«Корнею Васильеву было пятьдесят четыре года, когда он в последний раз приезжал в деревню. В густых курчавых волосах у него не было еще ни одного седого волоса, и только в черной бороде у скул пробивалась седина. Лицо у него было гладкое, румяное, загривок широкий и крепкий, и все сильное тело обложилось жиром от сытой городской жизни…»
Признаюсь, немало удивлен, что этот яркий и неординарный рассказ Толстого до сих пор обойден рецензентами. Что же, возьму на себя бремя первенства и сотру предательский нолик а графе «рецензии» у этого произведения.У «Корнея Васильева» трудная судьба, известно, что Толстой 15 раз переписывал относительно небольшой рассказ, который уместился на 15 страницах, а вот объем его черновиков составляет целых 220 страниц. Да и вынашивал Лев Николаевич этот замысел более 20 лет, услышав сюжет от олонецкого сказителя В.П.Щеголенка, посетившего Ясную Поляну в 1879 году. В изложении Щеголенка прототип будущего рассказа носил название «Измена жены». Толстой же в своей записной книжке пометил его как «ушедший странствовать от жены». Эти факты говорят о том, что тема произведения была невероятно значимой для автора.Так получается, что наравне с куда более известным рядовому читателю «Отцом Сергием», «Корней Васильев» в некоторой степени предопределил финальный эпизод судьбы самого автора. Из этих произведений становится ясно, что Толстой годами вынашивал идею побега из дома и ведения жизни странника. И даже просматривается причина, которая толкнула писателя на такой неординарный шаг – гнетущее напряжение в семейной жизни.Рассуждения писателя о половом вопросе, о демоническом женском начале, оказывающем фатальное влияние на мужские судьбы, о борьбе с пороком и искушением, об истинной святости в миру, рождали желание претворить свои теоретические выкладки в практику. Но прежде чем решиться на смелый шаг, Толстой пережил многие аспекты предстоящего опыта, усердно работая над произведениями, в которых анализировал подобную ситуацию, и «Корней Васильев» ближе других подошел к рассмотрению мучившей классика проблемы.Зажиточный тороватый мужик Корней Васильев узнав об измене жены, не смог себя сдержать, жестоко избил её, искалечил дочь, нагулянную супругой, и ушел из дома. Толстой предлагает читателю Корнея как очень неплохого человека, ставшего жертвой собственной несдержанности, но эта несдержанность спровоцирована изменницей-женой, которая не задумываясь разрушила жизнь своего супруга. Ведь после этого случая Корней уже не смог вести своего успешного бизнеса, удар, нанесенный женой, его подкосил – пошли неудачи, он запил – и вскоре превратился в нищего.Через 17 лет постаревший и больной Корней, уже несколько лет, бродящий по Руси, приходит на родину, чтобы умереть. Вначале он полон ядовитой претензии к супруге, ставшей причиной его падения, но увидев её – состарившуюся и высохшую, не желающую его узнавать – он осознал, что в нем нет к ней злобы, угнетавшей его много лет, а появилась умиленная слабость. И когда «злобная старуха» гнала его со двора, как случайного попрошайку, он испытал еще большее чувство смирения и унижения, откровенно разрыдавшись. Так Толстой изобразил финальное просветление главного героя – Корней простил и прощение исцелило его душу, не имея ни к кому претензий, осознавая, что жизнь прожита, он уходит из жизни в доме той самой дочки, которой в детстве изувечил руку. Дочь тоже простила отца, а вот жена – Марфа – не успела.Так Толстой тонко определил главного виновника старой семейной трагедии. Отторгнув вернувшегося супруга, прогнав его со двора, она не только не простила ему его необузданной жестокости, но и отказалась признавать свою вину, которая спровоцировала большую беду. У супругов Васильевых был шанс составить пару, подобную той, что живет в чеховской «Скуке жизни», но Марфа не смогла переступить через свою гордыню.Но и до неё дошло что происходит, и осознав, что взаимное прощение в такой ситуации – единственно правильный выход, она поспешила в соседнюю деревню – к дочери, надеясь застать Корнея в живых, но уже не успела. Рассказ заканчивается словами: «Ни простить, ни просить прощенья уже нельзя было. А по строгому, прекрасному, старому лицу Корнея нельзя было понять, прощает ли он, или еще гневается». Марфа не успела простить и не узнала, что была прощена, оставшись с камнем на душе – со своим неотпущенным грехом…