Ли Лонли
Тихий омут
Не успев отругать кошку, Ведана услышала странные шорохи, и решила, раз ей всё равно не спится, пойти на кухню и выпить немного молока, а заодно и посмотреть, откуда раздаются непонятные звуки.
На цыпочках, стараясь не шуметь, девушка встала и осторожно пошла по длинному коридору, но время от времени какая-нибудь доска всё же издавала громкий скрип, и после каждого скрипа Ведана останавливалась с замирающим сердцем и прислушивалась. Когда она была уже в горнице и выглянула в сени, сквозь шелест листвы со двора донёсся приглушаемый ветром шёпот.
Входная дверь была приоткрыта, и теперь девушка без труда могла видеть происходящее. На мгновение ветер разогнал плотные тучи, и выглянувшая из-за них бледная круглая луна осветила всё вокруг. Ведана увидела стоявшего на коленях у пня посреди двора своего деда, одетого только в длинную рубаху. Едва показалась луна, Древослав поднялся, резко выпрямился, и легко, словно он и не старик вовсе, перекувыркнулся через пень.
Пока изумлённая Ведана стояла, раздумывая, не снится ли ей это, тучи снова закрыли собой луну и во дворе ненадолго потемнело, а когда вновь стало светло, Древослава во дворе уже не было. Девушка осмотрелась по сторонам, напряжённо вглядываясь в темноту, и ей показалось, что она увидела огромного волка, убегающего в сторону леса. В середине пня в лунном свете слегка поблёскивал воткнутый в пень один из атамов Древослава, с которыми он не расставался никогда.
Не зная, что об этом думать, и напрочь забыв о том, что вообще-то она выходила за молоком, Ведана вернулась в свою комнату и легла в постель. Ветер внезапно прекратился, берёзовые ветки перестали стучать в окно, и девушка мгновенно заснула.
Всю ночь Ведане снился яростный бой. Во сне было столько разных мелких деталей, что девушка не успевала всё запоминать. Непрекращающийся гром, яркие вспышки молний, быстро мелькающие ножи, топоры, отовсюду летящие стрелы, и повсюду кровь, пыль, стоны и непонятные бормотанья, похожие на колдовские заклинания.
Ничего нельзя было рассмотреть в поднявшейся пыли и было очень трудно дышать. Ведана видела себя непосредственной участницей боя, но у неё в руках не было никакого оружия, и она вдруг с ужасом осознала, что не знает ни каких-либо магических заклинаний, ни пассов. Как же она сражалась?
У девушки были распущенные, непривычно светлые, волосы и белый, хотя Ведана никогда не носила белого, изорванный в клочья сарафан. Она чувствовала себя необыкновенно сильной и очень разозлённой, и только когда упал очередной попытавшийся её убить человек, на которого она всего лишь посмотрела, Ведана поняла, что она убивает их одним своим взглядом.
На какую-то небольшую долю секунды ей стало страшно от осознания собственной силы, и эта доля секунды погубила её.
Время замедлилось. Девушка была уже не в состоянии пошевелиться – тело не слушалось её. Хотелось кричать, но из её горла не доносилось ни звука. Ведана подняла голову и увидела, что прямо в неё летит невероятных размеров камень, и она ничего не может с ним сделать. Она просто стояла, окаменев от страха, и широко раскрытыми глазами смотрела на приближающуюся глыбу.
Девушка ещё успела заметить, что к ней бросается темноволосый мужчина в белой рубахе (красивая красная вышивка с волками показалась ей смутно знакомой), чтобы спасти её, но уже мгновение спустя Ведана стояла рядом и с ужасом смотрела на два изломанных тела, видневшихся из-под огромного камня.
Когда Ведана проснулась от кошмара, её сердце бешено колотилось. В комнате было темно, по окнам снова стучали берёзовые ветки, а по стеклу непрерывными ручьями стекал дождь. В доме тихо – наверно, дед с бабкой ушли куда-то по делам…
Полосатая желтоглазая кошка спокойно сидела на полу, щурилась и ждала, пока её покормят.
– Молока?
Девушка и раньше знала, что Золотишка умеет улыбаться, но эта её улыбка казалась ещё более сияющей, чем обычно.
Ведана встала и оделась, а кошка, не дожидаясь повторного приглашения, уже бежала, запутываясь в её ногах, за очередной порцией молока.
Глава 2. Каждый сам творит свою судьбу
На следующий день Ведана проснулась раньше обычного. Девушка оделась и умылась, и вышла в горницу позавтракать. Зубахи нигде видно не было, а дед молодой ведьмы суетился по хозяйству.
Несмотря на раннее утро, Древослав выглядел уже немного уставшим, но пребывал в очень хорошем расположении духа. Он часто улыбался в седые усы и мурлыкал что-то себе под нос. Пока Ведана, протирая глаза, пила парное молоко, старик ловко разделывал двух увесистых зайцев.
– Славно я поохотился, внучка! Встряхнулся слегка, вроде как помолодел даже, – усмехнулся Древослав. – А на обед у нас будет свежая зайчатинка, тушённая в горшочках по знаменитому семейному рецепту Зубахи. Запомни, никто не готовит тушёное мясо в горшочках лучше твоей бабки!
Старик подмигнул Ведане и продолжал разделывать свежатину. Девушка молча смотрела на его быстрые точные движения, на длинный нож с деревянной ручкой, исчёрканной древними рунами, на яркие, уже освежеванные тушки зайцев, и напряжённо думала: чего же здесь не хватает? Чего?
И тут её осенило: когда дед возвращается с охоты и сам разделывает добычу (это сугубо мужское дело Древослав не доверял никому), где-то рядом обычно лежит его старый лук, которым он всегда гордился, и окровавленные стрелы, вынутые из убитой дичи. Стрелы у деда редкие, узнаваемые – с костяными наконечниками. Древослав любит говаривать, что истинный охотник не будет бить дичь металлом, а предпочтёт кость – кость к кости стремится, метко бьёт, мясо не рвёт…
Сейчас ни лука, ни стрел рядом не было.
Ведана как заворожённая смотрела на резкие взмахи длинного ножа и вдруг вспомнила, как поблёскивал в лунном свете нож, воткнутый в пень. Она взглянула на тушку зайца, лежавшую на столе, и увидела на шее чёткие следы хищных клыков… Неужели это был не сон? Страшный вопрос уже готов был сорваться с языка девушки, когда вслед за всплывшим в памяти ночным видением она вспомнила и снившийся ей кошмар. Увиденный во всех подробностях бой не давал Ведане покоя. Бабка с детства учила её запоминать сны, говоря, что ничего не снится просто так, и в этом Зубахе можно было верить – не было в Тихом Омуте лучшего толкователя снов, чем она.
– Я видела сегодня очень странный сон, – собственный слегка охрипший голос показался Ведане чужим.
Древослав вздрогнул, на секунду остановился и пристально посмотрел на внучку. Его взгляд, пытливый и неожиданно жёсткий, немного напугал девушку.
– Мне снилось какое-то непонятное кровавое побоище, во всех подробностях, – пробормотала она. – И я была там… или нет, скорее, не совсем я.
Вначале ей показалось, будто дед вздохнул с облегчением, но по мере того, как она рассказывала всё новые детали страшного сна, стараясь ничего не пропустить, старик становился всё мрачнее.
Наконец, когда Ведана заговорила о темноволосом смельчаке в вышитой рубахе, её взгляд упал на рубаху деда, и она запнулась. Вот почему странный орнамент показался ей таким знакомым – вышивка героя была в точности такая, как на одежде её деда: стая красных волков, бегущих друг за другом.
На некоторое время в комнате повисла тяжёлая, гнетущая тишина, в которой особенно чётко слышалось мурлыканье кошки: Золотишка возилась под столом и с удовольствием обгрызала брошенный ей кусок свежего мяса с косточкой.
– Почему мне это снилось, дед? Какое отношение это имеет ко мне? Кто та женщина? И мужчина с вышивкой как у тебя? …Они мертвы – они на самом деле мертвы? – Ведана задавала вопрос за вопросом, не оставляя Древославу времени на ответ.
Девушка даже не была уверена, хочет ли она слышать какие-то ответы, просто машинально задавала вопросы, напряжённо размышляя над ними сама. Обрывки фраз всплывали в её памяти – «ничего не снится просто так…», «когда-нибудь и твой сын вышьет на своей рубахе этот орнамент», и слёзы сами собой стали наворачиваться на глаза. Неужели это были её родители? Но разве они не…
– Разве они не погибли во время повального мора, который наслали на Тихий Омут дивии люди из Синих гор? – тихо спросила она.
– Кто «они»? – так же тихо переспросил Древослав.
– Мои родители, – Ведана вскинула голову, её голос был полон решимости идти до конца. – Росава и Ратибор. Это ведь они мне снились, правда? И ничто не снится случайно, вы же мне сами всегда это говорили… Так как они погибли на самом деле? Скажи мне, я должна это знать!
Старик молчал. От его приподнятого настроения не осталось и следа – он заметно посмурнел.
– Я хочу знать всё. Дед. Ты должен сказать мне правду. Должен. Я имею право знать! Я уже не маленькая! – Ведана повысила голос, однако это не произвело должного впечатления на Древослава. Он продолжал молчать, показывая всем своим видом, что не собирается говорить с внучкой на эту тему.
– Я всё равно всё узнаю! – выкрикнула девушка, вскочила из-за стола и выбежала из горницы.
– Молоко не допила! – крикнул ей вслед Древослав и тут же заметил, что всё молоко уже прокисло.
***
В «Добром горшочке», как всегда, многолюдно. Приветливые хозяева, вкусная еда, уютная обстановка – что ещё нужно для того, чтобы как следует отдохнуть в середине тяжёлого рабочего дня? Впрочем, сегодняшний день явно нерабочий – уже который день погода не способствует работе в поле. Гроза то утихнет немного, то снова разъярится, и конца ей не видно.
Работы-то в поле нет, а сила привычки велика – все, кто каждый день привык обедать в придорожной харчевне, и сегодня пришли сюда. Здесь и Велимир с Радомыслом, самые уважаемые в Чистом Поле старейшины, и Светлена с Ядвигой и Цветаной – спать детей уложили после обеда, да пришли посидеть за чашкой душистого отвара, посудачить о соседях и поделиться новыми секретами. Да и другие жители деревушки пришли сюда скоротать время в непогоду – где ещё узнаешь столько новостей и с пользой проведёшь время? Старый Радован с топорчатой седой бородой и удивительно ясными синими глазами – добрейшей души человек, сегодня лично заварил травяной отвар от простуды и упадка сил (погода не солнечная; неровен час, занеможет кто), и всех угощает им забесплатно. Его молодая жена Честа – голубоглазая красавица в сиреневом платке, повязанном поверх густых каштановых волос – ловко скользит между столиками, разнося заказы, и периодически участвует в общих разговорах.
В «Добром горшочке» всегда уютно, как дома, и посетители часто засиживаются здесь допоздна, забыв о собственных хлопотах. Снаружи харчевня довольно невелика по размерам, но никогда не было случая, чтобы кому-то не нашлось места внутри, где удивительно просторно. В единственном двухэтажном доме Чистого Поля на верхнем этаже жили хозяева – Радован с Честой, а нижний этаж обустроен под харчевню: несколько крепко сколоченных дубовых столов с лавками стоят аккуратными рядами, на полках красиво выложены овощи и глиняная посуда. У печи в углу висят длинные связки грибов и ягод – из-за этого, когда печь натоплена (то есть почти всегда), по всей горнице распространяется приятный лесной запах. Печь повёрнута к горнице задней стороной – кухня харчевни скрыта от глаз посетителей, которые и не стремятся узнать тайну вкусных блюд, готовящихся здесь – лишь бы кормили. А Честа с Радованом всегда найдут, чем удивить гостей: никто лучше, чем они, не готовит зайчатину в горшочках с ароматными травами, блины с припёком из грибов, пироги с черницей и малиной, ароматные щи и каши, ядрёный холодец с хреном и котлеты из щуки. А уж какой у них сбитень да квас – никто одной кружкой не ограничивался! В жару предпочитали холодный квас из погреба, а в холодные дни – горячий сбитень с душистыми приправами. Жители Чистого Поля уверяли, что напитки из «Доброго горшочка» придают им сил да лечат всякие хвори, потому не только пили их в харчевне, но и домой брали чудесные снадобья.
Когда в харчевню, поклонившись, зашли Могута с Милютой, все дружно оглянулись в их сторону и поклонились им в ответ. Молодых силачей любили в деревне – не страшились они никакой работы и никогда не отказывали в помощи – кому огород вскопать, кому крышу поправить, кому орудие в кузнице выковать, а то и с детишками малыми посидеть, сказки порассказывать. Завсегда по хозяйству помогут, и платы никакой не попросят – за то их ещё пуще уважали да время от времени тоже помогать старались – кто рубахи новые богатырям сошьёт, кто еды приготовит. Сновали вокруг желанных женихов и девки молодые, да никто пока не пришёлся по сердцу молодцам, так и жили они вдвоём.
Могута был заметно старше и гораздо опытнее своего друга в кузнечном деле, которому он и обучал Милюту потихоньку. Взамен Милюта долгими вечерами рассказывал ему о дальних странах – хоть и молод парень, а во многих местах побывать успел, многое повидал… Побывал-то побывал, а остаться всё же нигде не хотелось, пока не забрёл он однажды в Чистое Поле, да так и осел здесь…
– Честа! Принеси-ка нам свеженького мяса в горшочках да пару кувшинов кваску вашего знатного! Работы сегодня никакой нету, а вкусного поесть завсегда охота, – подмигнул присутствующим Милюта.
Все понимающе улыбнулись. Казалось, улыбнулась даже полосатая кошка с разноцветными глазами, сидевшая на лавке под окном. Кошка хоть и не жила в харчевне постоянно, да была тут завсегдатаем – ласковую мурлыху все любили и прикармливали потихоньку всякими вкусностями.
Честа быстро принесла молодцам обед – открыв крышечки у горшочков, они дружно наклонились над едой и с удовольствием вдохнули аппетитный запах.
– Поистине добрые у тебя горшочки, хозяйка!
– Так бы и ели только это каждый день!
Честа улыбнулась, кивая в сторону мужа:
– Старый семейный рецепт мужниной родни. Кто хоть раз отведал, вовек не забудет.
– Это уж точно, – поддакнул Милюта, а его друг уже выловил ложкой кусок мяса из горшочка:
– Кис-кис… Голодная, Золотко?
Золотишка на лавке и ухом не повела, так и продолжала сидеть на месте, жмуриться и лениво обмахиваться хвостом. Когда кусок мяса оказался на полу недалеко от неё, кошка привстала, мягко потянулась, соскочила с лавки и под взглядами доброго десятка заинтересованных глаз взяла мясо в зубы и отнесла его лежащей на пороге собаке. Огромный пёс тут же вскочил на все четыре лапы, едва заметно кивнул кошке, словно благодаря её за угощение, в один момент проглотил мясо и снова разлёгся на пороге.
– Ишь ты, заботливая какая, – послышались голоса. – Сама, небось, голодная, а собаку подкармливает!
Кошка гордо обвела взглядом всех присутствующих и с высоко поднятыми головой и хвостом медленно вернулась на место.
– Хозяйка, налей-ка животному молока! – заказал Милюта. – Должна же быть кошке награда за доброту проявленную!
От молока кошка никогда не отказывалась. Уже не пытаясь изобразить независимый вид, Золотишка кинулась к угощению и в мановение ока вылизала блюдечко до капли, вызвав дружный одобрительный смех.
Скрипнула дверь, и в харчевню быстрыми шагами вошла стройная светловолосая женщина в тёмной накидке. Ветрана сбросила капюшон с лица, поклонилась и присела за ближайший свободный столик. Сняла мокрую накидку и поставила на стол большой глиняный горшок, накрытый крышкой, который принесла, видимо, под накидкой, спасая от дождя. Когда Честа подошла к ней, женщина отрицательно качнула головой, отказываясь от еды, и вполголоса сказала, что пришла поговорить с Радованом. Любопытная Золотишка, как будто понимала человеческую речь, мигом соскочила со своего места и одним прыжком оказалась на лавке напротив Ветраны. Рядом с ней присел Радован.
– Приветствую, Ветрана, – тихо сказал он, ставя перед женщиной чашку. – Выпей травяного снадобья для поднятия сил душевных. Вижу, неспокойно тебе.
Женщина благодарно кивнула и взяла чашку в руки.
– Дело у меня к тебе, Радован.
– Коли так, то говори, зачем пожаловала.
По глазам Радована нельзя было понять, в каком он сегодня настроении. Ветрана поёжилась.
– Ведьму одну умилостивить надо, Ведану вашу.
– Сколько же вам говорить – не ведьма она! – нахмурился старик.
– Как же, не ведьма, – пробормотала женщина, отводя глаза. – Мои чертенята несколько дней назад в неё камни бросали, и тотчас же гроза началась… И не перестаёт с тех пор – то гроза, то дождь… Ну да не моё это дело. Не ведьма, то не ведьма. Но ясно же, что неспроста это всё!
Радован сидел, рассеянно поглаживая кошку, и молча смотрел Ветране в глаза.
Женщина продолжила:
– Зубаха наверняка знает, что делать. Попроси её, Радован, сестра ведь она тебе! Сама-то я не могу идти в Тихий Омут – Дарьян не позволяет с нечистыми знаться, уж прости за недоброе слово… Знаю, будет знахарка здесь сегодня – звал её Барвин ребёночка поглядеть, беда какая-то с ним приключилась… Зайдёт ведь и к тебе! Попроси тогда за моих сорванцов, пусть уж Ведана на них не серчает. Нехорошо ведь, что гроза такая, в поле работать не даёт… – молящий голос женщины вдруг потеплел и стал заискивающим. – А я творожочка свеженького принесла – знаю, что любят они его больно…
Радован кивнул:
– Помог бы и без творожочка. Самому гроза надоела уже. Попрошу Зубаху, так и быть. Вдруг поможет чем… Да ты скажи своим детишкам, чтобы отстали от девки. Не дело это – камнями в человека бросать…
Ветрана молча встала, снова накинула мокрый плащ, низко поклонилась и вышла.
Когда все разошлись (обед обедом, но ведь и дома у каждого забот хватает!), полосатая кошка оборотилась невысокой пожилой женщиной.
– Рад видеть тебя, Зубаха, – сказал, обнимая её, Радован. – Дело к тебе есть…
– Да слышала я дело это, – махнула рукой знахарка. – Одни дела тут у меня… Отведу я грозу, мне и самой она не шибко-то по душе… А вот Ведану злить нельзя было. Проснётся сила в девке, не будем знать, что делать с нею…
Честа принесла три кружки травяного отвара и присела рядом. В комнате запахло душистой травой. Приятно было просто сидеть втроём и молча пить ароматное зелье – с близкими людьми слова иногда не нужны.
Вскоре Зубаха поднялась:
– Пора мне. Засиделась я тут у вас. Пора к ребёнку идти, поглядеть, что там стряслось-то, хоть и догадываюсь ужо… И вот ещё. К Жадане идти мне некогда, да и не люблю я завидущих не в меру – так сходите к ней, отнесите травы, чтобы девка с ума не сошла, – быстро проговорила Зубаха, выкладывая на стол пучки трав из карманов. – Пусть заварит всё сразу и пьёт по полстакана каждый час, пока отвар не закончится. Шутка ли, три дня на себе драконью кровь носить! Да скажите, чтобы камешки снять не забыла… А творог себе оставьте, у меня и дома этого добра хватает! – подмигнула она и вышла во двор.
Гроза тут же прекратилась.
***
«Возьми себя в руки, Веда», – сказала девушка самой себе, когда зашла в свою комнату. Она открыла окно, полной грудью вдохнула ворвавшийся свежий ветер и огляделась по сторонам.
Постель не убрана ещё с утра, из старого большого сундука в углу торчит подол мятого зелёного сарафана и ярко-красный платок, засунутые туда наспех, посреди комнаты валяется опрокинутый стул, а на маленьком столике у окна в расписном глиняном кувшине стоит завядший букет уже непонятно каких цветов. Единственное чистое место в комнате – угол, в котором на полу лежит небольшой коврик, сшитый из мягких заячьих шкурок.
Девушка подняла стул, затолкала в сундук торчащие из него вещи и накрыла постель тёмно-синим вышитым покрывалом. Остались цветы. Недолго думая, Ведана выхватила букет из кувшина и выбросила его прямо в окно. Затем, перевесившись через подоконник, ловко нарвала новый букет из красных маков и синих васильков, немного подумав, добавила в него несколько зелёных травинок, поставила букет в кувшин и удовлетворённо кивнула. Теперь всё в порядке. Снаружи.
Девушка уселась на мягкий заячий коврик в углу, поджала ноги и прислонилась к деревянной стене. Из головы не выходили слова Древослава «Нельзя учиться колдовству, коли с собственной злостью совладать не можешь». Неужели она и в самом деле не могла совладать со своей злостью? …Ведана всегда старалась выглядеть холодной и сдержанной, если рядом были посторонние люди, но внутри в это время бушевал ураган эмоций. Не сдерживалась девушка и при близких – дед с бабкой не уставали напоминать, что свои чувства надо контролировать, а уж злости и подавно нельзя давать выхода, но у Веданы никак не получалось взять себя в руки.
Сейчас она сидела и думала, что, наверное, дед всё-таки прав. Как она собиралась учиться колдовать, не совладав со своей злостью? Ведь так и вправду можно натворить немало бед, которые потом придётся расхлёбывать…
Полная решимости научиться владеть собой, Ведана выпрямилась, положила руки на колени ладонями вверх, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на своём дыхании и больше ни о чём не думать. Древослав периодически учил её этому, но девушка была крайне неусидчивой и нетерпеливой от природы, ей никогда не удавалось сосредоточиться. Дед в таких случаях обычно махал рукой и говорил, что её время ещё не пришло. Теперь же Ведане отчаянно хотелось, чтобы её время пришло, наконец – хотелось повзрослеть, сдвинуться с мёртвой точки и начать учиться всему тому, что ей хотелось знать и уметь. Ей казалось, что вот сейчас у неё точно всё получится. Должно получиться.
Ведана сидела и сосредоточенно дышала, стараясь ни о чём не думать, и так просидела довольно долго – в таком состоянии ход времени совершенно не ощущается. Раньше она не смогла бы усидеть столько времени – заболела бы спина, затекли бы ноги, да и просто надоело бы, в конце концов. Но сейчас ей было удивительно легко и хорошо. Как будто она, наконец, смогла что-то понять, почувствовать, осознать – как будто убрались невидимые препятствия, которые прежде мешали девушке войти в нужное состояние.
Когда Ведана открыла глаза, то подумала, что это ей снится – она, в той же позе, парила в воздухе на высоте около метра от пола. Испугавшись, девушка потеряла равновесие и чуть не упала, но вместо этого просто перекувыркнулась в воздухе, успев заметить краем глаза саму же себя, продолжавшую сосредоточенно сидеть на заячьем коврике. Ощущения были настолько реальны, что это просто не могло быть сном. Проникнувшись торжественностью момента, Ведана замерла в воздухе, боясь пошевелиться. Она боялась даже дышать, но душа её бурно ликовала. Хотелось кричать и плакать от счастья.
Девушка знала, что в любой момент может вернуться в своё тело, но ей пока не хотелось этого делать. Вместо этого хотелось наслаждаться каждой секундой своего ликования, каждой мыслью, каждым ощущением нового, неизведанного состояния. Ведана выпрямилась и внимательно рассмотрела свои руки, ноги, посмотрела вниз на своё сидящее тело. Всё было удивительно, необыкновенно, всё вызывало восторг… И тут она заметила кое-что ещё. В комнате явно что-то изменилось. Девушка смотрела на стол, стул, сундук и пыталась понять, что не так. Вскоре она заметила полку со старыми книгами там, где её не было раньше – прямо на полу, под столиком. Заинтересованная Ведана спустилась на пол и приблизилась к полке. Все книги были старые, немного потёртые, в разноцветных кожаных переплётах – видно, что очень дорогие. Девушка провела по ним рукой, и когда её рука коснулась толстой книги в тёмно-красном переплёте, она ощутила тепло. Ведана ещё раз прошлась рукой по всем книгам, и снова ощутила тепло на той же, тёмно-красной. Она взяла книгу, уселась прямо на полу и открыла первую страницу.
Посередине тонкого пожелтевшего листа размашистым почерком соком чёрной бузины было начертано: правдивая история нашей семьи, рассказанная моей внучке Ведане, когда она научилась видеть.
Девушка вздрогнула. Десятки раз Древослав говорил ей: «Много чудес ты откроешь, множество тайн постигнешь, когда научишься видеть», но она никогда не могла понять, что именно дед имеет в виду. Теперь смысл его слов понемногу стал открываться ей. Только что она впервые в жизни вышла из своего тела. Она увидела и ощутила то, что прежде было ей недоступно. Ведана почувствовала, что сейчас как никогда близка к разгадке какой-то очень важной тайны. Она глубоко вздохнула, и радость наполнила её сердце. Радость того, что её время, наконец, пришло. Пережив очередной приступ радости, лёгкости и ликования, девушка устроилась поудобнее и стала читать.
***
Теперь мало кто вспомнит, а ведь не так давно были времена, когда люди и колдуны жили бок о бок с водяными и лешими, русалками и домовыми, оборотнями да шишигами и прочей, как потом стали говорить, нечистью. Чтобы кто кого боялся – такого не было: не боялся никто, не прятался. Да и не вредил никто особо… Ну а поелику страху не было, так и дела никакого никому не было, кто как живёт, коли соседям не вредит. Тогда ещё Тихий Омут и Чистое Поле были одним целым поселением, и хотя ссоры да обиды случались изредка, в общем, жили все спокойно.
Началось всё с того, как сын мой Ратибор привёл в наш дом вилию Росаву. До тех пор если и было такое, чтобы человек с нечистью какой связывался, то так давно, что уж и не помнил никто. Не принято это было, потому как неизвестно, какие последствия это может иметь, да какие дети от такого союза родятся.
Конечно, когда молодой да статный парень, завидный жених, взял за жену вилию, удивлялись даже старожилы: люди хоть и жили испокон веков рядом с нечистью, а жениться на русалке никто бы не стал. Да и побаивались попервах вилии. Она хоть и выглядела, как наши местные девки, а то и краше многих была, но ходила молва, что убивать она могла одним взглядом, коли захочет… Ведана вздрогнула и на секунду оторвала взгляд от строчек. Вздохнула глубоко и сжав одну ладонь, продолжила читать.
Однако же время шло, вилия никого не убивала, а наоборот, ещё и лечить стала. Травы знала такие, что и без заклятий всяких лечат, да не каждому те травы даются…
Люди уж привыкать стали, при встрече кланялись вилии, за помощью приходили – никому она не отказывала. И как-то люди заметили, что она, вилия, на сносях-то уже. Слухи пошли разные – кто ж знал-то, что может родиться у русалки с человеком! Мужики говорили, что надо бы собраться под окном, когда она разрешаться от бремени будет, да и подождать, поглядеть, кто родится: коли чертёнок какой – так отнять его сразу у матери и убить, потому как сила у него могла проявиться такая, какой и у вилии в жизни не было. Страшно всем стало, муторно. За несколько месяцев извелись в ожидании, нервные люди стали, дёрганые…
И вот пришло время вилии рожать. Опытные повитухи собрались в её доме, а мужики-то, с вилами да топорами, под открытым окном стали ждать. Муж вилии остался с женою рядом, и про мужиков знать не знал, а то разогнал бы по домам, не отдал бы своё дитя на растерзание!
Долго ждали мужики, измучились повитухи, искорчилась вилия. Ребёночек родился без пяти минут в полночь. Молодая девка, что повитухам помогала, выглянула в окно и сказала мужикам: мол, зря сидите-то, обычный ребёночек родился, девочка. Хорошенькая да зеленоглазая, красавица вырастет всем на зависть. Ну, кто-то из мужиков поворчал немного, знамо дело – чертёнка-то вилами подцепить страсть как хотелось, да делать нечего. И только они отошли несколько шагов от дома, глядь! – три судички под окно прилетели, вещать стали! Оно хоть и не редкость было, что судички судьбы вещали, а послушать их завсегда любопытно. Спрятались мужики у забора в кустах смородины, да уши развесили. Ночь была тихая, лунная, ни ветерочка, ни шороха, потому каждое слово судичек звенело в воздухе особенно торжественно.
«Красота у девочки будет необыкновенная, – сказала старшая судичка. – До самой старости будет она краше многих молодух. Но тому, кто полюбит её, много испытаний пройти придётся. Многие люди отдадут за неё свою жизнь по собственной воле, и много раз смерть будет проходить совсем рядом от неё…».
«Девочку ждёт великое будущее. Большая сила у неё будет. От неё будет зависеть судьба не только родной земли, но и многих других. А уж сколько человеческих судеб изменится, и сосчитать нельзя», – молвила другая.
Третья судичка помолчала немного, и тихонечко так бормочет: «Только сила эта может никогда не проявиться, и дитя проживёт обычную, ничем не примечательную человеческую жизнь». И уже встала да повернулась, чтобы лететь обратно вроде, а потом вдруг оглянулась да как закричит: «Дитя, мы дарим тебе редкий шанс! Ты сможешь сама выбирать свою судьбу!».
… Ещё не успело смолкнуть эхо от её нечаянного крика, а уже упали все три судички, сражённые одним копьём. Поныне неизвестно, кто всё-таки убил судичек: может, кто из мужиков, что в кустах сидели, может, колдун какой, а то и нечисть из тех, что посильнее.
Хотя надобно тут сказать, что не каждый подюжит одним копьём пронзить сразу три цели, особливо, когда живые они. Без сильного колдовства тут не обошлось, знамо дело, да только колдунов и сейчас хоть отбавляй, а в те времена и того поболе было, так что уж и не узнать, кто это мог быть.
С тех пор никому ничья судьба неведома, потому как после смерти судичек вещать стало некому. Однако же это никого не огорчает, поелику люди с тех пор стали считать, что коли ничего им не предвещалося, так они сами, своими деяниями да помыслами, свою же судьбу и творят.
Смерть судичек положила начало вражде сильной меж людьми и нечистью всякой. До того никто не смел убивать без причины даже верлиок и трясовиц вредоносных, лихорадок да моров проклятых, что болезни на людей насылали. И тем боле никому в голову не могло прийти, что кто-то может убить судичек, которых и нечисть-то поганая почитала, а уж люди и посмотреть на них боялись, так велико было их почтение.
И стали шишиги да верлиоки потихоньку на людей нападать, а лихорадки да трясовицы – болезни разные насылать. И начали понемногу домовые да банники собственным хозяевам вредить, лешие – следы запутывать, а болотяники – в болота затаскивать.
Понятное дело, люди вынуждены были защищать свои дома да детишек малых. Защищались-защищались, да вскоре и сами первые нападать стали на русалок да полудениц, на верлиок да шишиг, на лесавок, трясовиц, лихорадок и прочую нежить.
Дабы не допустить полного исчезновения и тех и других, в дело вмешались колдуны. А поелику меж ними самими согласия не было, то и сами разделились на два лагеря – кто-то стал помогать людям, а кто и нежити поганой. А уж потом припомнились заодно и обиды старые – так колдуны и меж собой стали воевать жестоко.
Люди да мелкая нечисть хоть и сражались уже отрядами, всё равно сильно навредить друг другу не могли бы, даже коли постарались бы, а уж истребить друг друга без остатку и подавно. А колдуны и ведьмы силу имели огромную – с тех сталось бы и друг друга перебить, и род человеческий уничтожить, и нечисть всякую истребить.
