Лисса Кей Адамс
Броманс. Тайный клуб романтиков
Глава шестая
– Ой, мамочка, царапается!
Тея посмотрела на кончик карандаша для грима, которым разрисовывала лицо Авы. Она вызвалась помочь с декорациями и гримом для школьного мюзикла. Эти хлопоты должны были как-то ее отвлечь, но голова все равно была занята совсем другим. Вот-вот должен появиться Гевин. Как жаль, что Лив не может поддержать ее, у сестры сегодня вечерняя смена.
– Прости, милая, – сказала Тея, отнимая карандаш от лица Авы.
– Мамочка, как красиво! – Стоявшая рядом Амелия захлебывалась от восторга. – Ты так приятно рисуешь!
– Так хорошо, – тихо поправила Тея. – Спасибо. Рада, что тебе нравится.
Она наложила последние штрихи на оленьей мордочке Авы – обе дочки играли оленят – и убрала грим в сумку. До начала оставалось всего десять минут. Учительница хлопнула в ладоши и, стараясь перекричать возбужденно болтающих детей, велела им строиться.
Тее тоже пришлось отправиться в зал. Зря она не солгала Гевину, будто во время шоу ей нужно быть за кулисами. Она была не в силах вести светские разговоры и фальшиво улыбаться, а этого было не избежать при любом появлении на публике вместе с Гевином. Дай бог ей душевного равновесия, чтобы не вмазать ниже пояса любому, кто первым начнет расточать восторги по поводу грандиозной победы.
Когда Тея спускалась по ступенькам со сцены, от волнения свело живот. Взгляд скользил по толпе семейных пар, ищущих места. У многих женщин было одинаково раздраженное выражение лица, что могло означать только одно – их мужья опоздали, и теперь они не могли найти два рядом стоящих красных бархатных кресла. Слава богу, Гевина не было видно. Может, и ей не стоит спешить в зал, и тогда они тоже не смогут сесть рядом.
Однако облегчение было недолгим.
– Привет.
Услышав его голос, она чуть не подпрыгнула. В тонком джемпере с V-образным вырезом Гевин стоял у сцены и улыбался. Джемпер, которого она раньше никогда не видела, обтягивал его мускулы так, что казалось, хлопковая ткань не выдержит и порвется. Но Тея могла выдержать. Она получила такой удар под дых, который еще зовется «разбитое сердце», что теперь ее не проймешь накачанными бицепсами, мощными предплечьями и дразнящей ложбинкой между рельефными кубиками мышц на груди, – к черту все! Она спустилась по ступенькам в зал.
– Ты нашел места?
Он указал на проход.
– Десятый ряд. Я положил пальто на сиденья.
Гевин пропустил ее вперед, а потом его рука опустилась ей на плечи, как будто они пришли вместе. Просто еще одни счастливые мама и папа. Она осторожно отстранилась, и в этот момент посреди какофонии в зале послышалось:
– Эй, ты же Гевин Скотт, верно?
А-а, ну конечно. Тея обернулась, и в ее голове пронеслась длинная вереница многоэтажных ругательств. Отец одного из школьников в джинсах и с короткой стрижкой протянул Гевину руку. Тот остановился и вежливо поздоровался, как поступал всегда, если к нему обращались фанаты.
Тея фальшиво улыбнулась и тоже протянула руку.
– Тея Скотт.
Мужчина вяло потряс ее пальцы. Бывают же мужчины, которые не в состоянии даже нормально пожать руку женщине. Он едва взглянул на нее и снова переключился на Гевина.
– Не повезло вам в последней игре, – сказал мужчина. – Это предупреждение. Судья ослеп, что ли?
На челюсти Гевина вздулась вена. Он ненавидел, когда в проигрыше обвиняли арбитров.
– Вообще-то мы сами виноваты. Из-за одного промаха загубили всю игру. Я слажал.
– Нет, все из-за Дэла Хикса. Умудрился упустить такой легкий мяч. Его контракт, кажется, истек? Так, может, пора избавиться от него. Это настоящий балласт для команды.
– Дэл Хикс – м-м-м…
Гевин разнервничался и начал заикаться. Чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на лицо собеседника. Этот мудак смотрел куда угодно, только не на Гевина. Как будто заикание было чем-то постыдным. Тея презирала таких. Они называли себя фанатами Гевина, но, услышав его заикание, вели себя так, будто у него заразная болезнь.
Инстинктивно Тея взяла руку Гевина и сжала. Их пальцы сомкнулись, он выдохнул. И начал снова.
– Вообще-то Дэл Хикс – мой лучший друг, – холодно произнес он.
– Вот как. Ну, не буду мешать вам, ребята, пора занять места, – сказал мужчина. Краска залила его лицо. – Рад был встрече.
Тея попыталась вырвать свою руку из руки Гевина, но тот не отпускал. Вместо этого повернул ее себе и наклонился к ее уху, почти касаясь его губами, обдавая знакомым запахом мыла и Tic Tac. Она чувствовала его дразнящее дыхание на своей коже.
– Спасибо, – тихо сказал он.
– Этот парень настоящий козел.
– Тея…
Голос был такой серьезный, что она невольно взглянула на Гевина. Однако сразу отвела взгляд, в его глазах была такая же скорбь, как и в голосе, и это было невыносимо.
– Больше так не делай.
– Как так?
– Прекрати эти свои штучки. Я не могу отвечать тебе тем же.
– Я всего лишь произнес твое имя.
– Дело в том, как произнес.
– Ну и как же?
– Будто оно что-то для тебя значит, – со злостью выпалила она.
Он наклонился к ней медленно, с умыслом, не отрывая от нее возмутительно озорного взгляда. Нет-нет, ее сердце не застучало гулко, а кожа не покрылась мурашками от чарующей ласки в его голосе.
– Сегодня утром я п-проснулся с твоим именем на устах. Что это значит, как ты думаешь? – прошептал он.
Что еще за фокусы?!
Он подмигнул, отпустил ее руку и пошел к их местам. Тея застыла в проходе, подыскивая слова, чтобы ответить. Наконец ее ноги обрели способность двигаться.
– И что это было? – прошипела она, садясь.
Он забросил лодыжку на колено другой ноги. Излюбленная мужская поза.
– Ты о чем?
– Ты знаешь, о чем я! Ты только что подмигнул мне!
– Так и есть. Конечно, подмигнул.
– Ты же никогда не подмигиваешь.
– Неправда.
– А вот и нет. Чистая правда. Женщина всегда помнит, когда мужчина подмигивает, потому что нам это нравится. Действует, как кошачья мята на кошек. Подмигни нам – и мы перевернемся на спинку и замурлыкаем. Я уж и не помню, когда ты мне подмигивал.
– Значит, я идиот. – Гевин медленно перевел взгляд на ее губы. – Потому что я мечтаю услышать твое мурлыканье.
Тея взвилась:
– Что-что?!!
– Между прочим, в-выглядишь п-потрясающе, – сказал Гевин беспечно, переводя взгляд на сцену. – Ты бы хоть п-предупредила, что будешь в таком обалденном платье.
Свет погас, и благословенная тьма скрыла ее абсолютно не пылавшие жаром щеки.
В темноте зала Гевин оглядел Тею. Спина неестественно прямая, ноги скрещены. Руки стиснуты так, что еще чуть-чуть, и пальцы затрещат.
Если чертов план не сработает, он выпустит кишки из Дэла и Мака. И не только из-за флирта. Гевин не слишком верил в их советы. И недоумевал, как он согласился им следовать.
Занавес поднялся, из динамиков полилась музыка. На сцене, сбиваясь и путая шаги, начали танцевать дети в масках животных. Он рассмеялся, узнав дочерей. Даже на сцене угадывались их характеры. Амелия, яркая и энергичная, танцевала в своем собственном ритме. Ава – серьезно, изо всех сил стараясь выполнить все шаги точно, как учили. Тея разжала руки и сидела расслабленно, откинувшись на спинку кресла. Как бы она ни злилась на Гевина, при виде девочек она позабыла о своем гневе.
Странное ощущение – будто падаешь в бездну – не покидало его, когда он наблюдал за Теей. Он не отрываясь смотрел, как реагировала она на трогательные движения Авы и Амелии, как нежна линия ее подбородка, как углублялись ямочки на щеках, когда она смеялась, как под левым ухом белеет крошечный шрам в форме полумесяца.
В темноте они встретились взглядами, и от настороженного выражения ее лица у него побежали мурашки.
Шоу длилось час. Как только занавес опустился, Тея снова взглянула на него.
– Прекрати.
Он решил притвориться тупым, хотя под мышками выступил пот.
– Что прекратить?
– Да все твои чертовы штучки, – прошептала Тея, поглядывая вокруг, чтобы убедиться, что никто не слушает. – Ты все время пялился на меня. И фраза про мурлыканье? Что ты вытворяешь?
Он опробовал полуулыбку, которую использовал Мак.
– Просто флиртую с женой.
– Флиртуешь?! – Ее рука легла на его лоб. – У тебя что, жар?
С колотящимся сердцем Гевин снял ее руку со лба, перевернул и прижался губами к ладони.
– Вообще-то, – пробормотал он, как надеялся, соблазнительным тоном, – есть немного.
Тея отняла руку и отпрянула назад, глядя на него, как будто у него выросли рога.
– Ты попал в автомобильную аварию? Упал с лестницы или, может, получил мячом в голову?
Гевин сглотнул.
– Не понял?
– Травма головы. Единственное объяснение. Тебе нужно к врачу.
– Так, может, поиграем в доктора? – Его неуверенное нытье совсем не походило на голос напористого соблазнителя.
Полные блестящие губы Теи приоткрылись. Но она тут же стиснула зубы. И, как солдат, услышавший команду «смирно», вскочила на ноги. Он не последовал ее примеру, и она уничижительно взглянула на его колени. Как будто он преградил путь своей мощной, под два метра, фигурой с единственной целью – не дать ей уйти красиво. Он встал, позволил ей проскользнуть мимо, а затем последовал за ней к выходу в медленно движущейся толпе.
Холл перед зрительным залом быстро заполнился родителями, встречающими детей. Гевин осторожно пробирался в толпе, стараясь держаться как можно ближе к Тее. В ее походке чувствовалось напряжение. Она шла, опустив голову, прижав к себе сумочку, будто в ней хранились коды для нанесения ядерного удара.
Гевин встретил несколько искренних улыбок и ответил на них. Он давно уже научился ловко избегать других улыбок – нервной улыбки фаната, предупреждающей, что тот собирается действовать, попросить автограф или совместное селфи. Поклонники были источником жизненной силы профессиональных спортсменов, и более преданных фанатов, чем в Нэшвилле, не найти во всей Америке. Но профессиональные спортсмены тоже люди, и им иногда хочется провести тихий вечер в кругу семьи или посмотреть, как их дети выступают на школьном празднике. А иногда им приходится уговаривать своих жен не разводиться с их жалкими задницами.
Он подошел к Тее, засунув руки в карманы.
– Я подумал, может, после этого мы…
Предложение сходить поужинать куда-нибудь всей семьей – что было идеей Дэла – ему закончить не удалось, потому что женщина в красном костюме и на высоких каблуках окликнула Тею и весело помахала ей рукой.
– Миссис Мартинес, – приветствовала ее Тея.
– Зовите меня Лидия. – Женщина улыбнулась. – Как хорошо, что я вас встретила.
Тея посмотрела на Гевина.
– Э-э, хм, Гевин, это миссис Мартинес, директор начальной школы. Лидия, это Гевин. Мой муж.
Мой муж. Никогда эти два слова не звучали столь неестественно и в то же время многообещающе.
Миссис Мартинес пожала Гевину руку.
– Приятно познакомиться.
Директор снова повернулась к Тее.
– Просто хотела сообщить вам, что подготовлю рекомендательное письмо к следующей неделе. Вас устроит такой срок?
Рекомендательное письмо? Тея взглянула на него – как ему показалось, нервно, – затем снова на Лидию.
– Было бы чудесно, Лидия. Спасибо.
От выражения благодарности директор отмахнулась.
– Что вы, это такая малость! Вы столько работали волонтером и в этом году, и в прошлом.
Лидия помчалась дальше, прощебетав на бегу «до встречи на следующей неделе».
– Что за рекомендательное письмо? – спросил Гевин.
– Для Вандербильта[8], – сказала Тея с натянутой улыбкой. – Я снова поступаю, чтобы получить диплом.
– К-когда ты решила?
В ее глазах вспыхнул огонь возмущения.
– Я всегда планировала доучиться, Гевин.
– Тея, разве я против…
Вот черт! Зря он это сказал. Эх, зря.
Тея вскинула голову, шея у нее покраснела.
– Что ж, и на том спасибо. Я и не собиралась делать это без твоего разрешения.
Гевин нервно провел по волосам.
– Детка, я не то имел в виду. Успокойся. Может, сбавим обороты и…
– Предлагаешь мне успокоиться? Не припомню, чтобы это когда-либо действовало.
Всемогущий бог! Гевин будто оказался внутри огненного шара. Он прямо чувствовал, как языки пламени лижут его тело. В ушах звенело, и было ясно, что от гибели его отделяет лишь еще одна глупая фраза.
– Мамочка, ты видела нас?
«Слава богу», – выдохнул с облегчением Гевин, увидев, как к ним бегут Амелия и Ава.
Лицо Теи сразу преобразилось. Она раскрыла руки и ждала, пока девочки прибегут в ее объятия.
– Вы выступали изумительно! – восторгалась она, наклоняясь и целуя каждую. – Лучшие танцующие оленята!
– А ты, папа, видел нас? – спросила Амелия, обнимая его за ноги.
– Видел, милая. Что-то невероятное.
– Хочу есть, – сказала Ава, и Гевину захотелось закружить ее за то, что помогла ему перейти к плану.
– Вернемся домой, и я приготовлю тебе макароны с сыром, – сказала Тея.
Звон в ушах стал громче, но Гевин решил рискнуть:
– Знаете что? А ведь я тоже голоден. Почему бы нам не пойти к Стелле?
«У Стеллы» было их любимым заведением. В этот маленький ресторанчик в центре города они водили девочек с тех самых пор, когда те научились сидеть в высоких стульях.
– Правда, мамочка! Мы пойдем к Стелле? – спросила Амелия.
Гевин затаил дыхание, натолкнувшись на недобрый взгляд Теи. Он нервно сглотнул.
– Расскажешь мне о Вандербильте, – предложил он.
Тея бросила на него свирепый, как удар по яйцам, взгляд, но потом радостно улыбнулась девочкам.
– Звучит заманчиво, – сказала она. – Почему бы тебе не взять девочек, а я встречу вас там?
– Я поеду с мамой, – сказала Ава, сжимая ее руку.
От ее слов Гевин вздрогнул. Удар попал в цель, но Гевин выдавил из себя улыбку.
– Пусть Амелия едет со мной, а Ава – с тобой.
Они с Теей припарковались на противоположных концах стоянки, поэтому разошлись в разные стороны. Амелия крепко взяла его за руку и начала раскачивать ее взад и вперед.
– Ава каждую ночь шпит ш мамочкой, – сказала она, спрыгивая с тротуара.
От ее шепелявости у него защемило в груди. Тея не раз говорила, что это не повод для беспокойства, но он переживал за дочь. Казалось бы, что стыдного в заикании, но Гевину потребовалось много времени, прежде чем он как-то сжился с ним. Слишком много издевательств он перенес в детстве и теперь беспокоился, что дочери могут столкнуться с тем же.
– Прямо каждую ночь, а? – сказал он, осознав наконец, о чем говорит Амелия.
– Она просыпается и идет к маме. А вот я сплю всю ночь в своей кроватке. Она называет меня малявкой, потому что я боюсь грома, а на самом деле она сама малявка, потому что боится темноты.
Гевин остановился у ряда припаркованных машин и опустился перед дочкой на корточки.
– Солнышко, не стоит называть друг друга малявками. Бояться – это нормально. – Слова отеческой мудрости соскакивали с его языка, но мозг был занят другим. С каких это пор Ава стала бояться темноты? – Даже взрослые чего-нибудь да боятся. Но ведь из-за этого мы не становимся малявками, так?
Амелия кивнула, соглашаясь. Гевин улыбнулся и встал. Они снова пошли к машине, и, пройдя нескольких шагов, девочка спросила:
– А чего боишься ты, папа?
«Потерять вас и маму», – подумал он. Казалось, сегодня дочери решили окончательно разбить его сердце. В горле застрял комок.
– Клоунов, – сказал он, изобразив, что трясется от страха. – В больших красных скрипучих башмаках с длинными носами.
Затем схватил дочку под мышки, взвалил на плечи и понес, упиваясь ее радостным визгом.
Глава седьмая
– Вот они.
Тея показала на автомобиль Гевина, свернувший на стоянку. Они с Авой ждали их на скамейке возле ресторанчика уже минут пять. Наверное, после спектакля у школы образовалась пробка. И очень кстати, потому что Тее нужна была пара-тройка минут, чтобы прийти в себя. И не потому, что Гевин попросил ее успокоиться. Где это видано, чтобы женщина успокаивалась по просьбе мужчины? Ей просто нужно было прийти в себя от всех его новых штучек.
Пока не кончится этот вечер, о покое можно забыть. Тея готова была убить Гевина за предложение поужинать в ресторане. Знал ведь, что девочки начнут канючить, а она не сможет им отказать.
Тея поднялась, заметив на парковке Гевина и Амелию. На улыбку мужа она не ответила, но он, казалось, ничуть не смутился, и каким-то образом его рука оказалась на ее пояснице. Правда, почувствовав, как Тея напряглась, Гевин опустил руку.
– О, какие у нас гости! – воскликнула, увидев их, Эшли, официантка, которая работала у Стеллы с давних времен и знала девочек совсем крошками. – Ребята, не видела вас с лета! – При виде девочек она театрально ахнула. – Ох, черт возьми, а вот оленей-то мы не обслуживаем.
– Мы оленята, – радостно поправила Амелия. – У нас сегодня был школьный мюзикл!
– Школьный мюзикл? Да ну, какая школа! Ни за что не поверю! Вы же еще маленькие. – Эшли подмигнула Тее и показала жестом, чтобы они шли за ней. – Ваша любимая кабинка свободна.
Именно из-за этого Тея и любила жизнь в маленьком городке. Здесь, в ресторанчике, они были завсегдатаями с собственной кабинкой. Что может быть уютнее местечка, где все знают вас по именам, а меню не меняется годами? Милые традиционные семейные посиделки, которых никогда не было у Теи с Лив в детстве. Вот только не утратят ли ужины в кафе часть своей прелести, когда их семья превратится из квартета в трио?
Девочки следовали за Эшли через лабиринт столов, украшенных скатертями в красную клетку и вазами со свежими цветами, которые меняли каждое утро. Между белыми, как в фермерских домах, ставнями Стелла протянула шпагат и повесила на него фотографии постоянных клиентов с семьями. Было там и их фото. Через несколько месяцев хозяйке, наверное, придется снять его…
Девочки шмыгнули в кабинку и уселись друг напротив друга. Тея с облегчением вздохнула. Ей не хотелось сидеть рядом с Гевином. Ребячество, конечно, и все же…
– Вам как обычно? – спросила Эшли, когда все устроились. – Воды и шоколадного молока?
– Прекрасно, – ответил Гевин. – Спасибо.
– Я хочу жареный сыр, – сказала Амелия, вскочив на колени и опершись локтями о стол. – С яблочным соусом.
– А что хочешь ты, малыш? – спросила Тея Аву. – Тоже жареный сыр?
Ава пожала плечами. Тея вздохнула. С Авой нужно что-то делать, она все время угрюма, ведет себя дерзко и вызывающе. Но Тея не собиралась ей сейчас все выговаривать. Сегодня волнений и так было предостаточно. Да и могла ли она ругать дочку лишь за то, что та еще слишком мала и выражает свои чувства как может. Не стоит требовать от маленьких детей слишком многого.
Ей вспомнилось, как отец подал на развод. Тогда мать Теи несколько дней не выходила из своей комнаты. В конце концов Тея постучала и пожаловалась, что голодна, а мать крикнула ей, чтобы она вырастала поскорее и перестала быть такой эгоисткой. Тее было всего десять. После этого они с Лив научились готовить себе еду сами.
После развода Тея собиралась отправить девочек на консультации к детскому психологу. Кто знает, может, в свое время им с Лив таким образом удалось бы избавиться от душевных ран. Дай бог, это поможет и Аве привыкнуть к новой ситуации.
Официантка принесла им напитки, приняла заказ и снова ушла, оставив их в напряженном молчании.
– Маргаритки, – вдруг сказал Гевин, глядя на вазочку в центре стола. Он улыбнулся Амелии. – Когда я впервые увидел маму, у нее в волосах была маргаритка.
Амелия хихикнула.
– У мамы? Маргаритка?
– У меня? Маргаритка?
Гевин посмотрел на Тею.
– Она была вплетена в косичку.
– Мамочка, почему у тебя в косе была маргаритка? – спросила Амелия.
– Не знаю. Я такого не помню.
– Жаль, – тихо сказал Гевин. – А вот я никогда этого не забывал.
– Мама любит одуванчики, – проворчала Ава.
Тея растерянно поморгала и оторвала взгляд от Гевина. Он не сводил с нее глаз, как и во время спектакля. И в субботу смотрел на нее так же пристально. Будто видит ее впервые. А может, так и было. Годами ей казалось, что он ее вообще не замечает.
Тея ласково погладила Аву по голове.
– А больше всего – одуванчики от тебя.
Неловкость повисла в воздухе, как густой тяжелый туман. Тея вытащила цветные карандаши и книжки-раскраски, которые всегда носила в сумочке, чтобы девочки были чем-то заняты, оказавшись вне дома. Однако на этот раз Тея использовала их, чтобы занять себя. В течение нескольких минут она помогала Аве раскрашивать картинку, а Гевин только нервно покашливал.
– Ну, – начал Гевин, поглаживая стакан с водой. – К-когда начинаешь учиться?
Тея не сводила глаз с книжки-раскраски.
– Если меня примут, занятия начнутся этим летом.
– Так это всего на один семестр?
Она фыркнула.
– Ну, это если учиться очно. Но я же не могу, у меня девочки, поэтому все растянется на восемнадцать месяцев.
– Восемнадцать месяцев, – повторил он. – Не так уж и долго.
– Рада, что ты одобряешь.
– И что дальше? Когда получишь диплом?
– Буду художником. Как я всегда мечтала.
Он долго молчал, прежде чем ответить.
– Это, ну, здорово. Рад, что ты в-возвращаешься к искусству.
– Я тоже.
Принесли еду, и теперь, когда нужно было помогать девочкам и одновременно есть самим, к облегчению Теи, им было не до разговоров. Когда они ждали десерт – они всегда заказывали целую сковородку брауни на всю семью, – в зале появилась сама Стелла и подошла к их столику поболтать.
– Я только что вас вспоминала, – сказала она. – Давненько вы у нас не бывали.
– Некогда, все дела, дела, – автоматически ответила Тея, солгав настолько естественно, что сама почти поверила. – Девочки ходят в детсад, да еще на уроки танцев, так что нам трудно выбраться.
– Где проведете праздники?
– Пока не знаем, – произнесла Тея.
Амелия с шоколадными усами под носом подняла глаза на хозяйку.
– На День благодарения мы собираемся в Огайо, к бабуске и дедуске.
Вот досада! Тея пока не сказала девочкам, что поездку к родителям Гевина придется отменить. Она надеялась, что дети забыли, ведь они с Гевином говорили об этом больше двух месяцев назад. Но малышки редко забывали о поездках к бабушке и дедушке, которые обожали их до безумия и ужасно баловали.
– Что ж, был такой план, но… – Тея попыталась выкрутиться, но ничего не вышло. Ее способность лгать с ходу иссякла. – Но придется провести праздники здесь.
– Я хочу к бабуске! – заныла Амелия.
– Я тоже, – вторила ей Ава голосом на октаву выше.
Тея погладила Аву по ноге.
– Малыш, поговорим об этом позже.
– Но почему, почему мы не можем поехать? – ныла Амелия.
– Амелия, – тихо, но твердо сказал Гевин. – Мама сказала, мы поговорим об этом дома позже.
– Но ты больше не бываешь дома!
Последовала прямо-таки театральная пауза. Не хватало только скрипа заезженной пластинки или верещания сверчков, как делают режиссеры, чтобы усилить эффект тишины.
– Что ж, – произнесла Стелла. Ее щеки порозовели, она не успела сделать вид, будто не поняла, что Амелия сейчас объявила на весь ресторан о расставании Теи и Гевина. – Приятно было повидаться. Пойду за десертом.
Она ушла, тут-то и начался настоящий ад.
– Мы поедем к бабуске? Ну пожалуйста, – заныла Амелия.
– Не в этом году, лапуль, – ответил Гевин.
– Но почему?
– Солнышко, я слишком занят, у меня игры.
Ава плюхнулась на сиденье, недовольно надув губы.
– Папа почитает нам сегодня? – спросила Амелия.
Тея впилась пальцами в висок.
– Милая, сегодня вечером папа не сможет.
– Почему? – жалобно спросила Амелия, и ее губы задрожали.
– Эй, – бодро сказал Гевин, прижимая Амелию к себе. – Я на днях зайду и почитаю вам, девчонки, хорошо?
– А я хочу сегодня!
Плотина прорвалась. По лицу Амелии побежали крупные слезы. Тут же, как и положено близнецам, ударилась в плач и Ава. А когда Ава плакала, она делала это очень громко. Вдруг она выкрикнула:
– Не хочу, чтобы папа играл в бейсбол!
В зале снова повисла напряженная тишина, и Ава зарыдала еще громче. А затем Амелия крикнула:
– И я не хочу, чтобы папа играл в бейсбол!
Теперь в их сторону смотрел весь ресторан. Гевин тихонько пробормотал «вот черт!» и провел руками по лицу.
Дрожа всем телом, Тея обняла Аву за плечи.
– Дорогая, почему ты не хочешь, чтобы папа играл в бейсбол?
Ава вытерла лицо ладонью. Белые точки от оленьего макияжа размазались по щеке длинными полосками.
– Потому что из-за него он все время уходит, и вы с ним говорите друг другу страшные слова.
Тея подняла глаза и встретилась взглядом с Гевином. В его глазах она прочитала собственные мысли.
– Когда это мы говорили друг другу страшные слова? – спросил Гевин.
– Когда папа сделал большой хоум-ран. – Ава икнула. – Сначала вы издавали звуки борьбы, а потом стали говорить страшные слова.
Жар залил шею и лицо, Тея сразу все поняла. Очевидно, той ночью Ава проснулась и услышала, как они занимаются сексом, – это единственное, что могло означать «звуки борьбы», а потом и их ссору.
Лицо Теи дрожало, как желе в форме, она снова подняла взгляд на Гевина. Они встретились глазами – его болезненными, ее мутными. Девочки плакали. Посетители ресторана глазели на них. По коже Теи пробежал холодок. И неожиданно для себя она выпалила:
– Знаете, что я придумала? Пусть папа придет домой и почитает вам сегодня вечером. Как вам такая идея?
Пока Гевин оплачивал счет, Тея отвела девочек к своей машине. Он ехал за ними домой в темноте, сжимая руль, внутри у него все кипело. В голове не переставали крутиться слова Авы. «Потому что из-за него он все время уходит, и вы с ним говорите друг другу страшные слова». Что, черт возьми, он сделал со своими детьми? Со своей семьей?
Он свернул на подъездную дорожку вслед за машиной Теи. Пока он помогал девочкам отстегнуть ремни на заднем сиденье, встретиться с женой взглядом ему так и не удалось.
У двери их встретил Баттер.
– Сначала в ванну, а потом папа вам почитает, – сказала Тея, убирая пальто девочек.
Голос у нее был хриплый. Тея была на грани: еще одно слово – и она снова начнет крушить стену.
– Выведу Баттера, – предложил Гевин.
Тея ответила холодным «спасибо», и он впервые почувствовал себя гостем в собственном доме. Поднимаясь с девочками наверх, Тея подвела Баттера к задней двери.
Запах пыли и гипсокартона смешивался со знакомыми ароматами дома – лосьон Теи, лавандовые свечи, которые она любила, маркеры и краски от детских поделок. И еще чуть-чуть пахло собакой.
Войдя в дом после того, как Баттер обошел двор в поисках идеального места, Гевин услышал, как в ванной наверху набирается вода. Он взбежал по лестнице и постучал в закрытую дверь.
– Тебе помочь? – спросил он.
Тея ответила «нет».
Стоя у закрытой двери, он снова почувствовал себя гостем. Он посмотрел направо, в сторону главной спальни. Их спальни. Гевин подошел и остановился в дверном проеме. Этим утром Тея не застелила постель. От вида смятых простыней его пронзило чувство сожаления, а в животе заныло, будто он получил удар ниже пояса. Последний раз он спал в их постели той ночью. Самой удивительной в его жизни, за которой почти сразу настали тяжелые времена.
– Что ты здесь делаешь? – раздался позади голос Теи.
Гевин обернулся. Он не слышал, как открылась дверь ванной, его дочери стояли в коридоре, закутанные в одинаковые полотенца.
– Ничего, – сказал он. – Просто… помогу им надеть пижамы.
В полном молчании они с Теей вытирали девочек и одевали в одинаковые пижамы с единорогом. Потом Тея встала, собрала мокрые полотенца и велела найти книгу, пока она переоденется.
Девочки выбрали рассказ о еноте, который пошел к бабушке на Рождество и по дороге заблудился. Гевин с дочками устроились на кровати Амелии, и тут вошла Тея. Она переоделась в спортивные штаны и его старую толстовку с эмблемой команды младшей лиги Huntsville Rockets. Она забрала себе джемпер вскоре после того, как они начали встречаться. Увидев ее в этой одежде, Гевин потерял всякую способность соображать. Какое-то первобытное собственническое чувство овладело им, заявило о правах на Тею. Официальных. На всю нее, вместе с толстовкой.
В его миниатюрной жене, утопающей в массивной одежде, и по сей день было что-то, что заводило его. Сегодня вечером она наверняка выбрала толстовку без всякой задней мысли, просто потому, что та была легкой, чистой и уютной. Но для него она имела особый смысл, будила воспоминания. Именно эта толстовка была на ней в тот день, когда Тея сказала ему, что беременна. Три дня он не мог поговорить ней. Она не отвечала на звонки и сообщения, а в кафе сказали, что она заболела. Когда он наконец пришел к ней и упросил хотя бы открыть дверь, то был готов ко всему. По крайней мере, он так думал.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, обнимая себя за плечи, спрятав руки внутрь рукавов его толстовки.
Гевин уперся руками в дверной косяк. Как только он увидел ее лицо, вся продуманная заранее речь вылетела из головы, и он смог только невнятно промямлить:
– П-поговори со мной. Просто п-поговори. Ладно? Ч-ч-что бы там ни было, просто расскажи.
Мгновение она смотрела пустыми глазами, а затем, не произнеся ни слова, отвернулась. Стоя в дверном проеме, он смотрел, как она скрылась в ванной. Спустя несколько мгновений она вернулась с белой полоской в руках.
Гевина будто пронзила молния.
– Ч-что это?
Она остановилась посреди небольшой гостиной. Гевин вошел, закрыл дверь и подошел к Тее. Она протянула полоску. Он взглянул и увидел единственный синий знак «плюс».
– Ты беременна? – выдохнул он, и перед его глазами заплясали огненные точки.
Она выхватила полоску и снова скрестила руки.
– Я беременна, – сказала она твердо, вызывающе и решительно.
Тея еще не успела договорить, как он ее поцеловал…
– Ну что, будем читать? – спросила Тея, прерывая воспоминания.
– Дай-ка и мамочке сесть, – сказал Гевин.
Амелия придвинулась ближе к нему, и Тея втиснулась в крохотное пространство между дочками и стеной. С его стороны места было предостаточно, но даже заикаться об этом не стоит.
Гевин читал, девочки прижимались к нему, а он через каждые несколько строк поглядывал на Тею. Она упорно старалась не встречаться с ним взглядом.
Когда через несколько минут рассказ закончился, Тея вскочила так быстро, что кровать задрожала. Она попросила девочек поцеловать ее и сказала, что их уложит папа.
Ава засыпала труднее. Она требовала Тею и не успокоилась, пока Гевин не уложил рядом с ней несколько мягких игрушек. С Амелией было легче. Он уложил ее, пообещал, что все будет хорошо, и она поверила. Посмотрела на него доверчивыми, полными надежды глазами, втиснула свою крошечную ручку в его, прошептала: «Я люблю тебя, папочка», и заснула. Уходить от дочурок совсем не хотелось.
Закрыв дверь с тихим щелчком, он глубоко вдохнул и спустился вниз. Тея на кухне что-то писала на массивной доске.
Она вся напряглась, когда он подошел к ней сзади.
– Заснули?
Он ответил хриплым от волнения голосом:
– Да. Они устали.
– Я тоже.
Гевин смотрел, как она надевает колпачок на маркер и убирает его в ящик. Его взгляд упал на пробковую доску, к которой кнопкой было приколото тисненое приглашение. Он даже зажмурился, не веря своим глазам.
