Андрей Ливадный
Багровые Небеса
Настоящее…
Некоторое время Рощин стоял, смертельно побледнев.
Захлестнувшие разум воспоминания отступили, отпуская рассудок.
Хьюго? Ты меня слышишь?
Да, Вадим.
Немедленно пришли во второй вакуум-док автономную реанимационную камеру.
Вадим, такое оборудование есть только на борту «Иглы».
Значит, сходи туда. Аппаратура нужна мне немедленно. Ты тоже.
Что-то случилось с нашим гостем?
Нет, с ним все в порядке. Много вопросов, Хью. Я жду тебя, действуй.
Отдав распоряжения, Вадим взглянул на показатели медицинского комплекса, под опекой которого в данный момент находилась Эллен.
Похоже, Риган не лгал – все жизненные показатели оставались в пределах нормы, а вот мнемоническая активность отсутствовала. Разум Эллен находился в состоянии стасиса, который предполагал два исхода: либо она ушла в глухую мнемоническую защиту и не смогла вернуться в реальность, либо…
О втором исходе Вадим не хотел сейчас даже и думать.
Я заберу тебя, Эллен, – мысленно обратился он к ней. – Риган ничем не поможет тебе, а я попробую.
Эйджел притаился в ангаре вакуум-дока.
Ему удалось забрать свой скафандр и выбраться в разгерметизированный причальный отсек через один из множества технических коридоров.
Когда-то Риган проходил тренировки на подобном устаревшем рудодобывающем комплексе. Он хорошо знал структуру космических фабрик класса «Спейсстоун» и смог без особого труда достичь своей цели.
Однако, наблюдая за пришвартованным к внутреннему причалу «Тайфуном», он сделал весьма неприятное для себя открытие – Рощин по каким-то причинам решил забрать его спутницу, о таком намерении ясно свидетельствовали действия дройда, доставившего в вакуум-док герметичную камеру поддержания жизни.
Риган понятия не имел, зачем Рощину понадобилось забирать Эллен.
Из сострадания? Или он что-то заподозрил?
Проклятие…
В тот момент он был безоружен и, подсчитывая свои шансы в рукопашной схватке с мнемоником и сопровождавшим его андроидом, пришел к закономерному выводу – риск неоправдан.
Но с него ведь голову снимут, если он вернется без Эллен!..
Как ни крути – замкнутый круг.
Нет… Нужно воспользоваться ситуацией и уносить ноги. Пусть свихнувшимся мнемоником занимается корпоративный отдел безопасности, тем более что здесь «Игла», которую безуспешно искали на протяжении последнего года…
Дождавшись, пока Рощин и андроид скроются в шлюзе, Риган ловко спустился по решетчатым конструкциям к «Тайфуну».
На душе было гадостно. Он слишком хорошо понимал, что влип в историю, из которой будет трудно выбраться. Рощин даже не подозревал, какую ценность для корпорации представляет бессознательное тело Эллен.
«Лучше бы я никогда не соглашался на эту аферу…» – с запоздалым обреченным отчаянием подумал Эйджел, пробираясь на борт АРК.
За время его отсутствия реактор корабля выработал достаточно энергии, чтобы осуществить старт и погружение в гиперсферу.
Риган не сомневался, что сумеет уйти. Ручное управление работало исправно, Рощин сейчас где-то в коридорах «Спейсстоуна», его фрегат по ту сторону рудодобывающего комплекса, – нет, никто не сможет встать на пути бегства.
* * *
Вадим резко остановился, ощутив толчок.
Мгновенная связь с системами слежения показала, как «Тайфун», отстыковавшись от станции, включил двигатели планетарной тяги, сжигая аппаратуру ангара, а вместе с ней – и саму возможность противодействия. Электромагниты насильственного удержания отключились, превратившись в оплавленные остовы, а корабль Ригана уже вырвался из вакуум-дока, стремительно превращаясь в пылающую точку.
Вот когда Вадим по-настоящему пожалел, что перевел все системы «Спейсстоуна» в полуавтоматический режим, требующий непосредственного ручного вмешательства человека для совершения каких-либо действий.
Защитив себя от атак мнемонических, он оказался бессилен воспрепятствовать бегству Ригана.
– Он приведет сюда корпоративный флот, – изрек андроид, оценив ситуацию.
– Знаю, – откликнулся Вадим.
Он уже принял решение и потому не колебался.
– Транспортируй камеру на борт «Иглы». Я соберу кое-какие вещи. Буду через пару минут.
– Мне готовить фрегат к прыжку через аномалию?
– Нет. Нельзя оставлять след. Поступим иначе, – имплант Рощина взморгнул, передавая системе дройда изображение газопылевой туманности. – Уведем фрегат в зону пылевых облаков.
Глава 2
Корпоративная окраина. Прошлое…
Он ее забыл.
Об этом позаботились принявшие мальчика специалисты.
Успешно окончив курс подготовки на другой планете Окраины, Вадим Рощин получил статус боевого мнемоника и начал работать на корпорацию «Инфосистемз».
Постепенно его жизнь налаживалась. Детские годы не стирались в памяти, но у него появилась иная жизнь, другие интересы, так что толку ворошить прошлое?
Корпорация виделась Вадиму чем-то безликим, но близким, он постоянно ощущал присутствие миллионов ее сотрудников не в физическом плане, конечно, а на некоем уровне абстракций.
В его понимании он воспринимал силу, сложенную из миллиона маленьких частиц. Ощущение единства не являлось навязчивым, но оно постоянно присутствовало в мыслях, не позволяя ему выпадать из общности корпоративных интересов, даже когда Рощину приходилось действовать в одиночку.
В ту пору он считал, что нашел свое место в жизни.
Трезвый взгляд на мир, а особенно на реальность сектора Окраины, подсказывал: тебе повезло, парень… менялись местами знаки восприятия прошлых событий, и теперь он думал о произошедшем на Ганио совсем в ином ключе. Если раньше его остро ранило все связанное с рынком рабов и дородным покупателем, приобретшим его, как животное, то теперь он мыслил несколько в ином ключе. Как бы сложилась его судьба, не окажись на Ганио сотрудника «Инфосистемз»? То, что корпорации пришлось заплатить за его освобождение (да именно так теперь мыслил Вадим), только усиливало его чувство ответственности перед теми, кто позволил потерявшему все мальчишке вырасти и получить необыкновенные способности…
Миф, внедренный в его сознание нейропрограммистами, рассыпался на далекой планете, где столкнулись интересы двух неоспоримых лидеров корпоративной Окраины.
Фрисайд, кислородный мир пятого типа, был обнаружен в системе одноименной звезды, где, по данным картографии времен Первой Галактической, вообще не существовало планет.
Картографические данные, оставшиеся в наследство от эпохи «слепых рывков» через аномалию, по определению, подвергались сомнению и перепроверялись, но в данном случае невыгодное расположение звезды относительно освоенных гиперсферных маршрутов долгое время служило помехой для исследований – кому придет в голову тратить ресурсы на проверку одинокой звезды, удаленной на тридцать световых лет от пограничных планет освоенного космоса?
Фрисайд долгое время просто игнорировали, но открытие шарового скопления О’Хара, расположенного за сузившимся провалом Рукава Пустоты, заставило ведущие корпорации сектора начать новый виток борьбы за доступные ресурсы. В новых условиях игнорировать удаленную, не принадлежащую никому систему явилось бы признаком глупости.
Повторная разведка Фрисайда обнаружила три планеты, одна из которых вполне годилась для колонизации, а две другие представляли известную ценность в плане естественных ресурсов.
Права на освоение системы выкупила корпорация «Инфосистемз», но, как выяснилось, на пригодной для жизни планете вот уже несколько лет хозяйничали терраформеры промышленной группы «Эхо».
Колониальная администрация, продавшая сведения об обнаруженных планетах с аукциона, юридически несла ответственность за предоставляемые данные, но убрать конкурентов из системы, действуя в правовом поле, не удалось. Оказывается, на Фрисайде в период Первой Галактической существовало несколько баз Земного Альянса. Это объясняло, почему в звездные каталоги были внесены ложные данные о наличии в системе планет, и автоматически включало действие седьмой поправки колониального кодекса, по которой права на планету, зачищенную от остаточных боевых систем, неоспоримо принадлежали организации либо группе лиц, осуществивших эту самую зачистку.
Адвокаты «Инфосистемз» утверждали, что на планете, к моменту появления разведывательных кораблей корпорации «Эхо», не было в какой-либо степени опасных кибернетических форм, переживших тысячелетия забвения, но проверить это было практически невозможно.
Руководство промышленной группы «Эхо» упрямо ссылалось на седьмую поправку, не желая признавать законности аукциона.
Однако деньги в Фрисайд уже были вложены как одной, так и другой стороной, пересматривать же итоги аукциона отказывалась сама колониальная администрация, сорвавшая на торгах приличный куш.
Ситуация резко заходила в тупик, ломались тщательно выстроенные планы, финансовые потери грозили вылиться в астрономические цифры убытков.
В систему Фрисайда было срочно передислоцировано несколько подразделений корпоративного флота промышленной группы «Эхо», не собиравшейся отдавать без боя планету, где уже начались работы по терраформированию.
Флот «Инфосистемз» был переведен в состояние повышенной боевой готовности, но сведений о системе было явно недостаточно для атакующего прыжка через гиперсферу.
Нужна была предварительная разведка – как пространственная, так и планетарная.
Решать участь системы предстояло корпоративным военно-космическим силам – ситуация для Окраины вполне заурядная.
Вадим, занятый проблемами повседневной службы, не удивился, когда его вызвали в штаб флота. Он следил за новостями и понимал, что столкновение между двумя корпорациями неотвратимо, и ему, как боевому мнемонику, не избежать участия в вооруженном конфликте.
Пространство гиперсферы. Борт разведывательного фрегата «Янус»
На «подступах» к системе Фрисайд…
Пять человек в полной боевой гермоэкипировке стояли на предшлюзовой площадке внутреннего космодрома.
Вадим чувствовал себя неуютно. Он привык работать в связке с другими мнемониками, но его неожиданно ввели в состав диверсионно-разведывательной группы – штатного тактического подразделения флота, состоявшего из хорошо подготовленных, но не обладающих мнемоническими способностями бойцов.
Как известно, приказы не обсуждают, но назначение явилось для него полной неожиданностью. Он не думал, что когда-то придется действовать в составе подразделения «головорезов» – так за глаза именовали элитные диверсионные группы корпоративного флота.
Задача, поставленная перед ними, являлась совокупностью элементарных действий, но в комплексе проблем, которые предстояло решить на месте, виделась весьма сложной.
Скрытно высадиться на поверхность Фрисайда, провести разведывательно-диверсионный рейд, выявить опорные пункты обороны противника и, собрав необходимые сведения, нарушить в условленный момент связь между поверхностью и орбитой, обеспечив выход боевых единиц флота из пространства гиперсферы.
На все отводились сутки.
В задачу Вадима входило мнемоническое сопровождение: он должен был обеспечить скрытность, ограждая диверсантов от обнаружения следящими системами или того хуже – мнемониками противника.
Инструктаж оказался на удивление скупым и коротким.
Рощин не заметил, чтобы на предшлюзовой площадке присутствовали другие группы, но не сомневался: они будут действовать на планете не одни, слишком уж сжатые сроки (при масштабности поставленной задачи) отведены для операции.
Слушая инструктаж, он постепенно мрачнел.
Внедрение разведывательно-диверсионных групп на планету, ставшую яблоком раздора между двумя могущественными корпорациями сектора, процесс рискованный. Как произвести высадку, не вызвав при этом естественной реакции скрытых на Фрисайде сил?
Несколькими минутами позже шлюзовой переход привел их на борт старого грузопассажирского лайнера, жестко состыкованного с боевым фрегатом.
– Пятая группа, занять места в аварийно-спасательных капсулах, номера 12, 34, 51, 72, 89. Исполнять!
Вадиму, как прикомандированному, досталась капсула под номером 89.
Секундного включения имплантов с избытком хватило, чтобы считать опознавательные маркеры корабля. Грузопассажирский лайнер «Антропос» принадлежал одной из фирм, занимавшихся перевозками между центральными мирами Конфедерации и Окраиной.
Хитрый ход. Маркировка Конфедеративного Содружества не позволит открыть по терпящему бедствие кораблю огонь на поражение. Пока затребуют базы данных, разберутся, что лайнер фактически списан по причине технического несоответствия современным нормам безопасности и в последнее время возит исключительно грузы, а не пассажиров, кибернетическая система корабля будет выполнять внутренние инструкции, которые предполагали автоматический отстрел спасательных капсул, при возникновении аварийной ситуации.
Часть из них сгорит в атмосфере или разобьется о поверхность, что на некоторое время введет в заблуждение разведку противника.
Что стоит человеческая жизнь, когда решение о начале боевых действий уже принято и на карту брошены миллионы галактических кредитов?
Вадим не строил иллюзий.
Человеческая жизнь не стоила ничего.
Неприятная ситуация … Падать в утлой, давно выслужившей свой срок скорлупке спасательной капсулы, не ведая, отработают ли как положено ее механизмы, будет жутковато, тем более что ему категорически запретили пользоваться имплантами вплоть до окончания высадки.
Он не привык полагаться на удачу, но в данном случае Рощину не оставили никакого права выбора. Оставалось лишь надеяться, что специалисты, готовившие «Антропос» к предстоящему спектаклю, поработали на совесть.
Проверив герметизацию, он вытянулся внутри каплеобразного аппарата, позволив дугам амортизационного каркаса сомкнуться вокруг бронескафандра.
Неожиданно заработал коммуникационный канал:
– Внимание всем – шестьдесят секунд до начала операции. Повторяю – по достижении поверхности Фрисайда связь не включать. Каждый выбирается сам. Места сбора вам известны. Следы присутствия не оставлять. В капсулы вмонтированы автоматические устройства ликвидации, которые имитируют критические повреждения при ударе о поверхность. Боевым мнемоникам до сбора групп работать исключительно в режиме пассивного приема данных. Все. Удачи.
Коротко и по существу.
Вадим невольно поежился. Непривычно оставаться слепым и глухим, но инструктировавший их офицер прав: мнемоники противника в первые часы после аварии будут с особой тщательностью следить за любыми аномальными явлениями. А работа имплантов, как известно, вызывает определенные возмущения «фоновой» энергетики.
«Если на Фрисайде уже сформирована мнемоническая сеть, нам несдобровать, – подумалось ему. – Теперь понятно, почему ядро групп составляют обыкновенные диверсанты. Так меньше риска попасть в виртуальную ловушку. „Головорезы“ привыкли полагаться на собственное зрение и слух, они могут вообще обойтись без показаний приборов, по крайней мере, какое-то время. Интуиция, опыт да нехитрые приспособления, позволяющие сориентироваться на местности, – вот их первое оружие, обеспечивающее скрытность. За бронескафандры можно не волноваться, они надежны, отлично экранированы от паразитического излучения,[14] а по-глощающий состав типа «Хамелеон»[15] не только мимикрирует[16] под фон окружающей поверхности, он к тому же эффективно гасит избыток тепла и рассеивает радарные лучи, не отражая сигнал…»
Мысли Вадима нарушил толчок.
Началось.
Грузопассажирский лайнер отстыкован от фрегата.
К горлу подкатило легкое чувство тошноты, вызванное невесомостью.
Удары сердца глухо отсчитывали секунды томительного ожидания, пока вдруг не возникло мгновенное ощущение перегрузки, вслед за которым пришел жесткий динамический удар – это отработала стартовая электромагнитная катапульта.
Все. Он в трехмерном космосе и падает в атмосферу Фрисайда.
Тускло светились шкалы приборов спасательной капсулы. Благо хоть их не отключили… Электронный альтиметр работал с перебоями, видимо, сбоили датчики лазерных дальномеров. Показатель температуры рос, но это как раз радовало – из-за нагрева обшивки ни один мнемоник не сможет с уверенностью сказать, что именно несет на борту спасательная скорлупка, пуста ли она, как сообщают перепрограммированные устройства коммуникации?
На высоте полутора километров вернувшееся было состояние невесомости резко сменилось перегрузкой – включились реактивные двигатели торможения, затем кровь опять отлила от лица одновременно с появлением неприятного ощущения щекотливого холодка в животе и…
Слабый, не сравнимый со стартовым динамический удар возвестил о посадке – капсула соприкоснулась с поверхностью планеты на удивление мягко, и Вадим тут же понял почему: внутрь, через обозначившиеся щели между раскрывающимися сегментами обгоревшей, покрытой окалиной обшивки, вдруг начала просачиваться мутная, кипящая, плюющаяся паром вода.
«Куда же меня угораздило приземлиться?»
Поначалу Вадим не волновался, но когда бурлящая жижа начала извергаться со всех сторон, вызывая короткие замыкания в энергетической системе спасательной капсулы, глухая тревога на миг едва не переросла в панику – не видя и не ощущая ничего вокруг, кроме мутной жидкости, было легко вообразить, что обгоревший спасательный аппарат пронзает сейчас толщу воды где-нибудь посреди океана.
Что он знал о Фрисайде? Были ли тут большие водные поверхности?
Автоматически включился фонарь скафандра, и в его свете Рощин заметил бурые нитевидные водоросли. Это мимолетное наблюдение немного успокоило его. «На больших глубинах растительности, как правило, нет…» – мысленно рассудил он.
Выбраться из обгоревших, раскрывшихся сегментов капсулы было не так просто: мешали заклинившие на половине хода амортизационные дуги кресла. Повозившись с ними секунд тридцать, Вадим попросту сломал каркас, благо сервоусилители мускулатуры работали как должно.
Нельзя терять время. Траекторию каждой спасательной капсулы наверняка отслеживали, и поисковые группы в местах приземлений могут появиться в любую минуту.
Вокруг в мутной жиже плавали частицы поднятого со дна ила, но сквозь пелену явственно просматривался свет, значит, водоем неглубокий. Оттолкнувшись от дна, Рощин всплыл.
Гермошлем пробил мягкое сопротивление какого-то упругого материала, и Вадим наконец увидел поверхность Фрисайда.
Он находился в лесу. Падение капсулы повалило несколько деревьев, образовав брешь в кронах, сквозь которую на поверхность бурлящего болота, покрытого обманчивым ковром плавающего мха, падали косые солнечные лучи.
На проекционное забрало шлема уже транслировались данные химического анализа органики, воздуха, воды, но Вадим не уделял внимания этим сведениям, с информацией по окружающей среде он разберется позже, сейчас его главной задачей было как можно быстрее покинуть место падения.
Проанализировав рельеф, он мысленно наметил ближайший, вдающийся в болото длинным клином островок твердой почвы, и поплыл к нему, отметив, что рассекаемый тяжестью бронескафандра ковер податливого мха тут же смыкается за его спиной, идеально маскируя следы продвижения человека.
Только в месте падения капсулы продолжала извергаться пузырями пара мутная болотная жижа – спасательный аппарат быстро отыщут и поднимут со дна лишь затем, чтобы убедиться: на борту утлой скорлупки никого не было. О данных, подтверждающих «холостой автоматический старт», позаботились заранее.
Занятый этими мыслями, Вадим добрался до островка сухой поверхности, но так и не ступил на него, опасаясь оставить глубокие четкие следы. Двигаясь по краю болота, он лишь подминал мох, который тут же восстанавливал первоначальную форму.
По данным навигационной подсистемы, точка сбора лежала южнее, в десяти километрах от места падения капсулы.
Вокруг шумел кронами смешанный лес. Хвойные исполины, представленные особенной разновидностью генетически модифицированных сосен и елей, несомненно, попали на Фрисайд в период Галактической войны, когда лесопосадки с повышенным содержанием металлов широко использовались силами Альянса для маскировки своих укрепленных наземных точек, а вот смешанный подлесок из болотных кустарников и кривых невысоких деревьев явно относился к исконной экосистеме планеты, – Вадим сделал такой вывод, не обнаружив в базах данных ничего, даже отдаленно напоминающего окружающую его низкорослую растительность.
В точку сбора он вышел последним.
Четверо диверсантов уже поджидали его, замаскировавшись среди руин неимоверно древних построек.
Рощин смог обнаружить позицию командира группы лишь случайно – маскировка и выдержка у бойцов оказались на высоте. Вадим не сомневался, что из-за отключенных имплантов он прошел мимо боевого охранения, может, в двух шагах от засады…
– Почему так долго? – вместо приветствия недовольно осведомился лейтенант Бугаев.
– Капсула упала в болото, – коротко ответил Рощин.
– Не наследил?
– Нет.
– Будем надеяться. – Лейтенант сделал знак рукой, и с трех сторон неслышно, словно материализовавшись из воздуха, возникли три камуфлированные фигуры в тяжелой фототропной броне.
При прямой видимости они могли общаться, используя лазерную связь.
– Что за руины? – осведомился Вадим. Для его работы было важно знать, какие объекты могут оказаться помехой либо подспорьем в неизбежном мнемоническом поединке. Экранирующие лесопосадки он уже видел, теперь его заинтересовали руины, настолько древние, что бетон пожелтел и растрескался, сохраняя форму лишь благодаря арматуре.
– По пути обнаружен древний сегмент космического корабля. Судя по внешнему виду, он принадлежит колониальному транспорту времен Великого Исхода.
– Значит, тут существовала колония?
– Именно, что существовала. – Бугаев был краток. – Думаю, колонистов депортировали при строительстве военных баз. То, что ты видишь, – обнажившийся из-под земли нулевой ярус бункерной зоны. И создан он явно не колонистами. Вообще, трудно судить, выжил ли кто при посадке колониального транспорта. Они обычно не сегментировались, как современные корабли…
– Маскирующие лесопосадки заметили?
– Да.
– Мне нужно уточнить боевую задачу. – Вадим присел на выступ бетона, покрытый вездесущим мхом. – Целью является конкретный объект?
– Нет. Мы атакуем любой обнаруженный узел планетарной обороны. Никаких разведданных по этому району нет, так что объект для атаки должен отыскать ты.
– Если их будет несколько?
– Тогда я приму решение, – скупо заверил его лейтенант.
– Слушай, а что ты делал, пока плелся сюда? – вступил в диалог Эйджел Риган. – Мне казалось, что мнемоники должны за версту чуять друг друга, верно?
– Отвали, – бросил Вадим, не собираясь отвечать на риторические вопросы.
– А что ты такой нервный? Мне, между прочим, твою задницу придется прикрывать…
– Ладно, Эйдж, заткнись, – осадил его лейтенант. Повернувшись к Рощину, он добавил: – А ты не думай, что можешь посылать нормальных парней, понял? У нас такие долго не живут. Даже если это «ценные специалисты», – мрачно предупредил он. – Так что давай, приступай, мне нужны координаты цели.
– Здесь?
– Здесь. У нас нет времени, чтобы уходить от зоны высадки. Ты что, первый раз в десанте? – Он посмотрел на Рощина сквозь полупрозрачное забрало боевого шлема и усмехнулся: – Через пятнадцать часов тут такое заварится… Лучше, на хрен, даже не представлять.
Вадим уже фактически не слушал лейтенанта.
Он не изменил позы, не сделал ни одного явного жеста, все процессы, связанные с активацией имплантов, протекали в его рассудке и не имели явного отражения в реальности.
– Уснул, блин… – раздался в коммуникаторе голос Ригана.
– Ангел,[17] тебе сказано – отвали, – огрызнулся Вадим.
Мнемонический контакт.
Вадиму пришлось бы долго объяснять Ригану действительную разницу между обычным и боевым мнемоником.
Он и сам с трудом формулировал ее для себя.
Сложно подбирать слова под те процессы, что являются не просто новыми технологиями, а явно выходят за рамки общепринятых человеческих возможностей.
ОН ЗАКРЫЛ ГЛАЗА.
Пред мысленным взором пронеслись сливающиеся в сплошные линии строки машинных кодов активации, и внезапно мир распахнулся совершенно иной гаммой красок и связанных с ними ассоциаций.
Вспышка.
Иные чувства, иное видение пространства: оно простиралось перед мысленным взором Рощина пульсирующими линиями, это била энергия жизни, бурлящая биосфера, полная величественного трагизма борьбы за существование, что-то обрывалось навек и зарождалось вновь, агония одного существа переходила в яркий всплеск рождения другого, сытость и голод, падение сорванного ветром листа и томительное ожидание набухающей почки, готовой выпустить к свету новый листок…
Вихрь, неистовый, нескончаемый, заполняющий все пространство от подземных глубин до бездонной лазури небес…
Жизнь, чуждая и знакомая, понятная и непостижимая…
Нет. Нет времени…
Смена режима пассивного приема…
Мир поблек и вдруг вспыхнул снова, но теперь феерия красок стала беднее, из палитры цветов исчезли полутона, отфильтрованные разумом показания энергосканирования[18] предлагали иную картину распределения природных сил.
В синтезе бесстрастных датчиков с живым разумом способность ассоциативно мыслить в сочетании с невероятной скоростью и точностью проводимых аналогий превращала все доступное пространство до горизонта, и даже дальше, в контрастную палитру распределения энергий, где Вадим мог с уверенностью отличить нагретый солнцем гранит от теплого стеклобетона, он осязал потоки направленных либо, наоборот, расфокусированных излучений, – датчики имплантов улавливали энергетическую активность и передавали сигнал на зрительный нерв.
Глаза Вадима по-прежнему оставались закрытыми, он погружался в иной мир восприятия, его разум распознавал структуру силовых линий, различая их по цвету, интенсивности, очаговой либо глобальной конфигурации.
Специалисты, сформировавшие касту мнемоников, соединяли разум подопечных с избыточным количеством датчиков, они использовали потенциал человеческого разума, стараясь не ломать при этом природный механизм распознавания образов. Все гениальное просто: информация, поступающая непосредственно на зрительный нерв, машинально обрабатывалась рассудком, и мнемоник видел энергии, постепенно, в процессе обучения, начиная различать их.
Сейчас внутреннему взору Вадима, сознательно отсеявшего проявления живой природы, предстал новый слой реальности: он визуализировал геомагнитное поле планеты, наблюдая его искажения, мог с уверенностью судить о наличии залежей полезных ископаемых, об очаговых зонах залегания радиоактивных элементов, видел температурную карту местности, различая по оттенкам и интенсивности всевозможные породы, нагретые солнцем и, в свою очередь, излучающие тепло.
Прошло несколько секунд, и картина, формирующаяся в сознании Рощина, вновь изменилась.
Мысленное усилие задействовало новую группу датчиков, тонко настроенных на прием определенных, заранее известных проявлений энергетики, – мнемоник преодолел очередной слой виртуальности и теперь погружался в пучину образов, напрямую связанных с деятельностью человека, а если еще точнее, то истинными источниками энергетической активности, которую явно фиксировали импланты, являлись не сами люди, но созданные ими машины.
Яркие нити энергоцентралей. Опалесцирующие пятна автономных реакторов. Потоки сканирующего излучения, информационные каналы виртуальной сети, тепловые контуры потребляющих энергию механизмов, узлы кибернетических систем – все это воспринимал разум мнемоника.
Несмотря на успехи в области нанотехнологий, постоянно совершенствующиеся кибернетические комплексы не могли сравниться с мнемоником. Разум Вадима заменял сейчас тонны оборудования, которые пришлось бы доставить на поверхность Фрисайда, напитать энергией, распределить по огромным площадям, чтобы получить хотя бы подобие результата, отпечатавшегося в сознании Рощина в виде сложной, но понятной ему картины.
Он спокойно и методично работал, его память не сохранила страданий тех лет, когда в нем насильственно пробуждали уникальные способности, он не помнил шоков после имплантаций, как не знал истинной статистики смертности среди учащихся закрытых корпоративных школ.
Нет. Он был предан корпорации и работал не из страха, не за деньги, а, как ему думалось, – по призванию. Существовало четко определенное мировоззрение, система незыблемых, как казалось, ценностей, позволявших сохранять душевное равновесие, жить в мире с самим собой, верить, что поступаешь правильно…
Рощин медленно повернул голову (хотя мог бы и не делать этого), затем, когда сознание запечатлело сложную палитру распределения энергий, открыл глаза и тут же произнес требовательным, не терпящим возражений тоном:
– Карту местности, быстро!..
Лейтенант уже расправлял перед ним тонкий, но прочный лист пластбумаги.
Запрет на использование внешних электронных устройств продолжал действовать, и Вадим начал методично наносить на карту обнаруженные и частично распознанные им объекты.
– Проклятие… – выругался Херберт Мак-Миллан, заглянув через плечо командира. – Они что, успели создать планетарную оборону?!.
Звук человеческого голоса вторгся в сознание Вадима, возвращая ощущения реальности.
– Нет, – вместо лейтенанта ответил Рощин, продолжая наносить на карту все новые и новые условные обозначения опорных точек противника. – Они реактивировали системы Земного Альянса, оставшиеся тут еще с войны.
– Значит, эти уроды не зачистили планету, а переподчинили себе боевую технику? И что теперь? Серв-машины? Модули «Одиночка»?[19] Или что похуже?
– Техника давно пришла в негодность, – категорично ответил Вадим. – Сохранились лишь звенья глобальной кибернетической сети, в основном глубоко эшелонированные в глубь планетарной коры.
– Нереально, – скептически произнес Риган, с возрастающим недоверием глядя, как из-под руки Вадима начинают проступать контуры сложного, многократно дублированного кибернетического комплекса планетарной обороны, к которому были подключены вполне современные системы тяжелых вооружений.
– На взлом подобной системы нужны годы, а у них была пара месяцев от силы, – высказал свое мнение Зейдан Зарипов, штатный компьютерный техник диверсионной группы.
– Здесь работали кибрайкеры, – коротко ответил ему Вадим.
– Зейдан, не мешай.
Компьютерный техник хотел что-то возразить, но, пожав плечами (что прошло незамеченным из-за неадекватного устройства сервомоторов боевого скафандра), отошел в сторону, со злостью подумав, что он в данной ситуации явно начинает играть второстепенную роль.
Лейтенант терпеливо дождался, пока Рощин закончит, и лишь затем задал вопрос:
– Если систему взломали кибрайкеры, они и контролируют ее?
– Да, – подумав, согласился Вадим. – Времени на автоматизацию и смену программного обеспечения у них действительно не было. С системой должны работать те, кто ее взламывал.
