Лина Винчестер
Последняя буква Севера
– Это приватный разговор, – поясняет Джейк и кивает в сторону, молча прося бывшую уйти.
Вздрогнув, Пайпер замирает на несколько долгих секунд, а затем вздергивает подбородок и, хмыкнув, уходит. На ходу она сжимает кулаки и оборачивается, послав мне настолько злобный взгляд, что становится не по себе.
– Интересно, – задумчиво произношу я, – завтра в школе она выстрелит мне в голову или ударит ножом в живот?
– Скорее, съест заживо, не зря же она капитан «Пираний».
– Мало мне ссор со всеми подряд, не хватало только войны с чирлидершами.
Спрятав ладони в передние карманы джинсов, Джейк пожимает плечами, словно спрашивая: «Я могу идти, или ты еще не закончила?».
– Я точно могу рассчитывать на твое молчание?
Закатив глаза, он цокает языком.
– Сколько еще планируется одинаковых вопросов? У меня мало времени.
– Поняла. – Хлопнув ладонями по бедрам, я пячусь. – У меня все. И спасибо. Хотя нет, подожди, я хотела извиниться за то, что ляпнула тогда на уроке. Я не должна была, это мерзко. Мне правда очень и очень жаль.
– Боже. – Джейк прикладывает ладонь к груди. – Хорошо, что ты извинилась, а то я все места себе не находил, переживал.
Его голос сочится сарказмом, и я начинаю раздражаться по новой. Нужно уходить, пока я снова не сказала что-нибудь, о чем пожалею.
– Микаэла, – зовет он, как только я разворачиваюсь. – Ты правда думала, что напугаешь меня тем, что расскажешь всем, где я вырос и что значит мое имя? Я уже давно не тот глупый мальчик, который стыдился бедности.
– Разве?
В ответ он молчит, мой вопрос лишь заставляет его с усмешкой качнуть головой.
Глава 7 Синий, как цвет океана
Интересно, Оливеру хоть на йоту тяжело так же, как мне сейчас? Мы не разговариваем уже четыре дня. Мне трудно дается наша ссора, потому что я не могу отправить ему глупый мем или понравившуюся песню. Не могу рассказать, что после последнего выезда на работу вместе с мамой мои волосы насквозь пропахли луковым супом и картошкой фри, потому что эта квартира находилась прямо над дешевой забегаловкой.
И, как оказалось, в школе у меня нет друзей, потому что все те, с кем я общалась, принадлежат к окружению Оливера. Получается, что к Олли привязано не только мое сердце, но и возможность общаться с людьми. Он не виноват, это я выстроила свой мир вокруг него, рисунков и просмотра сериалов.
Но сейчас я не только безответна влюблена в Олли, я злюсь на него, потому что он так просто отказался от меня. Если он ждет, что я приду и буду извиняться, то он ошибается. Моя гордость не позволит просить прощения за свое собственное мнение.
Самое трудное в новых школьных буднях – перерыв на ланч. Сжав поднос, я долго брожу вдоль столиков, пока не вижу размахивающего рукой коротышку Клиффа.
– Тряпка, прыгай сюда!
Глянув в другой конец кафетерия, где собрались «Норд» и их приближенные, я тяжело вздыхаю и сажусь рядом с Клиффом и Брианой. Бри играет роль второго плана в школьных спектаклях, мы познакомились во время подготовки постановки «О мышах и людях», в которую меня так и не взяли актрисой, зато приняли постер с анонсом, который я рисовала три вечера подряд.
Бри заправляет за оттопыренные уши короткие волосы, выкрашенные в фиолетовый цвет, и открывает йогурт.
– Почему ты сидишь здесь? – прямо спрашивает Бри. Не отводя от меня заинтересованного взгляда, она проводит языком по фольге, слизывая йогурт. – Разве ты не из компании рокерского стола?
– Поругалась с Оливером, – честно отвечаю я, подхватывая сэндвич.
– В чате писали, что ты подкатила к Джейку, поэтому Пайпер выгнала тебя из компании избранных. – Клифф топит в соусе сразу три ломтика картошки и отправляет их в рот.
– Что еще за чат?
– Норд-фан. Вся школа в нем сидит.
– Я не сижу, – фыркает Бри, опуская ложку в йогурт. – Вообще не понимаю их песни и слушаю только этническую музыку.
– А я не понимаю, – задумчиво произношу я с набитым ртом, – почему меня никто не пригласил в этот чат.
– Тебе там не понравится, – уверенно заявляет Клифф, и я указываю на уголок его губ, испачканный соусом. – Изначально он был создан для поддержки и планирования флешмобов для концертов, вроде рисования постеров, но постепенно превратился в поток школьных сплетен.
– Ребята из «Норда» тоже там сидят?
– Конечно, но они ничего не пишут. Не уверен, что они вообще читают его. – Клифф вытирает рот тыльной стороной ладони, но тут же снова пачкается соусом. – Я все хотел спросить: ты случайно не знаешь, парни когда-нибудь говорили о том, что готовы взять пятого участника? И в какой период времени они обычно прослушивают демки?
– Понятия не имею.
– Ты ведь с ними постоянно, Тряпка.
– Если еще раз так меня назовешь, я попрошу Оливера затолкать микрофон тебе в задницу.
Замерев, Клифф округляет глаза, и на мгновение мне даже кажется, что ему по душе эта идея.
– Я думал, что тебе нравится, когда тебя так называют. Это же рокерское прозвище, типа «блохи» из «Red Hot Chili Peppers». Разве нет?
– Нет, идиот, – со вздохом отвечает Бриана. – Кому вообще понравится такое прозвище?
– Мне, например. Я думал взять псевдоним «Грязный Клифф».
– Что имело бы буквальное значение. – Я указываю на футболку, которую он умудрился испачкать соусом.
– Парни сказали, что в этом году будет много новых песен. Ты их уже слышала?
– Перестань спрашивать меня о них, Клифф, будто я их заметки в телефоне. Спроси у ребят сам.
До конца ланча Клифф словно не замечает моего раздражения и продолжает задавать вопросы о «Норде», и я уверена, что в будущем он станет назойливым журналистом в желтой прессе.
***
Вечер я провожу у трейлера Рут. Дверь в него раскрыта, чтобы нам было слышно, что происходит внутри, потому что дети снова могут начать драться.
Рут попросила позаниматься с ней уроками, чтобы в будущем она могла помогать младшим братьям с домашним заданием. Учебу она забросила давно, поэтому мы проходим программу младшей школы, и я уже полчаса не могу объяснить ей простейшее уравнение.
– Икс равно семи.
– Почему семи, Рут?
– Потому что это мое любимое число.
Набрав в легкие побольше воздуха, я запускаю пальцы в волосы и упираюсь локтями в шатающийся пластиковый стол.
– Ладно, попробуем иначе. – Прикусив губу, я задумываюсь над тем, как объяснить все простыми словами. – В стандартной упаковке шесть банок пива. Я принесла тебе несколько упаковок и плюс еще отдельно две банки в руках, в итоге у тебя двадцать шесть банок пива. – Подхватив ручку, указываю кончиком в тетрадь, обводя «х». – Сколько всего упаковок я принесла?
Рут поджигает сигарету и затягивается.
– Четыре упаковки, – уверенно говорит она, выдыхая струю дыма.
– Правильно. Это и есть наш икс.
– С пивом понятно, а вот уравнение все равно не пойму. Почему умножение считается первым, а плюс уже потом?
– Такое правило.
– Дурацкое правило.
– Согласна. – Усмехнувшись, откидываюсь на спинку стула. – Попробуем еще одно?
Игнорируя мой вопрос, Рут указывает сигаретой за мое плечо.
– Это к тебе.
Поворачиваю голову, и мое сердце взрывается в груди, когда я вижу Оливера. Выронив ручку, я могу лишь глупо моргать, смотря на него. На фоне серых трейлеров и развешенного на веревках белья Оливер в своей белоснежной толстовке и светлых джинсах слишком сильно выделяется, будто красивый золотой прибор бросили в ящик с пластиковыми вилками.
– Есть пара минут, чтобы поговорить с идиотом? – спрашивает он.
– Найдется.
Когда я останавливаюсь напротив, Оливер прячет руки в карманы толстовки и нервно постукивает пяткой.
– Я больше не могу так, Мик. Не могу не общаться с тобой.
– Это было не моим решением.
– Знаю. – Он проводит пальцами по волосам. – Не понимаю, что со мной творится в последние месяцы. С тех пор как Констанс изменила мне, а потом бросила, я… Черт, я сам не свой. Она появляется в моей жизни тогда, когда я начинаю приходить в себя, и все заново. Вчера пропустил репетицию ради нее, из-за этого поссорился с парнями, с тобой. Я не хочу так.
– Это значит, что…
– Нет, мы с Констанс по-прежнему вместе. Но… – Глянув в сторону заинтересованной нашим разговором Рут, Оливер поджимает губы. – Может, зайдем к тебе?
Кивнув, я иду к трейлеру, а Рут только ухмыляется и делает новую затяжку.
Я наливаю в стаканы холодный сладкий чай и сажусь за стол рядом с Оливером. Места мало, поэтому наши колени под столом соприкасаются, от чего мое сердце подпрыгивает к горлу, а кожу жжет даже сквозь спортивные штаны.
– Ты остановился на том, что все еще вместе с Констанс.
– Да. И я хочу извиниться за то, что вел себя с тобой как мудак, особенно в последние дни. Обиделся, как девчонка, хотя, будь я на твоем месте, то говорил и делал бы то же самое. Прости меня, Микки, пожалуйста.
Киваю, но молчу и не спешу с примирительными объятиями, потому что знаю, что это не все.
– И… – Прикрыв веки, он проводит ладонью по лицу. – Кажется, я правда люблю ее, Мик. По-настоящему.
Я уже сбилась со счета, сколько раз Оливер Хартли разбивал мне сердце. Но сейчас было больнее всего.
– Я просто хочу быть счастливым и заниматься музыкой, понимаешь? Но я не могу быть полностью счастлив, если я в ссоре со своими друзьями. Я уже поговорил об этом с парнями и теперь пришел к тебе, чтобы попросить об одолжении. Пусть все будет как раньше. Если я простил Констанс, то должны простить и вы. Не заставляйте меня выбирать, потому что это просто невозможно.
Только сейчас я понимаю, насколько Оливер измучен морально. Он устал разрываться между всеми, и мне становится стыдно за то, что я была эгоисткой, думавшей только о своих чувствах.
Последнее, что я хочу видеть – страдание Олли. Протянув руку, я сжимаю его теплую ладонь и заставляю себя улыбнуться.
– Я тоже не могу быть до конца счастлива, когда мы в ссоре. Не обещаю, но очень постараюсь не ругаться с Констанс.
Оливер двигается ближе и, чмокнув в макушку, крепко обнимает меня. Прикрыв веки, я сцепляю пальцы за его спиной. Глаза пощипывает от подступивших слез, и я ненавижу себя за то, что хочу расплакаться то ли от того, что сдалась, то ли потому, что Оливер любит Констанс, или же потому, что для него это всего лишь дружеские объятия, а для меня – то, чем я буду пытать себя перед сном, прокручивая этот момент в голове снова и снова.
Телефон Оливера пищит несколько раз, и, не выпуская меня из своих объятий, он достает его из кармана.
– Черт, – с усмешкой произносит он, глядя в экран.
– Что такое?
– Рэм выбирает подарок на день рождение Джейка.
– Он же был месяц назад.
– Да, но это же Рэм, меня тоже поздравил с опозданием. Вечно откладывает все на потом. Но думаю, в этот раз он просто хочет получить выгоду ради свидания, потому что в Джейка влипла одна девчонка из летнего кинотеатра в парке «Шелби Фарм», и стоит ему попросить поставить любой фильм – она сделает это ради него.
– Рэм и свидание, серьезно? Я вообще не уверена, что в группе хоть кто-то помимо тебя знает значение этого слова. И что за подарок он выбрал Джейку? Набор колец, нотную тетрадь, побольше смазки и пачку презервативов?
– Хочет взять новый скейт, но не может выбрать цвет задника, а никто из нас не помнит любимый цвет Джейка. Надо бы спросить у Пайпер.
– Можете обойтись без нее. Глубокий синий, как океан, вот его любимый цвет.
Оливер замирает и напрягается, а я крепко зажмуриваюсь, потому что, не думая, ляпнула то, чего никак не должна была знать. Я с детства помешана на рисовании и цветах, поэтому знаю любимый цвет каждого близкого мне человека, и обычного названия цвета мне недостаточно, поэтому я дотошно выясняю конкретный оттенок, чем могу очень сильно раздражать. У мамы, например, зеленый, как свежескошенный газон. У Оливера – желтый, как полосы дорожной разметки. У Рут – фиолетовый, как щупальца злодейки Урсулы из мультфильма «Русалочка».
Олли молчит, ожидая пояснения, время тянется, и я начинаю паниковать. Я не двигаюсь, так и сижу, прилипнув щекой к его груди, и не могу поднять голову.
– Нам с Джейком особо не о чем поговорить, вот я и спросила как-то.
Хмыкнув, Оливер водит пальцами вверх-вниз по моему предплечью.
– О чем вы говорили тогда в скейт-парке?
– Да так, ничего важного.
– Микки. – Олли делает небольшую паузу. – Он что, нравится тебе?
– Что? – Я тут же отстраняюсь от него, а затем нервно смеюсь. – Черт, нет! Черт возьми, конечно нет!
– Уверена? Ты только что выругалась два раза подряд.
– Потому что речь идет о Джейке Элфорде! Еще бы спросил, нравится ли мне брошенный в лицо кирпич.
– Может, я чего-то не знаю, и этим летом вы начали общаться ближе?
– Нет, я все лето обливала улицу святой водой, чтобы Элфорд точно не смог зайти на мою территорию. Пересеклись пару раз в скейт-парке, не больше.
На самом деле за это лето я несколько раз была в доме Джейка, потому что нас с мамой приглашала на ужин миссис Элфорд, но самого мистера Зло, к моему счастью, не было дома.
Оливер хмурится, словно не верит мне, а я чувствую себя так, будто мы в отношениях и меня подозревают в измене. Олли даже не догадывается, что я на протяжении многих лет храню ему верность, которая ему совсем не нужна.
– Слушай, Мик, я знаю, что после того, о чем только что попросил, не имею права комментировать твою личную жизнь. Но, если у тебя есть что-то к Джейку, то это не лучшая идея.
– Почему?
– Потому что после расставания с Пайпер он спит с девчонками налево и направо, и я не осуждаю его за это. Джейк мой друг. Но если такое произойдет с тобой, если он обидит тебя, то мне придется дать ему по морде, и в группе будет напряженная обстановка.
Я надеялась услышать в голосе ревность, но там лишь забота и искреннее переживание.
– Господи. Нет у меня ничего к Джейку.
– Тогда что это было в парке? Вы почти не общаетесь, постоянно поддеваете друг друга, а тут ты пришла к нему сама и увела на разговор.
– Я беру у него уроки игры на гитаре, – выпаливаю я первое, что приходит в голову.
Брови Оливера медленно ползут вверх.
– Что? Почему не у меня?
– Хотела сделать тебе сюрприз. Взять и сыграть, чтобы ты в очередной раз убедился в том, какая я талантливая и классная.
Усмехнувшись, он протягивает руку, чтобы взъерошить мои волосы.
– Я убеждаюсь в этом каждый день снова и снова. И давно вы занимаетесь?
– Всего пара занятий.
– И чему успела научиться?
– Правильно держать гитару, аккорды и все такое. Не спрашивай об этом, лучше делай вид, что это все еще сюрприз.
Оливер смеется, а я уже раздумываю, через сколько дней сказать ему, что мне больше не нравится гитара и я забросила уроки.
***
Вечером я делаю то, чего боялась больше всего на свете. Открываю ноутбук, нахожу в соцсети Джейка и некоторое время смотрю на его аватарку, на которой он сфотографирован со спины: едет на скейте на фоне закатного неба. И он в сети.
Барабаня пальцами по колену, я сажусь по-турецки, притягиваю ноутбук ближе к себе и нехотя нажимаю плашку «добавить в друзья».
Крепко зажмурившись, шумно выдыхаю. Я и правда сделала это.
Через минуту приходит сообщение.
Джейк Элфорд: В друзья? Еще чего.
Микки Рамирес: Можно попросить тебя еще кое о чем?
Джейк Элфорд: Неужели попросишь поставить лайк? Или речь снова пойдет о голых младенцах?
Микки Рамирес: Ха-ха, я уже говорила, как мне нравится твой юмор? В общем, воспринимай эту просьбу как шантаж голыми младенцами, если хочешь.
Джейк Элфорд: Горю от нетерпения узнать подробности.
Микки Рамирес: Если Олли вдруг спросит, скажи, что учишь меня играть на гитаре.
Джейк Элфорд: Зачем ты описываешь мне свои сексуальные фантазии, Микаэла?
Закатив глаза, я нажимаю на иконку с камерой: натянув улыбку, показываю в объектив средний палец и отправляю фото.
Джейк Элфорд: Переслал твоей маме.
Не верю, что это происходит, но Джейк Элфорд только что заставил меня рассмеяться.
Джейк Элфорд: Ладно, в чем дело?
Микки Рамирес: Олли подумал, что у нас с тобой что-то есть из-за того разговора в скейт-парке. Поэтому, если спросит, просто скажи, что дал мне пару уроков игры на гитаре. Хорошо?
Джейк Элфорд: Брось. Из-за одного разговора, серьезно?
Нет, еще из-за того, что я помню твой любимый цвет, кретин.
Микки Рамирес: Ну так что, если спросит, скажешь? Пожалуйста.
Джейк Элфорд: Ты в курсе, что при шантаже люди не используют слово «пожалуйста»?
Микки Рамирес: Лучше буду шантажировать тебя вежливо, ведь если напишу все то, что я о тебе думаю, то попаду в черный список. Я будто веду переговоры с террористом.
Джейк Элфорд: Микаэла?
Микки Рамирес: Джейк?
Джейк Элфорд: Зачем ты вообще отчитываешься? Вы же друзья.
Микки Рамирес: Потому что не могу сказать правду, но и не хочу, чтобы он думал, что у нас с тобой происходит что-то, чего мне не простит ни одна церковь.
Джейк Элфорд: А церковь прощает ложь?
Микки Рамирес: Моя да.
Джейк Элфорд: Понятия не имею, зачем соглашаюсь, но хорошо. Совру, если спросит.
С облегчением выдохнув, откидываюсь на подушку. Раздается щелкающий звук оповещения, и я приподнимаюсь, чтобы взглянуть на экран.
Джейк Элфорд принял Вашу заявку в друзья.
Глава 8 Север можно найти только в прошлом
Долорес Элфорд часто приглашает нас с мамой к себе на ужин. Я люблю бывать у Долли, потому что знаю, что проведу вечер в теплой и уютной атмосфере. Можно не бояться, что придется вступать в перепалку с Джейком, ведь он избегает этих ужинов, словно боится, что не сможет провести пару часов со мной за одним столом и при этом не поддеть меня, за что обязательно получит выговор от мамы.
Вечер проходит хорошо, не считая того, что я переела. Пояс джинсов давит, но я все равно посматриваю в сторону жареной индейки и хумуса. Интересно, я лопну, если съем еще чуть-чуть?
Удивительно, что Долорес ест много, но при этом остается стройной. Она родила Джейка, когда ей было всего семнадцать лет, поэтому выглядит так молодо, что ее часто принимают за его старшую сестру.
Когда она познакомилась с Сэмом, он был подтянутым и напоминал мне регбиста в спортивной экипировке, который одним плечом может с легкостью проломить стену. За последние несколько лет он изменился: располнел, появился второй подбородок и пивное брюхо, которое Долли в шутку называет «пояс верности». Они живут вместе уже пять с лишним лет, но при этом так и не поженились, Долли против официального брака и каждый раз отвергает предложения Сэма, а их было немало.
– Оставь место для десерта, – просит Сэма Долорес. – И отвлекись от телевизора хоть ненадолго.
Сэм нехотя кивает, но все же мельком посматривает на работающий в гостиной телевизор.
– Вы уже купили вещи на зиму? Говорят, в этом году зима будет холоднее обычного.
– Еще нет, Долли, – отвечает мама, сделав глоток вина. – Может, на следующей неделе.
На следующей неделе мы будем закрывать счет за электричество и долг за ремонт маминой машины. Но если мы скажем об этом, Долорес снова начнет предлагать нам все, что есть в ее гардеробе. Она делает это из добрых намерений, но нам всегда жутко неловко в такие моменты.
– Мы в прошлом году купили мне теплую куртку, – говорю я, опуская на тарелку еще один кусочек индейки. – Она как новая, я надела ее всего пару раз, потому что мне в ней было жарко.
– В этом плане везет, когда у тебя дочь. – Долли подпирает подбородок ладонью с зажатой в ней вилкой. – Джейк растет со скоростью света. Обувь, одежда – за год вырастает из всего, и не знаю, когда остановится. Кстати, у меня полно вещей, которые мне тоже малы, Микки, может, примеришь после ужина?
– Боюсь, что сегодня они мне тоже будут малы. – Я поглаживаю переполненный едой живот.
Хлопает входная дверь, и через пару секунд в гостиную заходит Джейк.
– Привет, миссис Рамирес. – Посмотрев на меня, он прикладывает ладонь к груди и отвешивает поклон. – Любимая.
– Любимый, – отвечаю я, повторяя его действия.
– Не ерничайте, – просит Сэм, откидываясь на спинку стула.
Кивнув отчиму, Джейк подбрасывает в воздух связку ключей, которую тот ловко ловит.
– Машину помыл, как и обещал. Теперь пару дней нельзя говорить, что я не помогаю по дому.
Обхватив руками плечи Долорес, Джейк склоняется и чмокает ее в щеку.
– Привет, мам. – Он снова коротко целует ее. – Пока, мам.
– Стой, а поесть?
– Я ем. – Он берет из хлебной корзины булочку и откусывает ее. – Видишь?
– Даже руки не помыл! – говорит она ему в спину. – Стоять!
Он вскидывает руки, как пойманный преступник, и оборачивается.
– Ты куда собрался, опять на репетицию?
– В комнату, нужно сделать домашнее задание. Нам много задали прочесть по литературе. Правда, Микаэла?
– Да. – Я тянусь за стаканом с соком и планирую поддерживать любую ложь Джейка, пока он держит рот на замке по поводу моих чувств к Оливеру. – На самом деле не очень много, но Джейк только привыкает к тому, что в мире существуют тексты длиннее, чем в комиксах.
– Микки, – устало просит мама.
– Я бы попросил тебя помочь мне с домашним заданием, Микаэла, – говорит Джейк, пристально глядя в мои глаза. – Но боюсь, что твои мысли забиты лишь текстом новой песни Оливера.
– Если я зайду в твою комнату через десять минут, – бросает Сэм, ерзая на стуле, – и не увижу тебя с учебником в руках, то займу тебя подработкой в автомастерской после школы. Ты с этой музыкой уже совсем с ума сошел.
– Мама говорит, что я так самовыражаюсь.
– Мама готова сдувать пылинки с твоей задницы.
– Зато он не пьет и не курит, – с гордостью говорит Долорес. – Так что пусть занимается тем, что ему нравится и не приносит вреда здоровью.
О да, Джейк Элфорд не пьет и не курит… Ну конечно. Мне едва удается не рассмеяться, и Джейк, судя по его пристальному взгляду, замечает это, поэтому я плотно сжимаю губы.
– Сэм, сделай ты уже телевизор потише!
– В Оклахоме ураган первой категории, – отвечает он, не отрывая взгляда от экрана.
Мы с мамой тут же с опаской переглядываемся. Внутри все леденеет. Оклахома – соседний от нас штат, немного успокаивает лишь тот факт, что наш город находится ближе к границе Теннесси, но я все равно достаю из кармана телефон, чтобы проверить нет ли оповещения от службы безопасности Арканзаса с предупреждением.
И хоть в Оклахоме сейчас ураган первой категории – самой легкой из пяти существующих – мобильные дома и трейлерные парки всегда под угрозой. К тому же категория в любой момент может повыситься.
– Все будет хорошо, – успокаивает мама меня или себя. – До нас не доберется.
– Выключи, – просит Долли.
– Я хочу знать, в какую сторону он направляется и будет ли набирать обороты. Ураган, что был летом, убил много людей.
Тело начинает непроизвольно бить мелкой дрожью от одного лишь воспоминания. Кто-то в метеоцентре сильно облажался, предупредив лишь о шквалистом ветре, никто не был готов к тому, что произошло. Когда ураган ворвался в наш город, мы с мамой работали в доме в восточной части Мемфиса, ветер нагрянул резко, да с такой силой, что дом, казалось, вот-вот с треском развалится. Электричество вырубилось. Мы легли на пол в ванной и просто ждали, когда это закончится. По возвращении в трейлер нас ждали выбитые стекла, и только две недели назад мы наконец-то убрали приколотые доски и вставили новые стекла.
Долорес до краев наполняет бокалы вином.
– Знаю, что это все жутко, – говорит мама, делая большой глоток, – но когда я смотрю на разрушения, то не могу избавиться от мысленного подсчета, во сколько встанет ремонт.
Все тихо усмехаются, но обстановку разрядить не удается. При детях родители всегда делают вид, что все идет лучше, чем есть на самом деле. Такое чувство, что они не замечают того, что мы уже давным-давно все понимаем.
Перевожу взгляд на Джейка. Сжав челюсть, он смотрит в экран, а потом, словно почувствовав, поворачивает голову. На его лице не прочесть никаких эмоций, и мне интересно, ему тоже страшно несмотря на то, что ураган далеко от нас?
Джейк уходит в комнату, а Сэм начинает вспоминать знакомого, который погиб этим летом во время урагана, не добежав пару метров до собственного дома – соседский почтовый ящик вырвало из земли с корнем, и тот со всего размаху влетел в голову бедняги.
Не в силах больше это слушать, я поднимаюсь и выхожу из-за стола. Остановившись у приоткрытой двери в комнату Джейка, я осторожно стучусь и заглядываю внутрь.
Отбросив чехол для гитары, он подхватывает со стола первый попавшийся учебник, но, заметив меня, с облегчением выдыхает.
– А, это ты. – Отбросив книгу на кровать, он расстегивает чехол и опускает в него гитару.
Я оглядываю комнату. Над кроватью приклеены постеры «The Offspring» и «Papa Roach», а между ними висит копия большого постера с эмблемой «Норда», который нарисовала я: компас, где вместо направлений стоят буквы «Н. О. Р. Д», а наконечники четырех стрелок указывают на четыре направления сразу. На рабочем столе, заваленном тетрадями и учебниками, стоит сразу несколько кружек. Со спинки стула свисают футболки с логотипами рок-групп. На полу у мусорной корзины валяется много смятых листов бумаги. Единственное место в комнате, где сохраняется идеальный порядок – полки с кроссовками у стены. Множество пар.
Джейк Элфорд помешан на спортивной обуви почти так же сильно, как Кэрри Брэдшоу из «Секса в большом городе» на туфлях. А еще у него каким-то магическим образом всегда идеально чистая обувь даже в дождливую погоду, словно он ходит по воздуху.
– У меня от твоего бардака начинается паническая атака.
– Просто выйди из комнаты, солнышко, и она закончится.
Застегнув молнию, Джейк закидывает лямку чехла через плечо и идет к окну. Подняв раму, он салютует мне пальцами.
– Серьезно, сбегаешь через окно?
– Чтобы не тратить время на нотации Сэма.
Он снимает с плеча гитару и, высунувшись из окна, осторожно опускает ее, а затем поворачивается.
– Все будет хорошо, Микаэла. Ураган не дойдет до Мемфиса.
– Знаю.
– Нет, именно поэтому ты здесь. Не смогла слушать, как они обсуждают это.
– Не могу сказать, что твое общество лучше мыслей об урагане, но перепалки и правда немного отвлекают. Но раз уж ты сбегаешь, то можно я просто немного посижу здесь? Обещаю, что ничего не буду трогать. – Я вскидываю ладони, а затем, поморщив нос, указываю на смятые бумажки на полу. – Разве что соберу это.
– Будь как дома. – Джейк садится на подоконник и перекидывает через него ногу. – Может, хочешь на репетицию? Могу подвезти, если пообещаешь не болтать много по дороге.
– Я что, настолько жалко выгляжу, что ты готов протянуть мне руку помощи?
– Кажется, я задал другой вопрос.
– Спасибо, но не уверена, что готова увидеть Констанс. Нервы напряжены, и я могу сорваться на нее или что-то вроде того. Я только помирилась с Олли, не хочу все испортить.
– Что ж, располагайся, а заодно приберись тут.
Вскидываю брови, и Джейк, закусив колечко в губе, усмехается.
– Ты совершенно точно не понимаешь юмор, Рамирес.
– Нет, просто я не понимаю именно твой юмор.
– Раньше было иначе, – беззаботно бросает он.
Я остаюсь одна и почему-то сама мысль о том, что я в комнате Джейка Элфорда не для того, чтобы убить его, пока он спит, заставляет меня тихо рассмеяться.
Подхожу к столу и разглядываю исписанные нотами листы. Среди учебников лежат ознакомительные буклеты университетов, среди которых я замечаю академию современного искусства в Чикаго и Нью-Йорке. Подумать только, у нас похожие планы на будущее, хотим поступить в одни и те же учебные заведения.
Вновь оглядываю комнату и не могу сдержать недовольный стон из-за бардака. Кончики пальцев жжет и покалывает, я сейчас чувствую то же самое, что испытывает полицейский, увидевший, как кто-то нарушает закон – осуждение, непонимание, а еще желание влепить Элфорду штраф за бардак.
Руки сами тянутся к столу, я собираю тетради в аккуратные стопки, затем ставлю учебники и книги на книжную полку. Ручки и карандаши опускаю в органайзер. Следом подбираю с пола скомканные бумажки и бросаю их в корзину. Один из листов исполосован штрихами, и я разворачиваю его. Внутри текст песни, который Джейк посчитал мусором.
Среди зачеркнутых полос можно разобрать строчки:
Толпа скандирует «Север», ликует, ложно предполагая, что компас привел их в нужное место.
Они не понимают, что я лишь направление. Я тоже в поисках севера, отчаялся в попытках найти его.
Мой компас сломан, указывает в обратную сторону, говоря, что север можно найти только в прошлом – стрелка всегда указывает на тебя.
Не знаю, на какую мелодию Джейк хотел наложить эти строчки, но я перечитываю несколько раз и не могу поверить, что он их выбросил. Это красиво. Мне стыдно от того, что я не сдержалась и прочла, ведь это личное, и в мире творческих людей заглядывать в чужой текст без разрешения все равно что проникновение со взломом.
Рука не поднимается выкинуть листок. Разгладив ладонью помятую бумагу, я беру ручку и нахожу свободное место, чтобы написать:
«Твой юмор – полное дерьмо, но этот текст заслуживает второго шанса. Прости, что прочитала».
Мне жутко хочется взять свисающие со спинки стула футболки и сложить их в ровную стопку, но я понимаю, что это уже перебор. Выхожу в коридор и прислушиваюсь: в гостиной все еще ведут разговор о крушениях после летнего урагана, и я возвращаюсь в комнату.
Достаю телефон и заглядываю в новости: написано, что ураган движется к югу, в сторону Техаса, и напряжение чуть отпускает меня. Захожу проверить соцсети, в ленте новостей мелькает пост Клиффа – он объявляет об открывшемся наборе по поиску новых администраторов в фан-группу «Норда». Там же прикреплена ссылка на чат, о котором Клифф упоминал в кафетерии.
Кликаю по ссылке.
Микки Рамирес присоединился(-ась) к чату Норд-Фан.
Меня никто не замечает, сообщения, пестрящие смайликами и стикерами, летят со скоростью света. Любопытство зудит в голове и на кончиках пальцев, поэтому я нажимаю на «поиск» и ввожу свое имя. Вылезает так много упоминаний, что мне становится страшно.
Тяжело сглотнув, листаю вверх.
Айрис Хейл: Ни за что не поверите, кто убирается в моем доме! Мать Микки Рамирес!
Пайпер Майерс: Кто это?
Констанс Финниган: LOL. Мать Тряпки. Она в этот раз без дочери?
Айрис Хейл: Вроде без. Наша домработница заболела, мама вызвала клининг, и тут такой сюрприз.
Пайпер Майерс: Черт, после такого клининга нужен еще один клининг. Следи за ней, а то прихватит что-нибудь с собой. От этих бродяг всего можно ожидать.
К горлу подкатывает тошнота, во рту появляется горький привкус, и я тут же выхожу из чата и ставлю телефон на блокировку. Глаза жжет от подступивших слез, злости и обиды за маму. Если смеются надо мной – пускай, мне плевать, потому что от их мнения я не стану вести себя иначе или думать о себе плохо. Но когда они вплетают сюда мою маму, то все, что я хочу сделать – разбить этим девчонкам носы.
Втягивая носом воздух, закрываю глаза и считаю до десяти, заставляя себя успокоиться. Не помогает. Я хочу отомстить, вернуться в этот чат и высказать все, что я о них думаю, но это только спровоцирует их на смех и новые шуточки.
