Скутаревский – Леонид Леонов

В романе Леонова нет приятных людей.

Каждый по-своему скверен, по-своему зол, по-своему неудобен, как кость в горле. И – у каждого своя драма, каждый горит на своем собственном медленном огне трагедии. Самый неприятный тип – Сергей Андреевич Скутаревский, профессор физики.

Захар Прилепин (а может быть и до него, не знаю) утверждает, что в Скутаревском Леонов вывел себя. Да. Невероятного уровня мышления. Невероятной энергетической мощи. Мудр по-змеиному. Адски неприятен. Не испытывающий склонности к дружбе. Не желающий быть приятным. Затравленный каждой дворовой собакой. Упрямо движущийся вперед. Оставшийся победителем.

Но, давайте вернемся к героям.

Вы бы встали на сторону Скутаревского (ибо человеку нравится занимать чью-то сторону)… но он не всегда прав. Он только огромен, он талант, он гений эпохи зари электричества. Даже прозвище его было – «Комета», за огромную – и разрушительную, и созидетельную силу его личности.

Вы бы встали на сторону Жени… но кто она? Для него – неспетая песня, бомба, взорвавшая судьбу, то самое слово, ни разу не произнесенное. Сама по себе – просто голодная молодая девчонка, не особенно умная или красивая. Равная любой другой комсомолке этой страны.

Тут я коснулась слегка сюжета книги. Откройте аннотацию, почитайте, и посмейтесь вместе со мной. На самом деле, эта книга о любви старого профессора к молодой девочке. Старая, как мир история, многократно описанная литераторами. Мегатонно прочитанная. И никогда – никогда в моей богатой читательской профессии! – это не было так красиво. Согласитесь, в этой теме писателя подстерегает немало опасностей – старый может вдруг выползти из текста похотливым козлом или слюнявым импотентом, хитрым жестоким развратником, вызвать злость или брезгливость. А молодая – вдруг покажется победительной самкой, или доверчивой дурочкой, жертвой или охотницей. Скрыть это в тексте практически невозможно, это тихим червяком переползет из мозгов автора в душу читателя.

Но Леонов! Ни на секунду, ни на лексему не получил никто из этой пары перевеса. Скутаревский попал во все ловушки – и сумел остаться выше. Женя все отдала – и осталась чиста. Потому, что у чистого все чисто, а они – чистые души. С непростыми характерами, правда.

И Леонов был бы не Леонов, если бы книга была только об этом.

Еще – о травле, о том радостном, звенящем «Акелла промахнулся!», приводящем в движение горные лавины судьбы. О дружбе – какой она бывает, действительно ли ее рождение, или действительна только ее смерть? О любви – о праве любви, о безумном благоразумии, о провальной успешности, о трусости, приводящей на край пропасти. О бесплодной правоте. О недостойной жизни и достойной смерти. О судьбе ученого и судьбе художника в молодой Советской России.

Я хотела сравнить советское государство с огромным стальным шаром, медленно катящимся по костям людей. Шар в своем праве – он защищает себя, идею, мечту, справедливость (а врагов хватает!), но – по костям… В тексте романа нашелся образ поярче: институтский сторож со смехом рассказывает, как придя на работу обул валенки, проходил целый день и все не понимал: почему в одном из них мокро? Промочить было негде, дождя не было, луж тоже, откуда? Вечером оказалось, что в один из валенков еще с ночи забралась мышь… Ученый и художник могут найти свое место в новом государстве, место теплое и защищеное. Но что с ними будет, когда придет пролетарий, сунет в валенок свои нечувствительные к нежному ноги и пойдет делать свою работу?Не могу не сравнить роман с «Русским лесом» того же автора Был тут у нас спор о том, правда ли Леонов намеренно упростил «Русский лес» ради декларирования идеи. Тогда казалось – где упрощение? Куда уж сложнее и глубже?

Так вот. Там было упрощение. Здесь не просто глубина, здесь космос.

И на прощание. Вот первый абзац романа. Я влюблена. Он жил во мне на протяжении всего последнего флэш-моба (я намерено откладывала чтение). Сравнение шести книг моба с одним только абзацем было явно не в пользу шести книг. Попробуйте ради интереса подсчитать количество информации, заложенное автором в одном первом абзаце:

Воспоминание начиналось так. – Тусклый фаянс тарелки и горка обсосанных костей на ее щербатом борту. Минутой позже он различал вкруг стола своих покойных братьев и сестер. Дети пристально глядели на ржавую селедочную голову – лакомство и остаток еды. Потом издалека возникала длинная, вся в кислотных пятнах рука отца, вооруженная почти трезубцем. Орудие лениво вонзалось в рыбий позвонок и уносило его с собою, в гулкую дыру отцовского рта. Здесь и начиналось сознательное детство Скутаревского.

Номинально «Скутаревский» – это роман о «втором дне социалистической революции», высоких устремлениях советских учёных и буднях научно-исследовательского института. По всей видимости, именно в таком ключе роман был прочитан современниками и немедленно раскритикован, причём с «обеих», если можно так выразиться, сторон.Официальную критику возмутила как фигура учёного, эксцентричного физика-мечтателя (по сути, советского Теслы), занятого «фантастическими» исследованиями в области беспроводной передачи электричества: «Скутаревский гораздо более походит на чудаковатых, взлохмаченных и тёмных профессоров старой Москвы, столь беспощадно изображённых в воспоминаниях Белого, чем на учёного, строящего социализм», так и изображение действительности в романе – «надуманное и ложное». В то же время Павел Флоренский в 1937 году писал с Соловков дочери о «Скутаревском»: «Недавно прочел роман Леонова, о нём много говорили, но, как оказалось, не совсем заслуженно. Основная целеустремленность автора – заразить энтузиазмом строительства. Ho автор этого не достигает, ибо он только декларирует таковую, но не показывает. Показать же не может, т. к. взялся за тему не по своим силам и главное не по своим знаниям. Нельзя же давать безграмотную бутафорию и уверять, что это нечто великое: читатель не верит утверждениям автора, не только не доказательным, но порою и смешным».Но если бы Леонов действительно стремился изобразить «энтузиазм строительства» и «процесс научного творчества», то главным героем романа был бы Черимов. Поскольку этого не произошло, значит, целеустремленность автора заключалась в чём-то ином. Читатели-современники единодушно посчитали, что задача Леонова – «дать правдивую картину действительности». Но как писал Марсель Пруст, «реальность – это маска, задача писателя – снять маску с реальности». Действительность, безусловно, присутствует в романе Леонова, но, скажем, дело Промпартии (линия «вредителей» из группы Петрыгина в романе) имеет такое же отношение к теме и идее «Скутаревского», как дело Дрейфуса к теме и идее «Поисков утраченного времени». Книга о другом.На мой взгляд «Скутаревский» – это история поисков священного Грааля. (Но лишь на мой взгляд, и он не вполне соответствует авторскому. По словам самого писателя, его романы 30-ых годов, в том числе и «Скутаревский», «отражают историю столкновения наступающей новизны с российской архаикой», это размышления о «соотношении идеи „сотворении нового мира“ с генетическим материалом – простым, „стихийным человеком“, обремененным грузом прошлого»). Мне же кажется, что Сергей Андреич Скутаревский, изобретатель и искатель, стремящийся к познанию, демонстрирует те же «бурлящие чувства», что когда-то вдохновляли эпических героев на поиски Святого Грааля. Словно отражение или эхо его поисков – судьба брата, Фёдора Андреича Скутаревского, художника, переживающего творческий кризис, причина которого – неразрешимый конфликт между желанием и неумение соответствовать «соцзаказу исторического момента».

Одно время я служил в музее; я охранял камни, которые ненавидел; ежедневно я смотрел эти знаменитые холсты в бесценных рамах, которые презирал, не понимая. Я все искал: в какой пропорции эпоха примешивалась в их краски. Я изучил разлитую по холсту желчь Кея, падение складок в таких будничных шелках Терборха, могучую пасмурь Рейсдаля, кровавые, ростбифом писанные натюрморты Снайдерса, шекспировские мяса Иордана …

… ведь и раньше, случалось, валились древние боги, когда наотмашь ударяло их гневной человеческой волной.Именно в контексте поисков Грааля для меня обрела смысл линия Жени, поначалу показавшаяся фальшивой, с нелепой развязкой, а также финальное объяснение Скутаревского и Черимова, где последний демонстрирует поразительное великодушие и уступчивость. Юная Женя, случайно встретившаяся на пути Скутаревского, и пробудившая в старом учёном неведомое ранее чувство переживания за другого человека, с одной стороны, ассоциируется со священным Граалем («через сострадание к любви»), но с другой – она же выступает в роли Кундри, соблазняя «рыцаря» и препятствуя ему в достижении намеченной цели. Ну, а сцена с Черимовом в финале романа, где Скутаревскому после провального опыта по передачи энергии без проводов даётся разрешение и дальше «ставить это центральной проблемой института», вполне соответствует идее безрезультатности поисков Грааля. «Не успокоение желания, но его постоянство, не свершение, но ожидание и вечное повторение»…Таким видится мне «Скутаревский» – роман, пытающийся дать ответ на извечный вопрос: что означает поиск самого себя…

Дурная голова смазала книгу вместе с рецензией. Придётся повториться.Поэтому начну сразу с главного – с шурпы! Леонов устами героя-узбека поясняет, что это «лапша по-вашему». Это не так! Шурпа – наваристый, ароматный суп из баранины с нутом и кислым яблочком, никакой вермишели там нет ;)))Булка и яблоки – вот ее пища, пища богов и кроликов.Но, пожалуй, это единственная претензия к писателю. Он великолепно владеет мозаичным, сложным стилем письма, когда в тягучей патоке обстоятельного и плотного текста сверкают алмазы коротких, ёмких наблюдений....прекрасная человеческая жадность – знать!

– Весна… это когда дуреешь, и не совестно.У Платонова в «Счастливой Москве» есть совершенно удивительная фраза: «Сарториус заметил это и улыбнулся ей своим неточным широким лицом, похожим на сельскую местность.» Одна фраза – и пейзаж, портрет, космос сразу. У Леонова в «Скутаревском» я тоже встретила живопись. По меткому замечанию laonov (из снесённого отзыва), это уже Пикассо.Тот скрытно улыбнулся куском лица, видимо предназначенным только для этой цели.Представляете характер человека, у которого для улыбки не рот и губы, а кусок лица? Легко и в малоприятных деталях!Этим замечателен Леонов. Цепляет, выделяет и подаёт в тонкой сервировке свои острые наблюдения за внутренним и внешним. Причём умеет сочетать личное и общественное. Мне более всего понравилась именно форма романа, владение словом, но сюжет, содержание тоже интересны и занимательны. В них приметы времени, электрификация и гпу шагают по стране, но в них и человеческое вневременное. Любовь и возраст, молодость и старость, пошлость, вкус, благородство и мещанство. Музыка, живопись и наука на службе у личности и на службе у государства – как примирить, как гармонизировать или обязательно нужно выбирать, вести непримиримый бой. Размышления о власти, о деньгах, о войне, о социализме и личных трагедиях.– Отмени, товарищ, отмени… в своем ты уме? Какой я правитель? Лежу в жизни бездвижно, как говядина…

Кстати, про еду заметно много пишет. Вскользь, но часто. Роман датируется 1932-м годом, начало голодомора в Украине. Нет, я не провожу параллелей, просто отмечаю совпадения. Голодное было время. Может быть, поэтому у чувства юмора Леонова (которое мне очень импонирует) такой язвительный, слегка «огрызательный» характер. Снова про еду:И прожуйте сперва: вы расходуете хлеб на мой пиджак.С Леоновым абсолютно точно моё знакомство продолжится и надеюсь, будет столь же впечатляющим.Она спросила, нравится ли она ему; он признался сконфуженно, что в общем она довольно благоприятно действует ему на сетчатую оболочку…Рекомендую всем любителям хорошей советской прозы, отлично действует на все рецепторы!