Лев Толстой
О значении христианской религии
Взглянем ли на государственное право, на власть. Обладатель власти был помазанник Божий и это был главный и единственный titre его для власти. В наше время никто не может верить в это, и Наполеон III для упрочения своей власти ищет уже не помазание suffrage universel (всеобщее голосование). Очевидно, религиозная связь уже не имеет силы, какую она имела для его дяди, и практически человек, не мудруя, а прямо для достижения своей цели избирает другую связь, не имеющую ничего общего с религией. —
Присяга на верность точно также употребительна только в России, и каждый чувствует, что она есть пустая формальность, ни к чему не обязывающая и никого не стесняющая. Присяги в судах, употребительные еще, беспрестанным очевидно сознательным клятвопреступлением, только очевиднее доказывают то, что религиозная связь, прежде дававшаяся присягой, теперь уже не имеет никакой силы. Терпимость религиозная, относимая к Евреям столь восхваляемая есть в сущности только очевиднейшее доказательство отсутствия религии в обществе и государстве. Религиозное государство, наказующее за кощунство и поношение веры, не может допускать еврейское исповедание, кот[орое] по самому существу своему есть отрицание христианского верования, признание сына Божия обманщиком.
