Лия Аструм
Десять писем
– Алекс, может, и мне нальешь, раз такое дело? – Решила я немного разрядить обстановку.
– Воды? – предложил он, очевидно, издеваясь.
– Пф-ф, вода не мой напиток.
– На ближайшее время это будет твой самый любимый напиток, – парировал Миллер-младший.
Я лишь закатила глаза.
– Кто такая Эмили? – Я поняла, что не смогу уснуть без ответа на этот вопрос. Алекс молчал, видимо, обдумывая, стоит ли сообщать мне такую ценную информацию.
– Младшая сестра моего приятеля. У нее саркома. Возможно, лечение окажется неэффективным и придется ампутировать ногу. Я хочу быть к этому готов.
Мне стало стыдно за собственные мысли, в которых я уже ярко нарисовала обнаженную Эмили в одной постели с Алексом.
– Мне очень жаль. Надеюсь, она поправится, – искренне сказала я.
– Я тоже очень на это надеюсь. Тяжело будет девочке в двенадцать лет лишиться ноги.
В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов и тихим, почти бесшумным шорохом одежды передвигающейся прислуги. Я без особого энтузиазма жевала потрясающе приготовленное мясо и думала, что это, действительно, ужасно: остаться без ноги в таком юном возрасте. Алекс однозначно заслуживал уважения за проявление такого чувства, как сострадание. В отличие от Ричарда, который, видно, не жаловал тему чужих мучений.
– Почему в прессе до сих пор нет ничего о твоем предстоящем назначении? – спросил тот. – Ты согласовал дату мероприятия?
– Согласую на неделе. Прессой займется Мур.
– Что за назначение?
– Алекс будет назначен на должность президента корпорации. Формально он и так выполняет соответствующие функции, но требуется официальное подтверждение, – абсолютно бесстрастным голосом ответил мне Ричард, но я слишком хорошо его знала и могла заметить еле уловимые нотки гордости.
Я не была удивлена. Мой сводный брат всегда ставил себе цель и четко шел к ней. Казалось бы, с таким отцом сложно сбиться с намеченного пути, но по Алексу было видно, что он буквально горел идеей совершенствования методов протезирования и, судя по всему, даже в противовес мнению отца. Пока последнее слово оставалось за Ричардом, но думаю, до поры до времени. С Миллером-старшим очень тяжело прийти к компромиссу. Он неприступен. Но когда-то и Троя пала.
– Вивиан, расскажи еще о Лондоне. Тебе понравилось там жить? Завела друзей? – Отчим решил вернуться к более безопасной теме.
Как я успела заметить, про клинику никто и слова не сказал. Вероятно, эта часть моей жизни, в которой я чуть не подохла от ломки и одиночества – не самая подходящая тема для обсуждения за столом знати.
– Понравилось. У меня осталась в Лондоне подруга Лекси. Она стилист.
– Не густо, – усмехнулся Алекс.
Я пристально посмотрела в его льдистые глаза.
– У меня есть близкий человек, – сказала я, с наслаждением наблюдая, как злая усмешка покидает его красивые черты лица и превращается во что-то злое и опасное. – Мы познакомились в клинике.
Воздух в гостиной резко сгустился осязаемым облаком. Молчали все, даже Молли застыла и не шевелилась, чувствуя угрозу, исходящую от моего, сейчас крайне недоброжелательного сводного брата.
– Кто он? – требовательно спросил Алекс.
– Мой лучший друг.
Градус драматичности момента неуклонно повышался, пока брат нещадно сверлил меня взрывоопасным агрессивным взглядом. Я, не отрываясь, смотрела в ответ. Только если его взгляд выдавал раздражение, непонимание и злость, мое лицо было абсолютно бесстрастным. Меня не волновало, что он подумает. И это был второй обман.
– Ничего не меняется, Вивиан, – язвительно начал он. – Ты все так же не умеешь выбирать правильных друзей. Тебя отправили туда не дружбу заводить. Хотя какая дружба, в таких местах одни…
– Алекс, – перебил его Ричард. – Остынь.
– В каких – таких? – Не обратила я на отчима никакого внимания. – Просвети.
– Дай подумать. – Он показательно задумчиво постучал указательным пальцем по губам.
– В таких, где слабохарактерные наркоманы, готовые за дозу на…
– Алекс! – рявкнул его отец, ударив кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки. – Успокоился, я сказал!
Я поднялась из-за стола. Во мне рос гнев в арифметической прогрессии. Внутренняя стерва взяла меч и надела доспехи, готовясь к самым кровавым расправам. Ее щеки раскраснелись, а глаза налились кровью, пока она, размахивая мечом, готовилась к показательному наказанию. Настоящий ангел возмездия.
Но все это было лишь в моей больной голове. За эти годы я прекрасно научилась держать себя в руках, поэтому, никак не выдавая своих истинных эмоций, оперлась руками о стол и, слегка наклонившись к сводному брату, спокойно сказала:
– Да, Алекс, там люди зависимые и с дерьмовым прошлым, прям как я, но они ни хрена не слабые. Не у всех хватит сил признать свою зависимость, пойти лечиться и начать все сначала. Ты ни хрена не знаешь о них и об их прошлом, чтобы сидеть здесь и разглагольствовать в подобном ключе. А один из них вообще самый лучший человек из всех, кого я знаю. Поэтому, прежде чем ставить себя выше кого-то, задумайся: а так ли это на самом деле?
По мере того, как я говорила, Алекс мрачнел все больше, а его взгляд из-под нахмуренных бровей становился все жестче. Он так сильно сжал стакан в руке, что тот в любой момент грозил превратиться в горку стеклянных крошек.
– Достаточно, – твердо сказал Ричард, прерывая нашу битву взглядов.
Я решила, что на сегодня с меня хватит и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошла в свою комнату, на ходу бросив:
– Приятного аппетита сильным и независимым.
Глава 2
Пять лет назад. Клиника «Les Alpes». Швейцария
Я сидела на большой террасе, подперев рукой щеку, и задумчиво вертела в руках зеленое яблоко, скользя пустым взглядом по заснеженным вершинам гор. Я уже была когда-то здесь. В этих горах. Несколько лет назад. Сколько точно – сложно вспомнить. Наверное, эти разноцветные таблетки замедляли работу головного мозга. Я давно это подозревала. Все две недели, что находилась здесь не по своей воле.
Первые дни были самыми страшными. Я натурально сходила с ума и постоянно думала, что умру раньше, чем стрелка часов отсчитает свои очередные шестьдесят секунд. На второй неделе появились небольшие проблески вменяемости. Детоксикация организма и антидепрессанты сделали свое дело. Боль была уже не такой сильной, а иногда впав в полную апатию, я оставалась безразличной ко всему окружающему миру, чувствуя лишь вселенскую усталость.
Меня ничего не интересовало, а взгляд чаще всего оставался равнодушно безликим даже к окружавшей меня живописнейшей природе. И именно таким взглядом я наградила появившийся передо мной поднос с едой. Запеченную курицу с овощным салатом и стакан свежевыжатого апельсинового сока с торчащей из него гламурно-розовой трубочкой.
– Ты мало ешь. – Прозвучал приятный мужской голос, и мне пришлось поднять голову.
Передо мной стоял парень приблизительно моего возраста в простой белой футболке и синих шортах. У него было худощавое телосложение и заметно осунувшееся лицо, будто он резко потерял в весе. Но взъерошенные светлые волосы, местами выгоревшие, и легкий прищур глаз от палящего солнца делали его образ по-мальчишески милым. А когда на мой пристальный взгляд он отреагировал широкой улыбкой, показывая очаровательные ямочки на щеках, я окончательно убедилась в его привлекательности.
Не смущаясь моим молчанием, он спокойно сел напротив и, подперев подбородок рукой, внимательно посмотрел мне в глаза.
– Тебе нужно хорошо питаться, чтобы поправиться.
Ну вот. Плюс один в копилку тех, кто хотел бы меня вылечить.
– Считаешь, я больна? – Не отрывая глаз от его лица, я положила надоевшее мне яблоко на стол.
– А ты так не считаешь? – вопросом на вопрос ответил он, забирая мое яблоко со стола и подкидывая вверх, чтобы затем ловко перехватить его другой рукой.
Я проследила за полетом.
– Нет, – процедила я сквозь зубы, ожидая очередную лекцию о стадии отрицания. Как оказалось, вокруг одни психологи с красными дипломами и степенями магистра, знающие меня лучше, чем я сама.
– Ну, нет, так нет. – Легко пожал он плечами и, перестав подкидывать, вонзил зубы в плотную мякоть.
Вот как. Хорошо, ты меня удивил.
– А ты болен?
– А ты как думаешь?
– А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
– Нет.
– Что – нет? Не болен или не всегда?
– Не всегда.
– Черт, похоже, ты все-таки болен. – Раздражалась я от бесполезного диалога, пока парень, улыбаясь, хрустел уже ненавистным мне яблоком.
– Похоже, да. – И неожиданно громко расхохотался, увидев мою реакцию на свой ответ. На нас даже стали оборачиваться из-за соседних столиков.
А потом так же резко его смех оборвался, и лицо приняло серьезное выражение. Откинув недоеденный фрукт на поднос и игнорируя правила приличия, до которых, собственно, мне тоже не было никакого дела, незнакомец вытер рот рукой и в упор уставился на меня.
– Здесь все больны, – сказал он самую очевидную вещь.
– Пожалуй, соглашусь, – протянула я, оценивая его переменчивое эмоциональное состояние, и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди. – Как тебя зовут?
Он слегка улыбнулся.
– Зови меня друг.
Друг, значит. Друг с насыщенным, глубоким цветом глаз, так идеально вписывающимся в окружающий пейзаж.
Настоящее время. Нью-Йорк
На следующее утро я стояла в ванной комнате перед зеркалом и критически рассматривала в нем девушку, отдаленно напоминающую меня. Первой красавицей Америки мне не стать. На голове гнездо, под глазами залегли темные круги, а губы искусаны до мелких кровяных трещин. Такое чувство, будто это место вытягивает из меня все жизненные силы.
Вчера я долго не могла уснуть, раз за разом прокручивая в голове не самое удачное завершение дня. Алекс никогда не отличался ангельским терпением, но за прошедшие сутки он превзошел сам себя.
Отчасти я его понимала. С детства сводный брат был загнан отцом в жесткие рамки. Куча правил и требований, которым приходилось соответствовать. В нем бурлила бешеная энергия, которая не могла найти выхода. Пока Ричард сдерживал его порывы, но рано или поздно этот снаряд разорвется, посеяв настоящий хаос среди мирных жителей. И я не боялась взрыва. Я боялась не оказаться в радиусе поражения.
В одну минуту я испытывала ненависть к нему за скотское поведение по отношению ко мне. А в следующую представляла порочные сцены с его участием такого масштаба, что будь сейчас на дворе 16 век, инквизиция явилась бы по мою душу. Что со мной не так?
«Алекс красивый! – трогательно прощебетала наивная дурочка внутри меня. —И ты его хочешь».
– Он козел, – фыркнула я, полностью игнорируя вторую часть предложения.
Я наклонилась ближе к зеркалу. От вчерашнего солнца на носу у меня появились небольшие веснушки.
Улыбнувшись сама себе, я решила: к черту Миллеров! Я ни за что не испорчу себе сегодняшний день. У меня были грандиозные планы – по максимуму опустошить счет Алекса. Специально для меня он сделал карточку и привязал ее к одному из своих личных счетов. Вчера после ужина он торжественно вручил мне ее, не забыв напомнить, что все мои расходы полностью контролируются. Пока я жила в Англии, сводный брат такой ерундой не занимался. Хотя, если подумать, самые крупные суммы – за квартиру и учебу пролетали мимо меня и оплачивались напрямую кем-то из двух глубокоуважаемых мужчин нашей семьи. За все время проживания на другом континенте я не совершила ни одной серьезной покупки.
Приняв душ, я начала сушить голову феном, наряду с этим мысленно составляя приблизительный список необходимой мне одежды. Он вышел весьма внушительным. Большую часть своего гардероба, не подходящую для нынешнего образа жизни, пришлось оставить в Лондоне. Наверное, гардеробная Лекси сейчас ломилась от обилия в нейе вещей. Подруга была еще той шмоточницей и никогда не упускала возможности залезть ко мне в шкаф.
Надев короткие джинсовые шорты и белую футболку, я вышла из комнаты и начала неторопливо спускаться вниз по лестнице, на ходу набирая сообщение Лекси и параллельно соображая, сколько сейчас времени в Соединенном Королевстве. Не отрываясь от телефона, я остановилась на последней мраморной ступени и, заметив какое-то движение впереди, подняла голову. Тишину холла разорвал оглушительный визг, разнесшийся эхом по вестибюлю, и копна черных, как смоль, волос врезалась мне прямо в лицо.
– Боже, Ви, я не могу поверить, что это ты! – заорала мне прямо в ухо Беатрис Холл, сжимая меня в удушающих объятиях. Она обнимала меня так крепко, что казалось, когда в моих легких закончится кислород, я не смогу вздохнуть.
От неожиданности я не сразу сообразила, что стою столбом. Я обняла Трис в ответ, и меня сразу окутал ее любимый аромат от знаменитого дома Chanel. Почему-то в ее объятиях мне стало так уютно и хорошо, будто я вернулась в наше беззаботное прошлое.
Но чувство радости быстро сменилось чувством глубочайшего стыда. Трис – моя лучшая школьная подруга. Мы были с ней не разлей вода до тех пор, пока наши интересы совпадали. В последний год учебы наши пути разошлись. Вместо перспективной дороги с красочным будущим я выбрала гнилое болото, затянувшее меня так быстро, что, не успев оглянуться, я оказалась по самые ноздри в дерьме. Но Беатрис боролась за меня до последнего.
Звонила мне. Звонила много раз в то время, когда я уже вышла из клиники и переехала жить в Лондон. Даже писала мне на электронную почту. Я ни разу не ответила. Не могла. Я сменила номер и зажила новой жизнью. И даже когда меня охватывали сомнения, и я хотела ей позвонить, в последний момент я думала, что уже не нужна. Теперь мне начало казаться, что я заблуждалась.
Подруга выпустила меня из объятий и, сделав шаг назад, принялась внимательно рассматривать с головы до пят. Вернувшись взглядом к моему лицу, она сказала:
– Как всегда, красотка, – и широко улыбнулась. – Мы столько лет не виделись, почему ты не позвонила мне, как прилетела?
– Я вернулась только вчера, и надо было поприсутствовать на семейном ужине, – пожала я плечами, преодолевая последнюю ступень и становясь теперь с ней одного роста.
– Ты куда-то уезжаешь? Если ты сейчас занята, – замялась Трис, – мы могли бы встретиться позже.
– Я собралась по магазинам, – сказала я, тепло улыбнувшись. – Поехали со мной? Заодно расскажешь, какой грустной была твоя жизнь последние пять лет из-за отсутствия в ней меня.
Беатрис звонко рассмеялась.
– Договорились.
Рик отвез нас в Мидтаун, где мы за несколько часов обошли большую часть торговых комплексов центральной части Манхэттена. Я оторвалась по полной, накупила одежды на год вперед и подарила Трис комплект провокационного нижнего белья от Lise Charmel, в котором она планировала соблазнять своего парня Нейта. Себе я тоже взяла пару комбинаций из их последней коллекции. Соблазнять мне было некого, но внутренняя стерва с сердечками в глазах трепетно хлопала ресницами и томно нашептывала одно имя.
Завершением моей великой миссии стало посещение флагманского магазина Tiffany & Co. Это десятиэтажное торговое здание на Пятой авеню покорило меня своим размахом. Я питала слабость к украшениям и никогда не оставалась равнодушной к роскошным ювелирным изделиям престижного американского дома. Мы провели там почти два часа, и уже под конец, когда от блеска драгоценных камней рябило в глазах, я все же сделала выбор в пользу лаконичного браслета из белого золота с бриллиантовыми вставками.
Мы сгрузили все свои покупки Рику в машину и, купив кофе, решили прогуляться по Вашингтон-Сквер-парк. Казалось, в этом парке собралась добрая половина жителей Нью-Йорка.
– Расскажи о Нейте, – попросила я Трис, рассматривая группу студентов, которые, расположившись на траве, усердно что-то записывали в своих тетрадях под диктовку грузного усатого мужчины.
– Мы познакомились год назад в DLA, – начала воодушевленно она. – Ты же знаешь, я всегда хотела попасть в эту юридическую компанию и стать выдающимся адвокатом.
– Считай, первая цель достигнута. Или ты уже самый выдающийся адвокат Америки? – улыбнулась я, отпивая горячий кофе. Почему мы взяли именно его в такую жару?
Подруга заливисто рассмеялась.
– Пока нет, но Нейт – да! За два года стажировки он успел добиться невероятных успехов. Он был допущен к делам корпорации вашей семьи, а ты сама понимаешь, стажеров туда не берут. Многие считают, у него талант, – задрав повыше подбородок, с гордостью произнесла она. – Поскольку стажировка в этом году окончилась, твой брат очень хочет, чтобы он занимался только делами корпорации и ушел из DLA, но Нейт пока отвергает его предложение.
– Алекс? – переспросила я, останавливаясь напротив фонтана, в который сейчас двое мальчишек опустили свои босые ноги и весело хохотали. В такую жару хотелось нырнуть туда с головой.
– Да. – Трис остановилась рядом со мной.
– Значит, он и правда талантлив, раз сам Александр Миллер обратил на него внимание. – Я повернулась к ней лицом, улыбнувшись уголками губ. – Он же чертов педант, не говори, что твой парень такой же.
– Поверь, он совсем не такой. – Беатрис взяла меня за руку и потянула к ближайшей лавочке.
Под знойными лучами солнца дерево скамьи нагрелось и казалось обжигающе горячиме. Я вытянула ноги вперед, надеясь слегка загореть, и стала мечтать о прохладном лимонаде вместо теплого капучино.
– Я слышала, у Ричарда было два инфаркта, – осторожно начала Трис, сняв солнечные очки и облокотившись локтем о спинку скамейки.
Я перевела на нее взгляд. Беатрис никогда не загорала. Ее густые черные волосы, алебастровая кожа и выразительные синие глаза полностью оправдывали прозвище «Снежная королева». Она очень мало кого к себе подпускала и на всех смотрела свысока. Но почему-то этой чести удостоилась я. Если узнать ее поближе, то снежная королева – всего лишь оболочка. На самом деле она очень добрый и ранимый человек.
– Да, – ответила я, выплывая из своих размышлений. – Ему уже гораздо лучше.
– Мне очень жаль. Он прекрасный человек, надеюсь, он полностью поправится. – Подруга накрыла мою руку своей.
Я промолчала, но руку не убрала.
– Тебе понравилась жизнь в Лондоне? – Решила она сменить тему.
– Очень, – улыбнулась я.
– Почему тогда вернулась?
До нас неожиданно донеслись отголоски мелодии. Я покрутила головой, но источник этого великолепия в поле моего зрения не попал. Играли на саксофоне.
– Я люблю Нью-Йорк, – ответила я, вслушиваясь в магическое звучание нот. Звуки, издаваемые этим музыкальным инструментом, я всегда считала по-особенному завораживающими. Волнующая и безумно трогательная композиция бередила душу. – И меня посещали мысли о возвращении. Алекс принял решение за меня.
– С ним тяжело спорить, – грустно произнесла Беатрис. – Но я очень рада, что ты вернулась. Я так скучала. – Ее голос дрогнул.
– Не вздумай реветь, – сказала я, обнимая ее за плечи. Слезы Трис под проникновенную музыку могли бы способствовать падению всех моих душевных бастионов.
– Давай лучше отметим наше долгожданное воссоединение, – шутливо щелкнув ее по носу, я достала телефон, чтобы позвонить Рику.
– У Энди сегодня вечеринка. Давай сходим? – неожиданно предложила она.
Увидев мой вопросительный взгляд, подруга пояснила:
– Энди – это друг Нейта, его родители уехали отдохнуть за границу, и их огромная вилла в его распоряжении. Будет круто, обещаю!
Закусив щеку, я с сомнением смотрела в ее кукольное лицо, обдумывая, как лучше поступить.
По личным меркам Алекса, чтобы быть достойным членом нашей высокопоставленной семьи, я должна всего лишь делать все, что он говорит. И маловероятно, что составленная персонально им моя дневная программа включает посещение вечеринки Энди. Но в мои планы не входит умасливание Алекса. По крайней мере, сегодня.
– Идем, – согласилась я, и лицо Беатрис просияло.
***
После парка я не поехала в Гринвич. Стыдно признаться, но я действительно боялась, что меня могут запереть дома. Я отправила Рика вместе со всеми покупками домой, а мы с Трис поехали в ее квартиру в верхнем Вест-Сайде.
Я приняла душ и одолжила у подруги белые шорты с высокой талией и черный короткий топ со шнуровкой на груди. Мой наряд оставлял мало места для воображения, поэтому скромные белые конверсы и прозрачный блеск для губ дополнили мой далекий от благопристойности образ.
Пока мы ехали в такси, и Трис без остановки щебетала мне о трудностях адвокатуры, я думала, как мне жаль, что в последний год школы я отдалилась от нее. Я ее не винила, у подругие были большие планы на будущее, и она не хотела портить свой выпускной год вечеринками с алкоголем и наркотой. После одной из них я до сих пор испытывала жгучий стыд.
– Ви, тебе нужно остановиться, все зашло слишком далеко. – Металась Трис по ванной комнате, пока я после очередной вечеринки извергала содержимое своего желудка в унитаз. – Рано или поздно у тебя будет передоз, если это уже не он, – не унималась она.
Я свесила одну руку в унитаз и, положив голову сверху, прошептала:
– Не волнуйся, я в порядке.
– В порядке? – Она подошла и села возле меня на корточки.
– Что с тобой происходит? Про тебя ходят слухи, – виноватым голосом прошептала подруга, заглянув мне в глаза. – Говорят, что ты… что ты…, – она боялась закончить предложение, а я не собиралась ей помогать.
– Что ты наркоманка и спишь со всеми подряд, – все же решилась она на откровенный диалог.
Я встала и подошла к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Все это время она молча стояла позади меня. Подняв голову, я посмотрела на отражение Трис в зеркале, и мстительная улыбка исказила черты моего лица.
– Да, это масштабные новости. – Мой голос даже мне казался мерзким. – Конечно, то, как некоторые бегают по психологам, чтобы убедиться, что в их жизни еще будет секс, не станет такой сенсацией, как групповухи, в которых я участвую.
Сначала подруга просто хлопала глазами, но потом ее лицо вспыхнуло, и, сжав от злости кулаки, она процедила:
– Убирайся!
В примирительном жесте я с насмешкой подняла руки вверх и вышла из ванной комнаты, громко хлопнув дверью.
Пока я ехала домой, меня сжигал стыд. Только со мной она делилась своими переживаниями, что до сих пор девственница. И дело не в том, что ей не с кем было, а в том, что Трис вообще не могла возбудиться и думала, что фригидная. Она очень переживала по этому поводу и даже посещала психолога. Боже, какая я сука.
Подъехав к большому особняку в районе Лонг-Айленд, Трис, весело напевая какую-то идиотскую песню, схватила меня за руку и потащила к парадным дверям. Стоило мне попасть внутрь, как на мои барабанные перепонки обрушился шквал мощнейших битов. В парадной люди расползались, как насекомые, а музыка орала так, что мой мозг начал ощутимо пульсировать в черепной коробке. Мне по инерции захотелось закрыть уши. Подруга тянула меня через просторный холл и, особо не церемонясь, расталкивала по пути пьяных гостей. Некоторые из них казались абсолютно невменяемыми. В конце мы свернули направо и через стеклянные раздвижные двери вышли к бассейну, подсвеченному по периметру подводными фонарями.
Сразу стало понятно, какой социальный слой общества развлекался здесь. Под навесом стоял широкий стол с цветным орнаментом, на котором покоилась тонна элитного алкоголя. Шлюхи на любой вкус призывно трясли своими огромными, едва прикрытыми сиськами. Они заливисто смеялись и игриво брызгали друг в друга водой. Парни сидели на бортике бассейна, пили пиво и пожирали их плотоядными взглядами. Откуда-то слева раздались громкие женские стоны. Пышногрудая блондинка оседлала лежащего на шезлонге мужчину и совершала характерные имитирующие движения вперед-назад, в экстазе запрокинув голову вверх. Тот, с расфокусированным взглядом и сигаретой во рту, в свою очередь агрессивно сминал ее упругие ягодицы, заставляя двигаться еще быстрее. Мерзость.
Пройдя мимо всей этой вакханалии, мы свернули в узкий темный коридор и открыли последнюю дверь слева. Мы попали в комнату, где, по сравнению с другими помещениями этого безнравственного театра, стояла абсолютная тишина, разбавленная лишь негромкой музыкой и разговорами находящихся внутри мужчин.
Помещение было достаточно просторным. Здесь стоял стол для настольного тенниса, диван с плазмой и приставкой, где сейчас двое парней активно рубились в футбол, и бильярдный стол, у которого еще трое, увлеченно болтая, гоняли шары. Беатрис разбежалась и запрыгнула на спину одного из играющих в бильярд. Тот резко обернулся, а затем рассмеялся.
– Эй, детка, не надо меня так душить, – весело проговорил он.
Нейт был больше похож на калифорнийского серфера, чем на успешного адвоката. Может, все дело было в отсутствии костюма? Высокий и поджарый, в шортах и белой рубашке с закатанными рукавами, по контрасту с которыми выделялись жилистые, загорелые руки. Выгоревшие волосы находились в творческом беспорядке, и для полноты картины не хватало только серфборда и солнечных очков.
– Парни, знакомьтесь, – произнесла Трис, указывая на меня. – Моя подруга, Вивиан. Прошу любить и жаловать.
Нейт перевел взгляд на меня, но его опередил блондин справа:
– Я Энди, детка. – Его губы растянулись в соблазнительной улыбке, открывая идеальный ряд белоснежных зубов. – Если вдруг заскучаешь… – Он сделал демонстративную паузу, лениво разглядывая мое тело и будто прокручивая у себя в голове, достойна ли я внимания местного Казановы, – то третий этаж, последняя дверь слева. Я весь к твоим услугам. – Все-таки достойна.
– Договорились, Энди, – усмехнувшись, кивнула я, рассматривая его по-детски наивные черты лица и голубые глаза, в которых плескалось совсем не детское желание. Он хоть совершеннолетний?
– Чувак, когда ты умрешь, твой член забальзамируют, как народную достопримечательность, – усмехнулся третий.
Энди расхохотался.
– Я не расстанусь со своим членом даже после смерти.
– Фу, – поморщился Нейт. – Мы можем хоть одну встречу не обсуждать твой член?
– Я родился с великой миссией: разбавлять депрессию в женских массах, – с напускной важностью заявил блондин.
Под гогот рядом стоящего брюнета и короткую лекцию о недостойном мужском поведении, выданную моей подругой, парень Трис протянул мне руку.
– Нейтон Элфорд, – представился он, и я пожала ее. – Не обращай внимания, наш местный обольститель переполнен тестостероном. – Весело подмигнул он мне.
– Это заметно, – рассмеялась я.
Мы сели за небольшой столик в углу комнаты. Моя подруга включила какую-то попсовую песню, которую я раньше не слышала, и принесла бутылку виски. Они расспрашивали про мою жизнь в Лондоне и утверждали, что Нью-Йорк круче. Я не хотела спорить, но выбирать было бы кощунством с моей стороны. Каждый город был мне по-своему дорог.
Первые пару месяцев после закрытой клиники я сидела на голодном пайке из блеклых чувств, похожих на рефлекторные подергивания препарированной лягушки. Но время и впрямь лечит. Учеба, новые знакомства и редкие встречи с Другом сделали мою жизнь в Лондоне более-менее счастливой. Этот город стал тихой гаванью, из которой не хотелось отчаливать. Но все же пришлось. Нью-Йорк вызывал слишком много воспоминаний и переживаний. В них нужно было окунуться, чтобы начать все заново.
После двух бокалов в голове стало на пару мыслей легче, и внутренняя стерва, покачиваясь на односолодовых волнах, потребовала экшена. Я лишь вяло отмахивалась от нее, не желая искать приключений на свою пятую точку.
Когда Энди ушел пообщаться с гостями, брюнет, который представился Крисом, предложил мне сыграть в бильярд. Никогда толком не умела в него играть. Поэтому, пока Нейт с Трис допивали остатки виски и миловались на диване, я потерпела грандиозное поражение. Проиграла практически всухую.
– Второй раунд? – предложил довольный своей победой Крис.
– Ни за что, – категорично заявила я.
– Тогда пойду выпью. – Легко принял он мой отказ.
Я собрала все шары с помощью деревянного треугольника. Воинственно натерев кончик кия, я склонилась над столом, чтобы максимально эффектно разбить пирамиду ударом в лоб. Напутствия Криса не пролетели мимо моих ушей. Приготовившись совершить свой коронный удар, я задержала дыхание.
– Как думаешь, Нейт, они расстроятся, если я приму участие? – я замерла. До боли знакомый мужской голос был насквозь пропитан насмешкой.
– Я думаю, очень даже, – рассмеялся Нейт. – Но ты всегда можешь стать благородным и не играть на деньги.
Повернувшись на звук этого голоса, я точно знала, что увижу. Точнее, кого. Он стоял посреди комнаты и открыто насмехался над двумя парнями, играющими в нелепые бои на приставке. Элфорд, не вставая с дивана, воодушевленно рассказывал ему, какие у него большие шансы на победу, прижимая к себе захмелевшую Трис.
– Нет кайфа в победе над дебютантами, Нейт. – Скривился новый участник этого вечера. – Где Энди? Надеру ему зад, – сказал он, предвкушающе потирая ладони и осматривая пространство комнаты.
Опершись правой рукой о стол, я прислонила кий к левому бедру и стала ждать, пока его взгляд найдет мой. И он нашел.
В тот момент, когда наши взгляды столкнулись, и Джеймс Уильямс понял, кто перед ним стоит, казалось, время остановилось. Сначала его лицо ничего не выражало. Его взгляд мазнул по мне, как по предмету интерьера. Но когда его мозг зафиксировал знакомое лицо и запустил соответствующие химические реакции в черепной коробке, его глаза неотрывно впились в мои. Я стояла в нескольких метрах от него и видела, как его брови удивленно поползли вверх, а расширенные до невероятных размеров глаза не поверили тому, что видят. Помешкав буквально мгновение, парень в пару-тройку шагов преодолел расстояние между нами и, крепко схватив меня за плечи, притянул к себе.
– Черт, скажи, что ты настоящая, – прошептал он мне в ухо. Я уткнулась ему в шею и невольно вдохнула аромат его кожи. Что-то терпкое и совсем чужое. Я попыталась отмотать пленку памяти и вспомнить, что я испытывала пять лет назад. Пустота. Я совсем не помнила запах человека, с которым была неимоверно близка когда-то.
«Близка только физически», – решило поумничать выпившее создание внутри меня.
Джеймс отстранился и выжидающе посмотрел в мои глаза.
– Настоящая, – сказала я и, отступив на шаг, положила кий на стол. Его разочарование дало понять, что от его внимания не укрылось мое желание держать дистанцию.
Я всегда сравнивала его с братом. Они дружили с самого детства и были максимально разными. Алекс обладал сдержанной, неприступной красотой, а душа, наполненная до краев прочным льдом, колола меня своей ненавистью и презрением. Джеймс, наоборот, страстный и горячий, как пламя, никогда не мог скрыть от меня своих истинных эмоций. Он врывался в мою жизнь, когда считал нужным, и переворачивал в ней все вверх дном. Наши отношения были похожи на пожар, расползающийся быстро и неистово. Но стоило только ветру поменять направление, как огонь следовал за ним. И именно эта переменчивость сыграла не в его пользу. Я ему доверяла, но не любила.