Леонид Грунский
Реплика №4
– Полно, – соврал он, – каждый день перехода одна-две семьи.
– С детьми?
– Конечно, – его глаза забегали. Врать надо правдоподобно, нельзя, чтобы Миша почувствовал ложь. Он, как вынужденный скиталец, как никто иной, знает цену одиночеству, когда несколько недель ни одной живой души. Ни птиц, ни животных. Одно большое выжженное поле, где из еды только «вяленое» мясо из того, что когда-то было животным, собакой, возможно человеком, но на столько изуродованным, что и оставалось себя тешить надеждой: – «Просто часть коровки или козочки». Но с каждым днём еды становилось меньше, и это было действительно проблемой.
Вместе с обветренным лицом закалялся характер. Вынужденно.
Он продолжал:
– Фермы иногда. Еда есть. Люди есть. Потихоньку, но они восстановят всё, как прежде. Просто мне они не нужны. Я сам по себе. Я живу, как хочу.
Не только надежду в Мише хотел поддержать Антон, в первую очередь в себе. Ведь надо было как-то идти вперёд.
На горизонте занимался рассвет. Ядовитого цвета небо без облаков узкой полосой говорило о начале нового трудного дня и обещало, как и прежде, палящий зной.
– Ну а ты? – задал вопрос Антон, но даже не боялся, если Миша в ответ так же начнёт врать, чтобы выжить.
– Всего в избытке, – начал Миша, стоя перед Антоном. – Мясо ты видел. Ещё немного, и будут первые овощи, фрукты. Солнце жарит так, что всё вот-вот вылезет из земли, и эти пустынные поля зазеленеют, – Миша, вскинув руку, словно указывал уже раскинутые вокруг сады и посевы, жирные нивы, плодородную землю.
Смотря по сторонам, Антон не побоялся представить, как вокруг это действительно может быть, несмотря на ровный, словно зеркало, ландшафт.
– Мне пора, друг, – прервал речь Миши Антон. – Мне правда пора. Не хочу, чтобы твои видели меня. Я всё-таки одиночка. И он дружески хлопнул товарища по плечу, от чего в воздухе поднялось облачко сухой пыли.
Миша только чуть пошатнулся и, закрыв нос рукой, громко чихнул.
– Понимаю.
Миша вытер рукавом лицо, оставив две тёмные полоски над носом.
Солнце поднялось выше.
В ядерной пустыне нет препятствий для его лучшей, и рассвет наступает гораздо быстрее.
Оба мальчишки брели на восход, шаркая своими ботинками, и совсем неожиданно для Антона Миша взял за рукав куртки своего товарища, но это не помешало, наоборот, было актом доверия. Полного доверия – они теперь настоящие друзья. Пусть последние пять минут, но друзья.
– Скажи, – спросил Антон, остановившись, – а ты видел сам ядерный взрыв?
– Видел, – с энтузиазмом ответил Миша.
– Красиво?
– Безумно! – На лице Миши появилось восхищение, он широко открыл глаза, чтобы попытаться описать эту невообразимую красоту именно так, как могут описывать войнушку мальчишки, – с восхищением, с озорством и непередаваемыми эмоциями. Но Миша остановился. Только Антон решил ответить взаимностью рассказу Миши и набрал в грудь воздуха для выражения восхищения и задавания кучи вопросов, но увидел его глаза. Они были белыми, словно молоко.
