Лия Арден
Мара и Морок. Особенная Тень
4
После предательства принца Серата и первой смерти Мары от руки человека, одного из тех, кого они защищали, оставшиеся Мары впервые подняли оружие против людей из-за мести. Но они проиграли и поплатились за это своими жизнями. Большинство считает, что Морана, разозлившись на людей, не отметила с тех пор никого. Ни одна из существующих девочек десяти лет не стала избранной. Не появилось ни одной новой Мары.
Но некоторые предполагают, что всё дело в том, что тела Мар не были подобающим образом отпеты в течение трёх дней после смерти, что является обязательным ритуалом для них. Поэтому погибшие Мары не начали разлагаться, а души их не смогли уйти.
Люди, оставшись без своих защитниц и отчаявшись, повернулись к Морокам с надеждой на их защиту от нечисти.
Малахий Зотов. Забытое о Марах и Мороках
После его слов я выжидаю ещё несколько секунд в тишине, предполагая, что он захочет что-то добавить или исправить, извиняясь, что случайно выпалил полную чушь. Но Аарон молча ждёт моего ответа.
И я начинаю смеяться. Прикрываю ладонями рот и чувствую, как с этим смехом выходит всё напряжение. Жду, пока тело полностью расслабится, а после я спрошу его о правде лишь ещё один раз, и если он посмеет ответить мне что-то подобное, то задушу его цепью от своих кандалов.
Я уже начинаю медленно успокаиваться, когда дверь вновь распахивается и входит Северин, ведя за собой девушку. Последние отзвуки смеха и даже воздух на выдохе застревают у меня в горле, словно кто-то сдавил мне не просто шею, а сами лёгкие. Я медленно поднимаюсь с кресла, не в силах оторвать взгляд от знакомого лица. Анна закусывает нижнюю губу и делает неуверенный шаг ко мне.
Я же отступаю на два шага назад, подальше.
Северин прикрывает дверь, и щелчок замка – последнее, что я слышу перед тем, как комнату накрывает звенящая тишина. Никто не пытается ничего говорить. Аарон и Северин наблюдают, как я не отрываясь смотрю на Анну. Мои глаза распахиваются так широко, что мне становится больно.
Моя сестра похорошела. Она выглядит старше, ещё изящнее и даже благороднее в этом бело-золотом платье с корсетом, плотно расшитым золотым кружевом и сверкающими драгоценными камнями. Вся детская миловидность ушла, уступив место настоящей зрелой красоте. Её волосы такие же чёрные и блестящие, как я запомнила. Малиновые губы припухли и стали ещё темнее из-за того, что она их нервно кусает. В насыщенно-синих глазах стоят слёзы.
Она делает ещё шаг, но я снова отступаю на три назад, стараясь убраться подальше от этого видения. Кафтан Северина, соскальзывая с моих плеч, падает на пол, но я едва замечаю это. Дальше идти некуда, мои ноги упираются в кровать.
– Что ты со мной сделал? – с трудом выдавливаю я, поворачиваясь к Аарону.
Молодой человек смотрит на меня с сочувствием.
– Зачем ты внушаешь мне это? – Я стискиваю зубы, напоминая себе, что это всё не может быть правдой. Мне нужно зажмуриться, перестать смотреть, и тогда она пропадёт, но я делаю всё наоборот, боясь даже моргнуть. – Перестань…
– Я не могу внушить тебе образ Анны, Агата, – удивительно мягко отвечает Аарон. – Я же её никогда не видел. И разве она не отличается от твоих воспоминаний?
Отличается, она другая. Подросла, а вот волосы обрезала, раньше они были ей до поясницы, а сейчас только прикрывают лопатки.
Анна торопливым движением утирает слезу, что успевает скатиться по щеке, и шмыгает носом, переводя взгляд с моего лица на порванную сорочку. Слёзы сестры высыхают, а лицо темнеет, когда она замечает кандалы, что всё ещё сковывают мои руки.
– АХ ТЫ МЕРЗАВЕЦ! – рявкает Анна в сторону Аарона, который только закатывает глаза. Я же вздрагиваю всем телом и с ещё большим изумлением смотрю на сестру, которая раньше и голос-то ни на кого не повышала, а уж чтобы ругаться…
Да ещё и на Морока.
– Они точно сёстры, – хмыкает принц, расслабленно откидываясь на спинку кресла.
– Я тебя предупреждала, чтобы ты даже не думал снова на неё надевать эти штуки! – Анна подбирает кафтан, вновь накидывает его мне на плечи, прикрывая сорочку, и обнимает меня.
Я вся каменею в её объятиях, не смея поверить в происходящее, когда она крепко прижимает меня к себе, как маленькую. Мы теперь одинакового роста, хотя я уверена, что раньше Анна была чуть ниже меня. Может, я всё ещё сплю?
– Она осталась наедине с братом, – оправдывается Аарон.
– Ты мог просто не пускать его сюда и запереть дверь! – парирует Анна.
– Я запер! Но я был прав, предполагая, что Северин не послушается. – Александр вновь поворачивается к младшему брату: – Я же просил тебя не заходить сюда! Кто тебе вообще дал ключ?
– Я – король, и у меня есть все ключи, но даже не пытайся втянуть меня в вашу ссору, Александр, – со сдержанной улыбкой отрезает Северин.
– И Агата бы никогда его не тронула! – уверенно добавляет Анна.
– Ну конечно, – иронично усмехается Аарон, – твоя сестра весь месяц в Ярате только и говорила о том, как с радостью прирежет моего младшего брата в память о тебе.
Я перевожу взгляд на Северина, который и бровью не ведёт. Молодой король продолжает с интересом разглядывать меня и Анну.
– Хм… – сестра кидает на меня оценивающий взгляд, молчит некоторое время, раздумывая. – Ладно, это звучит похоже на неё.
– Извини, – я виновато смотрю на Северина, но сразу осекаюсь, не понимая, почему это делаю. Это же всё глупый сон.
– Я не в обиде. – На его лице проступают спокойная улыбка и облегчение, что уже никто ни на кого не орёт и не пытается убить. – Хотя не каждый день тебя желает убить мёртвая сестра твоей жены.
– Жены? – бездумно повторяю я, стараясь осознать смысл слова.
– Северин! – Анна прижимает меня к себе сильнее.
– Жена? – поворачиваюсь я к сестре всё с тем же недоумением, но к моменту, когда мой взгляд перемещается на Аарона, осознание, наконец, приходит. – ЖЕНА?!
Молодой человек кисло улыбается и пожимает плечами:
– Я же сказал, что ты многого не знаешь. И ты бы мне в жизни не поверила, расскажи я тебе всё без доказательств.
– И кто, чёрт побери, так сломал кровать? Как вообще это возможно?! – удивляется Анна, пока Аарон снимает с меня кандалы.
– Это ты у своей сестры спроси, – мрачно отвечает принц, а я оглядываю ссадину на его лбу. Она уже не кровоточит, и я не чувствую былого удовлетворения, только замешательство от происходящего.
– Северин? – Анна просит помощи у короля, но тот с улыбкой пожимает плечами.
– Пусть тебе Агата расскажет. У меня нет достойных слов, чтобы описать сцену между ней и Александром, свидетелем которой я стал поневоле.
– С вами двумя я ещё поговорю! – напоследок обещает им моя сестра, в реальность которой я всё ещё не верю.
Она, продолжая обнимать за плечи, ведёт меня к выходу из комнаты. Я как в тумане иду с ней, не сопротивляясь и не оборачиваясь на оставшихся за спиной мужчин. Этот сон настолько странный и нереальный, что просто не может быть правдой. Моя младшая сестрёнка – жена Северина Ласнецова. Королева Серата.
Абсолютная глупость.
Аарон сказал, что оживил её. Но это тоже невозможно.
Тогда как он поднял меня?
Вдвоём мы выходим в коридор. Я неловко шлёпаю босыми ногами по мраморному полу дворца, в котором умерла. Я одета в одну порванную ночную сорочку и кутаюсь в кафтан короля Серата, приятно пахнущий лимоном и мятой.
Впору остановиться и посмеяться ещё немного.
Вероятно, Аарон прав, меня так сильно ударили по голове, что мне уже и внушать ничего не надо. Я просто схожу с ума.
– Агата, прости за всё это, я правда могу объяснить, – тихо шепчет Анна с мольбой в голосе, одновременно бросая предупреждающий взгляд на каждого стражника, попадающегося нам по пути. Те сразу опускают глаза в пол, прекращая меня разглядывать.
Я что-то неразборчиво мямлю в ответ – это единственное, что я могу, удивляясь, почему нынешний сон всё не заканчивается.
Сестра приводит меня на третий этаж, в просторную спальню. Здесь целых три больших окна, широкая кровать, письменный стол, шкаф, небольшой чайный столик, окружённый мягкими креслами и туалетный столик с зеркалом. В камине потрескивает огонь и в комнате тепло, словно кто-то заранее позаботился об этом. Стены, занавески, постельное бельё, да и вообще всё убранство оформлено в кремовых и зеленоватых оттенках. В комнате пахнет свежестью.
– Я помню, что тебе нравится зелёный цвет, поэтому приготовила для тебя именно эту комнату, – объясняет Анна, замечая, как я разглядываю занавески и вид, открывающийся за широким окном.
Я и правда люблю зелёный, но вряд ли когда-нибудь признаюсь в этом Аарону.
Клюквенный морс. Он не мог знать, что я его люблю. Только если…
– Как много ты рассказала Аар… Александру обо мне?
Я продолжаю стоять в середине комнаты, где сестра оставила меня, пока она роется в шкафу в поисках подходящей одежды.
– Возможно, даже слишком много, – неуверенно отвечает Анна. – Я говорила о тебе так много, что, кажется, он начал меня ненавидеть.
«А я только и слышу: Агата, Агата, Агата! Со всех сторон, вначале один! Потом другая! Только твоё имя каждый чёртов день!» Я думала, он говорил о Данииле и Елене, но, вероятно, он подразумевал вовсе не их.
– Или меня, – возражаю я себе под нос.
«Агата то, Агата это! Из года в год, изо дня в день! Агата…»
Я встряхиваю головой, отгоняя воспоминания, когда Анна приносит мне алое платье, и я с недоумением поднимаю на неё взгляд.
– Я принесла тебе алое, сестра, не по причине того, что ты Мара, а потому что этот оттенок всегда тебе безумно шёл, – улыбается она, протягивая одежду.
– Он и правда оживил тебя?
– Да.
– Он и правда… – зачем-то повторяю я, но сбиваюсь, встречая ласковую и понимающую улыбку сестры.
– Да, Агата. Александр действительно оживил меня.
Из моей груди вырывается первый всхлип, когда я позволяю себе поверить в реальность происходящего, а слёзы сами льются из глаз. Я откидываю предложенное платье, тяну руки к ней. Сквозь пелену на глазах, почти вслепую хватаюсь за её предплечья, сжимаю, трогаю, скользя вверх по её плечам, притягиваю сестру к себе и заключаю в объятиях. Кажется, так крепко, что она ахает. Плачу громко, выпуская весь ужас и горе, что копились внутри. Моё тело содрогается от новых рыданий, а слёзы впитываются в платье Анны. Она пытается меня утешить, шепчет что-то, поглаживая по волосам и терпеливо ждёт, когда я смогу успокоиться сама. Я чувствую, что сестра тоже плачет, но тише, спокойнее, возможно, своё она выплакала раньше, пока Александр держал меня без сознания.
Я рыдаю в объятиях своей младшей и живой сестры не меньше пятнадцати минут, не зная, что делать дальше. Моё тело лихорадит, всё внутри напряжено, я едва могу успокоить возникший в голове хаос.
Может, Аарон снова прав, и всё, что мне кажется, я знаю, на самом деле – ложь?
– Переоденься, – говорит сестра, когда мои слёзы начинают подсыхать, а сама я перестаю трястись, – мне нужно многое тебе рассказать.
Я не возражаю и делаю всё, о чём она просит. Платье оказывается достаточно простым, без корсета. Декольте, плечи и даже руки прикрыты полупрозрачным кружевом, что позволяет не чувствовать себя излишне обнажённой. Юбка лёгкая и прикрывает ноги до щиколоток. Кроме того, Анна даёт мне сапожки, которые приятно согревают ноги.
– Когда это произошло? – нетерпеливо спрашиваю я, а сестра сажает меня за туалетный столик и расчёсывает спутанные волосы.
– Примерно три с половиной года назад, – улыбается Анна, а потом с недоумением вытаскивает из моих волос несколько деревянных щепок от сломанного балдахина.
Ещё одна ложь. Аарон говорил, что не нашёл могилу Анны.
– Я смутно помню тот момент… и даже первые недели, только беспокойство и страх, наполнявшие моё сознание. Я очнулась совсем одна, окружённая Ласнецовыми, спустя сотни лет, и узнала, что ты давно умерла, – сестра пытается говорить спокойно, но улыбка полностью исчезает с её лица, а между бровями появляется морщинка. – Находясь в Ярате, Александр часто отправлял нам письма о тебе через шпионов. Рассказал, что ты на третий день уже ходила, выдавала едкие комментарии и убивала упырей. Я же неделю не могла даже прийти в себя, только плакала и не знала, что мне делать. Ему пришлось много со мной возиться, чтобы привести в чувство, особенно после того, как он рассказал, как умерла ты и остальные сёстры.
Анна замолкает, но её руки продолжают монотонно распутывать мои волосы, словно это действие помогает ей успокоиться.
– Это я во всём виновата. Если бы я послушала тебя с самого начала…
– Ирина, Кира, Яна, Лада и Лилиан… все они приняли это решение сами. Никого не упрашивали и не заставляли, – передаю я сестре слова Киры, которые когда-то успокоили и меня. Вины Анны в произошедшем нет, это я решила отправиться прямо во дворец…
В зеркале встречаюсь взглядом с сестрой, вижу, что она хочет возразить, но понимая, что этот спор ни к чему не приведёт, лишь печально качает головой.
– После пробуждения я была в отчаянии, – Анна решает вернуться к первоначальному вопросу, – … только Северин и Александр помогли мне пройти через это.
Её голос смягчается на именах братьев, и я не знаю, что и думать.
– Как я поняла, вначале Александр поднял меня просто, чтобы узнать правду о моей смерти, но после не торопился возвращать обратно в могилу. Спустя несколько месяцев мы подружились с Северином. Возможно, под определённым давлением со стороны брата, Александр принял решение оживить меня. Характер у него, конечно, дрянной, но я обязана ему всем.
Последние слова накатываются на меня чувством вины, стыда и благодарности. Аарон оживил мою младшую сестру и поднял меня, подарив возможность увидеться с ней ещё хоть раз.
– Сколько тебе лет?
– Мне уже двадцать, Агата, – ласково улыбается сестра. Нижнюю половину моих волос она оставляет распущенными, а верхнюю заплетает в свободную косу и укладывает кольцами на затылке. – Я жива уже больше трех лет. Так что, из нас двоих теперь я старшая сестра.
Маленькая Мара. Теперь я младшая. Морок давал мне множество подсказок.
Я всегда была старшей. Я отдавала Анне бо́льшую часть собранных в лесу ягод, потому что свою половину она умудрялась съесть буквально за мгновения, не думая о том, что удовольствие стоило бы растянуть. Я рассказывала сказки и нянчила её, когда родители были заняты. Спала рядом с ней холодными зимними ночами, чтобы нам обеим было теплее, а потом умывала лицо сестры чистым свежевыпавшим снегом, а она смеялась, но продолжала вопить, что ей холодно. Я начала обучение Мары раньше, а когда Анна присоединилась к нам, стала тренироваться усерднее остальных, чувствуя ответственность за сестру, зная, что мне всю жизнь придётся её защищать. Я приготовилась к жертвам ради её счастья, была готова вновь лечь в могилу, лишь бы убедить Даниила дать Анне шанс на новую жизнь.
Но Аарон снял с меня всю ответственность, вернув Анну к жизни. Он отдал самый ценный дар Морока и часть своих сил. И за всё это мне ещё предстоит на него наорать, а потом благодарить до конца своих дней. Хотя неизвестно, сколько ещё он позволит мне прожить.
– Как он поднял меня?
Тень недовольства пробегает по лицу сестры, она хмурит лоб.
– Это он расскажет сам, пусть произнесёт, глядя тебе в лицо. Однако Александр совершил ошибку. Морок, который уже оживил одного человека, может вновь поднять другого из могилы, но оживить ещё раз ему не под силу. Он не может сделать тебя живой, Агата.
Сожаление на лице Анны сменяется удивлением, когда я громко, с облегчением, выдыхаю, даже спина и плечи расслабляются.
– Мне оно и не особо нужно.
– А мне нужно! – упирается сестра, становясь похожей на ту капризную девушку, которую я знала. – Мы ещё разберёмся с этим. Придумаем что-нибудь.
– Я уже привыкла к своим глазам и новому цвету волос, – пожимаю я плечами. – Да и сердце бьётся. Я выгляжу и чувствую как живая. Просто не ем и не умираю.
– И привязана к Мороку!
– Всего-то. Ничтожная цена за твою жизнь.
Анна с недовольством смотрит на меня, пока подводит мои глаза сурьмой, пытаясь скрыть любые следы недавних рыданий. Я благодарна ей за старания – не хочу, чтобы кто-то видел меня разбитой.
– Прекрати! Я была дурой!
Мои брови удивлённо взлетают вверх, но я стараюсь не дёргаться, пока она пальцем размазывает краску по моим губам, придавая им более насыщенный и живой оттенок.
– Я была юной, капризной и эгоистичной. Из-за моей глупости умерла не только я, но и ты. И Ирина, Кира, Лилиан и все остальные, – Анна с неимоверным трудом выдавливает их имена. – Я стараюсь не вспоминать об этом, но ваши смерти – моя вина. И не пытайся возражать! Я должна это как-то искупить. Я изменилась. Поэтому не перечь мне и дай попробовать найти способ тебя оживить. Не хочу снова тебя потерять.
– Хорошо, мы попробуем что-нибудь придумать, – перестаю сопротивляться я и счастливо улыбаюсь, сжимая её ладонь. Анна смеётся, замечая, что я вроде бы невзначай проверяю её пульс.
Я вновь становлюсь серьёзной, когда она с любовью оглядывает меня и мягко откидывает прядь моих волос назад.
– Но я хочу услышать объяснение, как так получилось, что ты королева Серата и замужем за Северином Ласнецовым – потомком того, кто тебя убил.
– И у меня есть отличное оправдание, – с не меньшей серьёзностью кивает сестра. – Ариан Ласнецов меня не убивал.
5
Мороки, узнав о смерти своих сестёр, отвернулись от людей и ушли, решив, что те зашли слишком далеко в своей наглости.
Но кто-то верит, что Мороки просто на время сняли свои маски и живут среди нас. Так что нам остаётся только ждать, что однажды они решат простить нас и вернуться.
Малахий Зотов. Забытое о Марах и Мороках
Я в очередной раз теряю дар речи, услышав ту же бредовую фразу, что и от Аарона ранее. Как может ошибка произойти в самом начале? Одно дело, когда такое заявляет Аарон, который ещё тогда даже не родился, но слышать подобное утверждение от сестры… жертвы Ариана…
– Пойдём, – предлагает Анна. – Я тебе кое-что покажу, и уверена, что ты разозлишься даже сильнее меня.
Она тянет меня за руку к выходу, и как только мы покидаем комнату, сестра становится уверенной и царственной – королевой у себя дома. Всё ещё растерянная своей ролью младшей в семье, я иду следом за ней, стараясь поспевать за быстрым шагом Анны. Все стражи и слуги сгибаются в лёгком поклоне, когда она, не глядя на них, проходит мимо, а я оборачиваюсь чуть ли не на каждого мужчину в броне, покорно склоняющего голову. Мне тяжело осознать, что они это делают из-за девушки, которая является моей родной сестрой.
Её юбка шуршит, а стук каблуков отдается эхом, когда мы заходим в длинную и широкую галерею. Справа и слева стены от пола до потолка увешаны семейными портретами Ласнецовых. Я замираю на пороге, понимая, что, когда я увижу портрет Александра, пути назад не будет, но потом беру себя в руки, переставая обманываться. Я думала, что всё было кончено в тот момент, как я узнала его фамилию. Он притащил меня сюда в кандалах, но он же оживил Анну.
И что мне делать, если Ариан и в самом деле не убивал Анну?
Что делать с правдой, в которой я пыталась отомстить невиновному?
Правдой, в которой я и мои сестры погибли ни за что?
Скольких солдат я убила по ошибке?
Сестра не обращает внимания на мою заминку и продолжает уверенно двигаться вдоль правой стены, я же иду медленно, внимательно разглядывая лица на портретах. Вначале вижу старые, потрескавшиеся от времени картины и групповые портреты абсолютно разных людей, старых и молодых, мужчин, женщин и детей. Иногда целые семьи Ласнецовых. У них разные волосы: от светло-русых до почти чёрных, а глаза в основном зелёные и голубые. Лишь несколько мужчин очень отдалённо напоминают Северина и Александра. Я двигаюсь дальше, пока не замечаю, как медленно картины становятся всё новее, а лица – более похожими друг на друга. Почти у всех волосы тёмные, изредка встречаются карие глаза. Иду дальше, отмечая, что некоторые из родственников Аарона любили носить длинные волосы, как и он, а кто-то предпочитал аккуратно уложенные короткие стрижки. Один раз я замираю рядом с портретом мужчины в возрасте: серьёзным выражением лица он похож на Александра.
Я останавливаюсь рядом с сестрой, которая замирает в глубине галереи. Анна, сложив руки на груди, с вызовом смотрит на большой портрет молодого человека. У него угловатая челюсть, покрытая тёмной щетиной, лукавая притягательная улыбка с ямочками, как у Северина. Глаза голубые, а основная масса чёрных волос, достающих до подбородка, перекинута на левую сторону.
– Вот!
Сестра с таким недовольством смотрит на портрет, притоптывая ногой, будто изображённый человек оскорбляет её одной только своей улыбкой. Я с недоумением вновь переключаю внимание на картину, думая, что что-то упускаю.
– Познакомься, Агата. Это Ариан Ласнецов.
Вновь оглядываю портрет. Я бы должна броситься на него, чтобы от ненависти уничтожить хотя бы холст, покрытый масляными красками. Должна содрать его со стены и разбить позолоченную раму об пол. Но я прихожу в замешательство, впервые увидев человека, принёсшего мне столько горя. Лицо Ариана на портрете вызывает у меня странное смятение.
Что-то с ним не так.
– Да, вот так выглядит человек, которого ты когда-то пыталась убить, – продолжает сестра, чувствуя мою неуверенность. Я подхожу к портрету ближе, чтобы убедиться, что внизу на раме действительно значится его имя. – И это вовсе не тот Ариан, которого я знала.
– Волосы… – выдыхаю я.
«А волосы, будто золотая пшеница…» Анна часто восхищалась светлым оттенком волос своего возлюбленного. Я мотаю головой, гляжу по сторонам, понимая, что все люди на портретах вокруг темноволосые.
– И не только волосы, – кивает сестра. – Всё лицо не то.
Я иду дальше вдоль стены, пропуская несколько поколений, наблюдая лишь темноволосых мужчин и женщин. Нахожу портреты Алексея и Светланы – родителей Северина и Александра. У их отца волосы чёрные, как и у сыновей, а у матери – тёмно-русые. Я делаю ещё пару шагов, чтобы увидеть их семейный портрет, едва узнаю Аарона в десятилетнем улыбающемся мальчике.
Дальше висит портрет Северина в тёмно-сером, почти чёрном мундире, на губах сдержанная улыбка, которая делает его похожим на брата. На этом портрете он моложе, вероятно, ему года двадцать три здесь.
Анна продолжает раздражённо глядеть на Ариана и не замечает, как я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти портрет Александра. Ко мне не сразу приходит осознание, что его здесь нет и быть не должно, ведь многие думают, что старший принц Серата умер в возрасте десяти лет. Конечно же, они поддерживают эту легенду как могут. Я отметаю охватившее меня от этой мысли разочарование и вновь возвращаюсь к сестре.
– Это было первое доказательство невиновности Ариана, что показали мне Александр и Северин, подняв из могилы. Но я лишь махнула рукой на эту жалкую попытку, – продолжает Анна. – Один раз меня уже обманули, и я решила, что так просто уже никому верить не стану. Пойдём!
Сестра снова стремительно разворачивается и направляется к выходу. Я ещё раз оглядываю портрет Ариана, проходя мимо. Вспоминаю, как в книге о Марах говорилось, что Ариан сам вытащил мечи из моего тела и укрыл своей мантией; говорилось, что он сидел с моим телом и просил прощения. В груди колет от осознания, что этот человек стал ненавистен людям и умер за то, чего, возможно, не совершал. И я – одна из тех, кто очернил его имя, на столетия втаптывая фамилию Ласнецовых в грязь. Я своими руками убивала их стражу и вряд ли стала бы слушать объяснения, если бы добралась до самого Ариана. Хотя, возможно, я бы замерла, увидев его волосы, и засомневалась.
Мы с Анной опять выходим в коридор, она устремляется в другую часть дворца, и я снова стараюсь не отставать. Даже в этом она изменилась: раньше сестра ходила медленно, наслаждаясь самими прогулками и окружающими пейзажами. Была ветреной и легко переключала внимание с одного на другое. Но теперь у неё стремительная походка, изящная, но не плавная, а скорее уверенная, иногда даже раздражённая. Она не отвлекается на вид из окон или слуг, а уверенно двигается к своей цели с гордо поднятой головой.
Меня накрывает осознание, что больше Анна от меня не зависит. Моя сестра уже не маленькая, она три года живёт одна, без моей опеки. Вышла замуж за короля и справляется со всеми проблемами без моей помощи. А Северин и Александр смогли защитить её куда лучше, чем я. Эта мысль одновременно и огорчает, но и снимает невидимый груз с моих плеч.
Анна распахивает сразу обе двери в библиотеку. Я замираю, оглядывая просторное помещение в два этажа, заполненное столами и книжными полками. Здесь достаточно светло благодаря большим окнам, но вся мебель выполнена из тёмного дерева, отчего полки и столы выглядят тяжелее и массивнее. Однако красивее всего здесь потолок, украшенный белой и позолоченной лепниной, заключающей огромную фреску будто в рамку. Хочу её рассмотреть, но прихожу в себя, когда из дальнего угла меня окликает Анна, чтобы я не потерялась. Я устремляюсь за сестрой, здесь моя главная и единственная задача – только поспевать за её шагом и уклоняться от пыли, которую она поднимает, вытаскивая с полок то одну, то другую книгу. Когда у неё в руках оказывается стопка из пяти увесистых фолиантов, сестра, наконец, выглядит удовлетворённой, и мы подходим к широкому столу из красного дерева, стоящему у окна.
– Вот! Второе доказательство! – Анна с грохотом бросает всю стопку на стол, и эхо разлетается по библиотеке. К счастью, мы здесь одни.
Я прячу улыбку, понимая, что смерть сделала её такой же несдержанной и более порывистой, похожей на меня.
– Что? – удивляется Анна.
– Вспомнила, как ты наорала на Морока.
Анна складывает руки на груди и довольно улыбается, гордо вскидывая подбородок.
– Я люблю Александра, но это не отменяет его отвратительного характера. Самое раздражающее, что у него прекрасные манеры, он отлично танцует и потрясающе эрудирован.
Уже на первой фразе я застываю, слыша её откровенное признание, а когда она перечисляет остальной список его достоинств, недоверчиво фыркаю и сажусь за стол перед стопкой книг.
– Но, как мне кажется, ему нравится быть Аароном куда больше, чем Александром. – Анна тоже садится и берёт верхнюю книгу.
– А чем Аарон отличается от Александра? – спрашиваю я.
– Александр – принц Серата, со всем блеском высокомерия и чувством ответственности, что к этому прилагается. Аарон… – она мешкает, быстро листая страницы в поисках нужной части, – … он ироничен, хитёр и временами даже жесток. Будучи Мороком, он чувствует себя свободнее и заботится только о тех, кто ему дорог, а всех остальных готов без раздумий отправить на тот свет. Если присмотришься, то заметишь, что у него даже поведение меняется в зависимости от того, чью роль он принимает. Возможно, поэтому Даниил так долго не мог его ни в чём заподозрить. Хотя в последнее время Александр стал странным. Хуже всего то, что о себе он не думает вовсе, потому что разочарован… Ах, вот оно!
Сестра так резко меняет тему, что я вздрагиваю, когда она кидает раскрытую книгу передо мной. Кажется, она ненавидит все эти собранные фолианты, ничуть не меньше, чем портрет Ариана. Не знаю, что такого Анна там прочитала, что уже три года как продолжает раздражаться при одном только взгляде на эти страницы.
Я наклоняюсь к книге, невольно вдыхая запах старой бумаги.
– И что я должна здесь найти?
– Читай, – сестра кладёт мне вторую книгу, тоже раскрытую, и копается в третьей.
В первой книге я нахожу описание каждого члена семьи Ласнецовых. Это что-то вроде летописного семейного древа, где перечисляются даты рождения, рост, вес, цвет волос и глаз, какие-то отличительные черты и даты смерти. На раскрытой странице я нахожу Ариана, где чётко сказано, что его волосы с детства были тёмного, почти чёрного цвета и лишь на солнце могли отливать коричневым. Голубые глаза ему достались от отца, хотя это было настоящей неожиданностью, потому что мать – кареглазая. Я читаю про его родителей, узнаю́, что те тоже были темноволосыми. Анна намекает, что если портрет Северин и Александр могли подменить, чтобы сбить её с толку, то эти записи достаточно старые и подделать их уже не так просто.
Я беру следующую книгу, где идёт хронологический пересказ моего нападения на дворец от лица нескольких очевидцев из числа охраны, которым удалось выжить. Мне становится стыдно. Мной руководила ненависть, и меня не заботило, скольких я убила на своём пути. Мы с Ириной оставили коридоры, полные трупов.
Очевидцы и правда рассказывают, что Ариан сидел с моим телом, клялся своей жизнью, что никогда не видел Анны и не причинял ей вреда. Я с трудом сглатываю, пытаясь дышать ровно.
В следующей книге собраны письма учителей, которые нередко давали подробное описание Ариана, пока тот на протяжении двух лет учился в специальной военной академии вдали от дворца. Они описывали его внешность и отзывались о принце как об умном молодом человеке, временами изворотливом, которому удавалось несколько раз обмануть даже самых строгих наставников. Он также выводил из себя преподавателей бесконечными вопросами и тем, что подвергал сомнению многие устоявшиеся правила, называя их «устарелой брехнёй» и «бессмысленными ограничениями». А свои «длинные тёмные волосы» он напрочь отказывался стричь, хотя по правилам академии все ученики должны были носить короткую стрижку.
По губам пробегает улыбка, когда я понимаю, что в Аароне есть похожие черты. Но улыбка вянет, стоит мне только вспомнить, что Ариан всё равно был убит наёмниками якобы за убийство Анны.
Сестра подсовывает мне ещё одну книгу с небольшими портретами, где я вижу Ариана в подростковом возрасте и вновь – более взрослым. Везде один и тот же человек.
Когда Анна с каменным лицом кладёт передо мной последнюю книгу, я поднимаю на неё недоумённый взгляд.
– Это же…
– Да. Это семейное древо Рахмановых.
– Зачем нам правители Аракена?
– Эта книга с портретами, – холодно поясняет сестра.
Я почему-то боюсь опустить взгляд на раскрытые страницы, продолжая смотреть в глаза сестре. Внутри всё сжимается, я начинаю догадываться, к чему она ведёт, и мне это не нравится.
Я медлю, словно моё отрицание может что-то изменить. Будто если я не опущу взгляд, то правдой то, что уже и так произошло, не станет.
– Я буду в ярости? – неуверенно спрашиваю я, оттягивая момент.
– Очень на это надеюсь, – серьёзно кивает Анна, тыкая пальцем в портрет передо мной.
На нём изображён молодой мужчина, на вид ему чуть больше двадцати. У него четко выделяющиеся скулы и линия челюсти, но остальные черты лица плавные, пухлые губы и светло-карие глаза, а светлые волосы лёгкими волнами падают на лоб и закрывают уши. Его брови приподняты, на губах смущённая улыбка, что придаёт лицу ещё больше очарования. И этим очарованием он схож с Даниилом.
