Леонид Сиротин
Король должен умереть. Книга третья. Часть первая
Пролог
Ларк, как любой человек, родившийся и выросший на станции-хабитате, знал, кто твой лучший друг, когда звучит аварийная сирена.
Скафандр.
Как любой космик, он инстинктивно запоминал, где находится ближайший бокс со скафандрами. Вживленные носители памяти скриптора позволяли ему хранить эту полезную информацию сколь угодно долго. Когда машинный голос произнес: «Экипажу занять боевые посты и приготовиться к экстренному выходу из гипера!» – Ларк уже знал, что делать.
Перевести собственный экзоскелет в форсированный режим и активировать магниты, встроенные в его «руки» и «ноги». В три прыжка по стене добраться до двери кантины над головой – дверь оказалась там после сбоя системы искусственной гравитации. Выбраться в коридор и переместиться на три метра в сторону кормы. Искомый бокс с приметной оранжевой маркировкой вмонтирован в переборку по правую руку. Ларк видел его загруженное из внешней памяти изображение так же отчетливо, как напряженное лицо корпус-командора Увейна каэр Вледига перед собой.
Бокс распахнется по нажатию на приметную красную кнопку. Нужно будет зафиксировать руки и ноги в держателях, просунуть голову в выдвинувшийся пузырь шлема. Манипуляторам бокса потребуется меньше девяноста секунд, чтобы облачить Ларка в легкий скафандр. После этого будет можно, если потребуется, помочь Увейну и двинуться в сторону ближайшего отсека со спасательными капсулами.
План был хорош, но Ларк не успел привести его в исполнение.
Сначала погас свет – одновременно в кантине и в прилегающем к ней коридоре. В темноте раздался многократно повторенный грохот – по какой-то причине сработали переборки, рассчитанные на борьбу с пожаром или разгерметизацией. Все возможные пути эвакуации оказались отрезаны.
Освещение вернулось в приглушенном аварийном режиме. Вестибулярный аппарат Ларка, восприимчивый к малейшим изменениям в гравитационном векторе, предупредил скриптора, и тот успел включить магниты. Сила притяжения на «Пендрагоне» вновь совершила сальто-мортале, и Ларк повис вниз головой. С коротким криком Увейн пролетел мимо него и канул в проеме двери кантины, который теперь был «внизу».
– Увейн! – крикнул Ларк, но ответа не было.
Стараясь сохранять спокойствие, скриптор мысленно вернулся к своему прошлому плану. На этот раз без прыжков проползти по стене, вылезти в коридор. Там скафандры и, возможно, потерявший сознание от удара контрразведчик. Когда поднимутся аварийные перегородки, там путь к спасению.
Со спокойствием выходило не очень. Почему-то сейчас собственная смерть показалась ему куда более близкой и реальной, чем когда он стал свидетелем мятежа на флагмане. Убивавшие друг друга бойцы с красными и синими метками на броне как будто существовали в другой, параллельной реальности и не могли ему угрожать. Наблюдать за ними было не страшнее, чем просматривать мемозаписи.
Другое дело – представить, как погибает корабль, как отсеки затапливает бушующий огонь или кислород утекает через пробоины. Глубинные страхи, поселившиеся в разуме Ларка еще в детстве, напомнили о себе дрожью в руках, сухостью во рту и сползающими по спине струйками пота.
– Внимание! – произнес голос из динамиков. – До завершения Перехода…
Оповещение захлебнулось оглушительным скрипящим звуком. По кантине, по всему телу Ларка, отзываясь в каждой косточке и хряще, прошла волна вибрации, размывающая очертания предметов. Одновременно он испытал тошнотворное чувство потери ориентации, знакомое каждому, кто хоть раз входил в Аннун или покидал ее вне стаб-капсулы.
«Что-то не так!» – мысленно закричал скриптор, ощущая, как пронизывающая «Пендрагон» дрожь нарастает, как она переходит в глухой многоголосый стон переборок и перекрытий. Эхо неумолимых сил, способных разорвать броню линкора и вывернуть корабль наизнанку.
«Мы слишком быстро покидаем гипер. Неполадки с генераторами искривления», – подумал Ларк. Внезапно его оставил страх и сменился удивительно холодным спокойствием, полным принятием неизбежности. Он вспомнил свой последний сеанс записи воспоминаний короля. Путешествие Арта в запретную систему и ловушку Искателей Грааля, в которую угодил корабль повстанцев.
«Может, это тоже ловушка? Палеотек ведьм, который вырвал “Пендрагон” из Аннун», – такой была его последняя мысль.
Гравитация на борту королевского флагмана совершила скачок до десяти «же». Лампы в кантине вспыхнули ослепительным белым светом, который иглой вошел в глаза хрипящего от перегрузки Ларка.
Свет сжался в крохотную раскаленную точку.
И погас.
Он смотрел в лицо за прозрачным забралом скафандра, удивлялся его красоте, которую не портила, а лишь подчеркивала гладкая кожа головы, лишенной волос. Любовался огромными глазами, тонкой линией носа, мягкостью полуоткрытых губ. Читал в их движении свое имя, которое она повторяла.
– До встречи, мой капитан, – прошептала Анна, будущая настоятельница Храма на Икарусе, и стала удаляться.
Она улетала всё дальше и дальше, а он тянулся к ней через пустоту, через бесконечность, сквозь красно-синюю завесу дороги мертвых, и никак не мог коснуться ее протянутой руки. Он напрасно окликал ее и умолял вернуться – в ответ слышался лишь призрачный шепот в наушниках скафандра.
– Я буду ждать тебя здесь.
«Где – здесь?» – хотел спросить он, но ответ уже был перед ним. Среди всеобъемлющего ничто, которым были владения Рогатой Хозяйки, висел огромный матовый шар, покрытый круглыми выступами. Не корабль, не планета и не астероид, нечто чуждое, непостижимо существующее по ту сторону пространства и времени.
По какой-то причине он знал, что перед ним. Тайная тюрьма Канторов, скрытая от всей Империи. Он уже бывал здесь в качестве пленника, игрушки палача, мучившего его тело и копавшегося в его воспоминаниях. Это его голос, а не голос Анны звучал теперь в наушниках.
– Я буду ждать тебя в Рексеме, – сказал лазарь по имени Валькон Тэтра.
Сознание возвращалось к Ларку медленно и неохотно. Сначала звуками – низким гудением и равномерным электронным писком. Потом обрывками мыслей, словами «где», «я», «что», «со мной», между которыми, казалось, пролегли парсеки клубящейся темноты. В темноте он стал ощущать собственное тело, налитое тяжестью, онемевшее, погруженное во что-то теплое, мягкое и одновременно упругое, как будто немного выталкивающее его силой поверхностного натяжения. Боли не было, но от слабости он едва мог шевелить кончиками пальцев.
Постепенно к нему пришло осознание, что окружавшая его темнота исчезнет, если он откроет глаза. Ларк так и сделал.
Он болезненно заморгал, привыкая к яркому ровному свету. Сильнее всего слепил белый круг прямо над его лицом. Спустя несколько секунд Ларк понял, что видит неоновый нимб, опоясывающий корпус медицинского кибера. Тот парил над скриптором и чутко шевелил протянутыми к Ларку многочисленными конечностями. Именно от кибера исходило то самое гудение, которое проникло сквозь завесу беспамятства.
– Лежите спокойно, – услышал Ларк. – Вы в медотсеке. С вами всё в порядке.
Источник голоса находился как будто слева от него, но, когда Ларк попытался повернуть голову, он обнаружил, что упругое ложе, на котором он лежит, твердеет и препятствует его попыткам. Теперь ему казалось, что вокруг него мгновенно густеющая смола, ощущение, которое никак не назовешь уютным.
– Простите, – произнес всё тот же голос, который, без сомнения, принадлежал молодой женщине, даже девушке. – Сейчас изменю настройки кровати, чтобы вам стало удобнее.
Голос не обманул. Сделанное из умного геля покрытие кровати перестало ограничивать движения скриптора, вновь стало податливым. Оно еще и сформировало у него под спиной валик, придав Ларку полусидячее положение. Теперь он без помех мог обернуться, увидеть мерно попискивающую башню сложного медицинского агрегата возле кровати и рядом кресло, в котором сидела девушка в белом докторском комбе.
Первая связная мысль Ларка была: «Как же хорошо, что мы на корабле Объединенного Королевства». Монарший указ десятилетней давности запрещал маски, которые с подачи бадонской аристократии тысячелетиями носила вся Империя. На девушке не было древней личины Чумного Доктора, которая была так хорошо знакома скриптору из кошмарных воспоминаний короля. За носатыми масками гильдии медиков скрывались рексемские подручные Валькона Тэтры.
«Перед самым пробуждением я видел Рексем, – подумал Ларк, – но это была картина из воспоминаний, которые король мне еще не передавал. Возможно, я непроизвольно получил доступ к более глубоким слоям памяти».
Следом его мысли сразу же совершили еще один скачок, вернулись к первому впечатлению. Незнакомка в белом была очаровательна: ее простому милому лицу с немного вздернутым носом невероятно шла короткая военная стрижка.
– Вы так внимательно на меня смотрите, – с улыбкой сказала девушка. – А я, пока вы спали, гадала, какие у вас глаза. Оказывается серые.
Ларк почувствовал прилив крови к щекам. Он попытался заговорить, но из его горла вырвался неразборчивый хрип.
– Ох, бедный вы мой, – сказала девушка с искренней заботой. – У вас горло совсем пересохло, да? Одну секунду.
Она перешла на согнитский диалект, чтобы скомандовать:
– Воды пациенту.
Паривший над Ларком кибер стремительно унесся в сторону и вернулся с мягкой грушей для питья в протянутом манипуляторе. Прежде чем Ларк шевельнулся, девушка забрала грушу и поднесла к его подбородку. Скриптор смутился еще сильнее, но послушно дотянулся до груши губами и стал жадно пить. У воды оказался приятный, чуть солоноватый привкус от добавленной в нее смеси кальция и магния. В программе кибера явно были учтены требования, накладываемые особенностями генетики скриптора, выросшего в условиях нулевой гравитации.
– Вот так, пейте, пейте, – тонкие пальцы девушки чуть-чуть сжимали грушу. – На здоровье. Вам сейчас нужно много питья. И покой.
– Что со мной? – с тревогой спросил Ларк, отрываясь от груши. – И что с кораблем?
– С вами всё в порядке, – уверенно произнесла девушка. – Вас немного помяло во время сбоя генераторов искусственной гравитации. Ничего серьезного, кости целы, внутренние органы тоже. Пара синяков, ушибы мягких тканей. Когнитивный шок при выходе из гипера. Пока вы находились в восстановительном стазисе, мы провели глубокое церебральное сканирование. Ваш мозг и нервная система в превосходном состоянии, но есть симптомы переутомления от частого использования ваших имплантов. Поэтому, еще раз, покой и только покой.
