Лидия Миленина
Не единственная
Взлетали от переносицы брови, каштановые волосы с рыжим отливом обрамляли лицо с тонкими, правильными чертами. Светло-зеленые глаза смотрели прямо, пронзительно. В лице читался задор, азарт, но все же оно было нежным, немного детским. Господин Эль знал, что если долго смотреть, то станет больно. Тонкая ностальгия превратится в настоящую боль. Но все же он смотрел, потому что в такие мгновения он чувствовал себя не одиноким. И просто вообще что-то чувствовал. Конечно, обычно среди представителей его народа проблемы с живыми чувствами наступали позднее. Но уже сейчас молодой еще господин Эль ощущал их. Может быть, сказывалось прошлое, а может, постоянное неприкрытое одиночество, к которому он привык, как привыкают к хронической ноющей ране. И перестают замечать.
…Он скучал по ней. По-прежнему очень скучал.
Глава 5
То, что происходило с Аньис в следующие семь дней, не было страшно. Напротив, иногда ей казалось, что она попала в сказку и даже обрела новую семью. Знала, что ненадолго, но этих дней ей хватило, чтоб привязаться к доброму господину Арбаку, служанкам, заботившимся о ней, и даже к толстому евнуху, знакомство с которым началось не самым лучшим образом.
Когда она осмелилась встать с ковра и оглядеться, к ней подошли две служанки. Обе невысокие, с темными волосами и мелкими чертами лица, похожие друг на друга. Одна – чуть постарше Аньис, другая – чуть помладше. Сестры, решила Аньис. И тут же вспомнила своих братьев и сестер, которых больше не увидит. Она уже начала скучать по ним.
Одеты девушки были в длинные пуари[1] темно-синего цвета, то есть намного лучше и богаче самой Аньис. Пуари считалось дорогой одеждой, слишком много ткани на него уходило. Девушки из бедняков одевались в простые прямые платья с кушаком. Пуари у Аньис было только в детстве, в благополучные довоенные времена. А после войны, в один из дней, когда семье было нечего есть, мать просто продала все пуари, которые были в доме. Даже замуж Колобатти выходила в простом платье без украшений.
Девушки молча поклонились Аньис.
– Пойдемте, госпожа, – сказала старшая. – Мы должны искупать вас и переодеть.
– Я не госпожа, – ответила Аньис. – Меня зовут Аньис, я такая же рабыня, как вы…
– Хорошо, госпожа Аньис.
Через незаметную дверь в другом конце комнаты ее провели в сад. Это был не внутренний сад гарема, где предавались неге наложницы короля. А небольшой садик, окруженный красивыми галереями с колоннами. Но вечером, под звездами, в свете круглых голубых светильников, он казался волшебным. Тогда Аньис впервые подумалось, что она попала в сказку – в одну из тех, что она читала еще до войны, до того, как отец продал большую часть книг.
Темно-зеленые растения с огромными листьями слегка трепетали на теплом ветерке. Изысканные статуи, изображавшие прекрасных женщин и мужчин, словно светились изнутри. Тихонько пели птицы. А посреди сада располагался небольшой круглый бассейн. На дне тоже было установлено два светильника, и вода казалась сияющее-голубой. Аньис замерла, пораженная.
Девушки подвели ее к бассейну. Младшая нагнулась, чтобы снять с нее сандалии, другая потянулась стянуть с нее платье. Аньис инстинктивно отшатнулась. Кто она такая, чтобы другие девушки заботились о ней…
– Я сама разденусь, – сказала она.
– Госпожа Аньис, мы должны… – робко протянула старшая. – Господин Арбак добрый, но и он может рассердиться, если мы не сделаем то, что он велел.
Аньис быстро стянула с себя платье, скинула сандалии и пошла к бассейну.
– А мы не скажем ему! – предложила она девушкам. – И давайте, вы будете называть меня Аньис, когда никто не слышит?
– Хорошо, – неожиданно просто согласилась старшая. – Мы так уже делали с одной девушкой…
Волшебная голубая вода в бассейне была приятно-теплой. Аньис присела, чтобы плечи погрузились в воду, и ощутила, что все напряжение сегодняшнего дня уходит, растворяется… Пробежала легкая рябь, она едва ощутимо ласкала кожу.
– Нужно, чтобы ты села, облокотившись, а мы будем мыть тебя ароматическими растворами, – пояснила старшая девушка.
Аньис села на приступку в воде, прислонилась спиной к стене. Хотелось запрокинуть голову, положить ее на край бассейна… Но она стеснялась. Что она, принцесса какая-то… Дома Аньис мылась, набирая воду ковшиком из ведра, и думала, что будет делать так всю жизнь.
Девушки взяли каждая одну из ее рук и начали протирать мягкими губками, смоченными в ароматной, пахнущей цветами и фруктами, жидкости. Очень хотелось совсем расслабиться, отдаться приятным ощущениям… Но пока ей было слишком неловко.
– Какие у тебя страшные синяки! – вдруг сказала младшая девочка. – Ты сопротивлялась, да? – она нагнулась и заглянула в лицо Аньис, в детских глазах стоял ужас. – Никогда нельзя сопротивляться!
– Да, я сопротивлялась… – вздохнула Аньис и вспомнила стальную хватку охранника, рывок вверх, как ее руки чуть не вывернуло из суставов. Хорошо, что в воде боль в плече стала проходить. – Как вас зовут?
Девушки переглянулась, и старшая начала рассказывать. Их история была незатейливой и такой же грустной, как у Аньис. Старшую девушку звали Кьяса, младшую – Абба. Раньше они жили в провинциальном городке недалеко от столицы. Не так давно там приключилась эпидемия неизвестной болезни, которая почему-то поражала только взрослых людей. Родители девушек умерли, а родные дядя с тетей, не желавшие кормить два лишних рта, продали их скупщику рабов. Кьяса считала, что им повезло попасть служанками в королевский гарем. Работа здесь была несложная, а начальник – господин Арбак – добрый. Главное не попадаться на глаза господину Ансьеру, властному и жесткому.
– И мы можем выйти замуж. А если кого-то из нас возьмет в жены свободный человек, то она сразу тоже станет свободной. И сможет потом выкупить другую… – поделилась надеждами Кьяса.
– У вас обязательно все получится! – поддержала их Аньис. И подумала, что ее-то собственная судьба была предопределена. Она предназначена одному конкретному мужчине, и никто не знает, как он ее встретит…
Девушки иногда просили ее встать, повернуться, чтобы дотянуться губками до спины или живота, намочили и вымыли ей голову … Аньис смущалась, но быстро поняла, что по-другому здесь никак.
– У тебя красивые волосы, – сказала Абба. И почему-то грустно вздохнула.
Вместо ее собственного платья, Кьяса принесла белое длинное, вроде бы простое, но ткань была необыкновенно шелковистой, приятно ласкала тело.
– Это до утра, – пояснила она. – Завтра они начнут подбирать одежду. Всегда так делают, когда появляется новая наложница.
Когда Аньис вернулась в комнату, то обнаружила там столик, на котором стояла корзина с фруктами, несколько кусков пирога, кувшин с красным соком, тарелки с неизвестными ей яствами…
– Это мне? – удивилась Аньис. Она наконец ощутила, как сосет под ложечкой. Хотелось наброситься на еду. Такую еду, какой она еще никогда не видела. Девушке, привыкшей к простой пище, иногда даже голодавшей, все это казалось сказочным.
– Да, – улыбнулась Кьяса. – Кормят здесь хорошо… Мы должны прислуживать тебе. Будем стоять здесь, если тебе что-то нужно, скажи нам, мы сделаем…
Аньис предлагала им поесть втроем – тут ведь на полк солдат хватит! – но служанки были непреклонны. Видимо, действовал строгий запрет. В итоге голодная Аньис перестала стесняться. К своему удивлению, она съела почти все, настолько сильно проголодалась, и настолько вкусно все было. А ведь еще час назад ей казалось, что теперь ей никогда кусок в горло не полезет.
Потом приходил врач… Неприятный человек, чем-то похожий на господина Ансьера. Осмотрел ее, крутя, как вещь. Заставил открыть рот и показать зубы, взял за ухо и зачем-то заглянул в него. Намазал плечо какой-то светящейся мазью. Другой мазью велел смазывать синяки. К тому же велел чистить уши. Брезгливо взглянул на нее в последний раз и ушел. Аньис искренне надеялась, что больше его не увидит.
Сестры-служанки сказали, что нужно ложиться спать. Аньис робко прилегла на огромную кровать и тут же провалилась в мягкую негу… И уснула, не успев вспомнить о тревогах. Даже не почувствовала, как Кьяса накрыла ее бархатистым покрывалом.
Разумеется, Аньис не знала, что предусмотрительный господин Арбак велел добавить в красный сок, который она пила, немного успокоительного настоя, безвредного, но помогающего заснуть легко и крепко.
* * *
Проснувшись на следующее утро, Аньис не сразу поняла, где находится. Но медленное осознание уже не вызывало у нее ужаса. Душа болела неимоверно, казалось, что судьба ударила по голове, и она стоит оглушенная. Аньис была весьма сообразительная девушка, и, вспомнив вчерашний вечер и оглядевшись по сторонам, решила, что бояться пока нечего. Все страшное было не сейчас, а в будущем, через семь дней… А сейчас даже интересно. Просто очень больно внутри, но ведь с этой болью ей теперь нужно научиться жить всегда?
Кьяса с Аббой принесли завтрак – такой же замечательный, как ужин. Постояли рядом, рассказали, что господин Арбак продолжает ругаться в адрес Ансьера, говорит, что за семь дней никого ничему невозможно научить, а саму Аньис жалеет, как и всех молоденьких рабынь, что прошли через его руки. Потом унесли поднос с посудой. И тут же появился толстый мужчина в просторных белых одеждах. Аньис догадалась, что это евнух. С пухлого лица на нее смотрели маленькие поросячьи глазки. Но выражение лица Аньис понравилось. Он казался скорее добрым, чем нет.
Евнух сказал, что его зовут Оринни, велел сесть на стул перед зеркалом и зачем-то начал перебирать руками ее волосы… Аньис насторожилась. Оринни тщательно расчесал ее каштановую гриву, потом вздохнул и… достал из складок одежды огромные ножницы…
Аньис вскочила со стула и отпрыгнула в угол.
– Что вы делаете? – в панике спросила она. Расстаться с волосами, которые она отращивала с самого детства, казалось трагедией.
Евнух еще раз вздохнул:
– Да сядь ты, девочка… Ты не знаешь, что рабыням стригут волосы? Думаешь, мне это нравится? Сядь и сиди спокойно, а то еще ухо тебе отрежу…
– Нет, я не хочу… – Аньис забилась еще дальше в угол. Конечно, она знала, что когда девушку продавали в рабство, то ей стригли волосы чуть выше плеч. Но это казалось трагедией, последним подтверждением, что она потеряла свободу, так еще и волосы, ее красивые волосы, которые всем так нравились! В голове всплывало, как Колобатти расчесывала их, когда Аньис была маленькой, хвалила их, гладила…
Оринни вздохнул в третий раз и сделал шаг к ней. Аньис увернулась и перебежала в другой угол… Несмотря на лишний вес, Оринни ловко кинулся за ней, опрокинув по пути лишь один небольшой столик… Аньис выскользнула из-под его руки и отскочила к двери. Попробовала открыть ее, дверь была заперта.
– Вот глупая, все равно ведь поймаю… – совершенно беззлобно пробурчал евнух, стремительно двинулся к ней и схватил толстой ручищей за пояс. Аньис задрыгала ногами в воздухе, но огромный, как слон, евнух, не обращая внимания, отнес ее обратно и снова усадил на стул.
– Я ведь умею с вами, могу скрутить любую, так что не обижу, а сделаете, что мне нужно… – словно самому себе, проговорил Оринни. И начал стричь ей волосы. Аньис насупленно молчала. Волосы было жалко до слез, но она сдерживалась, чтобы не заплакать.
Видимо, евнух хорошо знал свое дело, потому что пряди легко отлетали одна за другой, а чуть ниже подбородка образовывалась ровная линия среза. Евнух осмотрел сделанное, подвигал ее головой и, кивнув, выстриг ей челку. После чего расчесал и слегка взбил оставшиеся волосы на ее голове. Аньис продолжала обиженно молчать.
– Ну вот посмотри, не так уж плохо. И твою тонкую шейку хорошо видно, хозяину понравится… А волосы отрастут, не переживай! – евнух ободряюще похлопал ее по плечу.
Из зеркала на нее смотрела незнакомая девушка. Нет, конечно, это было ее лицо. Но теперь его обрамляли не прихваченные лентой роскошные пряди, а коричневый пушистый шарик. Такая же пушистая челка закрывала лоб и делала лицо совсем детским, трогательным.
– Вот увидит тебя господин и отнесется по-доброму! – довольно сказала Оринни. И добавил с настоящей гордостью. – Я специально так постриг! Ты мне еще спасибо скажешь!
– Ладно… Спасибо! – ответила Аньис. На самом деле действительно было не так уж плохо. А толстый евнух стал казаться смешным.
Потом пришел Арбак и велел идти за ним.
По длинному коридору, увешанному шпалерами (Аньис вертела головой и рассматривала окружающую роскошь) они пришли в зал, наполовину свободный, а наполовину заполненный вешалками с одеждой. На полу валялисьобрезки ткани. Их встретила одетая в черное женщина средних лет с карими глазами и строгими чертами. Только кисти рук и лицо выглядывали из одеяния и поражали необычной белизной.
– Это га-ас-пожа Ка-а-рра, – объяснил Арбак. – Она па-а-дберет тебе одежду и многому научит. Ка-а-рра, это Аньис – на-а-ложница для господина Эль.
Женщина Аньис не очень понравилась, но и страшной не показалась. Она оглядела Аньис, попросила повертеться, зачем-то пощупала ее спину, попросила пройтись, потом сказать что-нибудь…
– Мне не нравится, – поморщилась она, глядя на Арбака. – О чем думает этот Ансьер… Девочка ничего не умеет. Ни ходить, ни разговаривать… И ест, как животное, наверняка…
Аньис стало противно.
– Я умею есть прилично. Меня научила мама, она дочь писаря, – сказала Аньис.
Женщина внимательно посмотрела на нее:
– Да ясно, девочка, что ты не виновата! Этот негодяй Ансьер кинул тебя к нам, и разбирайтесь, как хотите… Ладно, сейчас подберем тебе несколько нарядов… Остальное сошьют дня через три… Если ты понравишься господину, он, купит тебе все, что нужно, но мы ж не можем подарить тебя голой…
«Ага, она не злая, просто строгая и хорошо делает свою работу», – подумала Аньис и оттаяла к Карре.
– Я должна научить тебя одеваться красиво, красить губы, правильно ходить… Носить будешь пуари и вот такие платья… – женщина взяла с вешалки длинное персиковое платье, прямое, в меру свободное, без рукавов, только с тоненькими лямками сверху. – У тебя красивая шея и плечи, будешь подчеркивать их. Обнаженные плечи притягивают взгляд, а лямочки вызывают желание скинуть их… Поняла?.. Давай надевай это, посмотрим. А Арбака не стесняйся, это его работа!
Аньис кивнула. Честно говоря, ей очень хотелось надеть это платье и посмотреть, как она будет в нем смотреться. Арбак взял себе креслице и уселся нога на ногу, словно предвкушал интересное зрелище. Впрочем, он не только наблюдал, иногда давал советы, помогал Карре взглядом, который еще совсем недавно можно было назвать «мужским».
Полдня Карра примеряла на Аньис разные наряды, объясняла, как нужно выбирать одежду лично ей, учила красиво завязывать пуари, рассказывала, какие драгоценности к какому наряду подходят …
– Смотри, ты теплая. Видишь, у тебя кожа такого цвета, что кажется будто от нее исходит тепло… Поняла? И волосы тоже, цвет губ… Поэтому расцветка одежды тоже должна быть теплой. С холодными тонами не играй, пока не научишься… И губы крась вот в этот и в этот цвета, – она протянула Аньис две маленькие баночки с помадой. – Изредка можешь поиграть с красным… Но я бы тебе не рекомендовала, таким молодым красный не идет…
К собственному удивлению, Аньис увлеклась и схватывала все на лету. Примерять наряды, подбирать к ним украшения, каких она раньше никогда не видела, оказалось очень интересно. Ближе к обеденному времени, когда у нее засосало под ложечкой от голода, да и Карра с Арбаком, судя по всему, притомились, у Аньис стали появляться свои идеи, которые наставники с интересом выслушивали.
– Слушай, может у нее талант? – неожиданно сказала Карра Арбаку. – Девочка от природы чувствует красоту…
Аньис стало приятно. Похвала от строгой, резковатой Карры ласкала душу.
В таких уроках и прошли дни до праздника у первого советника. Карра с Арбаком учили ее не только искусству выбора одежды, украшений и ароматических масел… Они учили красиво ходить, плавно двигаться, изящно есть…
– Вот посмотри, как ты стоишь! – ругалась Карра. – плечи сутулые, на спине горб, как будто мешок тащишь! – она даже слегка ударила Аньис между лопатками. – Ты должна радовать глаз своего господина, а не мешки таскать… Вот так, спину распрями, живот подтяни – у тебя его нет, но все равно подтяни… Теперь плечи отводим назад и плавно опускаем…
Аньис послушно повторяла все, что говорила Карра.
– Только не напрягайся так! Что как кол проглотила! Это должно быть легко… Вот! Умничка! А вот голову нужно немного наклонить, чего подбородок вперед тянешь? Ты же с господином будешь говорить, опусти голову, немного, вот так… Выгляди скромной и красивой!
– А как ты ходишь? – возмущалась Карра в другой раз. Но Аньис теперь только радовалась ее ругани. Женщина не осуждала ее, просто учила. А поучиться стоило. У Аньис стало появляться ощущение, что от этих уроков в ней что-то меняется. Как будто она становится лучше. Никогда не думала, что одежда может столько значить…
– Не одежда! – сказал как-то Арбак, словно прочитав ее мысли. – Главное – манеры. То, как ты де-ержишь себя, как себя-а ведешь.
Нужно было научиться ходить, чуть-чуть покачивая бедрами, едва заметно – когда на тебя смотрят сбоку или сзади. И быстрее, легче, когда идешь навстречу. Так чтобы платье красиво развевалось и облегало то одну, то другую ногу. Нужно было научиться есть маленькими кусочками, изящно отламывая их пальцами, или ловко накалывать еду на трезубую вилку и грациозным движением подносить ко рту.
– Ты должна делать это красиво! – сообщила Карра. – Если господин позовет тебя обедать с ним, ты должна делать это так, чтобы он любовался твоими движениями. Поняла? Вот умничка, девочка… Будешь так делать – и никто тебя не обидит…
Иногда Карра говорила такие вещи и вздыхала. А Аньис думала о том, какая судьба была у самой Карры, какая – у Арбака. Почему они оказались здесь и «готовят» наложниц короля. Ни одной из них, кстати, Аньис не видела, гарем короля ей не показали. А новых наложниц, которых селили как раз там, где жила Аньис, сейчас не было. Но поинтересоваться у них самих стеснялась. Спросила у Кьясы с Аббой, но те не знали.
– Они никогда ничего о себе не рассказывают, – сказала Кьяса.
К вечеру Аньис так уставала от уроков Карры и Арбака, что засыпала раньше, чем успевала осознать боль души и тревогу по поводу встречи с господином Эль. Да и скучать по родным было некогда.
Лишь один эпизод по-настоящему омрачил эти дни. На четвертый день неожиданно пришел Ансьер, оторвал ее от урока с Каррой и велел следовать за ним. Долго-долго, длинными переходами, через арки, мостики и залы, мимо великолепных шпалер и строгой охраны он привел ее в большой зал.
– Король должен взглянуть на свой подарок, – кратко пояснил Ансьер. – Войдешь, поклонишься и стой молча.
Сердце Аньис зашлось от волнения.
Это был огромный, светлый, поражающий величием зал. Аньис заметила, что в центре стояло кресло, в котором сидел человек… Разглядеть короля она не могла, лицо его было опущено. Человек читал, закинув одну ногу на ручку кресла.
– О! Посмотрим! – он обрадовано встал и махнул рукой, видимо приказывая Ансьеру подойти ближе. Ансьер указал Аньис следовать за ним.
Она низко поклонилась, продолжая смотреть в пол, и застыла. Король быстрым шагом приблизился к ним, и она поняла, что он ее разглядывает. Все как всегда, подумалось ей… Разглядывают как вещь. Дорогую, красивую вещь… Не более того. Словно она неживая. Король обошел вокруг нее, покачал головой, потом двумя пальцами поднял ее лицо за подбородок, и на мгновение Аньис встретилась с ним глазами. Король был светлокожим человеком с красивыми правильными чертами лица, в глазах горел огонь азарта…
– Хороший подарок! – заключил король и отпустил ее подбородок. Аньис старательно уперлась взглядом в пол.
– Ансьер, а почему ты мне не привозишь таких девочек? – неожиданно рассмеялся он.
– Буду знать, мой король, и обязательно исправлю это, – Ансьер поклонился и сделал Аньис знак следовать к выходу.
А в последний вечер перед праздником у первого советника к Аньис пришел господин Арбак. Присел рядом, неожиданно погладил ее по голове.
– Не ва-а-лнуйся, девочка, я думаю, все будет хорошо, – сказал он.
– А если я ему не понравлюсь? А если он… – взволнованно начала Аньис.
– С чего это ты ему не понравишься? – Арбак вдруг перестал растягивать слова. – Понравишься… Это не худшая судьба. И с ней можно смириться. С любой судьбой можно смириться и научиться жить хорошо. Знаешь, как я здесь оказался?
– Нет. Как? – осторожно спросила Аньис.
– Мою судьбу, как и твою, изменила война. Твоему отцу оторвало руку, а я сам попал в плен. Меня долго пыта-али, – Арбак снова начал растягивать слова и запинаться. – В том числе оскопили. А потом королевская лейб-гвардия взяла ту крепость противника, где меня со-о-держа-али. Меня освободили. И сам король в своей милости предложил мне это место…
Вот так, подумала Аньис и робко погладила Арбака по плечу. Ей хотелось плакать от сочувствия. Как бы ни отнесся к ней хозяин – вряд ли ее ждет нечто подобное. А ведь Арбак по-доброму обходится с девочками, что попадают к нему, ни на кого не злится, почти никогда не ругается, прикрывает слуг от гнева господина Ансьера… Вот и ей нужно так. Ни господин Эль, никто вокруг не виноват, что она стала рабыней.
* * *
Высокий смуглый мужчина, на вид немногим старше двадцати, вальяжно развалился в кресле в кабинете господина Эль. Одетый в черное с золотым, статный, подтянутый, с острыми чертами лица, он был немного похож на хозяина кабинета. Но в нем совершенно не было невозмутимости и спокойной сдержанной силы, что читалась в каждом движении последнего. Сила была, но совсем другая – молодая, горячая, вроде той, что присутствовала в короле Ахтионе.
Хозяин перебирал на столе какие-то свитки, а молодой мужчина внимательно смотрел. Иногда он зевал от скуки. В кабинете царило абсолютное молчание, если не считать шороха бумаги и дыхания присутствующих.
Наконец молодой человек не выдержал. Ему казалось, что хозяин специально испытывает его терпение.
– То есть моя основная задача – смотреть, как ты перебираешь документы? – даже не пытаясь скрыть раздражения, спросил он.
Господин Эль спокойно поднял на него взгляд, и бравада молодого человека рассыпалась, встретившись с черными глазами. Глаза у хозяина действительно были необычные – совершенно черные, бесконечно глубокие, но блестящие. Когда взгляд встречался с ними, казалось, будто одновременно проваливаешься в бездну, и в то же время они словно просвечивали насквозь. Впрочем, и у самого молодого человека глаза были непростые – янтарные, со зрачком в форме песочных часов.
– Договор с твоим отцом включает твое обучение и воспитание – в обмен на союз с вами в будущем, – спокойным тоном напомнил господин Эль, и вдруг усмехнулся: – Я считаю важным развитие добродетели терпения, и это один из твоих уроков. Впрочем, нецелесообразно долго держать тебя без дела. Первым твоим заданием будет…
– Горы Андоррэ, преддверие ада? – изумился молодой человек, выслушав задание. Неожиданно, рискованно, серьезно. Вероятно, Эль действительно высоко ценит его способности.
– Я бы хотел еще кое-что, когда вернусь, кроме уроков терпения. Если ты позволишь, – сказал молодой человек, выслушав.
– Что, Эдор? – с интересом спросил господин Эль.
– Я хочу выходить в город! – Эдор заговорщицки улыбнулся собеседнику, что, впрочем, не вызвало в том никаких ответных эмоций.
– Что тебя интересует? Твой отец предупреждал, что у тебя может возникнуть любопытство к местному населению. Небезопасно для всех сторон, а у меня хватает дел, чтобы заниматься еще и этим.
– Женщины! – Эдор снова попробовал шутливо-заговорщицкий тон. Но он опять разбился о невозмутимое спокойствие и непринужденную серьезность хозяина. Поэтому закончил молодой человек совершенно серьезно: – Я хочу найти себе женщину.
– Весьма опрометчивое и эгоистичное желание, выросшее на простом любопытстве, – скептически ответил господин Эль. – Впрочем, возможно – со временем. Пока что я запрещаю.
Эдор разочарованно вздохнул. Хотя ничего другого он и не ожидал, это просто попытка. А слушаться наставника нужно было беспрекословно. В противном случае тот может отказаться от него. А тогда позора и гнева отца не избежать. Эдор вздохнул еще раз, спросил, можно ли приступать, и вышел.
