Лесана Мун
Дикая любовь
Глава 3
Индианка уходит, оставив меня одну знакомиться с моей новой семьей. Волнуюсь и слегка боюсь, если честно. Не знаю, как они меня примут. Помявшись немного возле входа, захожу в вигвам. Возле костра сидят две девушки: одна постарше, другая – подросток. Обе поднимают на меня глаза, а потом переводят взгляд на мужчину, которого я уже видела сегодня.
– Проходи, поговорим, – говорит он мне, указывая рукой на ту лежанку, где я спала.
Сажусь и терпеливо жду, что скажет мой «отец».
– Раз богиня привела тебя в наш мир, я должен смириться с ее решением и принять тебя в семью. Не скажу, что мне легко видеть, как моя дочь ходит, говорит и при этом понимать, что дух моей девочки давно покинул это тело. Но нам, простым людям не дано знать того, что знают боги. И нашему уму не дано постичь всю глубину их намерений, а значит, отныне ты будешь моей названой дочерью и сестрой Нова и Вэра.
– Спасибо, я буду стараться…
– Ты ничего не знаешь о нас и нашей культуре, – перебивает Канги мои неуверенные заверения, – поэтому девочки возьмут на себя твое обучение самым простым вещам, словно ты еще ребенок. От тебя потребуется только усердие и смирение, ничего больше. Надеюсь, ты сможешь дать нам такую малость за то, что мы даем тебе все. Сегодня проведем Ритуал МедУ, чтобы дать тебе имя, а с завтрашнего дня начнется твоя учеба. А теперь ступай к очагу, Вэра покажет тебе, как готовить и подавать еду.
Кивнув, многословие тут явно не в чести, подхожу и присаживаюсь возле сестер.
– Я Вэра, – говорит старшая из них, с плохо скрытой враждебностью. – Она – Нова. Слушай, смотри и запоминай, повторять я не буду, у меня нет столько времени.
И начинает быстро говорить, одновременно что-то кидая в бурлящий на костре котел. Я не успеваю одновременно смотреть за ее руками и слушать, что она говорит. Причем, многие слова мне знакомы, но их общий смысл проскакивает сквозь мой мозг, как тонкая вермишель сквозь слишком большие дырки дуршлага. То есть, я понимаю каждое слово в отдельности, а в предложении – нет. Сообразив, что с пониманием речи у меня почему-то проблемы, сосредотачиваюсь на движениях рук Вэра, на том, что и из каких мешочков она берет.
Девушки готовят что-то вроде мясного рагу. Варево очень сильно кипит, младшая сестра быстро помешивает большой деревянной ложкой овощи и мясо, чтобы они не пригорели. В идеале было бы чуть притушить костер, но никто этого не делает, поэтому я беру одно из толстых поленьев и вытаскиваю его из огня, сразу затушив ногами.
– Ты зачем это сделала? – почти кричит Вэра, глядя на меня сердито.
– Еда подгорает, нужно уменьшить огонь, – отвечаю ей, не понимая, почему она повышает голос.
– Теперь бревно сырое, оно не будет гореть, а только дымиться!
– Огонь и так яркий. Зачем нам еще дрова?
– Глупая жука! – обзывается Вэра.
Понятия не имею, кто такая жука, но звучит обидно. А еще более обидно то, что отец нашего семейства сидит, размышляя о чем-то о своем, и вообще никак не хочет обуздать старшую дочь, явно перегибающую палку. Стараясь не показывать, что мне неприятно, сажусь на прежнее место и продолжаю наблюдать за готовкой. Протягиваю руку, чтобы взять один из мешочков с травами, чтобы хотя бы на запах определить, что же кидает старшая сестра в рагу, но тут же получаю сильный удар по самым кончикам пальцев.
Взвыв, прижимаю ушибленную руку к губам, пытаясь сдержать слезы.
– Зачем ты бьешься? – спрашиваю у Вэра.
– А кто тебя бьет? Если бы я хотела, я бы тебе пальцы поломала одним ударом, а это так, для острастки, чтобы не лезла туда, куда тебя не просят, – отвечает девушка, но глаза ее горят удовольствием от того, что мне больно.
– Да я…– начинаю говорить, но меня перебивает младшая сестра.
– Все готово. Вэра можно я подам ужин?
– Можно, – отвечает резко старшая, слегка недовольная, но еще опасливо поглядывающая на отца.
Ага, значит, он за нами все-таки наблюдал и интересовался, как его дочери меня воспитывают!
Ужинаем мы в тишине, слышно только как трещат поленья в костре, да хрустит во рту сухая кукурузная лепешка. Вся еда без соли. Да, специи и травы добавляют аромата, но еда все равно пресная. Мясо жесткое. Попытавшись откусить маленький кусочек, понимаю, что просто не прожую его, а целиком глотать – так и подавиться можно. Одна надежда, что мой нынешний желудок привычный к подобной пище и дополнительных проблем мне не создаст. Потому что мне уже хватило похода в кустики по маленьким делам. Такое себе ощущение. Ветер задувает в самые интимные места. Ноги нужно правильно поставить, присесть тоже нужно уметь, иначе… Даже вспоминать не хочется. А уж при мысли, что на мои неловкие попытки умоститься поудобнее может еще кто-то любоваться, хочется заплакать от жалости к самой себе.
Съев несколько ложек овощей, понимаю, что просто не могу больше давиться подобной едой, отставляю деревянную миску и тут же получаю гневный взгляд старшей сестры.
– Ты почему не доедаешь?
– Я уже наелась, – отвечаю спокойно, стараясь не провоцировать ссору.
– У нас не принято разбрасываться едой! Доешь сейчас же!
Похоже, ссоры не избежать! Я уже открываю рот, чтобы ответить, но меня перебивает младшая сестра:
– А можно я твое доем? Я еще голодная, – и смотрит на меня так жалобно, словно умирает с голоду.
– Конечно, – отдаю Нова свою миску и наблюдаю, как она в два счета расправляется и с остатками овощей, и с жестким мясом.
Почему так мало еды? Неужели люди здесь голодают? В племени столько молодых мужчин… Мои раздумья прерывает приход Ниты.
– Тепла вашему очагу, – приветствует она.
– Заходи, заходи, ждем тебя уже, – говорит Канги, впрочем, не спеша встать и подойти к гостье. – Поужинаешь с нами?
– Не откажусь, – отвечает Нита, присаживаясь поближе к огню.
Вэра соскребает остатки рагу со стенок казана и подает пожилой женщине вместе с куском лепешки и ложкой. Нита отказывается от столового прибора, а использует подсохшую лепешку вместо него, быстро набирая ею рагу и кидая в рот. Управляется с угощением за считанные секунды. Не пойму, голодная такая, или тут в принципе не принято есть неспешно?
– Благодарю, Вэра. Твоя стряпня с каждым днем все лучше, – хвалит женщина, отчего старшая сестра заливается легким румянцем и даже слегка улыбается. – Ну что же, время позднее, не будем долго разговаривать. Вот напиток.
И протягивает мне. Быстро встаю и беру деревянную чашу, заполненную чем-то темным, пахнущим терпко и не очень приятно.
– Выпивай все до дна. И ложись спать. Тебе приснится сон. Завтра расскажешь его отцу, а он даст тебе соответствующее имя, – поясняет Нита в ответ на мой вопрошающий взгляд. – Давай, чего ждешь?
Выдыхаю, а потом на вдохе резко опрокидываю в себя всю порцию. Во рту остается неприятный вяжущий вкус, но в принципе, не так плохо, как я думала. В следующую минуту меня начинает ужасно клонить в сон, глаза просто сами закрываются. Ничего себе снотворное!
– Иди, ложись, – говорит Канги, кивая седой головой на мою лежанку.
Я волочу ноги к циновке, укладываюсь, даже не сняв одежды, и моментально засыпаю. Во сне вокруг меня лето: зеленая трава, некоторые деревья уже цветут, а на других висят пока еще зеленые плоды, вдоль тропинки растут кусты с ягодами.
Я иду, любуясь красотой природы. На сердце какое-то дивное умиротворение, даже не помню, когда у меня было такое состояние последний раз. Выхожу к реке. Вода в ней чистая, видно все камешки на дне. Сажусь на берегу, подставив лицо теплому солнцу. Рядом раздается какой-то шорох и к реке выскакивает зайка. Прижав уши, смешно дергает головой, потом в один прыжок оказывается возле воды и, вроде пьет. Снова раздается шум. Заяц, испугавшись, убегает, а к реке теперь выходит рыжая лиса. Красивая, хвост с белым кончиком. Вслед за ней, похрюкивая, выходит к воде упитанный кабан. Звери пьют, совершенно не обращая на меня внимания. Ради эксперимента, двигаю ногой, рукой, но животные продолжают спокойно пить воду, никак на меня не реагируя.
Тогда я делаю кое-что очень рискованное и глупое: встаю и медленно подхожу к лисе. Меня так манит ее красивый рыжий мех, хочется его коснуться, ощутить жесткость шерсти и мягкость подшерстка. Делаю еще шаг. И опускаю руку на спину лисы, ближе к голове. Животное даже не вздрагивает, а продолжает спокойно пить, позволяя мне ее гладить, как только хочется. Восторженно рассмеявшись, чешу ее за ушами, щекочу лоб, ныряю пальцами глубоко в подшерсток. Потом набираю воду в ладонь и подношу под самую морду лисе, она высовывает язык и начинает лакать! Прямо из моей ладони! Мне кажется, что я сейчас завизжу от восторга, чувства просто переполняют. Но тут оба животных поднимают головы и к чему-то принюхиваются, а потом, не сговариваясь, срываются с места.
Едва они успевают спрятаться за деревьями, как к воде выходит небольшая стая волков. Впереди черный, огромный зверь. Его пасть оскалена, а глаза отливают красным. Испуганно выдыхаю, боясь издавать громкие звуки, чтобы не спровоцировать стаю, делаю шаг в сторону, надеясь как-то незаметно уйти. Но, увы. Волк следит за моими передвижениями своими красными глазами, а когда я делаю еще шаг, угрожающе рычит. От его низкого, вибрирующего рыка меня пробирает ледяным холодом, словно кто приложил снег к спине. И тут я вижу, как река начинает выходить из берегов. Сначала она заливает мои ноги и змеей течет дальше, наступая на волчью стаю. Животные стоят, словно чего-то ждут. Но когда вода касается лап черного волка, он недоуменно смотрит на нее, фыркает и отступает. А река продолжает течь вперед, вынуждая стаю отходить все дальше, и, в конце концов, повернуться и убежать в лес. Прежде, чем скрыться за деревьями, черный волк поворачивает голову в мою сторону, и мне кажется, его красный взгляд обещает, что мы еще встретимся. Едва стая уходит, река возвращает свои воды на прежнее место, на несколько секунд обернувшись вокруг моих ног, словно ластящийся котенок.
И я просыпаюсь. В вигваме прохладно. Замерзли ноги, затух вчерашний костер, никто его не поддерживал ночью, не подбрасывал дров. Встаю, потому что понимаю, что спать дольше не могу, нужно согреться. Стараюсь не шуметь, замечаю, что дров нет, остался только хворост, а его для поддержания огня мало. Подумываю выйти на улицу, сходить в кустики и заодно, поискать дров. Но едва делаю шаг к выходу, как из дальнего угла вигвама раздается:
– Что тебе снилось?
Не спит, значит. Поворачиваюсь в сторону названного отца и вижу, что сестры тоже открыли глаза и смотрят на меня. Все ждут мой рассказ. Я и рассказываю. Почти все, кроме прихода стаи волков. Почему-то решаю скрыть эту часть сна.
– Вода, значит? – задумчиво говорит Канги. – Нарекаю тебя Мизу (ударение на У), что означает легкое волнение ручья. Носи это имя с гордостью и не посрами меня, давшего его тебе.
– Благодарю, – отвечаю.
Мизу. Красиво. Чем-то даже похоже на мое бывшее имя. Лиза.
– Мизу! – окликает меня Вэра. – Что застыла камнем? Быстро сбегай по нуждам и будем начинать учебу, лентяйка!
Вздрогнув от визгливого оклика, бегу в самые дальние кусты, свято уверенная, что там меня уж точно никто не увидит. Потом мою руки и умываюсь дождевой водой, собранной в несколько разный емкостей. На входе в вигвам сталкиваюсь со старшей сестрой. Она уже собрана и. кажется, куда-то идет.
– Вот! Твой первый урок, – говорит она, кидая возле затухшего костра лук, тонкую палку и плоскую дощечку. – Разведи огонь, а мы за дровами. Если к нашему приходу не управишься, будешь наказана!
И обе сестры уходят. Заглядываю в вигвам, отца тоже нет. Перевожу взгляд на дощечки и лук. Что мне с ними делать? Тереть что ли?! Или как там раньше огонь получали?!
Усаживаюсь возле остатков костра, кладу немного сухого мха, сверху укладываю дощечку, втыкаю в нее тонкую, похожую на веретено, палочку, острую с одного конца. И старательно растираю палочку между ладоней. Долго тру. Уже мне жарко и я сбрасываю накинутое сверху на кофту шерстяное пончо, потом подкатываю рукава. Через какое-то время у меня уже болят ладони, на одной из них наливается водой мозоль, но я не прекращаю, все еще надеясь добыть этот чертов огонь! В какой-то момент мне даже кажется, что начинает идти дымок, но увы, когда подношу доску к лицу, вижу, что нет даже намека на огонь или дым.
Я чуть не плачу от боли в ладони и от осознания своей беспомощности. Что я умею? Заключать договора, да работать в 1С бухгалтерии? О, да! ТУТ мои умения очень пригодятся! Чего я стОю без благ цивилизации? Получается, что ничего! Слышу приближающиеся шаги и голоса сестер. Они вернулись, а я так и не смогла зажечь огонь. Стараюсь тереть еще быстрее в глупой надежде, что вот сейчас, прямо в последнюю секунду загорится огонь. Резко сдвигается кусок шкуры животного, что служит входной дверью в вигваме, и внутрь заглядывает Вэра. Ее глаза злорадно вспыхивают, стоит ей увидеть, что я сижу явно взмыленная возле все еще потухшего очага.
– Так я и знала! – почти радостно восклицает она. – Глупая жура не способна даже огонь развести.
– Прекрати обзываться! – говорю ей.
– А то что?
И, правда, что я могу ей сделать?
– Вот и молчи, бестолковая! – припечатывает Вэра, выходя из вигвама.
Через минуту забегает младшая сестра, смотрит на меня любопытными глазами, а потом спрашивает:
– Хочешь, я покажу, как надо?
– Хочу, – отвечаю без раздумий.
– Смотри внимательно, – маленькая индианка присаживается на одно колено возле меня, становится ногой на доску, фиксируя ее, подкладывает мох вниз, потом берет лук!! Лук! И один раз обматывает тетивой острую с одной стороны палочку. Потом ставит это приспособление в углубление на доске, берет в ладонь еще кусок деревяшки и упирается нею во вторую, тупую сторону палки, фиксируя ее. А потом просто начинает двигать луком, как ручной пилой. Тетива быстро двигает палку, та трется о доску, через считанные минуты и безболезненно над палочкой начинает виться дымок. Девочка тут же бросает лук, падает плашмя и начинает аккуратно, легонько дуть. Доли секунды, дым усиливается, и мох загорается.
Нова сразу же подскакивает, берет горящий мох на специальную лопатку и аккуратно перекладывает в очаг, туда же складывает тоненькие веточки.
– Все поняла? Дальше сможешь управиться с огнем? – спрашивает у меня.
Киваю ей, девочка, довольно улыбнувшись, убегает, а я принимаюсь ломать длинные ветки и аккуратно укладывать их в костер. Сомневаюсь, что с первого раза смогу повторить то, что показала Нова, но теперь я хотя бы знаю, зачем был нужен лук! Когда обе сестры возвращаются с ведром воды, огонь радостно и горячо обогревает наше жилище, выпуская дым в специально оставленное круглое отверстие в крыше.
Вэра ничего не говорит, только подвешивает небольшой котелок на крюк над огнем и говорит.
– Сейчас поедим и пойдем в лес. Нужно раздобыть какой-нибудь еды и еще дров. Надеюсь, ты хоть это умеешь делать и мне не нужно привязывать тебя к себе веревкой, как мы делаем с малышами, чтобы они не потерялись?
– Не нужно, – быстро отвечаю, представив себе на секунду подобное унижение, когда меня, уже взрослую девушку, привяжут веревкой и поведут, как собаку на поводке. Бррр.
– Хорошо! – Вэра закидывает в кипящую воду по несколько щепоток разных трав, пахнет шалфеем и лемонграссом, еще чем-то мне не знакомым.
Пока я наблюдаю, что делает старшая сестра, младшая дает мне три тонкие полоски чего-то твердого и коричневого, похожего на веревки.
– Ешь, – говорит и показывает как нужно делать, вгрызаясь в точно такой же кусок, который держит в руках.
Осторожно пробую, откусив малюсенький кусочек. Вяленое мясо! Только в нем опять же много специй, а соли нет, хотя несоленым его не назовешь, наверное, какая-то трава добавляет вкусовых качеств. Не очень вкусно, трудно жуется, потому что мясо пересушено, но после вчерашнего крайне мизерного ужина, утром я ощущаю почти болезненную пустоту в желудке, значит, отказываться от еды не стоит. Кроме того, похоже, тут в чести трехразовое питание: понедельник-среда-пятница, а не трижды в день и кефир.
С трудом, но все-таки поборов куски вяленого мяса и отправив их в жалобно ноющий желудок, с удовольствием запиваю отваром из трав, поданный Вэра. Да уж… Нельзя сказать, что завтрак сытный.
– Все, встаем, некогда рассиживаться! – командует старшая сестра, вставляя за пояс юбки небольшой топорик, привязывая ножны и веревку.
– Нова, возьми, что нужно для грибов и ягод. Мизу, старайся не отставать и не потеряться.
Я едва успеваю натянуть сапоги и накинуть сверху на плечи пончо, когда сестры не оглядываясь, выходят и быстрым шагом удаляются в ту сторону, где мы вчера мылись. Почти бегом догоняю их и стараюсь не отставать. Через несколько метров к нам начинают присоединяться и другие девушки племени. Среди них есть и та, которая ко мне приставала на реке, пытаясь вывести на эмоции.
– А эту зачем взяли? – спрашивает она у Вэра, презрительно выпятив свои и без того огромные губищи.
– Отец приказал обучить всему. Она теперь в нашей семье.
– Может, потеряем ее в лесу, и проблем не будет, – смеясь, и вроде в шутку, предлагает губастая, но внезапно замолкает.
– Муэта, я сказала, она теперь в нашей семье! Думай, что говоришь!
– Да нет, Вэра, я просто пошутила…
– Оставь шутки тем, кто умеет с ними обращаться!
С удивлением прислушиваюсь к перебранке сестры с Муэтой. Надо же, совершенно неожиданно Вэра, которая вот только недавно нещадно била меня по пальцам, сейчас становится на мою защиту просто потому, что я теперь часть ее семьи. Странно и приятно быть частью чего-то.
Какое-то время мы идем молча. Большинство девушек уходит вперед, многие разбились на кучки. Мы с Нова идем вдвоем, и я решаюсь спросить.
– Скажи, у нас мало еды? Мы голодаем?
– Не голодаем, но да, еды мало, – отвечает девочка.
– А почему так? Почему не заготовили летом?
– Прошлое лето было очень засушливым, река высохла, урожая было мало. Потом было нашествие мошкары, которая испортила часть посевов и чем-то заразила наших домашних животных.
– Ничего себе.
– Да, год выдался тяжелым. Зимой, когда стало понятно, что мы не выживем, отец попросил помощи у Великого Арэнка.
– Это божество какое-то? – уточняю.
– Нет, – смеется Нова, – но почти как божество. Это вождь шести племен. До него никому не удавалось объединить стольких в одно целое. Он могучий и бесстрашный воин, управляющий племенем твердо и справедливо.
– И чем он нам помог?
– Прислал еды и предложил поселиться на окраине его территорий.
– Щедрое предложение?
– Очень щедрое. Его земли очень богаты и плодоносны.
– И этот… Великий Арэнк помог нам просто так? Такие люди ничего не делают просто так.
– Этого я не знаю, то большие дела, которые касаются вождя племени, а не его дочерей, – ухмыляется Нова.
– И когда мы выдвигаемся в дорогу?
– Так мы уже… А здесь застряли, потому что по пути заболели наши старейшины, идти не могли, пришлось остановиться и разложить вигвамы. Но тут место ужасное. Ни воды чистой, ни животных, ни рыбы в той реке. Нам нужно в самое ближайшее время уходить отсюда, а то совсем оголодаем.
– Так, а когда будем уходить?
– Одна из старейшин совсем плоха. Мы ждем. Или она выздоровеет, или Великий Дух заберет ее к себе. По словам Ниты, осталось недолго.
– Ясно. Грустно, – говорю.
– Почему? Разве смерть – это не часть жизни? Наш дух спускается сюда, чтобы чему-то научиться, а потом просто возвращается домой. Почему смерть – это плохо? – Нова смотрит на меня с удивлением, а я молчу, не зная, что ей сказать. – Ой! Я вижу ягоды! Побегу, соберу. Не теряйся!
Девочка резко бежит куда-то за деревья, а я остаюсь ждать, задумавшись. Вот я испугалась смерти и согласилась на предложение «богини» снова жить. А что было бы, если бы не испугалась? К сожалению, даже при мысли о смерти, меня пробирает озноб и хочется спрятаться куда-нибудь, где тепло и никто не будет трогать. Погрузившись в свои мысли, я делаю несколько шагов и только потом внезапно понимаю, что отошла от того места, где меня оставила Нова.
Резко останавливаюсь. Осматриваюсь. Кругом одинаковые деревья.
– Нова? – зову сестру.
Тишина в ответ.
– Нова?! – теперь в моем голосе явно слышен испуг.
Тишина.
– Нова?! Нова?! – а вот сейчас уже паника.
Глава 4
Я бегу назад, где, как мне кажется, мы с девочкой разошлись. Никого!
– Нова!!
Нет никакого ответа. Беда в том, что я, когда шла вместе со всеми, не особо рассматривала дорогу, уверенная, что мы так же и будем возвращаться одной толпой. Тупая беспечность жителя крупного города, где везде есть указатели, или всегда можно у кого-то спросить дорогу.
– Вэра?! Кто-нибудь?!
Никто не отзывается. Усевшись прямо на тропинке, захожусь в рваных, испуганных рыданиях. Немногим позже, когда основной страх вылился слезами, решаю остаться тут. Мы ведь шли этой тропинкой? Что рекомендуют, если заблудился? Оставаться там, где потерялся, и ждать. Так и буду делать. Но спустя несколько часов бесплотных ожиданий, я понимаю, что это была глупая затея. Солнце уже на середине неба, а значит, время подошло к обеду. Об этом же сигналит и мой завывающий от голода желудок. За все это время я не слышала ни одного звука, похожего на человеческий голос, или свист, или хоть что-нибудь.
Собравшись с духом, выламываю себе большую палку на всякий случай, и иду по тропинке в ту сторону, откуда мы, по моему мнению, пришли. Шагаю бодро, стараюсь мыслить позитивно, но где-то внутри тоненький, противный голос говорит, что я заблудилась и никогда не вернусь к индейцам. Тут в лесу, они меня и найдут спустя несколько недель. Мертвую, объеденную дикими зверями. А все из-за собственной глупости!
Понятное дело, что подобные мысли не добавляют мне радости, слезы опять начинают капать, застилая тропинку, поэтому мне приходится остановиться и вытереть глаза. И тут невдалеке я вижу голое, совсем без листьев дерево, но зато усыпанное мелкими, темно-красными ягодами. Боясь ошибиться, подхожу ближе. Ягодная яблоня! Помню ее по детству, когда мы еще жили с бабушкой в деревне. Помню, гуляла с местными, деревенскими, интересно с ними было! Ох, что мы тогда только ни ели! И зеленые абрикосы, и смолу с деревьев, и одуванчики. И вот среди этого всего была и ягодная яблоня. Жутко кислая и терпкая, пока ее хорошенько не проморозит. Конечно, она и потом не становится деликатесом, но хотя бы можно есть, не скривившись и не плюясь.
Поэтому, увидев сейчас знакомое деревце я, забыв обо всем, бегу к нему. Радостно улыбаясь, и представляя, как мы сварим компот из ягод, а потом поедим их варенными, начинаю бережно рвать плоды и складывать в широкие карманы. Так увлекаюсь, что совершенно забываю о том, что я вообще-то потерялась, а также о том, что в лесу нужно быть крайне осторожной.
Вздрагиваю, когда невдалеке, именно на той тропинке, где я недавно стояла, раздается фырканье. Медленно поворачиваюсь в ту сторону и каменею от страха. Принюхиваясь к земле, где еще виднеются мои следы, стоит огромный медведь! Прекрасно понимая, что он сейчас меня унюхает, медленно и максимально тихо стараюсь отступать назад, чтобы скрыться за деревьями. Сначала приходит глупая идея вскарабкаться на одно из них, но потом я вспоминаю, что последний раз такое делала в далеком детстве и то, не очень хорошо, поэтому сейчас не стоит и пытаться. А уж когда я вспоминаю, что медведи прекрасно лазают по деревьям, скорее всего, гораздо лучше меня, так мне вообще становится нехорошо.
Медведь деловито и медленно продолжает возить огромным носом по тропинке, тщательно принюхиваясь. А я шаг за шагом отступаю, стараясь не стать на какую-нибудь сухую ветку. Холодный пот бежит вниз по моей спине, сердце стучит где-то в горле, а ноги и руки так трясутся, что кажется, будто я танцую что-то странное, типа рок-н-ролла. Я уже отхожу довольно далеко, когда все-таки наступаю на ветку. Хруст, который раздается в следующую секунду, кажется таким громким, что я даже вскрикиваю, чем окончательно и бесповоротно привлекаю к себе внимание медведя.
Хищник поднимает голову и его глаза загораются красным. Рычание, которое он издает, открыв огромную пасть и демонстрируя зубы острые, как мечи, заставляет меня забыть вообще все техники безопасности при столкновении с дикими животными. И самое первое – не поворачиваться задом и не бежать!
Но поздно. Вскрикнув, я резко поворачиваюсь и бегу сломя голову куда-то вглубь леса!
Раньше я не пробежала бы и трех метров, стала бы задыхаться, уставать, а сейчас ноги несли меня с такой скоростью, что только и успевала вовремя поворачивать, чтобы не врезаться в какой-нибудь ствол. Уж не знаю, откуда у меня взялась эта мысль, скорее всего, от бывшей хозяйки тела, но я петляла между деревьев, как заяц. Путая следы, запах, сбивая с толку идущего за мной хищника и слыша за спиной хруст ломаемых веток, грозный рев зверя, учуявшего добычу.
По лесу бежать – это не по стадиону. В какой-то момент земля из-под ног уходит, и я плашмя заваливаюсь в еще не совсем подсохшую лужу. Стремясь быстрее подняться и бежать дальше, поскальзываюсь и проезжаю по грязи несколько метров, испачкавшись вся, с ног до головы. Хруст ломаемых веток совсем рядом, как и ворчание недовольного медведя. Это падение забрало у меня те несколько секунд форы, которые дал неожиданный побег. Ноги скользят, я в панике, встать не могу, а потому просто ползу по грязи, лишь бы подальше от этого запаха дикого зверя и громкого дыхания совсем рядом со мной, почти за спиной.
Резкий порыв ветра надо мной и я понимаю, что все, идут последние секунды и этой моей жизни. Что же я бестолковая такая? Дважды жила и оба раза по собственной глупости попала в переделку со смертельным исходом. Господи! Я жить хочу, пожалуйста! Тихий свист, еще один и еще. И сразу за этими звуками яростный рев медведя. Я боюсь повернуться лицом, боюсь увидеть открытую пасть рядом со своей головой, но пересиливаю себя и все-таки поворачиваюсь. Чтобы увидеть, как еще одна стрела попадает в голову медведю, ставшему на задние лапы и готовому атаковать, только рядом никого нет, кроме меня. Зверь делает несколько шагов ко мне, еще одна стрела попадает ему точно в глаз и огромная медвежья туша заваливается прямо на меня.
Я едва успеваю откатиться. Секунда и рядом со мной падает медведь, обдавая едким животным запахом и кровью. Расширившимися глазами смотрю туда, где лежит зверь, уже не дыша. Ко мне кто-то подбегает, что-то кричит. Я не сразу понимаю, кто это.
– Мизу! Ты молодец! Ты такая смелая! – Нова скачет возле меня обезьяной. – Мы не могли тебя предупредить, но ты все правильно сделала!
– Что сделала? – непонимающе спрашиваю.
– Упала, чтобы дать нашим воинам возможность выстрелить в медведя! Они не могли стрелять, пока ты бежала, боялись попасть в тебя.
И тут меня прорывает. Я сначала начинаю смеяться, очень весело и громко. Теперь уже очередь Новы смотреть на меня непонимающе. А затем мой истерический хохот переходит в громкие всхлипы. Я зажимаю ладонью рот, чтобы не издавать этих звуков. Не здесь, не сейчас, когда на меня смотрит столько чужих непонимающих взглядов.
– Тебе нужно вымыться и постираться, – говорит строго Вэра, хватая меня под руку и быстро уводя куда-то по тропинке. Рядом бежит Нова, продолжая что-то восторженно говорить, пока старшая сестра на нее не шикает.
Меня силком запихивают в холодную воду реки, и чужая мозолистая ладонь принудительно умывает, заставляя захлебываться уже не рыданиями, а водой, текущей по лицу. Сначала я позволяю так жестко себя мыть, но потом отпихиваю руку.
– Хватит! – кричу.
– Все, ты успокоилась? Больше не будешь позорить род нашего отца? – спрашивает Вэра, стоя надо мной, сидящей на коленях в холодной воде.
– Да! Успокоилась! – Почти выкрикиваю.
– Хорошо. Быстро вымывайся, сейчас Нова принесет тебе сухую и чистую одежду. И мы пойдем все вместе в поселение. Тебе явно покровительствуют Великие Духи предков, иначе я не могу объяснить сегодняшний случай с медведем. Как бы там ни было, его мяса нам всем хватит на несколько дней. Сегодня, впервые за последние недели мы наедимся до отвала, сварим много супа, сделаем жаркое, и это твоя заслуга. Поэтому ты не можешь идти в поселение зареванная и грязная, как не пойми что. Будет праздник в твою честь и в честь охотников, застреливших медведя. Сегодня ты победительница, так веди себя подобающе!
– Хо-оро-ошо, – отвечаю, отбивая зубами дробь.
Но это не от страха, это выходит напряжение последних минут. Накрывает пониманием, что сегодня я не умру, и может быть, завтра тоже, если буду вести себя умнее и осторожнее.
– Вы специально ме-еня бро-о-сили? – задаю вопрос, ответ на который очень хочу знать, но и боюсь услышать.
– Нет! Это было бы подло. Глядя на тебя, мы все забываем, что на самом деле ты младенец. И с тобой нужно как с ним. Сегодняшний случай очередное тому доказательство. Нова должна была находиться с тобой рядом, придем в поселение, она еще свое получит за то, что не послушалась.
– Нет, не надо ее наказывать, – вступаюсь за девочку. – Она отвлеклась, такое бывает.
Вэра несколько секунд смотрит на меня нечитаемым взглядом, а потом отвечает:
– Как хочешь. Но она сегодня сильно нас подвела. И тебя, и меня.
– Я знаю. Но она еще ребенок.
– Запомни, Мизу. Здесь, в степях, нужно расти быстро. В следующий раз все может закончиться не так хорошо, как сегодня.
– Спасибо, Вэра. Я запомню, – отвечаю устало.
Адреналин схлынул, и ему на смену пришла усталость. Теперь хочется лечь на свою циновку, свернуться калачиком и заснуть. Прибегает Нова с одеждой. Я быстро переодеваюсь в сухое, и мы втроем идем в поселение.
– Сейчас тебе лучше немного поспать, потому что праздник вечером будет выматывающим, – говорит Вэра.
Уточнить, что она имеет в виду, я не успеваю: девушка, передав свою корзину младшей сестре, уходит. Впрочем, я сейчас в таком состоянии, что мне вообще все равно. Главное, чтобы не заставили танцевать голой и пить кровь. Не заставят ведь?
Заснула я, едва коснувшись головой циновки, даже укрыться забыла. Проснулась от треска огня. Тепло, вкус мясного бульона и шашлыков слышно даже в вигваме. Представляю себе, какой аромат стоит на улице. Желудок, в ответ на этот гастрономический беспредел, издает такой рев, что слышно, наверное, на все поселение.
– Проснулась? Ну, наконец-то, а то я уже думала, что весь праздник тут просижу! – Нова нетерпеливо ко мне подскакивает. – Ну, же! Вставай! Там уже барабаны бьют!
– Барабаны?
– Это значит, что сейчас вынесут голову медведя и будет представление.
– Что будет? – мне, наверное, со сна показалось.
– Воины будут показывать, как они убили медведя. И ты должна участвовать. Чуа уже несколько раз приходил, спрашивал, не проснулась ли ты. Последний раз ушел жутко злой. Хотя… – девочка издает тонкое хихиканье, – злость – это его постоянное настроение.
