Лицо. Да, что, брат, вот оно, совесть! Но приятно, приятно наконец приветствовать… Гавриленко, слышишь?
Гавриленко. Вот так они и орамши, ваше благородие…
Лицо. Молчать! Ну! Продолжай, мой друг.
Краснобрюхов. Какой я друг, недруг я человеческий, изверг естества. Бери меня, вяжи меня, человечка я зарезал, к злодеям сопричислился! Вот он я, бери! Вяжи! Брей!
Лицо. Так, так, приятно приветствовать!.. Гавриленко, не помнишь такого случая относительно убийства? Какие у нас есть?
Гавриленко. Не могу помнить, ваше благородие.
Краснобрюхов. Вяжи!
Лицо. Так, так, я понимаю твое благородное нетерпение, но… А когда это было, человечка-то? Конечно, мы все знаем, но столько случаев вообще… Видал корзин одних сколько, точно багажная станция! – и вообще… Кого ты и когда, одним еловом, мой друг?
Краснобрюхов. Когда? Да уж двадцать один год минул, да еще с привеском поди. А то и двадцать два считай, не ошибешься.
Лицо. Двадцать два? Так что же ты?
Краснобрюхов. Думал оттерпеться, говорю. А какое тут терпение: что ни год, то тяжеле, что ни день, то горше. То хоть явлений не было, а то и явления начались: вчистую приперло. Каюсь, православные, убил!
Лицо. Но, позвольте… двадцать два. Вы какой гильдии?
Краснобрюхов. Первой. Оптом мы торгуем.
Лицо. Так, так. Гавриленко, подать стул. Прошу садиться.
Краснобрюхов. Водички бы мне, охрип я.
Лицо. А чаю-то с медком опять попили, чудак!
Краснобрюхов. Попил, как же, попил.
Лицо. Гавриленко, два стакана чаю: один покрепче… небось жиденький пьете? Имя, отчество?
Краснобрюхов. Прокофий Карпович Краснобрюхов. Когда же, ваше благородие, вязать?
Лицо. Садитесь. Так-то, Прокофий Карпыч, – это не ваша торговля на углу?., знаете, еще такая вывеска – удивительная вывеска. Искусство! И до чего теперь эти вывески хорошо пишут, знаете, я прямо удивляюсь. Мне знакомые говорят, отчего вы, Павел Петрович, не пройдетесь в картинные галереи, там Эрмитаж и вообще… но я отвечаю – зачем? У меня весь квартал – одна картинная галерея, хе-хе! Ну, а медку у нас не водится, хе, уж извините. Канцелярия!
Краснобрюхов. Какой уж тут мед! Детям я торговлю передал, пусть торгуют. Когда же, ваше благородие, вязать-то будете? Поскорей бы, замаялся я.
Лицо. Вязать? Гавриленко, пошел вон! И раз почтенное лицо на площади, то можешь поделикатнее. Шапка ихняя где?
Гавриленко. Там и осталась, публика ногами затоптамши. Да они, ваше благородие, голосом орамши…
Лицо. Пошел вон! Вот народ, извольте, попробуйте с ним провести начало, так сказать, законности-с! Надоели, как горькая редька! Знакомые и то говорят: и что это такое, Павел Петрович, слова от вас толком не услышишь – а какой тут может быть толк! Разве я бы не рад – только о том и мечтаю, чтобы светский разговор, мало ли чего на свете! Война, крест на св. Софии и вообще… дипломатия!