Леонид Григорьевич Егоров
На губе
В тот день на работу нас конвоировал тихий и маленький узбек, ростом чуть выше автомата, панически боящийся огромного стройбатовца из Николаева, который шутки ради, когда нас заводили во двор гауптвахты, со страшной гримасой, громко матерясь, нависал над бедным узбеком. Тот разве что не писился, бросал автомат, закрывал лицо руками и жалобно скулил. При этом вся губа угорала от смеха – и охраняемые и охранники. И вот с этим бедолагой мы обходили владения Запырыча. Мой приятель Морозов, автор всех наших залётов, идя впереди и изображая зэка с заведёнными за спину руками, вдруг раправил крылья и, ласково улыбаясь, подкатил к охраннику. О чём они там говорили я не расслышал, но после одобрительного похлопывания по плечу и направлению взглядов, догадался, что предстоит изменить маршрут. «Пошли», – Процедил Морозов, направляясь прямиком к расположившимся на поляне только что прибывшим новобранцам. «Пацаны, куда отправляют или здесь служить будите?» – свирепо улыбаясь, попытался завязать диалог мой друг. «Скорее всего в учебке оставят, а потом уже в часть», – отозвался обшительный толстячок, уплетая домашний пирожок под бдительным взглядом худосочного очкарика. «Бабушкины?– кивнул на пирожок Морозов.-А нам не то что, пожрать, выпить не на что, третью неделю на губе паримся», – подытожил он, криво ухмыляясь и посматривая на меня, при этом ненароком обнажив железную фиксу. «Мой выход», – понял я, так как от третьего нашего приятеля инициативы ждать было бессмысленно. «Мужики, выручайте, сами окажетесь на нашем месте, не хватает копеек восемьдесят». Ребята мялись, не зная как поступить, похоже и денег было жалко и связываться не хотелось. И тут находчивый Морозов, развернулся и поманил конвойного. Тот, стоявший в стороне, резво рванул в нашу сторону, зачем-то сдёргивая с плеча автомат. Увидя спешившего к нам на выручку смуглого человека с оружием, Пончик как-то напрягся, но сделал вид что вошёл в наше тяжёлое положение: « Ну копеек пятнадцать осталось,» – и, чтобы не выглядеть лохом перед сослуживцами, предложил. – «Давайте выручим, кто сколько может!» Молодые бойцы нехотя достали из карманов мелочь, и в итоге у Морозова в руке набралось больше двух рублей: как раз на две бутылки «Осеннего сада» или «Соседнего зада», как мы любовно называли это вино. «Ну и где теперь возьмём», – наконец-то подал голос Пономарёв, третий наш приятель. Морозов как-то загадочно снисходительно посмотрел на нас, но ничего не ответил. К нашему удивлению конвойный вывел нас за пределы гарнизона через поваленный забор. Похоже мой находчивый друг и это уже предвидел, планируя все действия по ходу нашего маршрута. Зная его изворотливый ум, на совпадение списывать было просто грешно. Между забором и посадкой из тополей лежал ломик и несколько лопат. Неугомонный Запырыч решил поменять забор в гарнизоне, попутно переместив ограждение на метр вглубь городских насаждений, оттяпав у города несколько десятков квадратных метров. Мы потом долго не могли понять зачем ему это надо, себе ведь всё равно не возьмёшь: не личный огород. Психологию военного коменданта при желании понять не сложно – привычка прихватывать всё, что плохо лежит, с годами превращается в основной инстинкт.
