Линда Ложкина
Сибирское золото. Забытая история золотой лихорадки в Российской Империи XIX века
Культурный вклад: меценатство, образование, архитектура Сибири
Одним из наиболее значимых и долговременных последствий сибирской золотой лихорадки стал культурный подъем региона, связанный с меценатской деятельностью разбогатевших золотопромышленников. Подобно американским магнатам эпохи "позолоченного века", сибирские "золотые короли" стремились не только накапливать богатства, но и использовать их для повышения своего социального статуса и общественного признания через поддержку науки, искусства и образования.
Наиболее ярким примером такого мецената был Иннокентий Михайлович Сибиряков. Унаследовав от отца значительное состояние, нажитое на золотых приисках, он направил большую его часть на благотворительные цели. Сибиряков был главным спонсором создания Томского университета – первого высшего учебного заведения в Сибири. На его средства были построены главный корпус, библиотека и общежития для студентов. Кроме того, он учредил несколько стипендий для одаренных детей из малоимущих семей.
Другой выдающийся меценат, Михаил Дмитриевич Бутин, создал в Нерчинске подлинный культурный центр Забайкалья. В его особняке размещались богатейшая библиотека (более 30 000 томов), картинная галерея с полотнами русских и европейских мастеров, музыкальный салон с редкими инструментами, включая орган. Бутин был страстным библиофилом и коллекционером. Он собрал уникальную коллекцию минералов Забайкалья, которая позже стала основой экспозиции Нерчинского краеведческого музея. На средства Бутина в Нерчинске была построена первая в городе публичная библиотека, школа для детей рабочих его предприятий, театр и музыкальное училище.
Хотя меценатская деятельность Сибиряковых и Бутиных была наиболее заметной, многие другие золотопромышленники также внесли значительный вклад в развитие культуры и образования Сибири. Василий Баснин собрал в Иркутске знаменитую ботаническую коллекцию, содержащую редкие виды сибирской флоры, и основал первую в городе публичную оранжерею. Зиновий Цыбульский финансировал издание первой частной газеты в Восточной Сибири – "Амур", которая стала важным общественным форумом региона.
Золотопромышленник Яков Фризер, человек разносторонних интересов, не только развивал добычу золота в Забайкалье, но и занимался научными исследованиями. На собственные средства он организовал несколько экспедиций по изучению географии и этнографии Прибайкалья, результаты которых были опубликованы в изданиях Русского географического общества. Фризер также собрал уникальную коллекцию буддийского искусства и материалов по истории бурятского народа, которую впоследствии передал в дар музею.
Особое место в культурном наследии золотопромышленников занимает архитектура. Богатые особняки, построенные ими в сибирских городах, до сих пор определяют облик исторических центров Томска, Красноярска, Иркутска, Барнаула. Эти здания, часто спроектированные приглашенными из столиц или из-за границы архитекторами, представляют собой интересный сплав европейских архитектурных стилей (классицизм, необарокко, модерн) с элементами сибирской строительной традиции.
Дом купца Асташева в Томске, одно из самых красивых зданий города, был построен в 1842 году по проекту петербургского архитектора Деева в стиле классицизм. Потолки в доме были расписаны итальянскими художниками, специально приглашенными для этой работы. В особняке Крутовского в Красноярске, возведенном на деньги, полученные от золотодобычи, впервые в Сибири была установлена система центрального водяного отопления, созданная по образцу римских терм.
Золотопромышленники финансировали не только строительство частных особняков, но и возведение общественных зданий, определивших городскую среду сибирских центров. На средства "золотого клана" были построены здания городских дум в Томске и Иркутске, театры в Красноярске и Чите, больницы и школы во многих сибирских городах и поселках.
Вот как описывал архитектурные преобразования Иркутска известный путешественник и этнограф Джордж Кеннан, посетивший город в 1885 году: "Трудно поверить, что всего пятьдесят лет назад Иркутск был захолустным городком с деревянными домами и немощеными улицами. Сегодня это настоящий европейский город с прекрасными каменными зданиями, широкими проспектами и всеми признаками современной цивилизации. Все это стало возможным благодаря золоту, добытому в сибирской тайге, и предприимчивости местных жителей".
Образовательные инициативы и научное наследие
Расцвет сибирской золотопромышленности совпал с периодом роста общественного интереса к образованию и науке в России. Многие золотопромышленники, особенно во втором поколении, получившие хорошее образование, понимали значение науки не только для развития общества, но и для повышения эффективности своего бизнеса.
Еще в 1840-х годах на средства крупнейших золотопромышленников были открыты "Горные училища" в Иркутске, Нерчинске и Барнауле, готовившие специалистов среднего звена для приисков. В этих учебных заведениях преподавали геологию, минералогию, основы горного дела и бухгалтерского учета. Многие выпускники впоследствии стали руководителями приисков или создали собственные предприятия.
В 1860-х годах консорциум сибирских золотопромышленников учредил специальную стипендию для сибиряков, поступающих в Санкт-Петербургский горный институт. Кроме того, регулярно финансировались научные экспедиции по изучению геологии Сибири. Особенно значительную поддержку получили исследования академика Павла Крылова, создавшего первую научную классификацию золотоносных месторождений Алтая и Саян.
Исключительно важным вкладом золотопромышленников в научное изучение Сибири стала поддержка ими Сибирского отделения Императорского Русского географического общества, основанного в 1851 году в Иркутске. Членами-учредителями отделения стали многие представители "золотого клана", а золотопромышленник Василий Баснин был избран его первым казначеем. На средства золотопромышленников было построено здание отделения в Иркутске, создана библиотека и финансировались многочисленные экспедиции.
Наиболее известными были экспедиции Ричарда Маака по изучению бассейна Амура (1855-1856), Петра Кропоткина по исследованию Саянских гор (1865) и Густава Радде по Забайкалью (1856-1857). Все эти мероприятия полностью или частично финансировались сибирскими золотопромышленниками, а их результаты имели огромное значение для науки и практического освоения региона.
Некоторые золотопромышленники сами занимались научными исследованиями. Так, Николай Бутин, получивший образование в Германии, опубликовал несколько работ по минералогии Забайкалья. Иркутский золотопромышленник Николай Ушаков, страстный орнитолог-любитель, создал коллекцию птиц Восточной Сибири, которая впоследствии стала основой зоологической экспозиции Иркутского музея.
Василий Базанов, сын золотопромышленника из Бодайбо, получивший образование в Сорбонне, финансировал археологические раскопки древних стоянок человека на берегах Байкала, которые впервые позволили составить научное представление о древнейшей истории региона.
Особо следует отметить вклад золотопромышленников в создание системы высшего образования в Сибири. Помимо уже упомянутой поддержки Томского университета, представители "золотого клана" активно лоббировали создание технических вузов. В 1889 году в Томске был открыт Технологический институт (ныне Томский политехнический университет), значительная часть средств на строительство которого была пожертвована золотопромышленниками.
Семейные драмы золотопромышленников
За парадным фасадом успеха и богатства сибирских золотопромышленников часто скрывались драматические личные истории и семейные конфликты. Внезапное богатство, резкая смена социального статуса, сложные отношения в многопоколенных семьях порождали ситуации, достойные пера Шекспира или Достоевского.
Одной из наиболее известных была семейная драма Бутиных. Братья Михаил и Николай Бутины, создавшие мощную финансово-промышленную империю, были антиподами по характеру и жизненным установкам. Михаил – практичный, жесткий, ориентированный на прибыль; Николай – образованный, идеалистичный, увлеченный наукой и искусством. Долгое время они дополняли друг друга, но постепенно между ними нарастали противоречия по поводу управления семейным бизнесом.
К 1870-м годам разногласия переросли в открытый конфликт. Михаил обвинял брата в расточительности и непрактичных тратах на меценатские проекты, а Николай упрекал Михаила в черствости и отсутствии высших интересов. Дело дошло до судебных разбирательств о разделе имущества, которые длились несколько лет и подорвали здоровье обоих братьев. В 1882 году фирма "Братья Бутины" обанкротилась, что стало страшным ударом для престарелого Михаила, который вскоре умер от инсульта. Николай пережил брата на много лет, но утратил большую часть состояния и последние годы провел в относительной бедности, распродавая остатки своих коллекций.
Не менее драматичной была судьба семьи Трапезниковых. Основатель династии, Александр Трапезников, начинал как мелкий торговец, но благодаря успешным вложениям в золотодобычу стал одним из богатейших людей Иркутска. У него было пятеро сыновей, которых он с детства приучал к делу. После смерти Александра между братьями началась борьба за контроль над семейным бизнесом. Старший брат, Иннокентий, используя свой статус главы семьи, фактически отстранил младших братьев от управления, что вызвало их возмущение и привело к судебным искам.
Особенно драматичной оказалась судьба младшего из братьев, Константина, который, не выдержав семейных конфликтов, стал злоупотреблять алкоголем и морфием. В 1872 году в состоянии опьянения он застрелился, оставив предсмертную записку, в которой обвинял старшего брата в разрушении семьи. Этот случай получил широкую огласку и стал одной из самых обсуждаемых тем в сибирском обществе того времени.
Золотопромышленное дело, с его резкими взлетами и падениями, часто становилось причиной личных трагедий. Известен случай с томским золотопромышленником Еремеем Королевым, который, потеряв всё состояние из-за внезапного истощения месторождения, покончил с собой. Его вдова с тремя детьми была вынуждена переехать из роскошного особняка в скромную квартиру и зарабатывать на жизнь рукоделием.
Сложные семейные отношения нередко усугублялись проблемой наследования бизнеса. Многие основатели золотопромышленных династий были людьми из низов, с минимальным образованием, но с исключительными предпринимательскими способностями. Их дети, получившие хорошее образование, часто не хотели продолжать тяжелое и рискованное дело отцов, предпочитая государственную службу, научную карьеру или жизнь рантье. В результате многие семейные предприятия приходили в упадок во втором поколении.
Показательна история Якова Фризера, одного из крупнейших золотопромышленников Забайкалья. Он отправил своего единственного сына Давида учиться в Швейцарию, где тот получил степень доктора экономики. Вернувшись в Россию, Давид категорически отказался заниматься приисками, считая это дело "архаичным и недостойным образованного человека". Вместо этого он начал карьеру банкира в Петербурге, а прииски отца постепенно пришли в упадок без должного управления.
Интересно, что многие золотопромышленники, понимая сложность передачи семейного дела, стремились создать более устойчивые формы бизнеса. В 1870-1880-х годах происходит активное акционирование золотопромышленных предприятий, что позволяло привлекать внешний капитал и профессиональных управляющих. Это помогало избежать кризиса наследования, но часто приводило к потере семейного контроля над бизнесом.
Международные связи и глобальный контекст
Сибирская золотая лихорадка, несмотря на свою географическую удаленность от мировых центров, была тесно связана с глобальными экономическими и политическими процессами XIX века. Многие сибирские золотопромышленники поддерживали активные деловые и личные контакты с европейскими и американскими предпринимателями, банкирами, учеными.
С 1840-х годов наиболее состоятельные представители "золотого клана" регулярно выезжали в Европу для лечения, образования, ознакомления с передовым опытом и технологиями. Первые поездки носили в основном ознакомительный или личный характер, но постепенно возникали и деловые связи.
Михаил Александрович Сибиряков, сын известного золотопромышленника, во время поездки в Англию в 1850 году установил контакты с британскими инженерами и заказал для своих приисков паровые машины последней модели. Вскоре эта практика стала распространенной среди крупных золотопромышленников. К 1860-м годам на сибирских приисках работало значительное количество импортного оборудования из Англии, Германии, Швеции и США.
Многие сибирские золотопромышленники направляли своих сыновей учиться в европейские университеты. Николай Бутин получил образование в Германии, сыновья Базановых учились в Сорбонне, молодые Сибиряковы – в Швейцарии и Англии. По возвращении в Россию эти молодые люди привносили в семейный бизнес европейские методы управления и технические новинки.
Особый интерес сибирских золотопромышленников вызывал опыт Калифорнии, где золотая лихорадка началась в 1848 году. Несколько представителей "золотого клана" специально посещали американские прииски, чтобы изучить технологии добычи. В 1857 году иркутский золотопромышленник Василий Пономарев опубликовал книгу "Золотопромышленность в Калифорнии и в России", в которой сравнивал два подхода к организации дела.
Важным каналом международных связей были иностранные специалисты, работавшие на сибирских приисках. В 1840-1850-х годах в Сибирь приехали десятки европейских и американских горных инженеров, механиков, геологов. Среди них были как авантюристы, привлеченные слухами о баснословных богатствах, так и серьезные профессионалы, заключившие контракты с российскими компаниями.
Американский инженер Джеймс Митчелл проработал более 15 лет на приисках в Енисейской губернии и внедрил там гидравлический способ добычи золота, ранее применявшийся в Калифорнии. Французский геолог Пьер Дюбуа создал первую научную карту золотоносных районов Забайкалья, которая долгое время служила основным руководством для поисковых партий. Английский механик Томас Гарди организовал в Иркутске мастерскую по производству и ремонту горного оборудования.
С 1860-х годов усиливается проникновение иностранного капитала в сибирскую золотопромышленность. Первыми были французские инвесторы, создавшие "Французское золотопромышленное общество в Сибири" с капиталом в 5 миллионов франков. Затем появились английские и бельгийские компании. К концу XIX века около 30% сибирского золота добывалось предприятиями с иностранным участием.
Международные контакты сибирских золотопромышленников не ограничивались Европой и Америкой. Многие из них вели активную торговлю с Китаем, который был важным рынком сбыта для товаров и источником различных товаров, необходимых для приисков (чай, текстиль, продовольствие). В 1860-х годах некоторые представители "золотого клана" приняли участие в создании Русско-Китайского банка, который финансировал торговые операции между двумя странами.
Любопытно, что сибирское золото повлияло даже на мировой рынок предметов роскоши. Богатейшие золотопромышленники стали значимыми клиентами для европейских ювелирных домов, художников, производителей мебели и предметов интерьера. Известен случай, когда иркутский купец заказал у французского ювелирного дома Cartier уникальную коллекцию украшений с сибирскими самоцветами, специально отобранными на его приисках.
Закат золотых династий и их историческое наследие
К концу XIX – началу XX века многие знаменитые золотопромышленные династии Сибири переживали упадок. Причины этого были различны: истощение богатых месторождений, конкуренция со стороны крупных акционерных компаний с иностранным капиталом, семейные конфликты, неудачные инвестиции в другие отрасли, расточительность наследников. Многие предприятия, основанные пионерами сибирской золотодобычи, перешли под контроль банков или иностранных инвесторов.
Особенно болезненным был крах дома Бутиных, разорившихся в результате рискованных вложений в новые предприятия и семейных конфликтов. Их огромный особняк в Нерчинске, некогда центр культурной жизни всего Забайкалья, был продан за долги, а уникальные коллекции распроданы по частям.
Семья Сибиряковых смогла сохранить часть состояния благодаря диверсификации бизнеса – вложениям в пароходство, железные дороги, недвижимость. Однако к началу XX века они уже не играли ведущей роли в золотопромышленности, предпочитая менее рискованные сферы деятельности.
Баснины, когда-то одна из самых влиятельных семей Иркутска, к 1900-м годам практически полностью отошли от дел, живя на доходы от ранее сделанных инвестиций. Их особняки в Иркутске были проданы, а прииски перешли под контроль акционерных обществ.
Интересна судьба рода Базановых, чье огромное состояние, созданное на енисейских приисках, было практически полностью направлено на благотворительность. Петр Ионович Базанов и его жена Юлия Ивановна за свою жизнь пожертвовали на образование, здравоохранение и поддержку культуры более 10 миллионов рублей – почти все свое состояние.
Некоторые представители "золотого клана" сумели адаптироваться к изменившимся условиям и нашли новые сферы приложения капиталов. Так, потомки Немчиновых успешно инвестировали в нефтяную промышленность и банковское дело, став одними из пионеров этих отраслей в Сибири.
Революция 1917 года положила конец истории сибирских золотопромышленных династий. Все прииски были национализированы, а большинство представителей "золотого клана" эмигрировали или подверглись репрессиям. Некоторые сумели вывезти часть капиталов за границу и начать новую жизнь в Европе, Китае или Америке.
Несмотря на трагический финал, историческое наследие сибирских золотопромышленников остается значимым. Они внесли неоценимый вклад в освоение и развитие Сибири, создали экономическую базу для модернизации региона, способствовали распространению образования и культуры.
Благодаря их деятельности в Сибири появились первые университеты, научные общества, музеи, театры, библиотеки. Построенные ими особняки, общественные здания, храмы до сих пор определяют архитектурный облик многих сибирских городов.
Созданные ими коллекции произведений искусства, книг, минералов стали основой многих современных музейных экспозиций. Финансированные ими научные экспедиции обогатили науку ценными сведениями о географии, геологии, этнографии Сибири.
Американский историк Марк Бассин, изучавший экономическую историю Сибири, писал: "Сибирские золотопромышленники были пионерами капитализма в одном из самых отдаленных регионов мира. Они создали на пустом месте процветающую индустрию, связали Сибирь с мировой экономикой и заложили основы ее модернизации. Их история показывает, как предпринимательская энергия может трансформировать даже самые неблагоприятные условия".
Сегодня, когда Россия вновь обращается к своему предпринимательскому наследию, опыт сибирских золотопромышленников XIX века – как их успехи, так и ошибки – представляет не только исторический, но и практический интерес. Их деятельность демонстрирует возможность сочетания коммерческого успеха с общественной пользой, прагматизма с меценатством, что остается актуальной моделью и для современного российского бизнеса.
ГЛАВА 3: ЖИЗНЬ НА ПРИИСКАХ
Годовой цикл работы в суровом климате
Сибирская золотая лихорадка разворачивалась в регионе с одним из самых суровых климатов на планете. Экстремальные температуры, короткое лето и долгая зима, огромные расстояния и бездорожье – всё это создавало уникальные условия, в которых формировался особый ритм жизни и работы на приисках.
Годовой цикл золотодобычи был жестко привязан к природным условиям. Основные работы по промывке золотоносного песка могли вестись только в теплое время года – с мая по сентябрь. В остальное время реки и ручьи замерзали, что делало невозможным промывку песка, а земля промерзала на несколько метров, превращаясь в камень.
Цикл начинался в конце февраля – начале марта с "вскрытия торфов" – снятия верхнего слоя земли (торфа), не содержащего золота, чтобы добраться до "золотоносного пласта". Эта работа производилась, когда снег еще лежал, но солнце уже начинало пригревать. Промерзшую землю взрывали порохом или долбили кирками. Работа была тяжелейшей: люди трудились в холоде, по колено в талой воде и грязи.
Выдающийся исследователь Сибири Петр Кропоткин, посетивший прииски в 1860-х годах, писал: "Нигде в мире я не видел столь тяжелого труда, как вскрытие торфов на сибирских приисках. Люди буквально вгрызаются в промерзшую землю, работая в таких условиях, которые показались бы невыносимыми даже самому терпеливому европейскому рабочему".
К маю, когда реки освобождались ото льда, начинался основной сезон – промывка золотоносных песков. Это была самая горячая пора. Рабочий день длился до 14-16 часов. Промывка велась с помощью специальных устройств – вашгердов, бутар или больших промывальных машин, требовавших постоянного притока воды. Для этого строились сложные гидротехнические сооружения – плотины, водоотводные канавы, которые направляли воду к месту промывки.
Работа на промывке была мокрой и холодной даже летом, так как температура воды в горных реках редко поднималась выше 5-7 градусов. Стоя по колено, а иногда и по пояс в ледяной воде, рабочие подавали песок на промывальные устройства. Это приводило к массовым простудным заболеваниям и особой болезни – "золотухе" (не путать с одноименным заболеванием), представлявшей собой сложную комбинацию ревматизма, невралгии и кожных воспалений от постоянного контакта с холодной водой.
"На приисках можно было сразу узнать тех, кто работал на промывке, – писал врач Павел Соколов, служивший на ленских приисках. – У них были характерные искривленные пальцы, опухшие суставы и синюшная кожа на ногах – следствие постоянного переохлаждения. Многие не доживали до 40 лет, умирая от болезней суставов и почек".
Параллельно с промывкой продолжались работы по вскрытию новых участков, прокладке дренажных канав и строительству гидротехнических сооружений. В августе, когда уровень воды в реках падал, часто возникали проблемы с водоснабжением промывальных устройств. Приходилось дополнительно строить запруды или переносить промывку ближе к основному руслу реки.
В сентябре, с наступлением холодов, промывка прекращалась. Наступал период "свертывания работ" – консервации оборудования, подготовки к зиме, расчетов с сезонными рабочими, большинство из которых покидало прииски. На зиму оставался минимальный штат – охрана, часть технического персонала, рабочие, занятые подготовительными работами к следующему сезону.
Зимний период не был временем полного бездействия. На многих приисках продолжались подготовительные работы – разведка новых участков, подвоз материалов и оборудования (что было легче делать по зимним дорогам), ремонт механизмов. На некоторых приисках практиковалась подземная добыча золотоносного песка, который складировался до весны, а затем промывался.
Важнейшим зимним занятием была доставка продовольствия и материалов на прииски. Для этого использовались санные обозы, которые могли передвигаться только по зимникам – временным дорогам, прокладываемым по замерзшим рекам и болотам. За зиму требовалось завезти все необходимое для работы и жизни на весь следующий год, поскольку в период распутицы (весной и осенью) прииски оказывались отрезанными от внешнего мира.
Известный сибирский писатель Николай Щукин, сам работавший на приисках, оставил яркое описание зимней доставки грузов: "Представьте себе обоз в сто, а иногда и более подвод, растянувшийся на версту по замерзшей реке или узкой просеке в тайге. Трескучий мороз под 40 градусов, лошади в инее, возчики, закутанные до глаз в тулупы, медленно продвигаются, преодолевая по 30-40 верст в день. Ночуют прямо в лесу, разжигая огромные костры. Случается, что обозы застигает пурга, и тогда люди и животные погибают, не дойдя до цели всего несколько верст".
Весь этот годовой цикл повторялся из года в год, определяя ритм жизни приисков и ближайших поселений. Сезонный характер работ создавал особую психологическую атмосферу: летний период был временем интенсивного труда, почти без отдыха, а зима – периодом относительного затишья, когда основные силы уже покидали прииск, и оставшиеся жили размеренной жизнью, готовясь к следующему сезону.