, нанося удары мечом по воображаемому противнику. Конь под ним приплясывал и что-то негромко выговаривал всаднику. Наверно, в своей насмешливой манере комментировал успехи и промахи Кощея.
– Да что ты понимаешь! – сердито отвечал ему злодей, подтверждая мои догадки. – Будто сам воин-мастак железками махать! А мне прежде все эти людские глупости не нужны были, сам знаешь.
– А теперь нужны, – уже громче отвечал конь. – Так что не халтурь, хозяин, совершенствуй мастерство. Пока, не ровен час, очередная Марья Моревна тебя в честном бою не одолела да на цепи опять не посадила.
И оба глянули на мое окно.
Я присела, надеясь, что не заметили.
– Марья Моревна, – заговорил Кощей, так и не узнав, что их подслушивают, – не в бою меня одолела. Даром, что богатыршей зовется и знатная воительница. Хитростью да женским коварством полонила. Но я теперь научен и второй раз не обманусь. Спасибо ей, теперь я знаю о людях куда больше прежнего. Научила меня Марья, что людям нельзя верить. И отзываться на их мольбы тоже. Не стоят они моей помощи и расположения. И полно о них, Дарён. Ты достаточно размялся? Нам пора в путь.
– Достаточно, – заржал конь.
Порыв ветра стукнул створками окна и всё тихло. Я с осторожностью выпрямилась, осмелилась посмотреть на тренировочную площадку своего тюремщика, но его там не оказалось, как и коня. А в небе стремительно уменьшалась далекая черная точка.
Последние слова Кощея заставили меня задуматься. Видно, сильно пошатнула моя тёзка его представление о людях. И так ли всё однозначно в расстановке сил добра и зла в этой сказке? Вот и Кощей говорил что-то о помощи людям. Тот, кто считается одним из самых злобных и страшных сказочных персонажей, пытался кому-то помочь? И сильно обжегся на этом?
Неудивительно, после десятилетнего плена на двенадцати цепях и я бы озлилась. Или сошла бы с ума. Другой вопрос, был ли Кощей таким и раньше, или его характер испортился после знакомства с Марьей Моревной?
Через несколько минут после отбытия хозяина замка прилетел ворон. Уселся на свое привычное место – лучшую зрительскую ложу – и раскрыл клюв в ожидании концерта.
– Кощей уехал, – доверительно сказала я ворону. – Ты подождешь, пока я позавтракаю?
Наскоро – а вдруг Кощей вернется быстро, и я не успею порепетировать – поев кашу и запив ее молоком, я вернулась к окну. Ворон встрепенулся, глядя на меня блестящими умными глазами. Закрались у меня некоторые сомнения относительно его простой птичьей природы, но на желании исполнить для него какую-нибудь песню это не отразилось. Напротив, я задумалась, чем бы расширить репертуар. Не хотелось повторяться, а почти все известные мне наизусть песни он уже слышал.
– Эх, мне бы крылья, как у тебя… – с легкой завистью сказала я ворону. – Улетела бы я на свободу… Знаешь, Кощей думает, что я сильная колдунья… Даже ошейник этот жуткий на шею надел. А я самая обычная… Даже без ошейника никуда бы не улетела… Эх…
И тут я придумала, что спеть ворону. Красивая песня из известной оперы, которую пели невольницы, тоскующие о свободе.
– Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша…
Песня, звонкая, печальная, уносилась в небо с порывами теплого летнего ветра. Моя душа парила где-то с ней, под редкими, лениво ползущими над лесом и полем белыми кучевыми облаками. Ей было привольно там, с этой иллюзией побега из плена, и не хотелось возвращаться в гнетущую реальность.
Ворон вдруг каркнул, то ли тревожно, то ли раздраженно, и я запнулась, замолчала и посмотрела вниз, выискивая глазами то, что взбудоражило моего пернатого зрителя.
– Марья! – позвал знакомый голос.
Царевич! Вернулся!
Теперь и я заволновалась и схватилась руками за ненавистные решетки.
Златокудрый Ваня в шапке набекрень стоял под окном и с улыбкой смотрел снизу вверх, щурясь на ярком солнечном свету.
– Марьюшка! Любимая! Я пришел за тобой!
Я стрельнула глазами в небо, туда, где в последний раз видела удаляющегося Кощея. Его нигде не было видно.
– Ванечка! – торопливо заговорила я. – Забери меня отсюда! Прошу! Забери!
– Заберу! Для того и пришел. Смогла ли ты выяснить, как бессмертие у него забрать? Как победить его? Иначе догонит Кощей нас и убьет.
Я чуть не взвыла от бессилия. А без этого никак?
Но резон в его словах был. Что могут противопоставить колдуну-некроманту два простых человека без чародейских умений? И далеко ли мы убежим, если у Кощея даже конь летает?
– Ты прав, – произнесла я обреченно. – Боюсь, догонит он нас…
Обидно было, хоть плачь.
– Ну и пусть догонит! – сказал вдруг Иван-царевич решительно и храбро. У меня даже слезы высохли, настолько героически это прозвучало. – Мы хоть чуток времени проведем вместе. Я люблю тебя, Марья! Я больше не могу быть с тобой врозь.
Совестно мне стало от слов, которые предназначались другой. Опять прокрался в голову вопрос: а где находится сама Марья Моревна, настоящая? Что с ней сталось? И жива ли, если ни муж, ни враг не догадываются, что перед ними вовсе не она?
– Вот только узнать бы, как от Кощея бессмертие получить… – сокрушенно договорил Иван, а я подняла голову.
– Получить? Не узнать, где его смерть, а получить его бессмертие? Этого достаточно?
Иван неуверенно кивнул, будто и сам до конца не понимал, что ему надо для победы над Кощеем.
– Кощей сказал, что дал мне бессмертие! – понимая, что как-то не так формулирую фразу и вообще не уверена, верно ли поняла тогда злодея, крикнула я Ивану.
А что? Меня злодей не убьет, хочет помучить всласть, Ивана обещал не трогать два раза, а это как раз второй и был. А такой замечательный шанс сбежать из темницы упускать нельзя! Вдруг да получится, и черный колдун нас не найдет? Не попробуешь, не узнаешь!
– Он дал тебе бессмертие?! – оживился Иван и будто бы воспрянул духом. – Это меняет дело! Тогда уедем вместе!
Он провернул на пальце какое-то кольцо и вдруг исчез. Не успела я разочароваться и обидеться, как он вдруг возник в моей комнате-тюрьме. Ворон на дубе изумленно каркнул.
Я бы тоже каркнула, но просто смотрела на царевича, раскрыв рот. Так можно было? Он мог проникнуть в камеру с самого начала?
– Извини, Марьюшка, – краснея и волнуясь, проговорил Ваня. – Это волшебное кольцо дала мне одна сильная чародейка. С его помощью я нашел тебя и замок Кощея. И вытащу тебя отсюда. Дай мне свою руку.
Я протянула ему ладонь, Иван вцепился в нее, и тут перед глазами резко изменилась картинка. Мы с Иваном так же стояли напротив друг друга, но за ним я теперь видела не беленые стены комнаты, а разнотравное поле и черную громаду замка неподалеку.
Неужели? Получилось? Я свободна?
Иван ласково улыбался, глядя на мой восторг, на то, как я крутилась, разглядывая мир вокруг себя, как трогала травинки и цветочки, как вдыхала полной грудью такой ароматный воздух свободы…
– Нам пора, Марья, – сказал он негромко, не настаивая, но я понимала, он прав. Кощей мог вернуться в любую минуту, а мы в этом поле как на ладони.
Бросив прощальный взгляд в сторону замка, на крохотный с такого расстояния дуб, на котором ворона и вовсе не видать, и кивнула.
– Куда нам?
Мы не пошли – побежали. Прочь от замка, к зеленой полосе леса. Каждый шаг я ощущала недобрый взгляд в спину, каждое мгновение мерещился черный всадник на черном коне, несущийся от облаков к земле, в погоню за беглецами. Умом понимала, что это всё от страха, а ничего поделать с собой не могла. Пару раз даже едва не споткнулась, спасибо, Иван поддержал…
И только под пологом шелестящего дремучего леса, между огромными узловатыми дубами, меня понемногу стало отпускать.
Сбежали. Спрятались.
Иван свистнул, и из-за деревьев появился конь. Не Кощеев, обычный, гнедой, с седлом и сбруей.
– Мой Игрень, – сказал Иван, ловя коня за узду. – Быстр и вынослив. На нем нас никакой Кощей не догонит.
Я засомневалась, что этот конь тоже умеет скакать по воздуху, а меня уже усаживали в седло. Хотела сказать, что и того первого опыта верховой езды мешком поперек коня в поднебесье хватило с лихвой, но Иван уже вскочил на своего Игреня, подстегнул его, и мне пришлось зажмуриться, чтобы не видеть стремительно летящих мимо нас лесных исполинов.
Смущало меня, как касалась при скачке моей спины грудь Ивана-царевича, чужого мужа. Как кольцом рук своих удерживал он меня, не позволяя упасть с коня. И как дышал мне на ухо, склонившись близко-близко. Он и вправду любит свою Марью Моревну? И готов ради нее на всё-всё?
На миг пожалела, что я не она. Какой ей мужчина достался замечательный: добрый, надежный, заботливый. Пусть не блещет умом и жену умудрился перепутать с посторонней девицей, зато вон какой красавец. Волос золотистый и глаза голубые. И королевство свое имеется, значит, не бедный.
Голубые глаза в моем воображении вдруг сменились на черные, полные тьмы и грозовой мглы. Вздрогнула я, мотнула головой, едва царевичу нос не расквасив. Чего мне Кощей вспомнился, в мысли мои пролез? От страха, что догонит и в темницу беленую вернет?
Лес кончился, и выехали мы на открытое пространство. Иван придержал коня, посмотрел на раскинувшиеся впереди бескрайние поля.
– Лес нас укрывает, – сказал царевич. – А в полях Кощей нас мигом найдет. Давай дождемся ночи.
– Хорошо, – не стала спорить я, поглядывая на небо, но черной летящей точки там пока не наблюдалось.
Иван натянул поводья, и конь попятился обратно под плотный навес из ветвей. Помог мне царевич спуститься с коня и сам спешился, набросил повод на куст.
Я боялась: вот приглядится сейчас ко мне Иван и поймет, что перед ним вовсе не Моревна. Но он внимательно на меня не смотрел, с памятным образом не сравнивал. Тогда у меня возникли опасения, что долгое ожидание ночи да на природе и после длительной разлуки разожгут в мужчине желания, и потребует он от меня то, на что имеет право муж от жены.
Может, и потребовал бы. Или узнал, наконец, что рядом с ним чужачка. Но у него на это просто не оказалось времени.
В лесу поднялся ветер, заскрипели исполинские дубы. И влетел под деревья на вороном коне Кощей Бессмертный. Замер перед нами конь Кощея, замер и Иван, даже меча при себе не имеющий. И я оторопела, сковалась ужасом, понимая, что попытка оказалась провальной.
Посмотрел на нас Кощей, ухмыльнулся.
– Простил я тебя в первый раз, Иван. Не тронул. Когда ты Марью подговаривал бессмертие мое отнять. Прощу и сейчас. Дурак ты, ее указания выполняешь, не своим умом стараешься. А дурака жалко убивать. Да и должок у меня перед тобой, за три ведра воды колодезной. Но в третий раз, коли просто явишься к моему замку или Марью увезешь – не взыщи. Убью и не поморщусь. Надоел ты мне, Ваня.
Иван вдруг отмер и встал передо мной, грудью своей прикрывая.
– Не отдам тебе Марью, Кощей! Что хочешь со мной делай!
Ой, дурак! Тебе шанс дали спастись и выжить. А ты геройствуешь! Не выстоять тебе перед черным колдуном, только зря погибнешь!
А Кощей перевел взгляд на меня.
– Что скажешь, Марья? Поступить, как он просит? Сделать с ним, что я хочу?
Нехорошая улыбочка злодея обещала над Иваном кровавую расправу.
– Я ведь могу и не ждать третьего раза, – добавил Кощей, сверля меня пристальным взором.
– Марья останется здесь! – настаивал глупый герой, а я сделала шаг к Кощею.
Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Иван не знает, что пытается сложить голову за чужого ему человека. А мне, видать, судьба остаться во власти сказочного злодея.
– Ищи настоящую Марью, – тихо сказала я Ивану. – С ней что-то произошло, и ты ей нужен. И Кощея не зли, пока он заблуждается, вы с Марьей в безопасности хотя бы от его злобы.
И со всей решительностью, которой у меня катастрофически не хватало всю мою жизнь, я подошла вплотную к коню Кощея.
Только сейчас я поняла, что черный летун был крупнее Иванова Игреня. Огромный конь, жутковатый, как и его хозяин.
– Что ж, Марья, не ожидал, – признал Кощей. – Думал, не важен для тебя Иван, только используешь его. Правильное решение.
После этих слов подхватил он меня и затащил на коня. Но не мешком картошки, как в первый раз. Посадил перед собой, как делал это Иван.
Но, в отличие от царевича, от тела Кощея я ощущала не жар и не тепло, а холод. Пронизывающий, заставляющий зябко ежиться. Как тот, что испытала однажды в темнице, во время вспышки гнева тюремщика.
Кощей не сказал ни слова, не хлестнул поводьями, а вороной сам взмыл в воздух, выныривая из-под деревьев в пропасть неба. Краем глаза успела я заметить Ивана, так и оставшегося стоять среди деревьев истуканом. Принял, видимо, мои слова о настоящей Марье Моревне к сведению. Надеюсь, он ее найдет, спасет, и будут они счастливы.
А я…
Хотелось плакать, кричать, злиться на судьбу. Но я просто молчала. Отчасти оттого, что ветер на такой скорости бил в лицо кувалдой, а отчасти потому, что слезами Кощея не проймешь, а крики и страдания его только позабавят.
Не успела я, как следует, посетовать на горькую участь, как случилось что-то странное. Конь в полете вдруг дернулся, взвизгнул почти по-человечески и выгнулся, едва не сбросив нас с Кощеем. В последний момент Кощей вцепился в шею скакуна, прижав к ней и меня. А потом мы все трое начали падать вниз, в зеленые волны бескрайнего лесного океана…