Лео Эфрон
Dies Irae. День Гнева
Глава 1. Переговоры
«Время несет с собой всяческие перемены,
при которых добро оборачивается злом,
а зло – добром»
Макиавелли «Государь»
Туман опустился низко, обволакивая город густой белой дымкой. В предрассветный час при такой погоде едва ли можно было что-то разглядеть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки; при взгляде же сверху и вовсе не было видно ничего. Создавалось впечатление, что снизу простирались облака, настолько густым оказался туман.
Алексей Филатов прокашлял в кулак. Влажный воздух не шел на пользу его больным легким, но он, вопреки настояниям врача, оставался подле императора. В этот час он стоял на балконе второго этажа резиденции Его Величества и задумчиво смотрел вниз. То был высокий, крепкий мужчина пятидесяти шести лет. Седина уже коснулась его висков, морщины бороздили покатый лоб, но сам он не ощущал приближающейся старости, несмотря на то, что ее атрибуты решили явить себя во всей красе. Филатов носил пышные усы, которые время от времени, пребывая в задумчивости, накручивал на палец или же поглаживал, проводя от центра к кончикам. При императоре Алексей занимал должность советника.
– Опять полуночничаете, – Алексей ощутил, как кто-то сзади несильно сжал его плечо. – Или сон ваш был столь быстрым, что Вы решили встать ни свет ни заря?
В хриплом старческом голосе Филатов без труда признал императора. Он обернулся и отвесил почтительный поклон августейшей особе.
То был старик семидесяти лет, с густой седой бородкой и не менее пышными усами. И то и другое, было стрижено аккуратно, придавая Его Величеству серьезный, даже несколько грозный вид. Зеленые глаза его всегда зрели в самую душу, и даже здесь в предрассветном полумраке, можно было устрашиться проницательности императорского взгляда. Однако Алексей Филатов входил в узкий круг доверенных лиц Евгения V, а потому не страшился государя там, где иному следовало проявить скромность.
– Да что-то сон все никак не шел, – ответил Филатов.
– Понимаю, – на выдохе произнес император. Он завел руки за спину и поравнялся с советником, задумчиво смотря впереди себя.
Так они и стояли вдвоем, смотря на серый небосвод, готовый в скором времени озариться весенним солнцем. Молчание затянулось. Первым нарушил его государь. Сначала кашлянул, а после спросил:
– Как думаете, в этот раз переговоры дадут плоды?
– Полагаю, что да. На этот раз ситуация иная, и в нашу пользу. К тому же, там будет Морозова, как напоминание о том, что может статься со всей их Республикой в случае несогласия принять соглашения.
– Это действительно наш козырь, – немного погодя сказал император. Он скрестил руки перед собой и коснулся подбородка большим и указательным пальцами правой руки. – Но не столько при самих переговорах, сколько при том, что предшествует им.
– Да, но уверен, увидев ее, они подпишут все, что мы им предложим, – Алексей снова прокашлялся.
– Кажется, лечение не идет Вам на пользу, – император покосился на советника.
– Я им пренебрегаю, буду честен, – и снова Филатов зашелся кашлем.
– И зря, – тон государя сделался строгим, будто он читал нравоучение своему ребенку или внуку. – Я настаиваю на том, чтобы Вы выполняли все предписания врача.
– Уж постараюсь.
– Не постараетесь, а сделаете, – повелительным тоном сказал Евгений. – Считайте, что это приказ.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – сквозь кашель сказал Алексей.
– Так-то лучше.
Филатов прокашлялся в кулак. И снова на ладони распростерся кровавый сгусток. Совсем запустил легкие. Прав был император: предписания врача следовало выполнять, иначе его жизненный путь завершится раньше положенного срока.
– А Вы сами чего не спите? – спросил Алексей. Со стороны этот вопрос мог показаться панибратством, а точнее то, каким тоном он был задан. Однако же все было в рамках дозволенного и не выходило за грани того, что сам император дозволял по отношению к себе.
– Не молод я уже, – после минутного молчания произнес государь. Он крепко размышлял, прежде чем озвучить вслух хоть что-то. – Сын мой погиб. Остался внук и внучка. Одна слишком доверчива и наивна, а другой слишком своеволен и глуп.
– Нелегкий вопрос, – Алексей удрученно вздохнул. Император, в силу своего возраста, уже измышлял кому из внуков отписать свой трон, да только сомнения не давали ему покоя. Оно и очевидно, с учетом того, что ни один из отпрысков почившего сына не подходил на роль полноценного императора, способного держать власть в своих руках, при этом не ввергая страну в хаос.
Старшим был Николай, дотоле ненавидевший деда, что ему было противно все, что тот делал. Для родной Империи он видел иной путь развития, ни коим образом не сочетающийся с тем достойным правлением, какое вел Евгений V. Дай ему только власть в руки, как он разрушит все устои деда, подчиняя все и всех своим прихотям.
Младшая же – Елизавета – пусть ей и минуло этой зимой двадцать лет, была слишком простодушна и едва ли проявляла какой-либо интерес к управлению страной. Ее больше тянуло в военную сферу, да только дед всячески отгораживал ее от ведущейся войны, в которой он уже потерял единственного сына. Отваги Лизоньке было не занимать, однако политические хитросплетения были не по ее разум, и Евгений прекрасно это сознавал.
Иными словами выбирать ему было не из кого, и император тяготился этим вопросом сильнее всех прочих.
– Какой бы выбор я не сделал, мне придется признать то, что настоящую власть придется отдать в руки совета достойных, а не кому-то из своих внуков, – хрипло добавил государь.
– Это звучит не так уж и страшно, – решил дать свою оценку Алексей.
– Быть может, быть может… – Евгений погладил свою бородку, заведя при этом одну руку за спину. – Осталось только определить этих достойных.
– Успеется, Ваше Величество. Какой бы выбор Вы не сделали, уверен, он окажется правильным.
– Пусть так оно и будет, – едва слышно произнес император, смотря вдаль – туда, где солнце начинало свой восход.
***
Дождь не переставал с самого утра. За окнами виднелись темные серые тучи, крупные капли растекались по стеклам, вдалеке слышались раскаты грома. Не менее мрачными, чем сама погода, были представители Эльмелона. Республика проигрывала войну, потому ей незамедлительно следовало сесть за стол переговоров. Вот уже как тридцать лет шла их война с Роксанской Империей, но конца ей не было видно. С переменным успехом вела то одна, то другая сторона, но вот уже как восемь лет Империя давала достойный отпор, сдвигая театр военных действий к республиканским границам и даже влезая на их периферию. Посланцами Эльмелона на переговорах были обозначены министр иностранных дел Робер Дюран, военный атташе Пьер Дассонвиль и адмирал Анибал Беатрикс. Все трое выглядели хмуро и напряженно. Им предстояло выслушать условия Империи и либо принять их, либо отвергнуть, тем самым возвестив окончание временного перемирия.
Представителей от Роксании тоже было трое. Министр иностранного ведомства Олег Воронцов. Коренастый мужчина в возрасте шестидесяти одного года, он держался бодрее, чем это ожидаемо в его возрасте. Некогда чернявая шевелюра полностью покрылась серебром седин, но на лице имелось не столь много морщин, сколько положено при таких летах. Воронцов носил очки и порой забавно поправлял их указательным пальцем. С виду он казался веселым, легким на подъем. Если это и отражало истинную суть его натуры, то ни в коей мере не отменяло и не нивелировало той серьезности и жесткости, с которыми Олег Викторович подходил к любому делу, касающемуся его должностных обязательств.
Вторым представителем был избран министр финансового ведомства Дмитрий Трофимов. Он был ощутимо моложе своего коллеги по должности, ибо возраст его не превышал отметку сорока пяти. Дмитрий Николаевич выглядел человеком суровым, серьезным. При взгляде на него ни в коей мере не создавалось впечатления, что он может хоть сколько-нибудь испытывать радость, однако же он умел не быть строгим государственным сановником в кругу самых близких ему людей. Добившись высокого поста весьма рано, – тогда ему не было и тридцати пяти, – Трофимов гордился быстрым карьерным взлетом, но все же не зазнавался, хоть характер его и был тяжелым. Внешность же его была совсем посредственной и ничем не привлекала внимания.
Третьим участником переговоров со стороны Роксании была персона, о которой не смолкали разговоры ни в родной Империи, ни за ее пределами, особенно во враждебной Республике. На переговоры прибыл сам маршал Роксанской Империи. Ей было всего тридцать два, а ее плечи уже венчали золоченные эполеты с тремя черными орлами. Взгляд ее был холодным, во всем соответствуя звучной фамилии: Морозова. Роста она была среднего, телосложение, как и положено военному, атлетическое, однако же в светло-синем мундире выглядевшее весьма хрупким. Ремень, стягивающий парадный китель отлично подчеркивал талию, визуально превращая Александру в хрупкую женщину, каковой она на деле не являлась. О характере красноречиво говорил пронзительный ледяной взгляд, вселявший в собеседников когда почтение, а когда и благоговейный трепет. В глаза бросались и яркие рыжие волосы, стриженные коротко. Лицо усыпали мелкие веснушки, скучиваясь ближе к переносице, где их было больше всего. Всегда сосредоточенная больше на своей карьере, чем на чем-либо другом, Александра Морозова достигла тех вершин, о которых в ее возрасте раньше можно было только мечтать. Но эта война многих молодых офицеров наградила высокими чинами. В боях доказавшие свою способность управлять армиями, они получали новые звания не как награду, а как нечто должное, положенное им по заслугам. Иных же, не оканчивавших военных академий, война возвела из рядовых в младшие офицеры.
Александра же была одной из тех, кто произвел коренной перелом в войне, до того оборачивающейся удачей для республиканцев. Вовремя замеченный и признанный талант был вознагражден, приведя ее на самый верх. Даже теперь, когда Эльмелон и Роксания сели за стол переговоров, император лично распорядился, чтобы она – Александра – присутствовала за ним тоже. Это была высокая почесть, но сама Морозова едва ли испытывала от того удовольствие. Уже который день головная боль не давала ей покоя. То стихая, то снова нарастая, она тревожила ее покой. А всему виной та контузия восьмилетней давности. Голову словно раскалывало на части, в ушах звенело, но Александра не подавала виду. Со стороны могло показаться, что губы ее сжаты в презрении к республиканцам, так еще и пронзительный взгляд подчеркивал ее «надменное» к ним отношение. Но на деле ей хотелось как можно скорее покинуть этот зал. Вернуться к себе на корабль и попробовать уснуть после нескольких таблеток обезболивающего, которое уже перестало помогать даже при максимальной дозировке. Пусть бы и так, но там она побудет в тишине, здесь же ей придется слушать долгие разговоры об условиях заключения мира и, быть может, самой участвовать в них, коль скоро ее сюда отправили.
Представители Эльмелона в свою очередь смотрели на нее с интересом, изучающе. Из-за этого человека, они проигрывали войну и едва ли имели хоть какие-то основания отказаться от тех условий, на которых Империя собиралась заключить мир. По крайней мере нынешнее положение дел на фронте было такого, что Республике выгодней было сдаться сейчас, чем ждать, когда имперские войска проникнут вглубь ее владений.
Военный атташе не сводил глаз с Морозовой, в пол-уха слушая о чем говорят министры. Она же удостоила его одним единственным холодным взглядом, и вновь устремила его куда-то в сторону, подпирая кулаком больную голову.
– Планеты-крепости Эстр и Аквилон переходят во владение Роксанской Империи, – говорил тем временем Воронцов. Будучи министром иностранного ведомства, он был уполномочен решать все вопросы мирного соглашения. Трофимов же здесь был на случай, если возникнет спор о контрибуциях; Морозоава – для устрашения.
– Мы готовы отдать планеты Нот и Афелий. Но эти крепости наши форпосты. Они имеют для нас стратегическую важность, – последовало возражение со стороны военного атташе.
– Это нам прекрасно известно. Но условия таковы, что мы имеем полное право их забрать, – спокойно отвечал Воронцов.
– Думаю, мы можем договориться, – теперь в разговор вмешался Дюран.
– И я того же мнения. Нот и Афелий, конечно, лакомые куски, но не настолько, чтобы отказываться ради них от Эстра и Аквилона.
– Но…
– Мой флот находится в ваших крепостях, – Морозова отняла руку от головы, выпрямилась и, положив руки перед собой на стол, скрестила пальцы в замок. Взгляд ее, казалось, стал еще строже. – А Нот и Афелий я возьму без ваших соглашений, имея хорошее положение благодаря захваченным крепостям. В таком случае вы потеряете больше, чем вы можете потерять сейчас. От Аквилона до Афелия рукой подать. Если хотите, мои корабли отправятся сегодня же. А уже завтра Афелий будет наш. Затем и Нот. Да, так вы потяните время, но не выиграете ничего. Лишь проиграете. Думайте сами.
В зале повисла тишина. Дюран опешив смотрел на Морозову и, кажется, не находил что возразить на ее резкий выпад. Угроза явно была осуществимой, и все присутствующие это прекрасно понимали. Вопрос был лишь во времени, которое понадобится Империи для захвата предложенных планет и в придачу еще каких-нибудь близлежащих. Республиканцам хотелось верить, что их войска отобьют имперские атаки, но риск был велик, а на кону стояла сохранность большей части территорий Эльмелона.
Тем временем Олег Воронцов пытался скрыть довольную улыбку. Теперь он хорошо понимал, к чему на переговорах присутствовала Александра Морозова. Она говорила четко и по делу, не бросалась пустыми угрозами, а лишь предупреждала и убеждала, что иного выхода, кроме как договориться сейчас, у Республики нет. Захват предложенных Дюраном планет и впрямь являлся вопросом времени, – уж в этом Воронцов не сомневался, – но грозно прозвучали эти слова. Оно и видно, республиканцы аж встрепенулись, представив, как через год-другой имперские корабли приближаются к их столичной планете. А при нынешнем положении картина виделась именно такой.
– Давайте хотя бы поменяем Этср на Афелий, – после долгих раздумий выдал Дюран. Вся его уверенность улетучилась, стоило только Морозовой произнести свою короткую, но содержательную речь.
– Ни в коем разе, – отвечал Воронцов. – Вы прекрасно слышали, что Вам сказали.
– Еще ничего не ясно. Мы вполне сможем отбить ваши атаки, – вступил в разговор адмирал Беатрикс.
– Если вы так уверены, мы можем это проверить. Определенно у обеих крепостей есть свои слабые места, но мне о них прекрасно известно. Долго же вы будете отбивать атаки, покуда ни одна из этих крепостей вам более не принадлежит, – все с стем же холодным спокойствием говорила Александра Морозова.
Анибал Беатрикс побагровел не то стыда, не то от злости, не то и от того, и от другого сразу.
– Так сможем мы отбить их атаки или нет? – тихо спросил военный атташе, склоняясь к адмиралу. Ему думалось, что его вопроса не услышит никто, кроме того, кому он был адресован, но у присутствующих был хороший слух, а у стен и потолка хорошая акустика, делающая любой звук громче.
– Нет, – злобно рыкнул адмирал Беатрикс и раздраженно сверкнул глазами в сторону Александры Морозовой. – Она уже все знает про эти крепости, – сквозь зубы говорил он, пытаясь сделать так, чтобы никто кроме атташе его не услышал. – Если так, то нам будет очень сложно их вернуть.
– Сложно? – тихо переспросил Дассонвиль. – Но все же можно, если я Вас правильно понял.
– С большим трудом. И то не факт, что выйдет, – все так же тихо рычал Беатрикс.
– Я вижу, вам нужно время на обдумывание, – вмешался Воронцов. Если так, то мы вам его дадим. Ах, да! – он шлепнул себя ладонью по лбу и схватив со стола кожаную папку, швырнул ее на противоположный край стола, прямо к республиканскому министру иностранных дел. – Здесь прописаны еще пункты. В особенности про контрибуции. Ознакомьтесь.
Дюран взял папку и раскрыл ее.
– Это слишком большая сумма, – он нервно качнул головой и тяжело задышал.
– Эльмелон нанес не малый ущерб имперским владениям за все эти годы войны, – говорил Трофимов. – Поверьте, это еще минимальная сумма из тех, какие мы могли бы потребовать.
Дюран покраснел, пот струился по его лицу, и все в нем обличало нервное волнение. Хуже того, что он прекрасно сознавал, что любое промедление в переговорах может обернуться для его родной Республики еще большими потерями, однако атташе и адмирал с ним были не согласны.
– Нам следует подумать, – сказал Дассонвиль, хитро поглядывая на делегатов Роксанской Империи.
– Ваше право. Но помните, что из-за промедления условия мирного договора могут меняться, и не в вашу пользу, – Воронцов учтиво кивнул и поднялся из-за стола.
Трофимов, хмурый и напряженный, последовал за ним. Морозова же вставать не спешила. Она пристально смотрела на адмирала Беатрикса, пока он сам буравил ее злым взглядом. Ему тяжело было знать, кто именно вырвал победу из рук Эльмелона, тем хуже, что Анибал считал, будто женщины не созданы для ведения войны. Но перед ним сидел живой пример того, что убеждения его не столь близки к истине, несмотря на то, что женщина при высоком военном чине – это редкость, случающаяся раз в сотни лет. Но ему не оставалось ничего, кроме как принять эти обстоятельства как данность и дальше проживать свою жизнь, зная, что войну он проиграл сопернику достойному. Однако же надменности в Беатриксе оказалось больше, чем здравого смысла. По крайней мере в этот момент положение дел было таковым, что он упрямо не хотел признавать поражение.
Александра лишь едва заметно усмехнулась, видя негодование на грани бешенства в глазах республиканского адмирала.
– Всего доброго, – произнесла она тихим глубоким голосом и неспешно поднялась со стула. Оправив мундир, Морозова направилась к выходу.
– Вы сможете отстоять эти крепости? – у дверей ее поджидали Воронцов и Трофимов. Оба жаждали знать к чему им готовиться и как скоро. В конце концов они сделали то, что зависело от них, теперь же слово, а точнее действие, оставалось за маршалом.