Лили Харрис
Пепел. Хроники Риада
Глава 6
В сердце горы Цайлом всегда было прохладно и влажно, и только особенно солнечные дни согревали воздух внутри храма Ихрадж. Неровные каменные стены просторной пещеры, украшенные исполинскими гравюрами, были сухими и светлыми, идеальным кругом опоясывали ритуальный зал мощные колонны, высеченные из серебристого песчаника. На некоторых валунах вдоль стен золотом распространяли вокруг тёплое сияние медные светильники, вливался в сырую свежесть воздуха лёгкий аромат аниса. Тёплая голубоватая вода в неглубоком озерце посреди пещеры была прозрачной, позволяя разглядеть камни на плоском дне, и хрустальная влага миниатюрными водопадами сбегала к подножию горы, журча в тишине её многочисленных внутренних переходов. Глубокая расщелина в своде пещеры пропускала лучи света, что потоком падали на озеро, отделяя его от темноты, в которую кутался древний алтарь. Островками касалась краёв расщелины сочная зелень, в изножье жертвенника, освещая высокую арочную нишу, ровно горело пламя. К монолитному возвышению за алтарём двумя полукругами вели высеченные в камне ступени, заключая жертвенник в своеобразный плен, виднелись на верхней площадке каменное седалище, укрытое белоснежной шкурой, и темневшая позади него арка проёма.
Вахия, главная жрица Ихраджа, наблюдала за остальными девушками, поднявшись на несколько ступеней; ступить выше ей не позволял страх перед древним демоном, который занимал ложе во время проводимых в храме ритуалов. Изредка в мелодичное пение жриц вливался нежный свист кокхов, летавших над расщелиной. Уже много поколений любимые птицы жителей Риада не появлялись под сводами храма, словно что-то не позволяло им влететь внутрь пещеры. Вахия ненадолго залюбовалась изящным полётом длиннохвостого кокха, парившего в лучах света, затем вновь вернулась к наблюдению за своими помощницами, которые готовились ко дню осеннего равноденствия.
Каждую осень в этот день в городе ярмарками и народными гуляниями расцветал праздник, люди на улицах хвастались собранным за солнце урожаем, смеялись, танцевали и играли. В Ихрадже в это время проводились древние ритуалы жертвоприношения и приветствия Цайлома, засыпавшего до прихода весны. Служившие в храме девушки в белых платьях сейчас исполняли танец, который стены ритуального зала видели почти девять сотен лет; проверяли медные светильники в постаменте колонн юноши, часть которых, расположившись возле нетронутого нагромождения камней, била в барабаны в такт плавным движениям жриц.
Со стороны прохода, видневшегося за седалищем на возвышении, донесся утробный рык, и Вахия поспешно спустилась вниз, к краю озера. Одна из её помощниц кружилась в его воде, скользя по дну босыми ступнями и поднимая брызги быстрыми шагами. Движения девушки сопровождали её монотонный грудной напев и тихий плеск тревожимой ею влаги, она смотрела невидящими глазами и временами без сил падала в воду, чтобы подскочить через несколько мгновений и продолжить танец. Главная жрица знала, что помощница сейчас в трансе; необычное воздействие воды озера на танцовщиц до сих пор не нашло у служителей Ихраджа объяснения, и по большей части в силу невежества эту магию призывали, что увидеть грядущее.
– Правитель просил узнать, когда вернётся его сын? – услышала Вахия дружелюбный вопрос.
– Глава Союза беспокоится, успеет ли наследник к сроку, прорицатель Хэжар, – с мягкой улыбкой на устах обернулась главная жрица.
Хэжар тихонько рассмеялся:
– Курхо войдёт в Риад накануне праздника, это дитя скажет вам то же, Лучезарная Вахия.
Вахия тактично промолчала и, поклонившись старцу, приблизилась к танцовщице, распластавшейся на камнях у самого края озера. Вода лениво омывала её руки и грудь, скользила между белыми складками её платья, ласково перебирала длинные чёрные волосы. Опустившись на корточки возле кромки озера и избегая касаться влаги руками, главная жрица осторожно дотронулась до закрытых век своей помощницы. Ресницы девушки затрепетали, она распахнула глаза с прерывистым вздохом и рывком села, шумно дыша и невидяще глядя перед собой.
– Поющая с кокхами… В Ихрадж войдёт поющая с кокхами, – явно не понимая, что говорит, промолвила жрица надтреснутым голосом. – Та, что сбросит кокон, ступит в Ихрадж рука об руку со смертью, – покачиваясь, прошептала она. – Она вернёт в Риад благодать… и время потечёт обратно, – выдохнула девушка и упала на руки успевшей подхватить её Вахии.
Стоявшие рядом юноши, дождавшись знака главной жрицы, унесли девушку в её комнату и оставили там заботам преданных служанок. Поднявшись на ноги, Вахия долго безмолвствовала, глядя на прозрачную, как слёзы, воду и вспоминая только что произнесённое пророчество. Хэжар стоял рядом, сложив сцепленные в замок ладони под грудью, и не вмешивался в её раздумья. Наконец жрица взглянула на него и предложила:
– Давайте пройдёмся по храму, прорицатель Хэжар.
Они обогнули главную пещеру и вступили в один из многочисленных переходов в недрах горы, соединявших между собой покои тех, кто жил в Цайломе и служил в его святынях. Клубившийся в узких коридорах мрак рассеивался тёплым пламенем факелов, свет которых выхватывал многочисленных рисунки и символы, оставленные на камне стен служителями храма. Длинный переход вывел Вахию и прорицателя на террасу, имевшую вид овальной чаши и сплошь увитую плетистыми растениями. Хэжар отошёл к краю, молчаливо созерцая открывшиеся взору пики величественных гор, и взглянул на главную жрицу после её проницательного:
– Наследник приведёт в числе пленников девушку, которая вернёт в Риад благодать?
– Её появление в городе предзнаменовала Рубиновое Око, появившаяся на небосклоне в ночь рождения Курхо, – с расстановкой промолвил прорицатель. – Я наблюдаю её уже тридцать три солнца и три луны.
– Думаете, прорицатель Хэжар, что Владыке Цайлома известно о ней?
– Спросите его, – добродушно усмехнулся Хэжар. – Вы единственная в храме, кому дозволено с ним видеться.
Главная жрица улыбнулась в ответ на шутку и заметила:
– Что ж, это так, прорицатель, испокон веков только первая из жриц получала право личной встречи с Саа Меларом. Оттого все вокруг так стремятся приблизиться ко мне, надеясь получить тем власть, которой и у меня нет, – грустно добавила она: настойчивое внимание тех, кто приходил в храм, сильно докучало ей.
Поглядев на Вахию несколько мгновений, Хэжар вернулся к созерцанию гор, залитых золотом и багрянцем заката. Мысли его вернулись к образу воспетой в преданиях Бледноликой Сийг. Именно она была единственной главной жрицей, получившей недолгую власть над Риадом, именно благосклонность Саа Мелара, одарившего её подарками и вниманием, послужила причиной того, что простые люди до сих пор верили в особенность положения первой служительницы Ихраджа.
– Пожалуй, вы правы, – помолчав, согласилась Вахия, – мне стоит побеседовать с Саа Меларом… Мы не говорили ещё даже о празднике, – призналась она.
В голосе Хэжара слышалось удивление:
– А по какой причине, о Вахия?
– Владыка мрачен последние две луны, я… стараюсь не нарушать его одиночества, – запнувшись, проговорила главная жрица.
Прорицатель окинул взором родники, бившие в подножии этой стороны Цайлома, и мысленно отметил, что за долгие солнца службы Вахия так и не перестала бояться демона, с которым не раз встречалась лично.
– Что привело вас в Ихрадж, прорицатель Хэжар? – осторожно спросила Вахия, шагнув ближе и отвлекая старца от раздумий.
Хэжар обернулся и тепло улыбнулся ей:
– Хотел взглянуть, как жрицы готовятся к празднику, Лучезарная Вахия. Их танец – поистине захватывающее зрелище…
Вахия ответила улыбкой и, поклонившись, покинула террасу. Знакомый переход привёл её к той части Ихраджа, куда, кроме двух служанок, могла войти только она, – личным покоям Демона Риада. В просторных комнатах Саа Мелара она не нашла и направилась к разбитому снаружи двору, где он часто коротал время.
Кропотливая и искусная работа каменотёсов превратила небольшое плато в этой части Цайлома в дивной красоты сад, окруженный высокими стенами. Со стороны склона несколькими ступенями поднимались террасы, на которых росли карликовые сосны и можжевельники, зелёными пушистыми коврами падали со стен во внутренний дворик лианы вьющихся растений. Выложенная каменными плитами площадка прерывалась островками зелени, прятались в тени деревьев скамейки, и возвышался в углу сада купол беседки. В факелах на стенах, в круглых чашах высоких изящных фонарей не угасая плясало пламя. Струя бившего из горы родника падала в чашу маленького пруда, и арочный проход вёл на балкон, с которого открывался вид на горные ущелья и альпийские луга. Там Вахия и нашла Саа Мелара, который стоял, опираясь обеими руками о перила, и задумчиво глядел вниз, на сбегавшую по склону реку, серебрившуюся в сиянии полумесяца.
– Повелитель, – тихо позвала Вахия, останавливаясь в проёме и зная, что обнаружила своё присутствие ещё тогда, когда спускалась в сад: у Владыки Цайлома был тонкий слух.
– Говорите, – сухо откликнулся Саа Мелар, не оборачиваясь.
– Жрицы готовятся к празднику равноденствия, – поведала главная жрица, сложив руки и прижав их к груди. – Ритуальный зал готов к обрядам…
– Какое предсказание на этот раз дали воды Цайлома? – оборвал её демон.
Вахия замерла, совладала с дыханием. Осведомленность Саа Мелара неизменно заставала врасплох, но главная жрица хорошо знала, как тесно он связан с горой и Ихраджем.
– С появлением одной из пленённых Эскаром девушек в Риаде начнутся благодатные дни, – потеплевшим голосом промолвила жрица, её радовало, что она принесла хорошую весть.
– Благодатные, – повторил Саа Мелар и обернулся с саркастичным: – И вправду, ведь сейчас Риад так обездолен.
– Повелитель! – сорвалось с губ опешившей Вахии, которая тотчас потупилась с искренним: – Простите, я забылась.
Демон не ответил и направился обратно в сад. Жрицу всегда удивляло его умение бесшумно и грациозно передвигаться в роскошных тяжёлых одеждах. И сейчас, в расписанной золотом чёрной накидке с длинными веерами рукавов, тянувшейся за ним шлейфом, и ниспадавшем до пола гранатовом халате, схваченном на талии поясом, он не шёл, а словно скользил вперёд – с плавной неторопливостью древнего существа, которому некуда и незачем торопиться. Проследовав за Саа Меларом к пруду, Вахия безмолвно приняла хрустальный кубок, который он, склонившись, наполнил водой из родника, и с привычной печалью окинула взглядом его бледное, как лунный лик, невыразимо прекрасное лицо, и мягкие волны доходивших до плеч иссиня-чёрных волос. Жрица могла бы назвать его самым красивым мужчиной из всех, что ей довелось встретить, но Владыка Цайлома не был человеком, о чём неизменно напоминали и его презрительное отношение к окружающим, и насмешливый голос, и горевшие в минуты жажды и гнева рубиновым пламенем выразительные глаза, которые, казалось, были подведены чёрной краской.
– Что-нибудь ещё? – отрывисто спросил демон, отвлекая Вахию от раздумий.
– Правитель просил допустить к страже Ихраджа своего младшего сына, – склонив голову, передала жрица просьбу Главы Союза.
– Допускайте, – равнодушно разрешил Саа Мелар, подставляя ладонь под струю воды, которая, разбившись о его кисть, устремилась вниз тонким шлейфом.
– У вас есть пожелания? – завершая беседу, поинтересовалась Вахия и медленно отпила из кубка.
– Пусть меня не беспокоят до праздника, – бросил демон и отряхнул руку от воды. – Можете идти, Лучезарная.
Главная жрица поставила почти нетронутый кубок на каменный бортик, окружавший пруд, почтительно поклонилась и покинула сад, оставив Саа Мелара наедине с его мыслями. Её догадка была верна: демон был не в духе. О причинах гадать Вахия не взялась – Владыка Цайлома был самым таинственным и непредсказуемым существом на её памяти.
Курхо широким шагом вошёл внутрь своей палатки, резко отдёрнув ткань, прикрывавшую вход. Проследовав за ним, Дийнал остановился и, положив руку на рукоять меча, заметил:
– Ты стал меня избегать, Курхо.
Наследник скользнул взглядом по разложенной на тахте карте Риада и окружавших его гор.
– Вовсе нет, – возразил он.
– Я хотел попросить об одолжении, – доложил Дийнал.
– Не проси меня снова об этой девушке! – развернулся Курхо и окинул давнего друга гневным взглядом. – Я никогда не отменял своих решений, а сейчас, когда пролилась кровь стольких воинов Эскара, внезапное освобождение пленницы вызовет слишком много вопросов. Я поговорю с отцом, – вздохнул он. – Мы можем обойтись и без её знаний…
Дийнал не стал спорить, хоть и не был согласен. Пророчество, произнесённое ХынСаа, подтверждало его догадку, что именно её повелел найти правитель Риада. Прекрасно знакомый с характером наследника, он понимал, что тот не отступится от своего решения, поэтому выбрал пойти другим путём, чтобы исполнить доверенную ему миссию.
– Я не собираюсь более взвывать к тебе с просьбой передумать, Курхо, – сдержанно проговорил Дийнал. – Я прошу отпустить меня на несколько дней.
Наследник выглядел озадаченным долю мгновения, затем задумчиво заметил, развязывая узел красного плаща, который носил в походах:
– Мы придём в Риад уже завтра. Разве ты не должен был встретиться с отцом сразу по прибытии в город?
– Я передам послание с гонцом. С твоего разрешения, – Дийнал склонил голову.
– Куда собираешься поехать? – поинтересовался Курхо и отбросил плащ на своё ложе.
– Вернусь в земли ламарцев, – лаконично ответил воин. – Поищу знаки в их святынях.
Поразмыслив, наследник закивал:
– Думаю, ты сможешь найти что-нибудь. Поезжай. Я сам объясню отцу причину.
– Спасибо, Курхо, – поблагодарил Дийнал и покинул наследника.
Оседлав коня, он без промедления покинул лагерь, остановившийся на последний привал перед приездом в Риад. В мыслях вновь всплыл разговор с ХынСаа, которая поневоле вызывала у него уважение как своим бесстрашием, так и заботой о каждом пленнике. К удивлению воина, она не считала его врагом и не относилась с настороженностью. И пусть она никогда не поднимала взгляда и неизменно говорила тихим голосом, за сдержанностью, воспитанной строгим воспитанием, Дийнал различал и робкую радость от каждой их встречи, и искреннее расположение, и почтение, с которым к нему относились многие воины.
– Что говорят ваши предания о Первой Матери? – спросил Дийнал накануне, позвав девушку после того, как заснули пленники.
Поправив тонкое покрывало на одном из мальчиков, ХынСаа откликнулась:
– Она пришла к нам с этой стороны гор много солнц назад. Племя тогда погибало от болезни, но она смогла вылечить многих и спасла кланы от смерти. Её почитали, а вскоре назвали Матерью. Затем так называли каждую дочь её дочери.
– Получается, она мать твоей матери? – уточнил Дийнал.
Девушка только кивнула, ласково подоткнув одеяло на крепко спавшей девочке. С тех пор, как Курхо принял страшное решение, из глаз её не уходила отрешённость. Воин не мог винить её за апатию и поневоле восхищался тем, как она держится.
– У вас есть святыни? Места, к которым племя совершает паломничества? – спросил Дийнал.
ХынСаа подняла голову и задержала взгляд на его лице на долгое мгновение. Затем печально промолвила, потупившись:
– Я не могу тебе сказать. Прошу прощения.
– ХынСаа, – помолчав, позвал воин. – Я могу помочь. Если не тебе, то племени. Я не забуду и верну долг. Даю слово, – добавил он.
На открытом лице девушке читалась каждая мысль, каждое сомнение. Она верила ему, он мог сказать это с уверенностью. Наверняка думала о том, сколь важно ему знать правду, и задавалась вопросом, насколько ценны её знания. Несколько минут протекли в безмолвии, прежде чем ХынСаа, старательно взвесив своё решение, проронила со вздохом:
– Если пройти от селения наверх, туда, где восходит солнце, сотню сотен шагов, можно увидеть тропинку, ведущую в лес. Она приведёт к озеру Айм и алтарю Матери-земли. В том месте мы обычно молились о дожде и благодати, – глухо добавила девушка.
– Вы почитаете землю? – в голосе Дийнала послышалась улыбка. ХынСаа кивнула, и он заметил: – А наше племя почитает солнце… в то время, как служит демону, который его боится, – иронично усмехнулся он.
ХынСаа вскинула голову и тотчас опустила взгляд. Она поняла, о ком говорит воин. С удивившей её проницательностью выловила из его слов и намёк. Догадалась, что он ищет, и, пряча волнение, доверительно поведала:
– На старой чинаре, на коре, есть символы, которые в племени никто не умеет читать. Их нанесла Первая Мать, так гласят предания. Ты умеешь читать символы?
– Умею, – уверил её Дийнал; полученные сведения немало его обрадовали. – Спасибо, храбрая девушка, я не забуду о твоей помощи.
Воин сдержался и не сказал ей о том, что собирается поговорить с самим правителем Риада. Он подозревал, что Глава Союза, долгие солнца готовивший заговор, наверняка прислушается к его словам и, возможно, освободит пленницу от страшной участи стать жертвой Саа Мелара. Но дарить ХынСаа ложную надежду Дийнал не хотел. Поэтому лишь попрощался с той, которой ему суждено было вернуть долг спустя много лет.
Глава 7
Всадники Эскара и пешие воины, повозка с поклажей и группа пленников настоящим караваном продвигались в сторону Риада, до которого осталось пересечь котловину, раскинувшуюся перед воротами в город. В синих сумерках глубокой ночи пылающим янтарём горели факелы в руках воинов, беспокойное безмолвие окрестностей разгоняли цокот копыт и скрип колёс.
ХынСаа окинула заинтересованным взглядом стены города, к которому они приближались. Пылавший золотым светом факелов Риад тянулся к небу исполинскими стенами, пугавшими неприступностью и величием. Огромные башни, соединённые мостом, охраняли входные ворота, ковром фонарей поднимались дома по склону Цайлома, вершины которого касались звёздного неба. Слышались плеск протекавшего рядом Анхара, шум бурной ночной жизни, выкрики стражей, смешались в прохладном воздухе запахи испечённых лепёшек, варённого в котлах мяса, свежескошенного сена и конского пота. Со стороны полей доносились пряные ароматы диких трав. С удивлением ХынСаа различила и мятную свежесть хвои, которую прежде ощущала в можжевеловых зарослях в отдалении от селения ламарцев, куда не раз ходила с матерью.
– Это Риад? – полушепотом спросил у неё Замиг, вцепившись в её руку и поневоле наклонив в свою сторону.
Девушка погладила его по голове:
– Да, Замиг. Огромный, не правда ли?
– Он как гора, – вырвалось у мальчика, храбрившегося и пытавшегося не выказать испуга.
– Горы всегда защищали наше племя, – вспомнила ХынСаа предания, которые ламарцы знали с ранних лет. – Может, и Цайлом нас защитит, Замиг.
– Защитит, – кивнул Замиг, казалось, мало в это веря, но цепляясь за надежду. – Мы же дети гор.
ХынСаа тепло улыбнулась:
– Ты прав, Замиг. Мы дети гор.
Она чувствовала смятение пленников; ламарцы не знали, что их ждёт в Риаде. Вид города не внушал им надежды и пугал неизвестностью и звуками совершенно другой, отличной от привычной им жизни. Сердце ХынСаа сжималось от волнения за всё племя; снова и снова она вспоминала обещание, которое дала умирающей матери, и гадала, сможет ли его сдержать. Время её грозило закончится уже завтра, и мысль, что не успеет ничем помочь соплеменникам, приводила в отчаяние. Девушке стоило усилий не поддаться эмоциям, но страха за себя она не ощущала. Будто жизнь перестала принадлежать ей в тот миг, как она положила её на алтарь служения племени, и теперь ценной стала не жертва, а награда за неё.
– Что с нами теперь будет, ХынСаа? – с тревогой спросила Фийха, схватив девушку за руку и настороженно наблюдая за тем, как медленно и тяжело открываются городские ворота.
– Возле крепостной стены есть башня, где держат пленных, – спокойно поведала ХынСаа, машинально привлекая к себе Замига. – Завтра, во время праздника, Курхо и его Эскар проедут на конях через весь город к горе, хвастаясь перед жителями своими трофеями. Они нас и приведут к храму. А Союз лакхских кланов решит, что будет дальше.
Фийха поразилась:
– Откуда ты это всё знаешь, ХынСаа?
– Дийнал рассказал, – простодушно ответила девушка. – Думаю, я могу ещё поговорить с стражниками…
– Не стоит, ХынСаа, – перебила её Фийха. – Ты красивая, воины и коснуться могут.
Улыбка девушка была полна горечи:
– Они побоятся касаться той, что предназначена Саа Мелару.
Фийха вздрогнула и только крепче сжала её руку, следуя вместе с остальными к открывшимся воротам. Кони вступили в город, цокая копытами по булыжнику, что выстилал площадь, открывшуюся взору прибывших, каменные двухэтажные дома рядами тянулись справа и слева, шумели кроны росших тут и там раскидистых чинар и грабинников. Свет факелов мало что позволял разглядеть; пленников спешно втолкнули внутрь каменной башни, пристроенной к дому, в котором жила стража Риада, и заперли в просторной комнате, слабо освещенной лунным светом.
Привыкшему к темноте взору открылись выложенные камнем стены и холодный глиняный пол; небольшая кадка с водой обрадовала утомлённых долгой дорогой ламарцев, и, напившись, они устроились прямо на полу. Говорить никому не хотелось, молчали даже дети, которых вскоре одного за другим сморил сон. Матери за ночь так и не сомкнули глаз.
Утром двое стражников принесли пленникам лепёшки и корзину спелых груш, которую прислал один из торговцев.
– В Риаде сегодня праздник, – не сдержав тёплой улыбки, напомнила ХынСаа в ответ на удивлённые взгляды ламарцев.
– Пусть будет благой торговля этого человека, – искренне пожелала Фийха, за которой пожелание повторили почти все пленники.
Вывели ламарцев из башни сразу после трапезы. Окружённые всадниками, они направились по главной улице вслед за Эскаром. ХынСаа, которая до этого отвлекала себя от тягостных мыслей, слушая доносившийся снаружи весёлый шум праздника, с интересом оглядывала украшенный город, который более не скрывали от взора ночные потёмки.
Двери почти всех домов были украшены золотыми и багряными листьями, красными веточками барбариса и яркими цветами дурмана и герани. Под настилами хвастались урожаем земледельцы, радовали взор горки яблок и груш на столах, коричневые бусины орешины на медных подносах, собранные в окрестных лесах красный и чёрный боярышник, рыжая мушмула и кислая ещё, жёлто-оранжевая облепиха. Пестрели у иных торговцев вышитые платки и скатерти, люди угощались мёдом и соками, повсюду слышались детский смех и громкие разговоры. Чувствовалась терпкая смесь печёного теста, жареных орехов и спелых смоковниц, которые тёплой древесной ноткой разбавляли ароматы сушеной душицы, тимьяна и аниса. Узнав о том, что по главной улице ведут пленников, дождавшиеся возращения Эскара жители собирались толпами, чтобы увидеть взятых в плен и поприветствовать войско наследника.
Неторопливо продвигаясь на коне к Ихраджу, Курхо с каждым шагом становился всё мрачнее. Накануне, передав правителю Риада письмо, написанное Дийналом, он долго беседовал с ним и прорицателем Хэжаром. Старец ничего не сказал, узнав о приказе наследника, лишь заметил, что ему нужно время прочитать смыслы сделанного недавно пророчества. Глава Союза был расстроен и умело это скрывал, однако в его сдержанных словах Курхо уловил намёк: надежда, поддерживавшая отца столько лет, отныне держится на тонкой нити возвращения Дийнала из Таргама со сведениями, столь необходимыми для исполнения плана, описанного Седьмым потомком Эрсала.
Курхо в глубине души сетовал о том, что не ведал о знаниях Бледноликой Сийг, унесшей их с собой в горы. Сетовал из-за мысли, что приговорённая им к смерти девушка, сама того не подозревая, могла поведать тайну, которую правитель и Хэжар искали много лет. Он надеялся, что Дийнал найдёт подсказки в святынях племени Ламар. Ночь он провёл в раздумьях, думая о том, как поступить. И предложил отцу на рассвете план, во многом зависящий от удачи и силы слухов.
– Хочешь возвестить об этом в Риаде? – не поверил Глава Союза.
Пропитанный запахом сосновых веток, воздух в просторных покоях правителя только-только начал светлеть, осторожно касались ложа на возвышении солнечные лучи, тонкими завихрениями тянулся дымок над лампадой, горевшей с самого вечера. Тяжёлыми волнами падали на пол раздвинутые шторы, в беспорядке лежали на огромном столе раскрытые свитки. Завернутые в шёлк фолианты покоились на полках шкафа у стены, богатые узоры на глянце высоких ваз привлекали взор, и поражали тонкой работой орнаменты на тёмном дереве сундуков возле стен. Окинув взглядом убранство, Курхо догадался, что и отец не спал до рассвета.
– Да, – твёрдо ответил он, кивнув. – Если мы скажем, что среди пленных – дочь самой Бледноликой Сийг, радость жителей города и благодать, что с собой несёт её возвращение, могут побудить Саа Мелара сохранить девушке жизнь. К тому же, кажется, демон Риада любил Бледноликую.
– Она его предала, Курхо, – резко заметил правитель. – С чего ему сохранять жизнь её дочери?
– Да, но ведь племя об этом не знает…
– Довольно! – оборвал сына Глава Союза. – Я пошлю за Хэжаром, встретимся в комнате совещаний, – принял он решение.
Наследник поклонился и вышел; выросший рядом с отцом, он прекрасно угадывал его настроение и понимал, что правитель хочет обдумать его предложение наедине с собой. Прорицатель, к радости Курхо, услышав предложенное решение, светло улыбнулся.
– Надежды и чаяния жителей Риада и вправду могут спасти пленнице жизнь, – рассудительно заметил он, поправив складки широкого рукава неизменной серой мантии. – Саа Мелар не станет омрачать праздник, знаменующий его правление в городе.
В маленькой комнате, где правитель обычно беседовал с советниками, на возвышении располагалось дубовое седалище, укрытое роскошным покрывалом. Охраняли двери сделанные мастерами города светильники из диорита, в которых, спрятанное за пластинами из слюды, горело пламя. Висело напротив дверей знамя с изображением кокха, рядами стояли вдоль стен низенькие деревянные подставки с подарками послов союзных племён: изящными статуэтками из золота и рубинов и расписными чашами.
– Что ему до племени? – тяжело вздохнул Глава Союза и опустился на седалище, отбросив в стороны полы шелковой мантии. – Он возьмёт своё по праву… как всегда.
– Курхо, – взглянул Хэжар на наследника, – скажи, ты можешь быть уверен, что эта девушка – дочь Бледноликой Сийг?
– Как я рассказал накануне, она сделала пророчество, – напомнил Курхо. – Прокляла наше племя… на нашем языке, друг Хэжар. Ламарцы говорят на одном языке с нами.
Прорицатель покачал головой, в глазах его светилось удивление:
– Поразительно! И тому должна быть причина. Сонтал, – перевёл он взгляд на правителя, – позволь мне поговорить с этой девушкой. – Прочитав во взоре правителя сомнение, он добавил: – Если твоё предчувствие верно, и это утро – последнее в её жизни, у нас будет эта беседа и надежда на то, что поиски Дийнала увенчаются успехом.
– Я отдам приказ, – поразмыслив, принял решение Глава Союза. – Курхо, – обратился он к наследнику, – да возвестят в городе. Риад должен знать о том, что возвратилась дочь жрицы, воспетой им в легендах, – задумчиво проговорил он.
Курхо потупился и спросил:
– Даа, если Саа Мелар примет мою жертву… Как мы поступим?
– Назовём дочерью другую пленницу, – не долго думал правитель.
– Среди пленных нет иной девушки, только матери с детьми, – помолчав, поведал наследник, затем коротко рассказал о том, что сделали горянки, остановленные отрядом Дийнала на пути в верхнее селение.
– Это древний обычай, – задумчиво заметил Хэжар; рассказанное Курхо, казалось, подарило ему богатую пищу для размышлений. – О целомудрии и чести ламарцев известно каждому по обе стороны гор.
– Их законы толкают нас пойти на обман, – в голосе Главы Союза послышалось раздражение. – Я полагаю, мы…
Договорить он не успел: тяжелые двери с шумом раскрылись, рывком отброшенные в стороны, и находившиеся в комнате замерли, завидя в проёме черноволосого мужчину в роскошных парчовых одеждах. Расписанная гранатовыми узорами чёрная накидка его отливала перламутром в сиянии светильников, мерцала россыпь рубинов в серебряном поясе, что схватывал на талии полы чёрного халата. Окинув мужчин презрительным взглядом, демон Риада неторопливо вступил в комнату и проследовал к седалищу, с которого поспешил подняться правитель. Прекрасно владея собой, Курхо проследил за тем, как Саа Мелар устроился на шкуре – с грацией, выдававшей нечеловеческую природу, – и сдержанно вздохнул, когда демон воззрился на него с насмешливой улыбкой в глазах. Отступившие к стене правитель и Хэжар избегали встречаться глазами, опасаясь выдать себя, но вниманием Саа Мелара целиком завладел Курхо. Мгновение-второе протекли в напряжённом молчании, которое первым нарушил Владыка Цайлома:
– Счастлив твой приход, Курхо. Наконец ты почтил своим возвращением Риад.
Наследник хорошо слышал в издевательских нотках злость, которую демон и не стремился спрятать. Переборов себя, Курхо опустился на колено и резко прижал правый кулак к левому плечу:
– Счастлив вам служить, владыка.
Саа Мелар отчётливо фыркнул, смерив наследника полным жалости взглядом:
– Незачем так стараться, Курхо, твоё правление начнётся лишь через два дня.
– Я прошу у вас прощения, владыка, – Курхо сумел справиться с негодованием и произнёс извинение с должным почтением. – Меня не было слишком долго.
– Да ну? – насмешливо улыбнулся демон и со вздохом провёл ладонью по скуле и подбородку – словно решал, как лучше поступить. – Слышал, ты ко мне с дарами? – неожиданно спросил он.
– Эскар взял племя Ламар в плен, – откликнулся наследник.
– Всё племя? – Саа Мелар хохотнул. – Мужчины все до одного погибли в битве, ибо пленение покрыло бы позором их сыновей на семь поколений вперёд, а невинные девушки и вдовы избежали участи попасть в рабство, отдавшись смерти. Если Эскар и захватил кого в плен, то лишь связанных долгом матерей и их детей. Так ведь, Курхо? – ласково уточнил он.
Молча наблюдавший за происходящим Глава Союза нахмурился, гадая, откуда демону так хорошо ведомы законы горного племени, Хэжар же покачал головой – скорее в восхищении, чем в удивлении. Курхо сдержанно ответил:
– Вы правы, владыка. Я привёз вам в дар дочь их жрицы. – Демон прищурился, и он, помедлив мгновение, добавил: – Мы полагаем, что она прямой потомок покинувшей Риад Бледноликой Сийг.
В окружавшую мужчин тишину влилось чуть слышное шипение, Саа Мелар резко встал и, взирая на склонённого наследника сверху вниз, тихо спросил:
– Когда тебя посетила эта догадка – до или после твоего приговора?
– Накануне, владыка, – не стал скрывать Курхо, – я узнал об этом накануне от прорицателя. Он более моего знает наши предания.
