Левсет Насурович Дарчев
Эверест. Восхождение без правил
Акклиматизация
Высота дала о себе знать сразу же и у всех: головная боль, недомогание и усталость. Кто-то начал прибегать к таблеткам. Рашид терпел. Так прошло три одинаковых, похожих друг на друга дня. На четвертый Бобков объявил о дне «Лёдолазания». Тут пригодились умение и талант украинского чемпиона: он делился своим опытом и рассказывал о тонкостях этого дела. Строго по плану на пятый день начали восхождение к лагерю 5800. Добрались ночью и легли спать по два человека в палатке. Никто не смог уснуть из-за головокружения и холода. Утром рванули оттуда на следующую акклиматизационную высоту без сна. Отметились и вернулись в базовый лагерь.
По регламенту гид должен сделать разбор ступенчатого выхода на высоты. Но Бобков молчал, зная, что все злые, как собаки. Он, наверное, решил сделать это на следующий день. Однако в группе нашлись недовольные, которым надо хоть как-то высказаться о своем состоянии.
– Бобков! – закричал Кирилл. – У меня болит всё: тело, головная боль и тошнота. Какой диагноз?
– Тебе просто плохо, – деловито произнес Бобков.
– Ну, спасибо.
– Ха-ха-ха!..
– Стас, ты как? – спросил Бобков.
– У меня болит весь организм: куда не ткну – везде боль.
Бобков замолк, потом дал заключение:
– Ты палец себе сломал.
– Ха-ха-ха!..
– Раз вы такие у меня умные и слабые, отдыхаем пять дней, – сообщил Бобок.
– А это по плану? – спросил Рашид. – Или вы обиделись на неловкие моменты?
– Вовсе нет. У обидчивого инструктора бывает много несчастных случаев.
– Ладно, ладно… Мы больше не будем жаловаться… – раздались в ответ разрозненные голоса.
И только через пять дней, как и обещал гид, группа вышла на второй акклиматизационный штурм. На высоте 5800 их настигла ночь. Там же заночевали. К удивлению, у всех все нормально. Следующий день пошли на штурм высоты 6400. Тяжело, медленно, шаг за шагом добрались и в лагере рухнули. Спали как убитые. А вот на высоте 7080 снова гóловы дали о себе знать. Спали плохо. Спустились на 6400, затем в базовый лагерь. Последний день перед штурмом вершины Бобок сделал неожиданный ход: повел группу вниз на 4200 в гости к шерпам. Рашиду представился быт этого народа. Удивительные люди, способные жить и выживать в экстремальных условиях. Здесь ощущается нехватка кислорода – шерпы привыкли. Здесь они, перенося большие грузы по горам и скалам, веками тренировали ноги, сердце и выносливость. В исторических документах они мелькают очень редко, потому что они исторически не были ориентированы на войны и захват чужих территорий, а занимались у себя скотоводством и земледелием.
Письменности нет, фамилий нет, а имена меняют так же часто, как и времена года. Быт простой, стены домов – простая кладка камней без штукатурки, которую кто-то может завесить простой цветной тканью. Мебели нет, одежда неопрятная, вид лица монголоидный. Исповедают они формально буддизм и ламы сосуществуют с ведьмами и шаманами. Едят все, что достают в этих местах. Традиционным является суп с пельменями. Интересен тибетский чай. Они его заваривают с добавлением масла, молока, муки и соли – своего рода коктейль, на котором можно прожить целый день.
Рашид остановился напротив мальчика с цветком в руке: высокий лоб, тонкие губы, в джинсовой куртке, одетой поверх коричневой футболки; брови идут четкой параллелью глазам, в которых поселился взгляд взрослого человека. Интересно, что он хочет делать с этим цветком? Рашид спросил переводчика-китайца. После того, как он узнал, что тот хочет его продать, Рашид купил у него все цветы, которые у него были с собой. На лице мальчика появилась благодарная улыбка, и он сразу убежал по каменистой тропе. Рашид тут же вспомнил своих детей: самый маленький ждет сигнала с вершины Эвереста.
В кафе заказали мясное блюдо. Принесли суп с рисом и мясом: горький и мясо очень жесткое. Видимо, як, но не баранина. Переночевав в гостинице, группа пошла на подъем в базовый лагерь. На календаре 9 мая – никто не может забыть этот праздник: общий на всех. В базовом, на половине лагеря, которая принадлежит клубу Алексея Аврамова «Семь вершин», настоящий праздник. Во всю звучит песня «День Победы».
– Вот загуляем, – выпалил Кирилл.
– Если нас пригласят, – вставил Станислав.
Кирилл достал пригласительные билеты лично от Аврамова. Бобков насупился. Все в группе знали об их отношениях. В свое время Бобков работал у Абрамова инструктором и можно сказать, что он вырос там, среди «Семи вершин», но потом, набравшись опыта и возможностей, Бобков ушел от него и организовал собственную фирму. Каждый в группе в этом не видел ничего зазорного, потому что мир сегодня устроен именно так: впереди интересы, следом отношения. А на отношения ради денег плюют все. Рашид задавал себе этот вопрос и понял, что это лежит в области современной морали, но ему хотелось вмешаться и примирить этих двух гигантов современного мирового альпинизма.
Кроме Бобкова, все пошли на праздник и получили удовольствие от полных столов, напитков, мяса, салатов и других классных изделий. Молодец Аврамов: показал всем, как русские ценят свою историю. Рашиду, конечно, хотелось повидаться с ним, но среди сотен гостей не было случайности увидеть его, а специально искать его не стал, потому что тоже «кинул» его – не пошел в его клуб. Здесь тоже дело коммерции: где дешевле, туда и дорога. Да и Аврамов сам это знает: у него всегда богатые зарубежные клиенты.
Ночь прошла прекрасно: полный сон и душевное удовлетворение. Утром начались сборы для решающего штурма Эвереста: все молчат, напряжение достигло высшей точки, теперь все зависит от командира. В него вся вера и надежда. Бобков собран, сдержан в командах и точен в прогнозах и расчетах. Это фундамент его убеждений: «Главное для альпиниста не мышцы, а голова. Если нет мозгов на вершине, то тело не устоит».
– Все готовы?
– Да!.. – ответили хором.
И группа пошла в туман за удачей. Рашид как обычно, как самый неопытный, сел на хвост. Сомнения мучили его с первого дня, как только узнал, что членами группы стали именитые спортсмены, имеющие за спиной многочисленные восхождения на пики мира. Он осознавал, что все аргументы против него, хотя здесь все условно: попадаются и такие, кто идет на вершину, не побывав на восьмитысячниках, но у них есть техническая подготовка хотя бы на уровне второго или третьего разряда альпиниста. «А у меня что? Не успел отработать даже технику жумаринга, которая должна быть эргономичной и эффективной».
Все эти обстоятельства в его душе скребли как кошки, поэтому мучимый сомнениями, он плелся на хвосте.
Начало пути
Рашид хорошо запомнил маршрут до передового базового лагеря 6400 с индивидуальными палатками, туалетом и кухней. Не успел привыкнуть к комфорту, раздается голос гида:
– Уходим!
Рашид высунул голову из палатки и оказался под шквальным ветром, а глаза еле различают тропу и подвешенные веревки. По сравнению с тем, что предстоит, восхождение до покинутого лагеря была прогулкой.
– Рашид, ты идешь? – услышал он обрывки голоса гида.
Рашид, запутавшись в веревках, карабинах и жумарах на перестёжке, задержался с подачей голоса.
– Р.. -аш… -ид!..
Ветер унёс звуковую волну голоса гида в сторону и Рашид постарался подать голос на первый вопрос.
– Ты меня, наконец, научишь передвигать этот жумар? – крикнул Рашид.
Виктор посмотрел назад и увидел, с каким энтузиазмом Рашид лезет вверх по веревке.
– Если не получается, сделай так, чтобы получилось, – сказал Виктор.
– В веревках тоже путаюсь, – с целью поддержать разговор произнес Рашид.
– Смотри, только не отцепляйся!
– А что будет?
– Ничего. Спуск будет быстрый, – проговорил Виктор.
Такой острый на юмор диалог расслабил нервы идущей наверх сквозь ветер и снег группы альпинистов, которых так и хотелось назвать другим словом.
– А у остальных всё нормально? – делая следующий шаг по склону, спрашивает Виктор.
– Нет, мне тоже плохо, – кричит Кирилл.
– Как плохо?
– Как плохо бывает!? Тошнит от тибетского чая.
– Мы же его позавчера пили, – сказал гид.
– А он у меня сегодня выходит, – произнес Кирилл.
– Я тебя предупреждал, что его пьют один раз. – В цепочке послышалось хихиканье. – Прошу прекратить смех. Вы не на бульваре на Арбате.
– Скоро вершина? – раздается вопрос с середины колонны.
– Блин, какая еще вершина – еще два дня пути, – пошутил Виктор.
– Нет, – произнес Виктор. – Если так долго, то я домой хочу.
С шутками, прибаутками, еще полная сил и уверенности, группа добралась до лагеря на высоте 7000 метров, постепенно привыкая к тяжелому угнетенному дыханию. Здесь всё – конец трекинговой части маршрута. Рашид поднял взгляд и увидел лагерь, гордо возвышавшейся на высоте 7700. Поменяли ботинки, одели комбинезоны и вперед. Переход пологий без технических сложностей, плюс с использованием долгожданного кислорода. Только в конце перехода наткнулись на неприятный каменистый участок, на который ушло полчаса. Последний штормовой лагерь висел над головой на высоте 8300 метров. Рашид посмотрел вокруг.
– Виктор, вы мне покажете труп Мэллори? – спросил
Рашид
Гид копался в кислородных баллонах.
– Что ты говоришь?.. Тело Мэллори?..
– Смотри на Восток, в трехстах метрах ниже северо-восточного гребня. Американцы добрались туда в 1999-м году через 75 лет после его исчезновения. Команду альпинистов возглавлял Конрад Анкер. Они нашли мумифицированное и выветренное тело на высоте 8155 метров с этикеткой на рукаве его одежды. При нем много артефактов: альтиметр, солнцезащитные очки, маска от кислородного аппарата, письма. Они его обложили камнями и засыпали крошкой. Видишь?
– Не вижу.
– Жалко: надо было бинокли взять, – с сожалением произнес Виктор. – Они сорвались ночью. Но главное здесь то, что не были найдены фотография его жены Рут и флаг Британии, которые он обещал оставить на вершине горы.
– Сильная история, – со вздохом произнес Рашид.
– Ладно, выдвигаемся на третий лагерь в одиннадцать ноль ноль, а пока отдыхайте.
Подъем оказался сложным и опасным. Вместо плановых семи часов группа добралась за четыре часа, благодаря тому, что погода благоприятствовала. Палатки там расположены на откосах и странно, что ветер не уносит их. После короткого сна и отдыха от ветра и бесконечных переходов в половине девятого вечера, поступила команда готовиться на последний штурм. Лица у всех суровые.
– Одеваться всем в теплую одежду, надеть кошки, – скомандовал Бобков. Его голос звучал совершенно по-другому, как голос полководца, возвещавшего о начале военного наступления. – Сегодня мы сделаем последний бросок. Хочу пожелать вам удачи и прошу запомнить: далее этой высоты у вас нет ни друзей, ни товарищей. Только каждый сам решает идти или нет, жить или умереть – всё в ваших руках.
– Я напомню тебе эти слова, Бобков, когда мы вернемся обратно.
– Вам будет не до шуток и смеха, – заявил Бобков и посмотрел на часы: шерпы опаздывали.
Рашид одел шерстяное термобелье, тонкую пуховку и влез в пуховый комбинезон. Он взял с собой несколько баллонов с кислородом с запасом, так, на всякий случай.
На склоне отличная погода: ветра нет, температура минус 30 градусов. Тронулись ровно в 9 часов по той же последовательности: Рашид замыкающий. Ровным, размеренным шагом прошли два часа как в зимнюю ночную прогулку. Впереди мелькают лишь движущиеся вверхвниз фонари уже не товарищей, а вокруг ничего не видно. Направление неизменно с самого Северного седла. На гребне тропа становится все уже и уже и вот первая ступень с крутыми стенами. Небольшое усилие мышцами, помощь жумара и ты победитель.
В два часа ночи, сопровождаемая луной, группа подобралась под «гриб» – скала, похожая на шампиньон и размером – выше человека. Это место обозначено как точка смены кислородного баллона.
– Настоящий штурм начинается здесь, ребята, – объявил гид. – Чуть дальше готовьтесь ко второй ступени. Там придется волочить себя по китайской лестнице на высоту пять метров.
Через несколько метров Рашид по наклонному склону выходит к узкому проходу, где установилась очередь. Лестница, состоящая из шатких стремянок, связанных между собой шнурами, освещается лобовыми фонариками восходителей.
– Кто последний? – еле проговорил Рашид, пытаясь пошутить
Ответа нет. Здесь уже никому не до шуток. Здесь – «зона смерти», которая обрекает человека на гибель. Человеческий организм здесь полностью теряет способность к восстановлению и тихо вступает в стадию медленного умирания.
Все заняты своими мыслями и тревогами. Бывали случаи, когда лестница выворачивалась под тяжестью альпиниста при неправильном балансировании тела и люди падали вниз, пополняя список тех, кто навеки легли вокруг злополучного места. Есть несколько предпосылок, усугубляющих риск – это высота, мороз, цепляющие, где не надо, кошки, неповоротливое высотное обмундирование и жуткое ночное соседство с трупами альпинистов в той позиции, в какой их настигла смерть.
Рашид, дождавшись очереди, последним наступил на лестницы. За метр до конца лестниц, правая нога Рашида с кошкой, упершись в снег под перемычкой, застряла и, чтобы ее освободить, Рашид слегка дернул лестницу на себя. И тут случилось то самое страшное, о чем гид предупреждал несколько раз: лестница начала раскачиваться.
– Аккуратно!.. – услышал он возглас сверху. – Не шевелись!.. Дай ступеньке успокоиться!..
Рашид посмотрел вниз, вверх, потом, когда под ногами почувствовал успокоение, перевел дыхание и медленно вытянул ногу из капкана. Освободившись, он выкарабкался из лестниц и ступил на снег сомнительной цепкости. Преодолев эту жуть, за поворотом Рашид столкнулся с еще одной лестницей, но более высокой и шаткой. «Сейчас будет еще один номер», – подумал Рашид. За спиной пропасть, а впереди вертикальная стена и это на высоте 8500 метров в морозе и в темноте. Рашид сжал зубы и сделал последнее усилие, задействовав все силы организма. В результате он преодолел еще одно препятствие: помог жумар, поддерживала страховка.
Снег продолжает идти, луна безучастно наблюдает с небес, куда так близко пробрался человек, и Рашид по узкой натоптанной снежной тропе пошел вверх по склону, делая самоприказы: «Шаг – вдох – шаг – выдох». И вдруг – новое препятствие: он остановился перед узким кулуаром высотой в четыре метра, зажатым с обеих сторон зубчатыми скалами. Что делать? Нужно еще одно усилие, чтобы вытащить себя на вертикальную гору. «У тебя нет ни друзей, ни товарищей», – вспомнил он слова гида. А до вершины рукой подать. Вот что давало ему силу. Через несколько шагов – еще один кулуар с вертикальным подъемом. Рашид уже ничего не боится, и злости не осталось: он его взял сходу и почувствовал непонятный прилив сил и энергии. Неужели второе дыхание, о котором так интересовался Виктор еще вчера? Он пошел легко и догнал группу. Обогнал первого, второго, гида и ушел, подогреваемый чувством глубокого удовлетворения. Он вступает на плоскость, приближается к какому-то конусу, прёт дальше.
– Остановись! – послышался сзади голос Кирилла. – Ты уже на вершине. – Кирилл приблизился. Рашид наблюдал его, как в замедленной съемке, – вот он делает шаг, выбрасывая вперед толстую ногу в комбинезоне, подтягивает левую руку, на покрасневшем от холода части лица, под очками, нарисовалась улыбка, открыл рот и выпалил:
– По-здра-вляю!..
–Я хочу еще выше подняться, – закричал Рашид. – У меня, кажется, только открылось второе дыхание. Дайте другую высоту.
Кирилл обнял его, потом все обнимались, поздравляя друг друга.
Наступило непонятное молчание и какая-то пустота – Что ты чувствуешь, Рашид? – спросил Кирилл.
– Чувство юмора. Интересно: кислорода хватает и без баллона; тепло, хотя кругом мороз, а на груди торчат груды льда и полное спокойствие, хотя дует ветер. И такое ощущение, как будто ты в набухшем костюме больше, чем земля. Как все относительно в этом неспокойном мире! А ты?
– Я думаю о своем младшем сыне Ти́хоне, – по особенному сказал Кирилл, – обаятельном смышленым малыше с синдромом Дауна, образ которого я все время нес на груди – на видном месте и в невидном – в моей душе. Я сделал это ради него, и я счастлив.
– И я вместе с тобой, Кирилл, – проговорил Рашид. – Мой сын Гаджи попросил сделать фото с этой майкой с изображением Хабиба, отец попросил поднять флаг России, а я от себя – флаг Дагестана.
Группа удачно спустилась, еще по дороге получая поздравления от коллег из разных стран и континентов, которых объединяет одно – желание познать окружающий мир и неважно под каким номером в этой иерархии ты идешь. Главное – ты сделал для своего народа, для семьи то великое, на что ты способен от чистого сердца.
Ахалтекинец для Президента
«Ахалтекинцы – это золотой фонд культурной верховой лошади всего мира, последние капли того источника чистой крови, который создал всё верховое коннозаводство».
В.О. Витт
Пролог
Ольга находилась на обслуживании лошадей, когда ее позвали к директору предприятия. Она вошла и тихо поздоровалась. Директор Султан как стоял возле окна, наблюдая за заводом, в котором померкла жизнь, так и продолжал стоять. Типичное настроение во всем коллективе – упадок сил и оптимизма.
– Присядьте, Ольга, – наконец выговорил он с присущим ему акцентом.
– Вызывали?
– Вызывал, – подчеркнуто произнес он. – У нас плохие дела. Вчера была комиссия из полиции, интересовались о финансовых делах…
– Что, не могут посчитать пять миллионов рублей, которых выделили на восемьдесят четыре головы маточных лошадей. Какой позор! – Ольга выразила свое возмущение.
– Дело не в финансах, – пророчески проговорил Султан, – я подозреваю, что нам готовят судьбу конной фирмы «Джигит»: расформировать, лошадей на колбасу, а людей под сокращение.
– Неужели? – округлив глаза, выдавила Ольга.
Запищал телефон на краю стола. Султан с пренебрежением подобрал его и, когда увидел номер абонента, встал со словами:
– Из минсельхоза… Да, да, – ответил он уже в трубку, затем притих. По гримасе на лице Ольга могла догадываться, о чем идет речь. – Да, да, – вновь ответил Султан с сияющим лицом. Ольга подумала, что ему передают хорошие новости. – Хорошо, хорошо, Магомед Гамидович. Да, конечно. До свидания. – Он выключил телефон, опустил руку и продолжал стоять в ступоре, оценивая ситуацию. Ольге быстрее хотелось услышать сказанное министерским чиновником.
– Что там? – поинтересовалась Ольга.
– Хорошая новость, – сказал Султан, обретая дар речи. – К нам собирается приехать Усманов.
Теперь Ольга впала в оцепенение, рассуждая о мотивах визита.
– Это хорошо или плохо? – спросила она.
– Визит чиновника такого ранга не может означать плохое, – вслух рассуждал Султан. – Плохое они скрыто оставляют на бумаге, заочно. Нам надо бы приготовиться, Ольга. Подарить что-нибудь. Кстати, как сейчас поживает Кел?
Ольга помрачнела. Кел – жеребец двух лет, чистокровный ахалтекинец которого она забрала из конюшни и отдельно выхаживала у себя дома для селекции. Кел был радостью ее жизни.
Султан ждал ответа, а Ольга тянула, осмысливая последствия такого вопроса.
– Кела я никому не отдам, – строго выговорила Ольга, глядя директору в глаза.
– Но это может спасти нас от разорения, – вкрадчиво произнес Султан. – Все-таки Усманов, и он вряд ли может осчастливить любого своим визитом. И с нашей стороны будет не этично, если хотя бы не предложим ему коня.
– А если он не откажется?
– Отдадим, подарим.
– Я Кела никому не отдам, – решительно проговорила Ольга и встала. – И не забывайте, что мы занимаемся селекцией. – Она съежилась и директор смягчил свой натиск, хорошо зная жесткие нравы коллеги, когда речь идет о ее любимцах. – Зачем звали?– сурово спросила Ольга, прежде чем покинуть кабинет директора.
–Я, я… хотел поинтересоваться о Келе, – мучаемый сомнениями, ответил Султан.
–Для полицейских, что ли? – с сарказмом спросила Ольга, зная, что статус получателя повысился.
Султан ее вопрос оставил без ответа, но вдогонку сказал:
– На собрании выступишь и скажешь о наших плачевных делах. Я могу положиться только на тебя.
До центральных ворот заводской конюшни оставались несколько шагов. Ольга с кормом для лошадей остановилась и оглянулась, в один момент воскресив в памяти былые счастливые дни конезавода. Основанный 50 лет назад, он по достоинству стал лучшим местом для отдыха и развлечений горожан. По периметру были расположены конюшни, беговые и рабочие дорожки, столовая для зрителей и парковочные места, которые сохранились до последнего десятилетия.
«Любовь к этим божественным животным наложила нестираемый отпечаток на мою жизнь: поступила в зоотехнический техникум, стала жокеем. Жилетка, сапоги, перчатки, хлыст стали моими рабочими инструментами. Я быстро научилась стать единой целой с лошадью, я садилась на ее спину и она воспринимала меня как продолжение своего тела – никакого напряжения и нервозности.
Это полное доверие.
Хорошо помню первые уроки, в которых я сделала ошеломительный прорыв – за несколько часов езды у меня получилась синхронность команд и исполнений при полной согласованности и равновесии».
«Прежде всего, ты должна на линии отпустить лошадь и узнать, чего она хочет: стартовать или останавливаться, уклоняться или отпрыгивать, хочет замедлиться или ринуться вперед, – говорил тренер. – Одним словом – узнать намерения лошади». Но проблема в том, что поначалу трудно предаваться намерениям лошади, предоставленной самой себе, потому что сразу появляются твои собственные. Позже тренер сказал: «Ольга, ты родилась жокеем».
Толпы людей с трибун скандировали «Ольга, вперед!» Скачки, победы, провалы. «Однажды на глазах болельщиков скакун, испугавшись препятствия, сделал сальто в воздухе. Седло скользнуло до головы и выбросило меня с лошади на несколько метров. Перелом отдела шейного позвонка, гипс и тяжелые мысли: зачем мне это надо?» Ответ возникал тут же – любовь к этим грациозным существам и поэтому продолжаю дышать конским по́том и сыростью конюшни до сих пор. Где корни таких чувств? Это где-то в далеком прошлом. Возвращение времени. «Может быть, я была царицей, где защита царства целиком возлагалась на скорость, выносливость и прыткость ахалтекинца и оттуда в ушах часто стоит топот копыт, тупые звуки железных подков и хор рыков, жалобные стоны или скулеж раненных, истекающих кровью на поле брани лошадей.
Я первой мчалась на гору и созерцала приближение табуна, мысленно представляя движение древних войск. Ветер треплет их макушки, их ржанье возвещает сотворение мира и поступательное движение к цивилизации.
Туда ли пришли?»
Ипподром разрушен и брошен, трибуны варварски сломаны – нет, ничего не осталось от былого величия, лишь коллектив, который остался верен своим принципам и отношениям к животным, несмотря на трудности и мизерную зарплату. «Нет, Кела я никому не отдам».
Она продолжила шаг, взялась за ручку – и опять погружение в мысли. Ей было тяжело открывать двери и видеть, как несколько десятков очаровательных лошадей высунут головы из денников и уставятся на нее. «Они голодные – нормы рациона сократили в пять раз и получают два кило овса вместо положенных десяти. Сколько еще они могут протянуть? Но в любом случае я буду с ними до конца».
Она молча прошла по центральному проходу, рассыпая горстки овса по денникам, которых хватит всего лишь, чтобы разжечь аппетит и сделать их голод еще более мучительным. Остановилась напротив жеребца «Колье», трех месяцев от роду. Боль и страх. Вид изнеможённый, шерсть в лохмотьях, глаза безжизненные, тонус вялый. Она погладила по спине – тот в ответ фыркнул. Ольга осмотрела жеребца с ног до головы. Замечательные данные: грациозная стойка, высокий рост, мышечная основа, готовая к динамике и совершенству – нужен только уход, здоровый корм и тренировки до последнего пота. Без сомнений, он мог бы показать всё, на что способен ахалтекинец.
