Лидия Канг
Невозможная девушка
Глава шестая
Ужин обычно проходил спокойно, но на этот раз Лия разбушевалась. Она шумно порубила ножом кусок жареной свинины, с ворчанием раздавила вареный картофель, потом раздраженно схватила со стола лепешку и шлепнула на нее масло.
Кора вздохнула.
– Ну хватит, Лия, успокойся.
– Пора тебе найти себе мужа. Завязывай с этим делом. Женщине нужна семья.
– Ты и есть моя семья.
Кора потянулась, чтобы обнять ее, но Лия отстранилась. Это было в порядке вещей – такой уж она была человек: любительница крепкого словца и дешевого пива, она не выносила проявлений нежности.
– И кто, по-твоему, возьмет меня замуж?
– А что, мало ли хороших мужчин? Необязательно им рассказывать, кто твой отец. Подумаешь, китаец! Это почти незаметно.
Это «почти» ничем не отличалось от «сделаем вид, как будто бы».
– Меня не смущает мое происхождение, Лия. Если оно мешает другим, это не мои проблемы.
– Я не это имела в виду! Я говорю о деньгах, – поспешно добавила Лия. Она терпеть не могла вспоминать историю Кориного рождения, для нее эти воспоминания были слишком тяжелыми. Коре же было любопытно. Мать ей заменили Шарлотта и Лия – Элизабет она не помнила, поэтому особенно по ней и не горевала. Но ей всегда было интересно узнать что-нибудь об отце. Что с ним стало? И что бы он сказал, если бы узнал, что у него есть дочь?
– Если ты о деньгах – их нам как раз и дает моя работа.
Лия ответила вздохом. Кора была права. Плата за аренду была высокой – триста долларов в год. Чтобы обеспечить себе приличные условия жизни, Коре необходимо было постоянно иметь работу, а за последнее время мало кто умер. Здоровье людей из ее списка было невыгодно Коре, но она ни за что не стала бы пытаться ускорить их смерть. Это было одно из ее правил.
В ту ночь ей приснилась блондинка из музея. Она посмотрела на Кору, потом перевела взгляд на Джейкоба – во сне было возможно встретить их вместе – и спокойно проговорила, растягивая гласные:
– Я тебя знаю, Кора Ли. Ты воровка!
Позади нее стоял Хичкок и смеялся. Он был полностью одет, и на его жилете было огромное красное пятно размером во весь живот.
– Она сама не знает, что украла, – расхохотался он.
У него были зеленые зубы, а в руке он держал вилку с наколотым на нее кусочком сыра. Вокруг его головы кружились мухи, образуя некое подобие нимба.
Во сне Джейкоб и Кора не могли сдвинуться с места, но им отчего-то было понятно, что, обвиняя их в воровстве, девушка имела в виду не похищения трупов, а что-то совершенно другое.
По утрам Лия частенько была не в духе, но, когда Кора проснулась на следующее утро, она увидела у нее на лице улыбку. В гостиной обнаружилась причина ее хорошего настроения. На столике лежали два букета цветов, и к каждому прилагалась записка.
Шикарная охапка желтых тепличных роз от Дункана сопровождалась приглашением:
Я буду счастлив, если вы составите мне компанию за чашечкой чая в кафе у Шермана на Бликер-стрит. Жду вас в три часа.
Кора улыбнулась – наверное, это Александр постарался: поговорил с Дунканом и убедил его назначить ей встречу.
Какая отличная возможность досадить Флинту!
Она взяла в руки второй букет – синие ирисы. Эти точно не из теплицы. Они росли на еще оставшемся в городе островке дикой природы, за Шестнадцатой улицей с ее скандальными молочными фермами. На листке бумаги наспех нацарапаны три слова: «От Теодора Флинта».
Рядом лежало еще одно запечатанное письмо, адресованное Джейкобу Ли.
Джейкоб,
я еще раз извиняюсь за произошедшее недоразумение – меня немного сбила с толку стычка с твоей сестрой накануне. Прошу тебя не держать на меня зла и предлагаю встретиться и обсудить возможное сотрудничество. Я договорился о работе с Фредериком Дунканом, куратором Большого анатомического музея. Уверен, что ты его знаешь, хотя твоя сестра с ним познакомилась буквально вчера.
Кору охватило негодование. С чего вдруг Флинт вообразил себе, что Джейкоб уже был знаком с куратором до нее? Она же ему ясно сказала, кто главный в их банде! Уже в который раз ей прямо или косвенно давали понять, что женщины не созданы для умственной деятельности. Кора закусила губу и стала читать дальше:
Думаю, тебе будет интересно познакомиться с моими товарищами и поприсутствовать на одной из лекций. Сегодня на вторую половину дня назначено вскрытие. Интереснейший случай, редкая физическая аномалия. Приходи к трем часам в институт имени Стайвесанта. Вечером можем поужинать вместе.
Теодор Флинт.
Письмо было написано в дружелюбной манере, можно было расценивать его как первый шаг к заключению мира. Коре достались только цветы, но Джейкоб получил приглашение на лекцию, и Флинт собирался познакомить его со своими друзьями. Конечно же, он напишет ответ и согласится. Странным образом Кора испытывала ревность, по сути, к самой себе.
Она сгребла со стола оба букета и направилась с ними в кухню, где Лия после завтрака мыла посуду.
– Этот Дункан еще тот потаскун! А Флинт что за парень? Эй! Куда ты понесла цветы?
Кора раскрыла окно и выбросила букеты на улицу, куда все в доме сливали помои.
Лия проводила их взглядом.
– Да уж, цветов на день рожденья ты от меня не получишь.
Времени оставалось мало. Кора переоделась, спустилась вниз уже в образе Джейкоба и наскоро перекусила хлебом с сыром. Ее внимание привлек одинокий ирис из ее букета. Лия принесла его с улицы и поставила в стеклянный пузырек из-под лечебной мази.
– Надо же, какая ты стала сентиментальная, – заметила Кора.
– Я люблю ирисы, – оправдывалась Лия. – Мне их даже Хайрам однажды подарил.
Хайрам был хозяином продуктовой лавки, и он всегда делал Лии большую скидку на муку. Два года назад Кора узнала, что та под разными предлогами частенько проводила часок-другой в его спальне, воя как мартовская кошка.
– Расскажи мне о Флинте. Он парень работящий?
– Он просто знакомый, Лия. Между нами ничего нет. И не заговаривай со мной больше о свадьбе.
– Если нам понадобятся деньги, мы можем попросить у…
– Нет! Мы ни у кого ничего не будем просить, – резко сказала Кора.
Она никогда не просила взаймы. Обращаться к Каттерам она не стала бы из гордости. Да и смысла в этом не было. Как только Шарлотта переехала на Манхэттен, семья разорвала с ней всяческую связь. Но по-другому бы и не получилось: подошло время воспитывать Кору как девочку, и Шарлотта не смогла найти разумное объяснение тому, откуда она взялась и куда подевался Джейкоб. В результате Кора никогда не чувствовала себя одной из Каттеров, а уж со смертью Шарлотты – и подавно.
Александру хорошо платили за восковые скульптуры, но и у него она тоже не хотела брать деньги. Он вел очень простую жизнь, навещал их по воскресеньям, иногда заходил в будние дни после ужина, сыграть партию в штосс или почитать. Кора совершенно случайно узнала о его тайной слабости. По вечерам, когда Джейкоб собирался пойти в какой-нибудь салун, где играли в азартные игры, Александр выпытывал у Коры, куда именно она идет. Она думала, что он следит за ней ради ее безопасности, но никогда не видела его в толпе.
– Ах, Кора, – объяснила ей тогда Лия, – ему просто не хочется, чтобы ты застала его в казино или в борделе. Он же тоже человек, и у него есть свои слабости, как у любого мужчины. Он уже давненько живет без женщины.
Кора поняла. И с тех пор всегда заблаговременно сообщала ему, в каком заведении и когда она будет.
Лия закончила дела на кухне, и Кора осталась одна. Доев свой обед, она выглянула в окно: день был пасмурный, но для Джейкоба все равно было слишком светло. Он был из той породы людей, которые выходят из дома только под покровом ночи. Придется идти в шляпе.
Набитые людьми омнибусы грохотали по мостовым вслед за усталыми лошадьми. Кора пользовалась ими только в самых крайних случаях. Сегодня она решила пойти по Бродвею пешком. Миновав зеленый овал Юнион-сквер, здание почты и оживленную Астор-плейс, она подошла наконец к институту имени Стайвесанта.
Никто не спросил, кто она и зачем пришла. В этом и было преимущество мужчин – в свободе передвижения: Джейкоб мог попасть туда, куда для Коры двери были закрыты. Единственным ограничением для Джейкоба была его не всегда чистая и достаточно бедная одежда. Сегодня на нем были черный атласный жилет и недавно купленные брюки. Его вполне можно было принять за бедного студента.
К счастью, освещение внутри было неярким и в целом наблюдался некий беспорядок. Двое рабочих выносили из здания столы.
– Джейкоб Ли!
Кора обернулась на оклик и увидела Флинта, сбегающего по лестнице. За ним спускались другие студенты. Она коротко кивнула. Ее радовало, что в тусклом свете никто не разглядит ее лица.
– Что у вас тут происходит? – спросила Кора, указав на выносящих мебель мужчин. Один из них нес в руках скелет и ахнул, когда от него отвалился череп, скатившись вниз по ступеням.
– Мы переезжаем. Медицинская школа получила новое здание на Четырнадцатой улице, рядом с Третьей авеню. Ты был в нем? Там отличный операционный театр. Здешний слишком мал и для зрителей неудобен. Но мы довольствуемся тем, что есть. Пойдем! Я тебе его покажу. Билет покупать не нужно, я уже записал тебя в вольные слушатели.
Вольный слушатель. Коре понравилось, как это звучит.
Они с Флинтом поднялись по лестнице. Два других студента пошли за ними.
– Твои друзья что, языки проглотили? Или они так плохо воспитаны? – спросила Кора.
– Ах, да! Извини. – Флинт остановился и повернулся к своим товарищам. – Это Роберт Кейн, а это Говард Франклин. Они уже начали практику в Белльвью, но сегодня пришли сюда на лекцию. Должно быть очень интересно. Тело выкопали прошлой ночью.
Оба студента захихикали, глядя на Кору.
– Что здесь делает этот оборванец, Флинт? – спросил Роберт. У него были пшеничного цвета волосы и рубашка в полоску, и он напомнил Коре набитый соломой матрац. На лице Говарда особенно выделялся его крупный вздернутый нос.
Кора оскалилась.
– Тюфяк и Свинорылый что-то вякнули? Флинт, скажи им, чтобы заглохли, пока не придумают что-нибудь поумнее.
– Мы тебя сюда не приглашали, – ответил Свинорылый. – Говорим что хотим.
– Ты это видал? – Кора показала на еще не сошедший синяк на скуле Флинта. – Моя работа. Хотите, и у вас такие будут.
Они замолчали.
– Так-то лучше. Ну показывай, где тут твой трупак, – Кора снова обратилась к Флинту. – А то, может, мне лучше домой вернуться и поспать.
– Тебе понравится, – сказал Флинт.
Он задумчиво потер скулу и поспешил вверх по лестнице. Они прошли по коридору до небольшого операционного театра, изначально служившего залом для совещаний. Почти все места были уже заняты студентами, свободные стулья остались только на самом верху. Там было темно, и тревожность Коры поубавилась.
На столе в центре зала лежал труп, укрытый белой простыней с желтыми и коричневатыми пятнами. Из-под ее края выглядывали ноги. Кора прищурилась и разглядела, что ступни были ухоженные, с ровными ногтями – по всей очевидности, их обладательницей была богатая женщина, привыкшая к регулярным ножным ваннам и удобной обуви.
Отворилась дверь, и вошел сухонький профессор в белоснежном халате. Его практически лысую голову обрамляли клочки седых волос. Явно нервничающий молодой ассистент вкатил за ним тележку с хирургическими инструментами. Все двери закрыли, и в зале воцарилась тишина. Единственным источником освещения были солнечные лучи, проникающие сквозь окна. Флинт наклонился поближе и прошептал:
– Это профессор Грэнвилл Шарп Паттисон. Он учился в Глазго и работает в нашем университете уже несколько лет. Очень известный.
Кора ничего не ответила, она наклонилась вперед, слушая, что говорит профессор.
– Господа, я приветствую вас на одном из последних вскрытий, которое будет проведено в этих стенах. Сегодня мы рассмотрим весьма необычное отклонение. Эта молодая леди страдала от мальформации, с которой докторам нечасто приходится иметь дело, поскольку больные делают все возможное, чтобы сохранить свой недуг в секрете.
Кора напряглась. Как же ей это сразу не пришло в голову? Она подумала о Руби: неужели ее убили? Профессор резким движением сдернул покрывало.
На деревянном запятнанном столе лежало обнаженное тело молодой девушки. Пряди ее длинных темных волос свешивались вниз. Возможно, при жизни она была привлекательной, но сейчас ее лицо посинело – скорее всего, она умерла с опущенной вниз головой, и от этого лицо налилось кровью. Девушка лежала на спине, и хвоста не было видно.
– Вы заметили мальформацию, джентльмены? Наметанный глаз разглядит ее за мгновение.
Студенты молчали. Тогда профессор указал на крошечное пятнышко между ребрами усопшей.
– Это же очевидно: у нее три соска.
По залу прокатился взволнованный шепот. Некоторые студенты надели очки, чтобы разглядеть это темное пятно размером не больше мухи.
– И это все? – Кора была разочарована.
– Ты ожидал чего-то другого? – поникшим голосом спросил Джейкоба Флинт.
Кора не ответила. Ему незачем было знать, что одно из тел, о которых она ему говорила в музее, куда-то пропало.
Профессор строго посмотрел на них, и в зале снова стало тихо. В лекции со вскрытием не было ничего особенного. Аккуратные ножки умершей девушки ввели Кору в заблуждение: она не была из высшего общества. День назад она напилась пьяной и упала лицом в лужу возле пивной в Десятом районе.
Пока Кора отвлеклась на собственные мысли, профессор вскрыл грудную клетку девушки, показав студентам ее сердце и легкие. Труп еще не успел разложиться, и зловоние от него было вполне терпимым.
– Тебе неинтересно? – спросил Флинт. – Замечательный экземпляр.
Кора зевнула.
– Ему скучно, потому что он ничего не понимает, – сказал Тюфяк.
– Скука и тупость – не одно и то же, – парировала Кора. От злости волосы у нее на затылке встали дыбом.
– Вот оно что! – подхватил Свинорылый. – А скажи тогда, что сейчас показывает профессор. Как называется эта вена?
– Не стану я тебе ничего говорить.
Свинорылый захихикал:
– Конечно, откуда тебе это знать.
– Вы что-то хотели сказать, мистер Кейн? – обратил на них внимание профессор. – И вы, мистер Франклин?
– Нет, сэр. Я просто сделал замечание нашему новому гостю. Сказал ему, чтобы он вас повнимательнее слушал.
– Это верно. Если вы не хотите слушать лекцию, вам лучше уйти, мистер…
– Ли, – покраснела Кора. На нее разом уставились все сорок студентов, и ее лицо вспотело под гримом.
– Можете ли вы мне сказать, мистер Ли, – продолжал профессор, – почему вот эта vena azygos не имеет одноименной артерии возле нижней полой вены?
– Ну, так это же очевидно, – сказала Кора.
– Он не знает, профессор, – снова встрял Свинорылый. – Он не студент, а просто зашел в гости.
– Гости тоже должны внимательно слушать, – проговорил профессор.
– Не переживай, – прошептал Флинт, повернувшись к Джейкобу. – Не страшно, если не знаешь. Мы можем уйти.
Кора поднялась с места.
– У этой вены нет соответствующей артерии, профессор.
Свинорылый с Тюфяком притихли. Профессор кашлянул.
– Объясните, почему, – попросил он.
– Ее название переводится с греческого как «непарная». Это единственная вена в организме, которая не имеет соответствующей ей артерии.
– И на каком уровне она впадает в полую вену?
Студенты по-прежнему не сводили с Коры глаз.
– Это вопрос с подвохом. Есть люди, у которых она подходит к правому желудочку. Но то, что мы видим сейчас, – обычный случай: она впадает в верхнюю полую вену чуть ниже правой безымянной. Это все видят, ничего сложного.
– Блестящий ответ, – улыбнулся профессор. – Буду ждать вас на следующем занятии, мистер Ли.
– Нет уж, спасибо. К чему мне? Пускай лучше другие поучатся.
Кора села. Тюфяк и Свинорылый больше не раскрывали ртов. Через пару часов занятие закончилось. Приятели Флинта не стали их дожидаться и спешно выбежали из аудитории. Кора не возражала.
– Ты хорошо знаешь анатомию, – похвалил ее Флинт.
– Еще бы. Мне не нужны ваши лекции. Только зря время потратил. И для чего ты меня сюда позвал?
– Я думал, тебе будет интересно. Для общего развития. Откуда же мне было знать, что ты уже знаком с этой темой.
Оставив Флинта позади себя, Кора быстро сбежала со ступеней и нахлобучила на голову свою шляпу. Солнце уже садилось, у главного выхода легли их длинные тени.
– Я хожу на лекции по анатомии дольше, чем ты.
– Я понял. Почему ты мне раньше не сказал?
Кора толкнула дверь и вышла, почти захлопнув ее перед носом у своего спутника.
– А зачем?
– В этом есть своя логика. Но за тарелочкой устриц мы можем поговорить о чем-нибудь другом. – Флинт успел схватить ее за локоть. – Я хочу угостить тебя ужином в качестве компенсации за потерянное время.
Кора остановилась. Флинт держал ее за рукав.
– Угости лучше тех двух болванов.
Флинт отпустил ее руку и почесал себе шею. Признак дискомфорта. Жесты нередко выдают в нас то, о чем мы не говорим словами. Он что-то скрывал от нее.
– Да ну их. Они и правда болваны, как ты говоришь. Они мне, в общем-то, не друзья. У меня нет друзей.
«Как и у меня», – подумала Кора.
– Им и учиться-то особо не нужно, работу им родители найдут. Это они оплачивают их обучение. С такими связями, как у них, им не придется трудиться в диспансерах для бедноты. А я сам за себя плачу, поэтому и работаю по ночам.
Его объяснение было простым и понятным, но Кора чувствовала, что он что-то недоговаривает. Он как будто пытался от чего-то убежать. От нищеты? От темного прошлого? Этого она не поняла, но ей отчего-то показалось, что они с ним похожи. И первый раз за все время ей стало его жаль.
– Но мне нравится здесь учиться, – продолжал Флинт. – Анатомия доказывает, что все люди равны. И что все обратятся в прах: и богатые, и бедные. Меня это радует.
– Я хочу еще пожить.
Ее замечание вызвало у него усмешку, и Кора тоже улыбнулась.
– Так и быть, – сказала она. – С тебя две тарелки устриц. Выпивку я сам выберу, тоже за твой счет. Еще ты мне должен объяснить, что за сделка у тебя с куратором музея. Сестра сегодня что-то говорила об этом. Если не расскажешь, больше мне на глаза не попадайся. И не вздумай больше соваться на кладбище, не то я тебе второй фингал поставлю, для симметрии.
Флинт кивнул и расплылся в улыбке, как ребенок, которому первый раз в жизни дали конфету.
Глава седьмая
Они оказались на Бродвее в тот самый час, когда солнце уходило за горизонт. Это был час перемен не только в плане освещения. Разодетые денди – сынки богачей – выходили поужинать и поразвлечься. Дамы, за день обошедшие все шляпные мастерские, ателье и галантерейные лавки, садились в омнибусы и частные экипажи и разъезжались по домам, где в мраморных гостиных их ждали накрытые к ужину столы с хрустальными бокалами. Вместо них улицу наводнили парни и девушки Бауэри в кричаще-яркой одежде, броско накрашенные ночные бабочки и владельцы дешевых ресторанов, завлекавшие прохожих в свои темные берлоги.
– Жареный гусь – один шиллинг, ростбиф – один шиллинг, суп из моллюсков – шесть пенсов, экстра-порция хлеба с маслом – три с половиной шиллинга, баранина с картошкой – один шиллинг. Заходите, сэр, заходите, присаживайтесь!
С наступлением темноты Бродвей заблистал всевозможными огнями – от цветных ламп на боках повозок до мерцающих газовых фонарей. Они прошли Лафайет-холл и китайский дом. Китайцы с убранными в хвост длинными волосами провожали Кору взглядом – в ее темных глазах им виделось что-то неуловимо знакомое. Возможно, они знали ее отца, или деда, или тетку, или еще кого-нибудь из ее предков, ей самой незнакомых, но тем не менее неотделимых от нее. Кора надвинула шляпу пониже и украдкой бросила взгляд в их сторону. При виде нее у одного из китайцев дрогнули губы в едва заметной улыбке. Кора прошла мимо, но это мимолетное ощущение человеческой теплоты еще долго согревало ей душу.
Наконец, дойдя до своего любимого салуна «У Барди», Кора остановилась.
– Сюда? – удивился Флинт. Он никак не ожидал, что она поведет его в подобное заведение. Сам он, очевидно, привык к более приличным местам.
– Сюда.
Они спустились в подвал: в этот час бар уже был забит посетителями. В дальнем углу за столиком оставалось два свободных места. Рядом у стойки расположились двое мужчин, они одну за другой отправляли себе в рот устрицы, складывая их раковины в стоявшую у стола бочку. Когда она наполнялась доверху, ее выкатывали на задний двор и опорожняли прямо между домами.
Над барной стойкой висело меню: устрицы – сырые, жареные, запеченные, тушеные. Пирог с начинкой из устриц, фаршированная устрицами дичь, утка под устричным соусом. Отдельно подавался хлеб, им собирали с тарелок остатки устричного бульона. Среди напитков были очищенная вода из Кротонского акведука, крепкий эль, скверного качества бренди и светлое немецкое пиво, которое варили возле судоремонтных заводов.
К столу подошел черный парень в переднике.
– Джейкоб Ли! Давненько тебя не видно.
– Дела были, Барди. – Кора поздоровалась с ним за руку. – Принеси-ка нам две тарелки устриц, хлеб с маслом и ваш самый лучший масляный бисквит.
– А выпить что?
– Два бренди. И чтоб хороший, а не это ваше дешевое пойло.
Хозяин салуна обернулся и выкрикнул заказ. Через несколько минут на столе появились две булки с хрустящей корочкой, две щедрые порции сливочного масла, напитки и, конечно же, два дымящихся блюда с устрицами.
Кора сразу же набросилась на еду. Ей зверски хотелось есть: с обеда прошла уже уйма времени. Она в два счета расправилась с устрицами, запила их водой, смачно рыгнула и положила на стол оба локтя. Флинт еще не съел и половины порции, он настороженно поглядывал на сидевшую за соседним столиком шумную компанию, обсуждавшую сыгранную партию в боулинг.
– Ну, я наелся. Выкладывай, что ты хотел мне сказать.
Флинт тоже поставил локти на стол и сложил пальцы домиком. Ну надо же, черт бы его побрал! Кора ненавидела этот жест – в нем было столько высокомерия, что каждый раз, когда она видела сидящих в этой позе людей, ей хотелось заехать им кулаком по зубам, чтобы знали, как себя вести. Флинт подозрительно покосился на нее, и Кора занервничала, но он всего лишь вытащил изо рта осколок от устричной раковины, и напряжение улеглось.
– Сестра тебе уже рассказала, что я заключил сделку с куратором Большого анатомического музея. Там огромная коллекция животных и насекомых, но Дункана интересуют необычные образцы по анатомии человека. В музее работает скульптор…
– Это мой дядя, – перебила его Кора.
– А, это его я вчера видел! – смутился Флинт. – У него замечательные скульптуры, но Дункану этого мало. Ему нужны настоящие человеческие тела. Музей Барнума совсем рядом, и там всегда толпы народу. Дункан из кожи вон вылезет, а придумает, как обойти конкурента – для этого он ищет уникальные экземпляры.
– Это мне и без тебя известно, – сказала Кора, выковыривая из зубов застрявшие горошины перца так, чтобы Флинт не заметил черный сургуч на ее клыке.
– Кроме того, наша школа переезжает в новое здание – оно огромное, на шестьсот студентов! Там будут три лекционных зала и два музея, один из которых предназначен исключительно для препарированных образцов. Меня попросили помочь найти для него экспонаты.
Он замолк на пару секунд, и Кора сделала большой глоток воды – от выпитого бренди у нее начала кружиться голова.
– Если ты мне поможешь, – продолжал Флинт, – деньги поделим пополам.
– Зачем мне делить с тобой выручку? Кора продаст трупы Дункану и профессору Паттисону напрямую. Профессор нас уже знает.
– Знает? Почему же тогда на лекции…
– Ты думаешь, что всеми уважаемый профессор Нью-Йоркского университета признался бы перед студентами, что знаком с похитителем трупов? Конечно, он знает меня. И Кору знает. Они с ним вместе пили малиновый ликер на прошлой неделе.
Это была чистая правда.
Флинт окончательно запутался:
– А зачем он тогда задал тебе вопрос по анатомии?
– Потому что был уверен, что я знаю ответ. Хотел показать другим студентам, что они там не самые умные. Чтоб не задавались. Я уже был на всех его лекциях, и в Медицинском был, и в Анатомическом музее – тоже. Так что в чем в чем, а уж в анатомии я разбираюсь получше твоего, Флинт.
Свой первый год работы Кора почти полностью посвятила изучению анатомии: Куэйн, Шарпей, Крювелье и Харрисон были ее любимыми авторами.
– Раз так, то ты наверняка знаешь, отчего умер Хичкок, хоть тебя и не было на вскрытии. По крайней мере, я тебя там точно не видел.
На этот раз Кора не сразу нашлась что ответить.
– А! Вижу, что не знаешь. Если бы знал, то не раздумывал бы. Давай так: ты помогаешь мне найти шесть тел для обоих музеев, а я расскажу тебе, что случилось с Хичкоком. Ты будешь потрясен!
Заметив, что она на мгновение изменилась в лице, он добавил:
– Или тебе с сестрой надо посоветоваться?
– Сестра мне не указ, – хмуро ответила Кора.
«Половина выручки? – думала она. – Это много». Ей не хотелось отдавать ему больше, чем было необходимо. Ее цель заключалась в том, чтобы выиграть время и убрать Флинта из числа конкурентов, чтобы он потом ей не мешал.
– Только три тела, – сказала она. – Я согласен только на три. После этого каждый будет работать сам по себе.
– Идет! Давай за это выпьем.
Флинт махнул хозяину салуна, чтобы тот подлил им бренди. Они оба опрокинули в себя по стакану янтарного напитка. Коре нравился его сладковатый обжигающий вкус.
– Но уж за кого мне не хочется пить, – сказал Флинт, – так это за того ублюдка, который убил Хичкока.
Кора поперхнулась и закашлялась – глоток бренди встал ей поперек горла.
– Что? Его убили?
– Тихо ты! – зашипел Флинт. – После вскрытия я спросил у профессора Паттисона, почему у трупа зеленый язык и что явилось причиной смерти. Он не объяснил это на лекции.
– Ты сказал, что дело не в аневризме, – уточнила Кора.
– Нет, не в ней. Несмотря на то что она у него была размером с дыню. Он умер от этого зеленого вещества: оно было у него не только на языке, стенки пищевода и желудка тоже были окрашены. Но в желудке ничего не было – только слабительный сироп. Должно быть, его вырвало перед смертью одновременно с опорожнением кишечника.
– И к чему ты клонишь? – не понимала Кора. Ей еще никогда не приходилось видеть зеленые внутренности.
– Скорее всего… его отравили.
– Ты думаешь? И чем, интересно?
– Не знаю. Мы уже никогда этого не узнаем. Лично я о зеленом яде не слышал. А ты?
Кора помотала головой.
– А что та шмара, с которой его нашли? У мадам Эмерó…
– Кто? «Шмара»?
Конечно же, Флинт ее не понял. Кора забыла, что они с ним обитают в двух разных мирах. Однако врач Хичкока ничего не говорил ей о рвоте – он сказал, что Хичкок умер во время совокупления с Белль. Получалось, что часть истории он от нее все же утаил.
– М-да… Это уже второй странный случай с моими людьми, – задумчиво пробормотала Кора.
– Твоими людьми? – Флинт осушил очередной стакан. Его глаза помутнели, а лицо стало малиновым.
– Людьми, за которыми следит Кора.
– А второй кто? Ты сказал: второй случай…
Кора сомневалась, стоит ли ему рассказывать об исчезновении Руби. От выпитого бренди его взгляд стал менее цепким и в нем прибавилось искренности. В голосе слышались участливые нотки. Таким он казался Коре более настоящим.
Она допила свой бренди и, отрыгнув, решила все-таки ему рассказать.
– Я знаю одну девушку, не из бедной семьи… У нее рудиментарный хвост.
– Хвост! Ничего себе!
Хозяин салуна, услышав крик, подошел к ним и плеснул каждому еще по стакану бренди.
– Валите наверх, – сказал он. – Шевелите помидорами.
– Пошли, – сказала Кора, залпом допивая стакан.
– Там, наверху, кабак, – объяснила она сбитому с толку Флинту. – Мы уже поели, а выпить можно и там. Здесь надо освободить стол.
Они заплатили за еду и поднялись по узкой скрипучей лестнице в кабак «У вдовы». Большегрудая вдова Лэйси Стэнтон стояла у барной стойки. За столами посетители резались в карты: в юкер, брэг, вист и штосс. Все курили табак, отчего в воздухе висел сизый дым. В тот вечер Лэйси потчевала гостей пуншем из виски. Многие из клиентов даже покупали специальный абонемент, но Джейкоб был здесь нечастым гостем.
– Вот, нам на один вечер, – сказала Кора, отдавая вдове десять центов. Флинт сделал то же самое.
Вдова перегнулась через стойку, демонстрируя вываливающуюся из корсета грудь.
– Может быть, молодой человек желает пройти со мной в мою комнату?
Кора рассмеялась. Вдова уже знала, что Джейкоба не интересуют ее «дополнительные услуги». После нескольких полученных от него отказов она подумала, что женщины не в его вкусе, и больше этот вопрос ему не задавала.
– Нет, спасибо, – поспешил отказаться Флинт.
Вдова повернулась к более заинтересованному клиенту, а Кора и Флинт уселись за столик в углу и продолжили свой разговор.
– Хвостатая девушка! А-а-атличный кзмпляр! – почти что выкрикнул Флинт. От выпитого у него стал заплетаться язык. – Где ты ее нашел? Она чем-то еще болеет?
– Насколько я знаю, нет. Если бы не хвост, она была бы совершенно здорова. Но она куда-то пропала.
– Ты где-то запачкался, – заметил Флинт. Он неуклюже потянулся к Коре, чтобы стереть с ее лица грязь, но та увернулась – алкоголь оказал на нее менее заметное действие.
Она попыталась отвлечь его вопросом:
– Ты о ней ничего не слышал? Может быть, ее уже разделали…
В ответ на непонимающий взгляд Флинта она пояснила:
– Ну, провели вскрытие.
– Еще нет, но это был бы уникальный экземпляр.
– Скажешь мне, если что?
– Скажу. – Флинт заглянул в стакан. – Я выпил. Давай догоняй. Потому что я тебе сейчас такое расскажу! О кураторе музея. Он выслеживает одну девушку…
Кора опустила свой стакан на стол.
– Какую девушку?
– Сначала пей, потом расскажу. – Он махнул рукой вдове, чтобы принесла еще. – Нехорошо, когда собеседник трезвый.
Коре пришлось выпить еще одну порцию, после которой Флинт велел ей повторить, потому что для него она выглядела еще недостаточно пьяной. Коре не нравилось ее помутневшее сознание – она беспокоилась, что спьяну забудет, что она Джейкоб. Но она была готова пить вместе с Флинтом – пьяным он стал вести себя гораздо проще: исчезли его бравада и позерство, стремление быть первым. Он казался таким одиноким. Он боялся, что Джейкоб оставит его одного.
После третьего стакана пунша Кора дошла до нужной кондиции и громко хохотала над рассказом Флинта о профессоре Паттисоне. Тот якобы никогда не расставался с парой дуэльных пистолетов – он носил их с собой повсюду, включая публичную баню. Он даже спать с ними ложился, настолько был вспыльчив и готов к выяснению отношений в любую минуту. Представив, как профессор прячет пистолеты себе в нижнее белье, они оба чуть не лопнули от смеха. Слегка отдышавшись, Кора вспомнила, что хотела о чем-то спросить у Флинта.
– Ф-флинт, – она едва ворочала языком, – Теодор. Тедди, балбес ты этакий, скажи мне, кого ищет куратор. Ты говорил о какой-то девушке…
