Лина Николаева
Фаза быстрого сна
3.
Не стоит брать из чужих рук
Вечер прошел в суете. Путников привели ко двору Кристоге и устроили, но сам афенор пока не вышел из тени. Кем бы Крианса-Антервен ни был, жил он явно на широкую ногу. Даже дом губернатора, на который указал Лаэм, выглядел скромнее, и это казалось явным знаком того, кто правит городом на самом деле.
Афенору принадлежал огромный дом – настоящий дворец, окруженный садом с парадными лестницами, фонтанами и целыми аллеями. Их накрывал купол, температура в котором была приближена к летней, и деревья уже понесли плоды, наполнив воздух сладким ароматом груш и персиков.
После семи дней дороги находиться в доме было особенно приятно, и особняк казался кусочком рая. Сначала Марк спрашивал себя: за что этот рай воздался людям – но все вокруг было до того спокойным и мирным, что недоверие, выросшее подобно раковой опухоли, понемногу рассасывалось и уменьшалось.
Слуги проводили до спальни, наполнили ванну, принесли ужин. Со вздохом облегчения сняв пропитавшиеся грязью и потом плащ, штаны и рубашку, Марк отдал их для стирки, принял ванну и уснул.
На следующий день, прикрываясь словами: «Вам стоит отдохнуть», слуги всячески возвращали людей в комнаты, хоть и не говоря напрямую, что ходить по дому запрещено. Им не позволили выйти в сад. Строем проводили в столовую на завтрак и обед. Не дали собраться вместе и поговорить. Купол, казалось, накрывает не только дом – им накрыли и людей, а крышку приподняли лишь перед встречей с господином Криансой-Антервеном. Или, наоборот, прижали сильнее?
Их одновременно привели в столовую – квадратную комнату с окнами до пола, выходящими в сад. Целую стену занимали тропические цветы в кадках, упрямо тянущиеся к потолку. Их запах был так силен, что перебивал ароматы блюд: мяса, приправ, свежих и тушеных овощей. Среди растений прятался граммофон, и по столовой разносилась тонкая, прозрачная мелодия, похожая на колыбельную. Наверное, она должна была успокаивать, но вопреки этому недоверие снова вцепилось во внутренности клыками, стоило увидеть Кристоге Криансу-Антервена.
Граница возраста стерлась с его лица – ему можно было дать и тридцать, и сорок, и даже сорок пять. Кожа оставалась гладкой, но волосы уже поседели. Это был мягкий оттенок, близкий к белому, и столь же светлыми у него оказались глаза. Фигурой Кристоге напоминал Ангуарда: тот же высокий рост, то же стройное телосложение – такими были все афеноры? Одевался Крианса-Антервен сдержанно и элегантно, как настоящий аристократ: кипенно-белая рубашка, жилет в тон, черные брюки со стрелками и сюртук с аккуратной серебряной вышивкой на манжетах. Он напоминал мелодию, сыгранную профессионалом уже в сотый, в тысячный раз – это была идеальная, безупречная музыка, но жизни в ней уже не осталось.
– Я рад приветствовать вас в своем доме, в Альте и в нашем мире, – Кристоге поднялся. У него был приятный баритон, который многим, наверняка, нравилось слушать и хотелось внимать ему.
– Давайте перейдем к делу, мы достаточно ждали, – бурча Олег опустился за стол, выбрав место подальше от хозяина дома. Весь вчерашний вечер и сегодняшний день тень не сходила с его лица, и было ясно – он цепляется уже за последние ниточки, чтобы не выругаться, не вскричать.
Скрещивая руки все плотнее, будто хотела завернуться в них, Алена села рядом с Олегом, заняв только край бархатного стула. Сияющий улыбкой Вадим опустился по правую руку Кристоге и уставился на него с широко открытыми глазами, как ребенок – на отца, которого не видел неделями. Андрей, накручивая часы, сел за ним. Марк шел последним, и ему осталось место по левую руку от Кристоге – единственному на своей стороне.
– Поверьте, у меня к вам не меньше вопросов, и я точно также хочу этого разговора, – Крианса-Антервен дал знак рукой, и слуги наполнили бокалы вином. – Я знаю, вы беспокоитесь о своей судьбе, – Кристоге не убирал с лица сдержанной улыбки. – Прежде всего, я должен сказать: мы ничего не знаем о других мирах, у нас нет способа вернуть вас, и все, что мы можем – сделать вас частью нашего общества.
– Нет способа? – обреченно повторил Андрей и посмотрел на Марка – искал поддержки у того, кто, как и он, «многих оставил»? Тот предпочел промолчать, наблюдая за движениями хозяина дома и вслушиваясь в выбранный им тон.
Вадим воскликнул:
– Когда мы начнем изучать магию? Чтобы нам хоть что-то рассказать, пришлось увидеть волчьеголовых тварей!
– Это на-ри, да, они могут напугать, но бояться стоит не их, – Кристоге продолжал улыбаться, движения были уверены и отточены, как у мастера, великолепно знающего свою работу, но что-то в его облике настораживало все больше – так охотничьи псы ловят след даже на голых камнях.
– А кого тогда? – спросил Марк.
– Скажем так, у нас недружелюбные соседи. Однако вы под нашей защитой и станете гражданами Ленгерна, если сделаете ответный шаг.
– Вы про магию? – Алена тоже держалась настороже и все скрещивала руки, даже не притронувшись к еде.
– Да. Я понимаю вашу растерянность, но и вы поймите нас. Мы не можем рассказать всего, не узнав вас, не проверив – в конце концов, говорить нужно слишком о многом. Время требуется всем.
Несколько минут звучали только вилки, ножи и ложки. Края тарелки сделались нечеткими и зарябили, будто камень бросили в воду, и от него пошли круги – видение длилось не больше пяти секунд. Марк потер глаза.
Он нарушил молчание первым:
– Наша магия, если она есть, станет платой за гражданство в Ленгерне?
– Почему вы нас не отпустите? Почему мы не можем просто жить и делать то, что умеем? – Олег вонзил вилку в нежнейшего кролика на тарелке.
– Не можете? – удивление Кристоге казалось искренним. – Сейчас вы ничего не знаете о нас и вряд ли найдете себе место, но это не значит, что мы будем держать вас всегда. Мы хотим поделиться знаниями и опытом, и после вы распорядитесь судьбой самостоятельно. Однако магия – ценный ресурс, и, конечно, он нам нужен, поэтому мы надеемся, что вы согласились на наше предложение. Но если кто-то не захочет такой судьбы, мы предоставим работу на фабриках, в полях или среди ремесленников. Да, ответов вам пока дали немного, но разве этого достаточно, чтобы сделать нас врагами?
– Если мы смогли оказаться здесь, неужели мы не можем вернуться? – Андрей все не терял надежды и смотрел на афенора жалобным взглядом, словно считал, что сможет вымолить право вернуться.
Кристоге качнул головой.
– Как я уже сказал, нам такой способ неизвестен.
С тяжелым вздохом Андрей отставил от себя тарелку и снова схватился за часы.
– А обещанное испытание, раскрывающее магию, что это? Что здесь с магией, какая она? – Вадим не терял запала, казалось, одна мысль о магии придает ему сил.
Отложив вилку и нож, Кристоге начал:
– Мир пронзают нити магии, как мы их называем. Касания к ним дают результат, однако просто касаний недостаточно – необходимо выучить систему жестов. Магия не универсальна, у каждого своя способность, хотя границы между ними порой стираются. Например, сила света близка к огню. Вас окружают нити, и их количество указывает на потенциал. Возможно, в вашем мире их не было, но они появились здесь, и закон магии таков, что ее нужно использовать, иначе за невнимание она будет брать плату болью.
Олег прикрыл глаза рукой:
– Это иррационально. Такой мир не поддается законам физики.
На этот раз зарябила ваза на столе, а узор из линии, поднимающейся от основания к горлышку по спирали, превратился в точки. Пока Кристоге отвечал, Марк сидел с закрытыми глазами:
– Почему? Магия работает на молекулярном уровне. Скажем так, каждый маг носит с собой определенный запас молекул и может выстраивать их в нужной ему последовательности. Вы прочтете наши исследования природы магии, если захотите.
– Расскажите про испытание, – попросил Марк.
Кристоге смотрел на него чуть дольше, чем следовало, но недостаточно, чтобы перейти в разглядывание.
– Как правило, магия проявляется в юном возрасте, если же нити есть, но она молчит, как у вас, необходимо дать ей выход. Для этого мы используем, скажем так, настой растения, который стимулирует часть организма, отвечающую за рост нитей. Я знаю, о чем вы хотите спросить: дать магии выход необходимо, так как, накапливаясь, она будет вызывать чувство тяжести и боль.
– Я не хочу быть подопытным, – Олег убрал очки в нагрудный карман. – Работа учителем физики – это и так постоянная боль и чувство тяжести. Мне не нужна магия.
– Мне тоже, – Алена поддержала его. – Я работала медсестрой, возможно, я смогу помогать в больнице? Я готова, правда! Пока мы не найдем способ вернуться, – открывшись, девушка положила руки на стол.
Кристоге откинулся на спинку кресла и с толикой пренебрежения, хоть лицо и не покидала улыбка, ответил:
– Мы благодарны за ваше стремление, однако я вынужден повторить: это необходимость. И вы, и мы будем принимать решения позднее, пока же я скажу: осталось немного. Магия скоро явит себя.
– Что? – Алена растерялась. – Как это?
Коснувшись рукой бокала, Кристоге повторил:
– Это необходимость.
– Настой? В вине? – медленно, чуть ли не по буквам произнес Олег, и вслед за этим столь же медленно, почти карикатурно, лицо превратилось в злобную гримасу. Ничего уже не осталось от его профессорской сдержанности, и даже руки задрожали, и он бросил вилку на тарелку.
Аристократ кивнул. «Не стоит брать из чужих рук» – этой простой истине учили детей, но люди о ней легко забыли, купившись на уют, на видимое гостеприимство. Не ждал никто согласия – все, и правда, выбрали за них.
Хотелось сказать: «Я же говорил», но Марк промолчал, осматривая собравшихся. Кроме усталости и раздражения, в них не было ничего, что могло указать на действие настоя.
Вадим вскочил от нетерпения:
– Что нужно делать?
Смерив его взглядом – без капли одобрения или уважения, Кристоге произнес:
– Если с ужином кончено, вам стоит разойтись, чтобы не навредить друг другу. Настоятельно рекомендую не укрываться в своей комнате, а выйти в сад. Первая магия многое дает, но и многое берет. Мы присмотрим за вами, однако и от вас требуются контроль и самодисциплина.
Даже у Вадима поубавилось прыти, он снова сел. Гости переглядывались: Марк постукивал пальцами по столу, Алена опять скрестила руки, тихонько так, жалобно вздыхал Андрей, Олег сцепил ладони перед собой и единственным смотрел не на людей, а на аристократа.
– Так что нам делать? – уже тише повторил Вадим.
Кристоге пожал плечами в ответ:
– Одно я могу сказать точно: не бойтесь нитей магии – коснитесь их. Пока у вас нет теоретических знаний, иначе я сказать не могу. Доверьтесь чувствам и помните, этот мир – не враг вам.
«Мир – да, а ты?» – оставив вопрос при себе, Марк первым вышел в сад. На улицу опустились приятные сумерки, более мягкие из-за подсвеченного купола. Вокруг никого не было, и стояла благостная тишина.
Он направился вдоль дома, посматривая на окна. С тихим звоном хлопнула сдвинутая ветром дверь, Марк обернулся на звук – с ней что-то происходило. Поверхность перестала быть цельной, она состояла из крошечных, движущихся точек. Амплитуда движения измерялась в миллиметрах, если не меньше, но Марк видел ее с такой же отчетливостью, как бег облаков.
Повернувшись, он уставился в землю. Контуры травы тоже распадались – гладкая поверхность превратилась в подрагивающие точки. Все вокруг, весь мир уже состоял из них, они двигались, и картина сделалась нечеткой, как у рябящего телевизора. Деревья, цветы, дверь, дом, вода в фонтанах – точки, точки, точки.
В их движении угадывалось что-то общее, оно казалось упорядоченным и подчиненным одному закону. Марк опустился на колени перед фонтаном и почти уткнулся носом в каменную чашу. Между точками виднелись зазоры, но они все равно тянулись друг к другу, как намагниченные, и образовывали целые фигуры, а те – что-то большее, и так дальше и дальше, пока не становились единым слоем. Марк провел рукой по поверхности. На первый взгляд чаша фонтана казалась идеально ровной, но он чувствовал малейшую шероховатость, а вглядываясь в эти места, видел целые пропасти между точками.
Раздался легкий звон, точно дернули струну. Подняв взгляд, Марк увидел, как к нему тянется золотая паутина. Как кокон она опутывала, налипала на тело, жгла. Он дернулся, пытаясь убрать ее с себя, вскочил, и со всех сторон по телу точно прошлись огненными хлыстами.
Марк дергался еще сильнее, хватал паутину, но руки останавливались на секунду, натолкнувшись на преграду, и проходили сквозь нее. От прикосновений тугие, плотные нити переставали жечь и отзывались теплом. Марк позволил себе выдохнуть, опустил руки, шагнул вперед – кокон распался на отдельные паутинки, протянувшиеся через воздух подобно канатам. Еще один шаг, и мир пришел в порядок. Дом, темнеющая аллея с мраморными изваяниями птиц, каменная лестница, фонтан – все стало четким, твердым, незыблемым, однако стоило начать вглядываться, поверхность опять распадалась на точки.
Тихонько звеня от напряжения, нити напоминали струны – а клавиши, клавиши-то где? Марк осторожно протянул правую руку. Тепло в пальцах усилилось. Так вот они, эти нити магии?
Не было никаких клавиш, ни черных, ни белых, ни одной из восьмидесяти восьми, да и диапазон простирался не от субконтроктавы и до пятой октавы, а затрагивал весь мир. Черт возьми, как же он хотел забыть, как его в детстве приковали к пианино и провезли по городам, заставляя выступать. Не спрашивали тогда – не спросили и сейчас.
Что же. Видимо, звук появится не после удара молоточком. Марк провел рукой снизу вверх, сложив два пальца так, как если бы зажимал медиатор. Перед ним была дверь в столовую: она превратилась в скопище точек и, точно подхваченные волной, они разошлись по двум сторонам, на стекле появилась трещина, и осколками оно обрушилось на землю.
Марк опустил руки и снова поднял, уставившись на них. Золотые линии изменили положение: теперь это были не натянутые струны, а просто нити, которые огибали контуры тела, не касаясь его, и в столь же хаотичном порядке охватывали мир, как небрежно брошенный и распутавшийся клубок.
Марк не понимал своих сил и, тем более, не понимал их предела. Мыслей была гора – шаткая куча, и едва задев ее, он оказался погребен под ней. С афенором хотелось поговорить, слишком о многом.
Пройдя опустевшую столовую, Марк быстрым шагом двинулся по коридору. Если за людьми и обещали следить, не осталось никого, точно все в особняке вымерли или затаились, предоставив гостям разбираться с магией самостоятельно.
В коридоре взгляд уцепился за зеркало: волосы всклочены, зрачки расширены – затем даже собственное отражение распалось на точки. Марк миновал его и вышел к парадной лестнице.
Здесь было тихо, мягким янтарным светом горели лампы. Со второго этажа спускалась девушка. Сначала он заметил платье с длинным разрезом, которое прекрасно оголяло ноги при каждом шаге. Затем – сколько золотых нитей вокруг нее и в последнюю очередь – маленькие, загнутые назад рожки, как у серны или, может, газели, и коричнево-бежевую чешую на запястьях и шее.
Незнакомка кинулась навстречу первой. Марк поднял руки, но вот уже она сжала его за горло сильным, неженским движением, ладонь начала покрываться чешуей. Он попытался перехватить ее запястья, но девушка легко, как игрушку, потянула Марка в сторону и ударила головой о перила.
Очнулся он уже в своей комнате и понял, что семь дней дороги ничто по сравнению с неделей боли. Первая магия действительно многое брала, а дала только крупицы.
4.
Не стоит закрывать глаза
С трудом встав и держась рукой за голову, Марк подошел к окну, чтобы впустить в комнату прохладный воздух. По раме прошла рябь, она превратилась в скопище точек, совершавших едва заметные движения – каждое вызывало покалывание в ладонях, будто через них пропускали электрический заряд. Он отдернул штору: свет от луны и ламп отозвался резью в глазах – зажмурился и на ощупь открыл окно.
В комнату залетели голоса: слова не удавалось разобрать, но явно говорили двое. Марк выглянул: внизу действительно стояли двое слуг в ливреях дома Кристоге, рядом – еще четыре жмущиеся друг к другу фигуры. У самой худенькой подрагивали плечи, как при плаче. Вокруг них было столько золотых нитей, что они казались спрятанными в кокон.
Не в силах смотреть, Марк задернул штору и вернулся в кровать.
Головная боль и тошнота закончились на восьмой день, вместе с ними исчезли чувствительность к свету и звукам, а шевеления больше не отзывались пульсацией в висках. Марк выбрался из кровати уже без стонов и проклятий, голова была предельно ясной, тело двигалось свободно, а мир оставался целым и больше не превращался в мозаику.
Синеватые сумерки за окном говорили о том, что сейчас около четырех утра, может, ближе к пяти. Лежать было невыносимо, хотелось выйти на воздух, и Марк начал одеваться. Из зеркала в ответ посмотрел бледный человек с заострившимися чертами лица, мешками под глазами и выступающими ребрами.
В столовой дверь в сад была заперта на простую щеколду, и, открыв ее, Марк остановился на пороге, с удовольствием вдыхая ночной воздух, в котором по-прежнему мешались ароматы груш и персиков. С улицы веяло теплом, точно уже наступил июнь, и после недели заточения увиденное казалось по-особому прекрасным. Не сдерживая улыбки, Марк вышел.
Сад делился на две части: парадную с аллеями, фонтанами, статуями и хозяйственную, с оранжереей и флигелями, похожими на домики для слуг. Мир уснул, став тихим и мирным, словно секретов у него не было вовсе.
Марк обошел меньше четверти, однако ноги уже отозвались слабостью, а дыхание стало тяжелее. Усевшись на скамью, он поднял голову к куполу. Маленькие, тусклые лампы можно было принять за звезды, хотя на горизонте уже появилось светло-желтое марево.
Сидеть было хорошо. Марк хотел бы, чтобы таких спокойных, одиноких ночей стало больше. Без вопросов. Без всяких слов. Без боли. Сейчас мир даже казался прекрасным, и улеглись все иглы, которые заставляли присматриваться, прислушиваться, выжидать. На отсутствие ответов, непрошенное испытание, странных ночных гуляк хотелось просто закрыть глаза, вычеркнуть из памяти и попробовать заново, точно неделя боли стала отмашкой, закончившей первую попытку и начавшей вторую.
Послышался скрип – открылась дверь флигеля. Это не было домиком для слуг: Марк увидел коридор, похожий на больничный, и холодный белый свет. На порог вышла девушка и по тому, как резко опустились плечи, показалось, что она тяжело вздохнула. На бежевом подоле платья отчетливо виднелось пятно, бордовое, как засохшая кровь.
«Заново?» – на лице появилась ухмылка. Видимо, с этим желанием Марк поторопился – не быть ему. Стараясь держаться в тени живой изгороди, он сделал несколько шагов навстречу и узнал ту девушку с рогами.
– Прости, я буду есть аккуратнее, – донесся звонкий голос.
Из-за плеча рогатой показался рыжеватый парень – выглядел он лет на восемнадцать-двадцать, но виноватая улыбка придавала ему по-особому детский и наивный вид. Девушка кивнула, что-то ответила – слишком тихо, чтобы разобрать.
Рыжий закрутил головой, морща нос, затем ссутулился и принюхался, как ищейка. Напряг плечи, согнул колени – бегун, приготовившийся к старту. Рогатая посмотрела в ту же сторону.
– Кэй? – она заволновалась.
У рыжего появился оскал, напрочь стеревший с лица всю наивность и детскость. Рогатая вытянула руку, тесня его к дверям, но парень за доли, за какие-то чертовы доли секунды превратился в гепарда и бросился вперед.
Марк даже не успел поднять рук. Лицом он ощутил тяжелое дыхание, пропахшее мясом и кровью, когти рванули грудь. Прежде чем по телу прокатилась боль, гепард уже вцепился в плечо, клыками раздирая его до кости, и только тогда она навалилась с новой силой, острее и тяжелее, чем за всю неделю, и не щадила, а огнем жгла все тело.
Будто огромная стрела ударила гепарда в бок, повалила, сплелась с ним в клубок. Подняв голову, Марк попытался отползти. Похожая на огромную змею тварь сжала гепарда в кольцо, тот молотил лапами, кусался, и чешуя летела, точно хлопья снега, но кольцо все сжималось, пока хищник не зарычал жалобно и с надрывом.
На порог флигеля выскочил Кристоге. Змея ослабила захват, скользнула по земле, афенор вскинул руки – сквозь воздух протянулись золотые нити, они вились вокруг гепарда, пока не оплели его плотной паутиной, прижавшей лапы к телу и налипшей на голову подобно наморднику.
– Приведи Аркиана, – скомандовал Кристоге. Не голос – сплошной лед.
Марк едва успел заметить тонкие лапы, рога – змея превратилась в девушку и побежала к дому. Склонившись над лежащим, Кристоге посмотрел на него – так быстро, будто скользил взглядом по случайным прохожим в толпе.
– Органы не задеты. Ты можешь встать, – это не было вопросом, а, скорее, напоминало приказ.
Марк хватанул ртом воздух и оперся на здоровую руку. Боль рвала грудь и правое плечо, кровь насквозь пропитала рубашку красным, но поддерживаемый Кристоге, он встал.
– Туда, – кивком головы мужчина указал на соседний флигель.
Как бешеный пес, гепард все молотил лапами, пытаясь освободиться, и не перестал глухо рычать, даже когда Марк и Кристоге зашли внутрь.
Во флигеле было всего одно помещение – настоящая лаборатория с белеными стенами и стеклянными шкафами с посудой: колбами, мензурками, цилиндрами, стаканами, тиглями. Целый ряд занимали пробирки с цветной жидкостью. На железном столе стояли весы и штатив. В лаборатории не было ни звуков, ни запахов, и эта пустота вызывала такую же пустоту внутри.
– У нас мало времени, – голос Кристоге тоже казался пустым – врач, скупо рассказывающий о ходе заболевания. – Надо промыть рану, чтобы вышла слюна – в ней яд. Без работы мага не обойтись, мы не можем рисковать тобой. Рана на груди – царапина, но о руке стоит задуматься. Она слишком важна.
– Важна? – только и переспросил Марк, пока Кристоге ловкими, выверенными движениями промывал рану, оторвав ему рукав рубашки.
– Поговорим позднее, – скупо ответил Крианса-Антервен.
Марк посмотрел на плечо: красное мясо, покрасневшие лоскуты кожи – и закрыл глаза. Вспоминалась собака отчима: когда ей давали игрушку, она хватала ее и мотала из стороны в сторону, пока та не превращалась в кусочки флиса или плюша.
Почувствовав тошноту, Марк сжал ручку кресла. На него напал гепард. В гепарда превратился рыжий парень. Парня остановила девушка с рогами. Девушка тоже умела превращаться. Хотелось покачать головой и недоверчиво ухмыльнуться – наверное, он до сих пор лежит в кровати и бредит.
Когда Кристоге закончил промывать рану и обработал ее, во флигель вошел мужчина с припухшими веками и тусклыми глазами невыспавшегося человека, но сил пренебрежительно поджимать губы у него хватало, и этим он охотно занялся.
– Аркиан, – начал Кристоге. – Это был Кэй.
Слова прозвучали подобно секретному коду. Аркиан быстро кивнул и покрутил ручку под креслом – оно опустилось, и уже оказавшись в лежачем положении, Марк увидел свисающие по бокам кожаные ремни: на уровне груди, запястий и голеней. Заметив разглядывая, Аркиан улыбнулся еще пренебрежительнее – настолько, словно других эмоций он и не знал. Кристоге навис рядом, внимательно следя за действиями мужчины. Тот поднял руки и переплел пальцы в сложном жесте, медленно развел ладони, и Марк почувствовал, как в плече что-то двигается, как бугрится кожа, точно внутри ползают черви. Он дернулся, Аркиан буркнул:
– Лежи.
– Это магия, Марк, – пояснил Кристоге, но смотрел он на врача, а не на пациента. – Целители не избавляют от болезней, но ускоряют естественные процессы организма. Заживление, в данном случае. Я все объясню позднее.
– Я буду ждать, – столь же скупо ответил Марк и снова закрыл глаза, чувствуя, как множатся «черви». Они копошились не только в руке, но и в груди, и казалось, прогрызают себе путь наружу, однако стоило Аркиану отвести ладони от одного участка, боль исчезала, а на коже оставались белесые шрамы, словно когти коснулись ее месяцы назад.
Врач работал молча, только тихонько звенели металл со стеклом – Кристоге занялся чем-то в углу лаборатории.
Почувствовав запах спирта и прикосновение к сгибу локтя, Марк открыл глаза. Быстрым и ловким движением афенор воткнул в вену полую иглу, по тонкой трубке потекла кровь.
– Сжимай и разжимай кулак, чтобы кровь текла лучше.
– Зачем это? – Марк вытянулся, отчего Аркиан выругался на него.
С закрытыми глазами он сидел не больше пяти минут, однако за звоном посуды, оказалось, скрывается достаточно изменений – весь стол был заставлен приборами, отчего комната еще сильнее напомнила лабораторию химика. На передвижном столе стоял штатив с пробирками с желтоватой жидкостью и второй – с бордовой, похожей на кровь.
Черт возьми. К истине «не стоит брать из чужих рук» добавилась новая – не стоит закрывать глаза.
Аристократ позволил себе легкую улыбку:
– Пожалуйста, Марк, не смотри на меня, как дикий зверь, я не враг тебе. Кровь необходима, чтобы я мог сделать твой запах невосприимчивым для Кэя. Мы все обсудим, дай мне немного времени, – Кристоге наклонился ниже. – Если ты проявишь терпение и не будешь стараться бежать впереди всех, с тобой ничего не случится.
Голос звучал беспристрастно, но в нем все равно слышался не совет – угроза.
***
Вечером в комнате появился слуга и сообщил, что «Господин Крианса-Антервен ожидает вас на ужине». Марк переоделся. Одарив таким взглядом, словно спрашивали одобрения, слуга проводил его в малую столовую, украшенную несколькими натюрмортами и аккуратной лепниной.
Во главе стола сидел Кристоге. Марк подумал, что ему дали вещи аристократа – у брюк, рубашки, жилета были те же крой и фактура, хотя принесенная одежда выглядела новой.
– Я рад видеть тебя, – Кристоге указал на стул по правую руку от себя. – Надеюсь, ты не против, что тряпки, которые сшили вам в Акиде, выброшены. Здесь другие стандарты, и ты должен соответствовать им.
Слово «должен» неприятно царапнуло слух. Безусловно, владелец дома мог диктовать свои порядки, но непрошенное испытание, магия, испуганные ночные гуляки, нападение – этого было достаточно, чтобы чаша весов склонялась в сторону недоверия к афенору.
Слуги вынесли первые блюда, открыли вино, наполнив столовую терпким ароматом, который перебивал тончайший запах трав от мяса. Взяв бокал за низ ножки, с видом настоящего эстета Кристоге сделал маленький глоток вина, но ни после него, ни после второго так и не начал разговора.
– Мы ждем кого-то еще? – спросил Марк, хоть и видел, что стол накрыт на двоих. – Где остальные?
– Нет, не ждем, – губы Кристоге тронула улыбка, столь незаметная, что легко упустить. – Важные разговоры лучше вести наедине, не отвлекаясь на шум, не так ли?
Марк старательно прикрыл нетерпение улыбкой:
– В этот раз без тайных снадобий?
Кристоге рассмеялся:
– Это то, что ты хочешь спросить?
Его движения были неспешны: медленный отпить вина, отрезать небольшой кусок мяса, промокнуть губы салфеткой – виделось в них что-то опасное, как у волка, который прячется среди отары, но уже видит овец растерзанными.
– Надо же с чего-то начать.
От пары съеденных кусков желудок неприятно сжался, и Марк отодвинул от себя тарелку.
– Магия всегда столько стоит?
– Скажем так, цена у нее действительно велика. Магия не рождается из таланта – магия рождается из боли. Ты можешь использовать собственные эмоции как топливо, однако плата болью будет всегда. Впрочем, разве наши чувства в большинстве своем не рождены болью?
«Отлично», – ухмылку Марк тоже сдержал. Закон был прост: за все нужно платить болью – за использование магии, за неиспользование, за каждый прожитый день. На груди появилась тяжесть, словно на нее снова легла когтистая лапа.
– Давай начнем, Марк, у нас не так много времени, – улыбка Кристоге оставалась неизменной – едва заметная, но не опускающаяся, как отрепетированное движение. – Я понимаю, сколько у тебя вопросов. Должно быть, ты напуган? Действительно, ваша жизнь здесь не будет легкой – вы чужие, и как бы мы ни хотели помочь вам, без ответного шага результата не появится. Но заверяю, что бы ты ни видел, этот мир не враг для тебя.
Последнее слово он выделил с такой силой, что напрашивался вопрос – а кому тогда? На первом ужине афенор сказал похожие слова – и вот уже «для вас» заменили на «для тебя», и Марк остался один. С каждым предложением иглы беспокойства становились все больше, и ничего не могло уложить их на место.
– Ты все молчишь, – улыбка стала более живой и доброй. – Другие вели себя иначе. Я признаю, что принудил встретиться с магией. Она терзала вас несколько дней, но едва встав, ты подвергся нападению – и все же ты сидишь с равнодушным лицом, едва что-то говоря. Мне интересно: ты действительно спокоен или умело скрываешь эмоции?
На самом деле, не было никакого спокойствия – только напряжение, которое тянулось через тело подобно натянутой струне и заставляло держать спину неестественной прямой. Марк вспоминал первые концерты в детстве: как он сидел за пианино, думая, что неверно сыгранной нота будет стоить любви матери и любой мечты о музыке – тогда ему говорили, что его страх выдает поза. Та цена оказалась надуманной, а вот сейчас неверно сказанное слово могло стоить многого, и Марк предпочитал слушать и взвешивать, прежде чем говорить самому.
– Так с чего бы ты хотел начать?
– Расскажите про магию, – Марк сделал маленький глоток вина – в нем был яркий ягодный вкус, смешанный с нотами специй. Такое вино хотелось смаковать, но разбить скопившееся напряжение могло только что-то более простое и крепкое.
– Хорошо, – Кристоге кивнул, откладывая вилку и нож. – Возможно, ты уже понял, какой способностью обладаешь…
Увидев сомнение на лице Марка, афенор снисходительно улыбнулся:
– Тогда я начну издалека. В зависимости от характера силы маги принадлежат к одному из трех орденов. Например, в орден мира входят те, кто манипулируют такими основополагающими вещами, как огонь или вода, свет или тьма и прочее.
– Что умеете вы?
– Моя способность тебе интересна больше твоей?
«Врага нужно знать в лицо», – вместо этих слов Марк улыбнулся:
– Я видел, что вы сделали с тем парнем, но не понял этого, конечно, мне интересно.
– Хорошо, дай мне еще немного времени. Я возглавляю орден делателей. В него входят те, кто способны изменять свое тело или окружающий мир. Твоя сила относится к этому ордену, и чем-то она похожа на мою, только я управляю нитями магии, а ты – материей. Это редкая способность, однако я могу сказать, что низшее проявление твоей силы – передвижение предметов, высшее же – управление их формой и состоянием. Например, подобные тебе могут так соединить молекулы ткани, что она станет пуленепробиваемой.
