Лилия Подгайская
Наследники замка

Полная версия

Глава 1

Англия, замок Лейк-Касл.

Май 1256 года

Эта весна выдалась в Англии очень ранней и исключительно тёплой. Даже здесь, на самом севере страны, в диком шотландском приграничье было непривычно тепло и солнечно. Вода в озере под стенами замка Лейк-Касл казалась такой же голубой, как ясное безоблачное небо, и только к вечеру приобретало привычную глазу глубокую синеву.

Барон Ален Лорэл, взойдя на высокую стену, окружающую прильнувший к скале замок с трёх сторон, внимательно обозрел окрестности. Всё было спокойно. Только птицы весело носились над озером, недоступным никому, кроме них, да селяне поблескивали косами на дальнем лугу, заканчивая ранний сенокос – природа оказалась удивительно щедра к людям, и грех было не воспользоваться её милостями, запасая корм скоту на долгую зиму.

Барон прошёл на дальнюю часть стены и удобно уселся на отполированном природой и людьми тёплом камне, где, как он знал, всегда любили проводить время женщины этой семьи – основательница династии, если можно так выразиться, леди Вала и её любимая внучка леди Нада. Свою тётку он хорошо знал и помнил, она умерла совсем недавно, года четыре назад, и это было огромным горем для его любимой жены Николь. Ведь она была совсем крошкой, когда потеряла мать, а следом за ней и отца. Леди Нада стала самым родным человеком для девочки, по воле судьбы попавшей из далёкой тёплой Франции на самый север Англии. Сопровождавшая девочку мадам Рози не смогла перенести свою вторую английскую зиму, оказавшуюся слишком суровой для неё, и единственным приютом для малышки остались тёплые объятия бабушки, которая любила её безмерно. Николь, конечно же, была в самых добрых отношениях со старым бароном Кевином и дядюшкой Ричардом (деда она в нём так и не признала), однако ближе всех из мужского населения замка ей стал именно он, Ален. Ему самому тогда исполнилось только десять, и пришлось многое постигать в незнакомом замке, таком далёком от родного дома на берегу Луары, но открывавшим заманчивые перспективы в будущем. Однако трёхлетняя малышка Николь сразу завоевала его сердце, и он стал для неё самым верным, самым надёжным защитником и другом, каким и оставался до сих пор. Правда, с годами их связала не только дружба, но и любовь. Хотя Алену с высоты прожитых лет казалось, что он любил Николь всю жизнь, сколько себя помнил. И эта любовь никогда уже не покинет его сердца, она с ним навсегда, до последнего вздоха. Не напрасно леди Нада всегда говорила, что мужчины семейства Лорэлов удивительно верны и надёжны в своей любви, и женщины, разделившие с ними жизнь, могут почитать себя счастливыми. Он не знал наверняка, насколько счастлива была с ним Николь, но хотел думать, что старая леди была права.

Тёплое солнце и мысли о прошлом совсем разморили барона, и он неожиданно вздрогнул, услышав голос жены.

– Так вот ты где, милорд, – весело проговорила она, – ты, значит, тоже любишь бабушкин камень над озером. А я думала, что это теперь только моя привилегия сидеть здесь.

Баронесса подошла к мужу и удобно устроилась рядом, прижавшись к его боку. Он приветливо улыбнулся ей, а потом, неожиданно даже для себя, задал таившийся много лет в сердце вопрос:

– Скажи, Николь, счастлива ли ты со мной?

Жена посмотрела на него с удивлением, но, заглянув в такие родные глаза, поняла, что вопрос не случаен. Ален, по-видимому, часто об этом думал. Они ведь практически не говорили между собой о своей любви, она была для них как нечто само собой разумеющееся, постоянная и неизменная составляющая их общей жизни.

– Ты знаешь, Ален, я настолько привыкла к этому ощущению единения с тобой в одно целое, что даже никогда не пыталась оценить его, – задумчиво проговорила баронесса, – я ведь люблю тебя с самого детства, и ты для меня единственный мужчина на свете.

Она нежно взглянула в глаза мужу и продолжила свою мысль, прижав к своей щеке его сильную руку:

– Да, я счастлива с тобой, дорогой. Но ты прав – нам нужно время от времени говорить об этом, чтобы когда-нибудь не прийти к печальному осознанию того факта, что любовь давно уже умерла, заменившись привычкой.

Баронесса нервно вздрогнула.

– Я не хочу такого финала, Ален, не хочу. Я действительно люблю тебя и желаю, чтобы ты слышал об этом и сам говорил мне такие слова. Думаю, это нужно нам обоим.

Барон тихонько рассмеялся в ответ.

– Что ж, дорогая, я буду теперь каждый день говорить тебе слова любви и надеюсь слышать их в ответ, особенно когда ты лежишь в моих объятиях и дерзко царапаешь мою бедную спину своими острыми коготками.

Но потом глаза его стали задумчивыми, а голос утратил игривость.

– Мы действительно прожили вместе много счастливых лет, жена моя, – медленно проговорил он. – Двадцать два года со дня нашей свадьбы пролетели незаметно. Подумать только! Нашему первенцу, Ричарду, уже двадцать один, и он опоясанный рыцарь, сильный и смелый воин. А наша дочь, Жюльетт, расцвела как майская роза в твоём саду. И подрастает малыш Генрих. Его уже и ребёнком назвать трудно, тоже будет сильный воин, я думаю.

– Вот это и волнует меня, дорогой, – откликнулась баронесса. – Боюсь, наш младший сын унаследовал неспокойную кровь деда и прадеда. Его всё к битвам тянет и в дальние края. А уезжать ему придётся, тут уж ничего не поделаешь. Должен же мальчик найти своё место под солнцем.

– Да, – согласился барон, – я тоже это замечаю. Наш старший, в отличие от него, спокойный и надёжный мальчик, на него вполне можно положиться. Только всё никак жены себе не подберёт. Ты подумай только, ему уже сыновей растить надо, а он всё думает. Вон принц Эдуард, наследник престола, уже два года как женат, а он младше нашего Ричарда, кажется года на три или даже на четыре.

– Ну, на то он и принц, милый, – усмехнулась баронесса, – за него не только отец, но все королевство думает. Ему выгодный для страны брачный союз заключить требуется, ты же понимаешь. А наши Лорэлы все, как один, однолюбы, и от брака выгоды не ждут, им любовь подавай. Мне ещё бабушка рассказывала, помню.

– Да-да, – согласился барон Ален, – мне тоже что-то похожее Майкл Льюис говорил, я припоминаю. Рыцари все с характером в нашем роду. Но когда тут королевская кровь примешалась, да ещё не какого-нибудь захудалого монарха, а самого рыцаря из рыцарей Ричарда Львиное Сердце, тут уж покоя не жди. Не знаю, что и будет дальше, и чего нам ожидать от нашего Генриха. Он и похож на деда своего, незаконнорожденного Плантагенета, Майкл говорит. И чем старше становится, тем больше Генриха-старшего напоминает. А тот вылитый король Ричард был, за что и погиб так рано.

Барон задумался, опечаленный этими мыслями. Николь тоже притихла. Но долго молчать было не в её привычках, и она заговорила вновь.

– И если уж говорить о тревогах за детей, дорогой, – обернулась она к мужу, привлекая его внимание к своим словам, – то должна признаться, что не один Генрих меня беспокоит. Наша единственная дочь тоже частенько не даёт мне покоя. Ей уже пятнадцать, давно пора жениха иметь и к свадьбе готовиться, а она об этом даже слышать не хочет. И что делать? В кого она такая упрямая уродилась, не пойму.

– Думаю, в прабабушку свою, не иначе, – усмехнулся барон. – Ты глаза её видела, когда она чем-нибудь недовольна? Вылитая леди Нада, так и мечет молнии глазищами своими. Вот ведь как Господь распорядился. Мы с тобой спокойные люди, а наши младшенькие покоя нам на старости лет не обещают.

– Да, милый, – согласилась баронесса Николь, – наша первая дочь была бы, мне кажется, гораздо больше похожа на свою французскую бабушку и куда меньше волнений доставляла бы нам. Но…

Баронесса задумалась, и мысли её были печальны. Года через два после рождения их первенца на свет появилась очаровательная девочка. Она была очень спокойным и улыбчивым ребёнком, никогда не капризничала. Её любили в замке все. Но девчушка не прожила и двух лет, коварная болезнь забрала её жизнь. Николь очень горевала, но через два года у неё родилась другая девочка, совершенно непохожая на умершую сестрёнку. Эта малышка была очень непоседлива и беспокойна, и ничуть не напоминала баронессу Жюльетт, в честь которой была названа. Такова жизнь, и с ней не поспоришь. И отец и мать любили всех своих детей, просто оба младшенькие были как два кукушонка в гнезде спокойной мирной птицы, и обещали родителям в будущем много тревог.

Супруги посидели ещё на тёплом камне, обнявшись, и отправились в замок, к своим привычным делам.

Единственная дочь барона Лорэла Жюльетт, и правда, совсем не походила на свою хозяйственную и практичную французскую бабушку, в честь которой и получила своё имя. В ней, скорее, просматривались черты её уэльской прапрабабки Валы де Плешар, леди Лорэл, которая умела при случае быть воинственной и даже безжалостной, когда речь заходила об угрозе благополучию тех, кто был ей дорог. Девушке много рассказывал о старой леди её престарелый друг Майкл Льюис, который много слышал о ней от своего отца, верно служившего леди и обожавшего её. И ещё в ней иногда просыпалась неукротимость её далёкой прародительницы, королевы Алиеноры Аквитанской. Об этом ничего не знали её родители, но много чего мог бы порассказать старый Майкл.

Вот и сейчас доблестный воин с удовольствием наблюдал, как девушка, слегка прищурив глаза, ловко вгоняла стрелы одну за одной прямо в центр мишени, установленной на скрытой от глаз поляне за стенами замка. Это было их тайной, давней и тщательно оберегаемой. Сам Майкл всю жизнь хранил в сердце образ своего друга и господина, любимого внука первого барона Лорэла, Генриха. Ему никогда не забыть той страшной картины, навеки врезавшейся в память, – умирающий Генрих на окровавленных камнях мостовой у церкви монастыря Фонтевро. Чудом спасённая тогда малышка Николь выросла на его глазах. И вот теперь он видел, как взрослели её дети.

Старший, Ричард, наследник барона Алена, напоминал Майклу разумного и рассудительного Брэда Лорэла, осевшего после затяжной войны за владения Плантагенетов на континенте, и ставшего французским бароном д'Этьеном. У него даже глаза синие, как у Брэда – в шотландскую родню. А вот младший, Генрих, взрослея, всё больше становился похожим на своего деда Генриха Лорэла, заплатившего жизнью за своё поразительное сходство с отцом, великим королём Ричардом. Однако он, похоже, унаследовал не только внешность, но и воинские качества предков. Генрих смел и бесстрашен и отличается воинственностью. Его вряд ли будет возможно удержать на месте, тем более что мальчику придётся искать свою дорогу в жизни за пределами родного замка. А вот куда заведёт её неукротимый характер его молодую госпожу, этого Майкл даже и не пытался предсказать. Её судьба была скрыта для него за семью замками.

Жюльетт же особенно и не задумывалась о своём будущем. Со свойственной её возрасту беззаботностью она бездумно отдавалась удовольствиям вольной жизни в родном замке. Здесь все её любили – и отец, и мать, и оба брата, и все домочадцы. Никто не ограничивал её свободу, а старый Майкл охотно обучал её тому, чего хотелось ей самой. Он с детства забил ей голову рассказами о её великолепном деде Генрихе, блестящем рыцаре, сыне благороднейшего из королей Ричарда Львиное Сердце. Девочка даже гордилась в глубине души тем, что в ней, как и в матери, течёт толика королевской крови. Но баронесса Николь была очень спокойной женщиной, сильные страсти никогда не тревожили её сердца, и положение хозяйки замка со всеми его многочисленными обязанностями вполне её устраивало. Она никуда не рвалась и ни к каким переменам в жизни не стремилась…

В её дочери, однако, бродили какие-то смутные желания. Ей хотелось повидать мир за пределами их замка, узнать иную жизнь, других людей. Но всё это было так смутно, так неопределённо, что девочка и сама себя не понимала. Но когда, по случаю, она заговорила об этом с Майклом, пользующимся её полым доверием и служившим непререкаемым авторитетом, тот только улыбнулся в ответ. Он напомнил ей о её великолепных прапрабабках – королеве Алиеноре Аквитанской и старой леди Лорэл.

– В тебе, девочка, течёт кровь их обеих, и это очень опасная смесь, чреватая многими неприятностями для тебя самой и других, если ты не научишься держать себя в руках, – сказал он в заключение.

Старый Майкл Льюис был единственным из всех домочадцев, кто позволял себе так запросто разговаривать с младшими детьми барона – Жюльетт и Генрихом. И они оба принимали это как должное, поскольку знали, что мужчина любит их, как родных, и сами отвечали ему тем же. После того страшного происшествия во Франции, надолго выбившего Майкла из колеи, он так и не женился, хотя девушки заглядывались на него. Оставшись бобылём, мужчина всю свою заботу отдал малолетнему Алену, приехавшему в Лейк-Касл в качестве будущего хозяина замка, и малышке Николь. А теперь вот отдавал свою любовь их подрастающим детям.

После разговора с Майклом, Жюльетт призадумалась. Она была умной девочкой и, кроме того, безоговорочно верила своему старому другу. Раз он говорит, значит, так оно и есть. И девочка стала следить за собой, сдерживать свои порывы и обдумывать слова и действия. Первым это заметил младший брат, с которым Жюльетт была очень дружна. Между ними было всего два года разницы, но Генрих никогда не воспринимался ею как младший, она всегда видела в нём ровню.

– Ты как будто забыла свои старые выходки, сестрёнка, стала серьёзнее и даже кажешься взрослее, – сказал он ей как-то днём, когда они вместе отправились проведать недавно родившихся жеребят. – И что бы это значило?

Жюльетт улыбнулась.

– Просто Майкл напомнил мне, кто я есть, и чья кровь течёт в моих жилах, – повернулась она к брату. – Ты ведь тоже всегда помнишь об этом, правда? Майкл говорит, что ты чем дальше, тем больше становишься похожим на нашего деда, Генриха Лорэла, незаконного потомка Плантагенетов. Ты часто думал о том, что в тебе течёт королевская кровь, пусть и немного?

– Конечно, думал, и не раз, – отозвался брат, – и знаешь, Жюльетт, это заставляет меня все силы вкладывать в воинское обучение. Я не могу себе позволить посрамить память деда. Да и наш отец отменный воин, и Ричард тоже. Все Лорэлы были всегда благородными и смелыми, а их женщины сильными. Нам есть, чем гордиться, сестрёнка.

– Мне очень жаль, что тебе придётся уехать из Лейк-Касла, когда ты подрастёшь ещё немного. Майкл говорит, что твоя дорога проляжет далеко от родного дома. Тебя это не пугает?

– Нет, сестра, – задумчиво ответил Генрих, – я усвоил это, как только начал соображать что-то в жизни. Я ведь младший сын, не наследник. Но меня эта мысль совсем не пугает. Наоборот, мне хочется увидеть мир и показать себя. Только ещё сил надо поднабрать. Мне Майкл много рассказывал о том, как наш предок, первый барон Лорэл, обучал нашего деда, прежде чем отпустить его в большой мир. Вот и он мне спуску не даёт. Но я понимаю, что это для моей же пользы, и не обижаюсь на него. Майкл любит нас, как родных, ты же знаешь.

– Знаю, Генрих, – Жюльетт немного подумала и добавила, – мне тоже хочется повидать мир, но я не представляю, как это можно сделать. Я ведь всего лишь девочка, хоть и умею скакать на коне не хуже наших молодых воинов и бью из лука лучше многих.

– Ты молодец, сестрёнка, и я горжусь тобой, – улыбнулся ей Генрих, – и у тебя всё получится, я уверен.

Дети отвлеклись от разговора, когда пришли на конюшню и увидели маленьких жеребят, нескладных и смешных. А судьба, тем временем, готовила события, которые открывали перед ними неожиданные возможности осуществить свои желания.

Прошло немного времени, и в Лейк-Касл прибыл гонец из Франции. Он привёз печальное известие о смерти Брэда Лорэла, барона д'Этьена. Пожилой мужчина неожиданно сильно простудился ранней весной, попав под сильный дождь, и сгорел как свеча. Баронесса Жюльетт пребывает в отчаянии и желает видеть возле себя своего младшего сына и внучку, названную в её честь.

Ален, барон Лорэл, не смог отказать матери в её просьбе, и начались сборы в дорогу. Здесь, в Лейк-Касле, должен был заправлять всем Ричард, и с ним оставался младший брат. А барон с большим отрядом воинов, которых решился возглавить Майкл Льюис, отправлялся в дальний путь. Майкл был уже в преклонных годах, но на удивление сохранил и силу, и подвижность. Это был надёжный капитан отряда, и он знал, к тому же, те места, и хорошо помнил дорогу. Жан-Пьер, который был примерно в том же возрасте, не мог уже преодолеть тяготы дальнего пути, и очень переживал по этому поводу. Но барон утешил его, обязав ответственностью за благополучие замкового гарнизона. Жюльетт была сама не своя от волнения – ей было и радостно от того, что она увидит дальние края, и страшновато. Всё-таки мечты и реальность – это совсем разные вещи. Но Майкл и младший брат сумели поддержать в ней твёрдость духа, и девочка сосредоточилась на поездке, отбросив сомнения.

В Англии, к счастью, не было войны, однако не стоило говорить и о полном спокойствии. Король Генрих никак не мог найти взаимопонимания со своими баронами, которые глухо роптали и выражали недовольство. Казалось, стоит только поднести горящую лучину, и страна взорвётся бунтом. Но король как-то умудрялся сохранять, пусть и неустойчивое, но всё же равновесие, а бароны возлагали большие надежды на его подрастающего наследника, юного Эдуарда. Кстати, Генрих, страдающий скупостью, как хронической болезнью, использовал рождение наследника престола, как средство выкачать дополнительные деньги из страны. Он потребовал от всех видных дворян в честь рождения Эдуарда богатых подарков. И среди высшего сословия ходила шутка: «Бог дал нам этого ребёнка, а Генрих хочет нам его продать». Но, так или иначе, северяне продвигались на юг относительно спокойно.

Во Франции же на престоле восседал внук Филиппа Августа Людовик. Полагаясь на свою мудрую мать, Бланку Кастильскую, успешно управляющую страной ещё в качестве регентши, король спокойно отправился в седьмой крестовый поход, но задержался там на долгие годы, угодив в плен. Он лишь недавно возвратился во Францию, узнав о смерти матери, и с головой погрузился в государственные дела. Власть его была крепка, и в стране царил относительный порядок.

Так что дорога на юг была открыта, и в самом конце весны путники тронулись в путь. Жюльетт во все глаза смотрела вокруг, удивляясь и временами восхищаясь тем, что видела. Ей было интересно всё, и отец давал дочери исчерпывающие ответы на все её вопросы, пока они ехали по своей земле. Когда попали на континент, гораздо больше мог сказать Майкл, который, как ни удивительно, сохранил в памяти все подробности обоих их выездом во Францию вместе с Генрихом.

Владение барона д'Этьена произвело на них большое впечатление. Здесь сейчас всем заправлял старший сын и наследник Брэда Лорэла, Кристофер, принявший на себя власть и титул. Он сам был уже в годах, подходил к шестидесяти. Его старший сын Леонард трагически погиб на охоте в возрасте шестнадцати лет, и наследником остался младший, Шарль. Он был хорош собой, высок и статен, но мало напоминал деда, и это огорчало баронессу Жюльетт, которой хотелось видеть черты любимого мужа в их наследниках. Сейчас Шарль был уже вполне взрослым, состоявшимся мужчиной, имел жену и трёх дочерей, но и до сих пор не обзавёлся собственным наследником, что очень огорчало его и отца.

Потеря старшего внука была большим горем и для мадам Жюльетт, которая едва пережила свою первую утрату – их с Брэдом единственная дочь, Луиза, умерла совсем молодой, производя на свет своё первое дитя. А теперь вот ушёл из жизни и муж. А мадам Жюльетт так привыкла жить с ним рядом, привыкла быть хозяйкой поместья, которое перешло теперь в руки нового поколения, и баронессой д'Этьен стала её невестка, жена Кристофера Лоретт. Между двумя женщинами никогда не было особой любви, и теперь, потерявшая так много и отодвинутая в сторону мадам Жюльетт затосковала.

Большим утешением для престарелой мадам Жюльетт был приезд младшего сына и внучки, названной в её честь. Из всех её сыновей Ален больше других был похож на отца. Об этом она и сказала сыну, когда они в первый же вечер удобно устроились в её маленькой гостиной.

– Жаль, что ты не видела моего наследника, мама, – сказал ей в ответ барон Лорэл. – Майкл утверждает, что Ричард очень похож на Брэда Лорэла, барона д'Этьена. Те же синие глаза, та же стать, и та же рассудительность. А Майклу можно верить. Ведь он один остался как бы связующим звеном между нынешним поколением и теми, кто уже ушёл.

Барон потемнел лицом.

– Мне так больно, мама, что я так и не увидел больше отца живым. В моей памяти он остался молодым и красивым. Я навсегда запомнил, каким он был в минуту прощания. Такая боль стыла в его глазах. Но он поступил мудро, отправив меня в свой родной замок.

– Да, твой отец был очень умным и удивительно прозорливым человеком, – заметила мать. – Помню, как он уговорил меня согласиться на твой отъезд в Англию. Это было очень страшно для материнского сердца, но его доводы оказались убедительными, а ты, как я вижу, доволен своей судьбой.

– Вполне доволен, мама, да, – барон улыбнулся. – Там я быстро стал мужчиной под рукой моего деда барона Кевина и дядюшки Ричарда, последнего зеленоглазого Лорэла в нашей семье. Так говорил мне Майкл, который своими руками сделал из меня воина.

– А на кого похож твой младший сын, Ален? – оживилась мадам Жюльетт. – Ты ничего не сказал о нём.

– Он ещё очень молод, мама, ему всего тринадцать. Но мальчик уже достаточно высок и крепок для своего возраста. Прекрасно ездит верхом, отлично стреляет и уже учится держать в руках меч. А похож он на своего английского деда. Так, во всяком случае, утверждает Майкл, а кому, как не ему, знать Генриха Лорэла, ведь он был его самым близким другом с детства. И он один из всех домочадцев знал тайну происхождения своего друга, которую свято хранил. Но сегодня эта тайна никому уже не может навредить. Ты ведь знаешь, мама, что Генрих Лорэл был незаконнорожденным сыном короля Ричарда Львиное Сердце?

– Нет, сынок, – мать широко открыла удивлённые глаза.

И барон Ален рассказал матери всю историю короткой жизни и гибели своего кузена Генриха Лорэла.

– А твой отец знал об этом, Ален? – поинтересовалась женщина.

– Конечно, знал, мама, – был неожиданный для неё ответ. – Ведь это он помог Генриху уйти от погони в первый раз. И он добился, чтобы племянника с королевской кровью похоронили неподалёку от отца, в Фонтевро. И именно он помог спасти дочь Генриха, малышку Николь, мою жену, от злых лап короля Филиппа. Он был уверен, что за всем этим стоит именно французский король, так и не сумевший одолеть своего английского соперника при жизни. И очень похоже на то, что отец был прав.

Мадам Жюльетт только печально покачала головой. Как же мало знала она о жизни своего супруга. Как истинный мужчина, её Брэд оберегал жену от всего, что могло бы её волновать и огорчать. И слёзы закапали из её всё ещё живых и красивых глаз. Но это, как показали последующие события, была не единственная тайна, которую её муж унёс собой в могилу.

Малышка Жюльетт бабушку тоже огорчила. Девочка была уже сейчас, в свои пятнадцать, хороша собой. Чуть выше среднего роста, тоненькая и гибкая, она напоминала скорее мальчишку подростка, тем более что явилась в дом бабки верхом и в мужском костюме. И справлялась с трудностями пути, как она слышала, наравне с отцом и его воинами. Но роскошная грива тёмных волос, отливающих на солнце золотом, и бездонные бирюзовые глаза, темнеющие по временам до цвета грозового неба, очень отличали её от французской родни. Во всяком случае, на неё саму девочка ничуть не была похожа и к тому же совсем не интересовалась чисто женскими делами, как, помниться, её нежная Луиза в таком возрасте. Эта же внучка, скорее готова была скакать верхом с утра до вечера, чем благонравно и мирно заниматься вышиванием. В общем, бабушку свою Жюльетт не порадовала.

А для барона Алена большой радостью стало ещё и общение с Раулем де Морреном. Его отец Чарльз, воевавший на континенте вместе с королём Ричардом, когда-то давно осел в этих землях рядом со своим другом Брэдом Лорэлом, женившись на младшей сестре наследницы полученного им поместья. Сейчас старшего поколения этой семьи уже не было в живых, но наследник, Рауль де Моррен, сохранил традицию и был очень дружен с Кристофером, нынешним бароном д'Этьеном. Де Моррены были ближайшими соседями Лорэлов в шотландском приграничье, и барон Ален мог немало порассказать их французскому родственнику о жизни семьи. Сегодня в их английских владениях всем заправлял молодой Рауль де Моррен, полный тёзка своего дядюшки.

Барон Лорэл уже собирался отбывать в свой далёкий приграничный замок, когда наследник сэра Кристофера Шарль принёс известие, что буквально днями в Анжере состоится рыцарский турнир. На это яркое зрелище, что не так часто происходят теперь в их стране, должен прибыть юный принц Филипп, второй сын короля Людовика. Он, конечно, ещё мальчик, ему всего одиннадцать, но рыцарские дела очень привлекают его.

– Это будет исключительно красивое и запоминающееся действо, дядюшка, – убеждал он английского родственника, – и вам с малышкой Жюльетт стоит взглянуть на него.

Сэр Кристофер поддержал сына, и барон Ален позволил себя уговорить.

День турнира выдался ярким и солнечным. На месте, где обычно проводились ристалиша, собралась уйма народа. Все вокруг были возбуждены. Барону д'Этьену удалось раздобыть хорошие места в одной из лож, и здесь удобно расселись все прибывшие. Собрались представители всех трёх семейств. С Раулем де Морреном прибыли и два его сына – старший, наследник, Марк, уже вполне зрелый мужчина, и самый младший, Филипп. Ему исполнился уже двадцать один год, он был рыцарем, но пока что не имел своей земли – её предстояло получить вместе с рукой подходящей невесты. С его внешними данными можно было рассчитывать на многое – он мало походил на отца и деда, хотя был так же крепок, как они. Филипп был выше среднего роста, сильный, но гибкий и подвижный. Его тёмно-русые волосы ложились на плечи красивыми волнами, а глаза удивительно напоминали драгоценный камень топаз, освещённый солнцем. Среднему сыну сэра Рауля повезло получить небольшое наследство через родственников матери, и он жил сейчас вдали от семьи, хотя и поддерживал с ней тесную связь. Здесь же, в ложе, устроился и Майкл Льюис. Как и в далёком английском замке, тут, во владениях барона д'Этьена, к нему все относились с большим уважением.