Лера Деревянкина
Ты моя катастрофа
Глава 9
Сентябрь 2021. Ян
– Ладно, чего ты хочешь? – спрашивает меня Эля.
Чего я хочу? Многого. Например, прямо сейчас мне хочется проучить ее за безразличие в глазах, за отстраненность и холод, и плевать, что именно этого я и добивался все эти годы. А еще за то, что выперлась сюда в неприлично коротких шортах, оголив свои стройные ноги.
Она повзрослела, а еще остригла свои каштановые волосы по плечи, тем самым открыв миру свою тонкую длинную шею. Шею, на которой я когда-то мечтал оставить пару, совсем не пару, своих отметин. Вообще, она всегда была красавицей, этого не мог заметить только слепой. В какой-то момент я сделал все, чтобы мои друзья не смотрели на нее как на девушку, потому что знал – стоит кому-то узнать ее чуть больше, как тот бесповоротно влюбится в нее. Эля умела очаровывать, хотя сама и не догадывалась, какой силой она обладала.
– Залезь на стол и покажи всем сиськи, – говорю я.
Чувствую себя уродом, но таким я и должен быть для нее. Специально озвучиваю задание, которое она никогда не выполнит. Девушка теряется, на ее лице мелькают одновременно сразу тысячи эмоций. Она пулей несется к выходу. Правильно, нечего ей здесь делать. Ни тогда, ни сейчас.
Возвращаюсь на кухню, подхватываю пластиковый стаканчик и второй рукой притягиваю к себе одноклассницу.
– Ян, она больная! – залетает в кухню Вадим.
– Кто? – хмурюсь я.
– Одуван наш – больная.
В тот же момент вырубается музыка. Выхожу в комнату и вижу, как Эля стоит на столе. Не собирается же она…
– Пожар! – неожиданно громко и даже слишком правдоподобно кричит она, а затем за пределами квартиры включается сигнализация. Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Моя девочка точно выросла.
Когда она стала моя? Сразу. В самую первую встречу, когда я увидел ее в скейт-парке, маленькую, хрупкую, с неутолимой жаждой в изумрудных глазах. Я увидел в ней то же, что было и во мне, – мы оба хотели брать от жизни все, что она могла нам предложить, мы оба были голодны. Я почему-то знал (ну или просто хотел так думать), что этот голод пробудил в ней я, голод, с которым она не смогла смириться. И это было до одури приятно.
В день, когда я впервые с ней заговорил, мне было тринадцать, ей одиннадцать, прямо как Миле. Они вообще были во многом похожи, поэтому так быстро сдружились. А мне до сих пор невыносимо больно видеть в ней эту схожесть. Теперь она не имеет права быть похожей на Милу.
После того самого вечера на заброшке я не знал, что делать с собственными чувствами, я хотел разрушать, но и все еще хотел быть рядом. Я не мог быть с ней, четко понимая, что хочу сломать ей шею каждый раз, когда она смотрит в мою сторону, и не мог без нее. И я ненавидел себя за эту слабость.
В какой-то момент это превратилось в пытку. Встать в семь, собраться и видеть ее спину, ее волосы, забранные в небрежный хвост, пятнадцать минут, что мы идем до школы в тишине. Я не мог ни дня протянуть без успокоительных таблеток. Сам загнал себя в эту ловушку и сам не мог из нее выбраться. Эля думала, что, продолжая провожать ее в школу, я наказывал ее. Так и было. Но я и сам словно нуждался в этом наказании и не мог от него отказаться. Ведь это было единственным, что помогало мне снова возвращаться в то время, когда я еще чувствовал себя живым.
Поэтому, когда год назад тренер задержал меня после матча и сообщил о возможности тренироваться в сборной, я решил, что это может мне помочь. Месяц мы подготавливали все документы о переводе, о моем отъезде знали только родители, Вадим и тренер. Врач тоже сказал, что мне давно стоило переключиться и что это должно мне помочь. Кто бы знал в школе, что тот самый Ян Громов ходит на приемы к психиатру и ни дня не может протянуть без таблеток. И все из-за нее.
Смена обстановки и правда принесла свои плоды. Я был полностью поглощен своей новой жизнью в Чехове. Подъем в шесть, в семь уже в бассейне, после часовой тренировки сборы в школу, а вечером еще одна тренировка, чаще всего силовая. Несмотря на якобы серьезный присмотр за каждым живущим в спортивном общежитии, я был предоставлен сам себе. На выходные некоторые ребята, жившие не так далеко, уезжали к родным, а те, кто остался, собирались в чьем-то номере и играли в покер или еще какую-нибудь подобную фигню. Где-то спустя месяц я перестал пить таблетки и мог уснуть без них. Мама гордилась моими успехами. Это было то малое, что я мог сделать для нее после того, что случилось с Милой.
Все это длилось до тех пор, пока я не повредил руку. Самым обидным было то, что произошло это совершенно тупым образом – я поскользнулся прямо у входа в корпус на только что вымытых уборщицей полах. Пока мы ждали скорую, по лицу тренера я уже все понял – с большим спортом мне придется попрощаться.
В школе за этот год словно ничего и не изменилось. Я вернулся и быстро влился в привычный ритм. О травме никому не рассказал, надеясь хотя бы тут продолжать играть в водное поло.
Я думал, что справился, но, когда спустя год у подъезда увидел Элю, рука сама потянулась к карману, в котором я раньше держал таблетки. Ни черта не изменилось, я просто продолжал себе лгать.
Вадим рассказал мне о том, что Эля несколько раз встречалась с парнями и ходила на свидания, я сказал ему, что мне все равно. На что этот придурок на следующей же перемене подошел к ней. И чего бы он ни добивался, у него определенно это получилось. Меня все так же бесил каждый, кто находился рядом с ней.
Глава 10
Июнь 2018. Эля
Мы идем за Яном уже целых тридцать минут. Ну как идем, бежим – он взял доску, мы же себе такого позволить не могли, чтобы не спалиться. Наконец Ян останавливается возле металлического забора, огораживающего большое многоэтажное здание заброшки. Переглядываемся с Милой.
– Может, не пойдем? – Мила с сомнением смотрит на заваленный досками вход, где минуту назад скрылся Ян.
– Да не бойся ты, все норм. – Мне тоже страшно, но мое любопытство сильнее всякого страха. Что Ян забыл на этой заброшке? Мы обязаны это выяснить.
Тяну подругу за руку. Мы подходим к узкому проходу в заборе и пролезаем на территорию здания. Никаких дверей здесь нет, или мы их просто не видим, поэтому, подпрыгнув и ухватившись руками за подоконники, подтягиваемся и оказываемся внутри через отверстия, предназначенные для окон. Ноги тут же наступают на какой-то мусор. Уверена, столько битого стекла, сколько валяется здесь, нет ни на одном стеклопроизводственном заводе.
На улице уже вечереет, здесь же света еще меньше. А доставать фонарики страшно – так нас точно спалят.
– Может, все же домой? – шепотом предлагает Мила. Ага, мы что, зря такой путь проделали?
– Давай еще немного пройдемся и уйдем.
Недалеко от нас замечаем лестницу. К ней и направляемся.
– Сколько тут вообще этажей?
– Не знаю, может, десять, – предполагает подруга.
Этаж сменяется за этажом. Они все однообразны – битые стекла и куча мусора. Яна нигде нет.
– Эля, мне страшно, – снова шепчет Мила. – Точно не вернемся?
– Да тут чуть-чуть осталось.
До самого верха остается всего каких-то два этажа. И наконец мы слышим чьи-то голоса. Яна находим на девятом этаже. Он не один. Рядом с ним стоят пятеро парней, среди которых и Вадим, его лучший друг. И напротив них – человек семь.
– Стой! – шикает подруга, когда я на корточках пытаюсь подобраться чуть ближе, чтобы услышать, о чем они говорят.
– Давай вот к тому каменному блоку, там нас точно не заметят.
Мы тихо и, кажется, совершенно не дыша подползаем к блоку.
– Смотри, это же Макар! – говорит Мила.
Вглядываюсь в силуэты. И правда он. Макар учится в гимназии. С Яном они никогда не ладили и, можно сказать, даже враждовали. А вот Мила уже давно была влюблена в этого парня. Не знаю почему, мне, как и Яну, он тоже никогда не нравился. Грубый, самовлюбленный, да и вообще какой-то придурок.
– Мы предупреждали, чтобы вы сюда не совались, – произносит Ян.
– Яма общая, не ваша, – отвечает на это Макар.
– Из-за вас нас всех повязать могут.
– Не преувеличивай, мы следим, чтобы хвоста не было.
– Ага, и нарики ваши тоже все проверенные. Пока шмалью торгуете, нечего вам сюда ходить. Не превращайте яму в помойку.
Ну вот, я же говорила Миле, что Макар мутный. А тут не просто мутный, оказывается.
– Двадцать первого на тусе остаток отдадим и завяжем.
– Нет, не пойдет, да слишком рисково.
Ян стоит к нам полубоком, я не вижу его лица полностью, но даже отсюда ощущаю, как он напряжен.
– Да не парься, мужик. – Макар хлопает Яна по плечу, но тот скидывает его руку. Мне бы такую уверенность в своих действиях. И гимназисты направляются к лестнице. – Мы пойдем, а ты выдохни.
– Я предупредил, – холодно отвечает на это Ян.
– Пригнись, – шепчет Мила.
Мы пригибаемся к полу так, что я фактически чувствую щекой холод бетона.
Мы не видим, что происходит там, слышим только шаги и голоса. Вскоре замолкают и они. Только я хочу подняться, как неожиданно голоса раздаются совсем рядом с нами.
– Вы идете?
– Задержимся, – звучит голос Яна.
Еще несколько минут проходит в тишине.
– Ты не помнишь, мне кажется, я нассал вчера прямо за тем блоком? – Это точно Вадим.
– Блин, – шипит Мила.
– Вы долго там валяться собираетесь? – спрашивает Ян.
Мы тут же встаем.
– Как вы нас заметили?
– Хорошо, что вас заметили только мы. – Ян явно злится.
– Мне кажется, только поэтому сегодня обошлось без драки, – говорит Вадим.
– Вы бы подрались? – ужасается Мила.
Вадим смеется. А Ян сурово отвечает:
– Вот поэтому вам здесь не место.
– Если бы сразу сказал, куда идешь, мы бы за тобой не следили. – Не стоит скрывать, что его слова меня обидели.
– Сама-то в это веришь?
Вчетвером спускаемся по лестнице.
– К стене прижмитесь, тут не один человек падал, – предупреждает Ян.
– Ага, в мае чувак упал с шестого, мгновенная смерть, – подтверждает Вадим.
Ужас какой.
– А что здесь будет двадцать первого? – спрашивает Мила, когда мы выходим из здания.
– Тусовка, люди будут прыгать в яму.
– Это как?
– Ну, к ним прикрепляют страховку, и они прыгают. Ощущения – ошалеть можно.
Ян предупреждающе смотрит на друга, и Вадим замолкает.
– Круть, можно мы тоже пойдем? – Мне безумно хочется увидеть это своими глазами.
– Исключено, – обрубает Ян.
– Ну почему-у-у?
– Хотя бы потому, что меня там не будет.
– Ты правда не пойдешь? Почему?
– Я буду в лагере, а одним вам сюда точно нельзя. Закрыли тему.
Тему-то закрыли. Но с Милой мы все же переглянулись.
Глава 11
Сентябрь 2021. Эля
– Погоди, то есть ты серьезно завалилась к ним с огнетушителем?! – хохочет Леша, пропахивая носом парту.
– Моя ты девочка! – нахваливает меня Дашка. – Так им!
После первого же урока я рассказала друзьям о своей маленькой выходке, не в силах наслаждаться ею в одиночестве. В крови бурлит адреналин, и кажется, что, если бы Ян прямо сейчас появился передо мной, я бы отвесила ему смачную пощечину, нет, врезала бы кулаком или даже плюнула. А вообще, надо было вчера послать его или, как предложила Даша, наложить им под дверь. Но это так…
Несмотря на внеплановый порыв смелости, в столовую я все же сегодня решаю не идти, и в туалет тоже. В общем, никуда. План на день прост и понятен – перебегать тенью из кабинета в кабинет. Мне не хватает только натянуть на себя черные очки и взять в руки газету. Хоть и знаю, что все мои попытки спрятаться смешны, ведь, если бы Ян захотел, он бы достал меня из-под земли.
– Дети. – Почему-то Людмила Владимировна всегда называет нас именно так. – На русском, как и договаривались, пишем тест. А вот на литературе мне придется вас оставить. Я дам вам сочинение, а после урока вы занесете его мне в учительскую, договорились?
Спрашивает, будто у нас есть выбор. С тестом справляюсь кое-как, спасибо моему неэмпатичному соседу-упырю. А вот сочинение вконец ставит меня в тупик: «Событие, которое больше всего повлияло на меня как на личность». И о чем писать?
Я точно знаю, какое событие повлияло на меня больше всего – встреча с Яном. Но не могу же я написать об этом. Или могу?
Во мне сейчас борются две Эли. Одна убеждает меня в том, что я вправе написать сочинение-отмазку и рассказать о какой-нибудь поездке к бабушке на дачу. Другая назойливо шепчет мне на ухо, что мне, возможно, самой это нужно. Несмотря на все то, что было между нами за последние два года, тот день, когда Ян впервые пришел в скейт-парк, я могу считать одним из самых счастливых в моей жизни. Он был первым, кто поверил в меня и научил не думать о том, что скажут остальные. Воспоминания невольно вызывают улыбку на моем лице. Я помню другого Яна и все еще люблю его. Браво, Эля, ты безнадежна.
Руки сами тянутся к ручке, и к концу урока передо мной уже лежит полностью готовое сочинение. Сворачиваю его вдвое. Что ж, ничего ведь страшного, если его прочитает Людмила Владимировна. А мне и правда стало легче.
– Давай сначала в столовую сбегаем, а потом занесем? Я сейчас сдохну от голода, – предлагает Даша.
– Даже не знаю, – неуверенно отвечаю на ее предложение. После вчерашнего последнее, чего я хочу, это столкнуться с Яном.
– Да не парься ты, я твоего Яна сегодня среди одиннадцатых не видела, наверняка после бурной ночи отсыпается.
Смотрю на подругу недоверчиво. Точно не видела? А у самой уже живот китовьи звуки издает.
– Ну давай, – все еще сомневаясь, говорю я, – только быстро.
Мы спускаемся, берем по сосиске в тесте и садимся за один из столов. Оглядевшись по сторонам и действительно не увидев нигде Яна, немного расслабляюсь.
– Ты о чем писала? – спрашивает меня Даша.
– Да так, – понимаю, что не хочу об этом говорить, – как впервые сделала трюк на доске, – озвучиваю только часть правды.
– Ну ты даешь, – прыскает со смеху подруга, видимо посчитав, что о таком событии писать странно.
– А ты? – перевожу стрелки.
– О том, как перешла к вам в школу.
Даша не раз говорила о том, как была счастлива перейти в нашу школу, и называла это одним из лучших решений в своей жизни. А вот о том, чем же ее так сильно не устраивала прошлая школа, она говорить не любила, каждый раз поджимала губы и переводила тему. Я не настаивала, прекрасно понимая, что сама храню в шкафу секреты, о которых не хотела бы вспоминать.
– О, смотри, Борька фотки выложил! – радостно взвизгиваю я, когда замечаю только что поступившее уведомление. Фотография была сделана на его пленочный фотоаппарат в момент, когда мы во время планерки, полностью облитые снежком, запихивали друг другу в рот булки-калорийки. Искренне улыбаюсь, вспоминая, как тогда вечером на огоньке мы устроили внеплановые бои с едой, за что потом нас отчитали вожатые. Зато какие фотки получились!
– Какие вы милаши, однако. Репостни себе.
– Думаешь?
– Выкладывай, говорю!
– Хорошо, хорошо, выложу, и пойдем скорее, там сейчас еще в чат написали, что англичанка просит всех подойти.
– Это еще с чего?
– Какая-то экскурсия.
Мы быстро доедаем сосиски и бежим к кабинету английского.
– Вы сочинения хоть сдали? – появляется за нашими спинами Леша.
– Бли-и-ин, – хором протягиваем мы с Дашей.
– Хотите, я сгоняю, отдам? – спрашивает парень. – Меня все равно за мелом послали.
– Ты наш спаситель! Держи. – Подруга отдает тетрадку Леше.
Я открываю сумку, но не вижу нужной тетради.
– Может, в столовой оставила?
Только не это. Срываюсь с места, сбегаю по лестнице, чуть не столкнув нескольких второклашек, и залетаю в столовую. На столе, за которым мы сидели с Дашей, тетради нет. Еще раз дрожащими руками перепроверяю сумку. Ничего, пусто.
Нахожу Людмилу Владимировну в учительской.
– Людмила Владимировна, извините меня, пожалуйста, кажется, я потеряла тетрадку. Могу я принести сочинение вам завтра?
– Элечка, не беспокойся, мне уже занесли твою тетрадь. Сказали, что нашли в столовой.
– Фух! – облегченно выдыхаю я. – Тогда до свидания, Людмила Владимировна.
– До понедельника, Эля.
После английского наконец иду домой. Радостная оттого, что тетрадь нашлась, и оттого, что сегодня я ни разу не столкнулась с Яном.
Дома выдыхаю окончательно, посчитав, что сегодняшний день уже явно пройдет спокойно. Но, как оказалось, зря. В десятом часу на телефон приходит еще одно неожиданное уведомление. Только уже не такое приятное, как днем. Вернее, совсем не приятное.
«Выходи в коридор!»
Ян совсем уже?! Десятый час вообще-то. И следом еще одно.
«Не выйдешь, сам приду».
Вот и расплата за сорванную вечеринку. Кошусь на кухню. Нет, ему сюда нельзя. Только зайдет, мама сразу же начнет играть в «давай поженимся», напоит его десятью чашками чая и не выпустит из-за стола, пока не убедится, что я не немая или лесбиянка и умею поддерживать разговор с парнями. Вот же гад.
Стоит мне только приоткрыть входную дверь, как Ян хватает меня за шкирку, словно нашкодившего котенка, и вытаскивает в коридор. Тут же чувствую сильный запах алкоголя. Глаза Яна бегают из стороны в сторону, словно пытаясь за что-то уцепиться. Боже, да он пьян!
– Ты чего?
Испуганно вжимаюсь в стенку, тем самым пытаясь увеличить дистанцию между мной и парнем. Если трезвый Ян опасен, то чего стоит ожидать от пьяного?
– Это кто? – спрашивает он и показывает мне телефон с открытой фоткой, где изображены мы с Борькой. При чем здесь вообще эта фотография?
– Ян, ты пьян, давай потом поговорим.
– Да, я пьян! И что с того?! Я спрашиваю, кто это?!
Где же вся моя утренняя бравада? Ну же, влепить пощечину, врезать, плюнуть… Но я лишь едва слышно произношу:
– Друг… из лагеря.
– Друг, значит? – Он поворачивает мою голову на себя и заглядывает в глаза.
Киваю. Это единственное, что я могу сделать. Слова застревают где-то на уровне гортани. Мне страшно, и он прекрасно это знает.
– Какая же ты… какая… ты… да…
Но какая я, мне узнать не удается. Ян резко отталкивается от двери, рычит что-то невнятное и, ударив кулаком о стену рядом с моей головой, срывается прочь.
Остаюсь одна. Тело пробивает дрожь, а из горла вырываются истерические всхлипы. Чертов псих! Скатываюсь по стене на комод с обувью, сижу так еще несколько минут. И, только слегка успокоившись, возвращаюсь домой.
Глава 12
Сентябрь 2021. Ян
Все утро оттирал квартиру от прошедшей вписки. За эти несколько часов я уже раз сто поклялся больше никого не пускать к себе домой. К полудню квартира не то чтобы блестела, но вряд ли бы родители догадались о том, что происходило здесь в их отсутствие. Если бы не полностью испорченная звуковая система, купленная мною же еще до Чехова. Придется отнести в ремонт, хотя сомневаюсь, что тут можно что-то спасти, и сказать родителям, что случайно пролил на нее кружку воды или ведро… Не могу же я спалить Элю. Родители сразу же попрутся выяснять у нее, что случилось и зачем она это сделала, а там уже узнают про вписку.
В школу прихожу к пятому уроку. Если бы не предстоящая тренировка, не появлялся бы здесь до понедельника. Сразу иду в столовку к своим. Беру только морс, на остальное смотреть тошно, и сажусь за стол, где сидит моя команда.
– Думал уже, ты вообще не придешь, – говорит Дэн.
– Чтобы меня Саныч убил и заставил отжиматься двести раз? Спасибо. – Делаю глоток и даже щурюсь от удовольствия – то, что надо после вчерашнего.
– Ян, смотри. – Вадим кладет передо мной чью-то тетрадку. – За соседним столом нашел.
Смотрю на тетрадь и понимаю, кто ее хозяйка. Пацаны внимательно наблюдают. Почему-то хочу ее открыть, но только не при них.
– Пойду в учительскую отнесу.
– Да положи тут, – встревает Дэн.
Оставляю это без ответа, беру тетрадь и встаю. В туалете открываю. Думал, просто пролистаю – и все, но, дойдя до последней страницы, чувствую, как в помещении становится нечем дышать.
Она написала о нас. О нашей первой встрече, о том, как я помог ей, как наш переезд изменил ее жизнь. Глазам не верю. Почему она написала об этом? После вчерашнего вечера, после всего, что происходило за эти два года. Неужели ей все еще это важно?
Захлопываю тетрадь, как в тумане, иду по коридору, захожу в учительскую и кидаю ее на стол. В висках стучит. Школьный коридор сузился. Воспоминания из прошлой жизни вместо приятной ностальгии причиняют сильную боль. Это явно не то, что я хотел бы из себя доставать. Чуть ли не бегом направляюсь в бассейн в надежде выбить все это ненужное дерьмо из головы там.
Пять тысяч метров, около ста пятидесяти кругов, и как результат – ватные ноги в комплекте с легким шумом в голове. Но это еще цветочки в сравнении с тем, что я буду чувствовать завтра утром. Это то, что мне было нужно. Но и это не смогло окончательно привести меня в порядок. Поэтому, когда Вадим напоминает про сегодняшние планы на вечер, выдыхаю. Мне не придется оставаться один на один с самим собой.
– Дэн, все в силе? – спрашивает Вадим у сокомандника.
Тот утвердительно кивает, и после тренировки мы с парнями гоним к Бешеному.
«У Бешеного» – двухэтажный клуб, расположенный в трех кварталах от центра. Здесь тусила почти вся молодежь нашего поселка, ведь только тут любой желающий мог сделать ставку и тем самым отбить потраченное. Каждый вечер после одиннадцати бойцы Бешеного выходили на арену. Поначалу мы с Вадимом тоже приходили в качестве зевак, а когда нам исполнилось восемнадцать, сами стали теми, на кого ставят. Клуб был моим вторым домом, ведь только здесь я абсолютно легально мог выплеснуть весь накопившийся внутри меня гнев.
– Сегодня выйдешь на ринг? – спрашивает меня Бешеный.
– Не, сегодня я пас.
У Дэна днюха. Саныч убил бы нас за то, как мы с парнями проводим сегодняшний вечер. Накрыли поляну в випе, Вадим позвал знакомых девчонок. Все, чтобы забыться и выкинуть из головы все то, отчего мне было так плохо весь день. И до определенного момента мне даже казалось, что у меня неплохо получается.
– Следующий тост выпьем за любовь. – Вадим смотрит на меня и поднимает стакан, одной рукой придерживая девушку, сидящую у него на коленях. – Чтоб всем нам повезло, как нашему Одувану.
– Ты че несешь?
– Ну а как еще! У нашего Одуванчика любоо-о-офф. – И друг протягивает мне телефон, на котором в открытой вкладке вижу фотографию, где Эля стоит в обнимку с каким-то типом.
– Эй, Ян, телефон-то отдай. Бро, все в порядке?
– В полном.
Вокруг все немного плывет, и я не замечаю, как сбрасываю с себя какую-то деваху, встаю и иду к лестнице.
– Ты куда?! – окрикивает Вадим.
– Ща вернусь.
– Ян, ты ж в хлам!
Но мне все равно. Вылетаю на улицу, подставив лицо прохладному ветру в надежде прийти в себя, и пишу девушке сообщение. Мне хочется увидеть ее. Мне почему-то нужно это.
Не помню, как приехало такси, не помню и дорогу до дома. Только помню, как залезаю в лифт и через мгновение уже стою у ее двери.
Она все же выходит в коридор. Умница. Испуганно пялится на меня своими большими малахитовыми глазами. Такая домашняя, слегка взъерошенная и чертовски притягательная. Все в тех же коротких шортах. Знала бы она, какие желания она пробуждает во мне каждый раз и как сильно я хочу запустить свои руки ей под этот плюшевый соблазн.
– Это кто? – показываю ей фотографию.
Она даже не представляет, как сильно растоптала меня сегодня.
Я должен взять себя в руки, но не могу. Только не рядом с ней и только не тогда, когда ее бледно-дыневая шея находится в паре сантиметров от моих губ.
– Друг… из лагеря, – тихо говорит она.
– Друг, значит?
Мне хочется кричать, хочется крушить все вокруг. Пусть знает, как отвратительно я себя чувствую, пусть ощущает то же, пусть поймет. Бью в стену, а затем срываюсь с места. Через минуту я снова стою на улице. Руки пульсируют, все еще ощущая тепло ее кожи. Вызываю такси и возвращаюсь в клуб. Попутно пишу Бешеному, чтобы поставил меня сегодня на бой.
Вернувшись в клуб, сразу направляюсь не в вип, а в раздевалку. В висках стучит, и мне необходимо сейчас же выйти на арену.
– Ян, харэ, убьешь же! – кричит кто-то с трибун, но остальная толпа восторженно орет, призывая не останавливаться.
Я и не могу, пока двое охранников не оттаскивают меня от обездвиженного тела. Слезаю с ринга и схаркиваю на пол кровь. Этот урод и меня задел.
– Ян, придурок, ты че творишь?! – орет Вадим. – Ты у нее был?! Я тебя спрашиваю, у нее?!
– Ну, у нее – и че?
Вадим знал. Единственный, кто знал. Потому что единственный, кто бы меня не осудил.
– Может, пора завязывать? – спрашивает Вадим. – Сваливай оттуда, переезжай ко мне.
– Это ты так тактично признался в том, что педик?
– Заднеприводным ты станешь в тюрьме, если в таком же угаре когда-нибудь убьешь человека. Я говорю, завязывай.
– У самого-то вышло?
– Не вплетай меня. Это другое.
– Ага, другое, как же.
Вадим шумно выдыхает. Я не должен был этого говорить.
– Прости, брат.
– Чувак, я за тебя реально беспокоюсь. Ты о матери своей хотя бы подумай. Ну не можешь ты там жить. Или сваливай, или уже признайся и себе, и ей, что не можешь без нее.
– Ага, только после того, как ты признаешься Лере.
Друг меня понял, но то, как сверкнули его глаза, мне не понравилось. Лера была запретной темой. В этом мы с Вадимом были похожи – мы оба были влюблены в тех, кого любить не имели права.
