Лиз Бурбо
Ариссьель. Жизнь после смерти
Интересно, что будет с моими деньгами, которые я с таким трудом копил, работая без выходных? Я никогда не думал, что так рано умру. Мне всего пятьдесят пять, и это не тот возраст, когда пора умирать. Я даже ни разу не подумал о том, чтобы составить завещание. Я был убежден, что буду жить и жить. Да, я страдал артритом, но это же не смертельно. Господи, какая хрупкая и непредсказуемая эта штука, жизнь… Она всегда полна сюрпризов.
НО ГДЕ Я? НЕУЖЕЛИ НЕТ НИКОГО, КТО МОГ БЫ МНЕ ОБЪЯСНИТЬ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? Боже мой! Не припомню, чтобы когда-нибудь мне было страшнее, чем сейчас!
– 2 —
Встреча с Мишаэлем
Лишь только я подумал об этом, как вдруг чувствую, что меня засасывает что-то похожее на светящийся туннель. Бесконечный туннель, в котором меня окутывает ослепительный и мощный поток света. И вдруг передо мной появляется какой-то силуэт. Мужчина это или женщина? Не могу точно сказать… Но в нем чувствуется какая-то таинственность, и это необъяснимое что-то влечет меня. Какое чудесное присутствие! Я смущаюсь его глубокого взгляда, который пронизывает меня. Чувствую себя испуганным и обнаженным. Пытаюсь рассмотреть очертания существа, стоящего передо мной, но не могу: я слишком очарован этим взглядом. И все же мне кажется, что это скорее «он», чем «она».
Через некоторое время, которое кажется мне вечностью, существо произносит:
– Да, ты умер. Отныне ты живешь в мире душ, который вы, люди, называете небесами, чистилищем, адом, астральным планом. Но умерло лишь твое физическое тело; душа же, отделившись от тела, только что попала на астральный план. Наверное, ты удивлен тем, что мыслишь и реагируешь точно так же, как и до несчастного случая? Это потому, что твои более тонкие тела, эмоциональное и ментальное, не умерли и никогда не умрут. Вот почему ты продолжаешь думать, рассуждать, анализировать и чувствовать все, что происходит здесь или на Земле.
Кажется, несмотря на отсутствие у меня физического тела, вид у меня совершенно растерянный.
Наблюдая за мной, светящееся существо продолжает:
– В этом мире все люди оказываются множество раз, пока жива их душа. Им нужна такая передышка, чтобы осознать, продвинулись ли они в своем развитии, к которому так сильно стремятся с единственной целью: научиться жить на своей планете во всеобъемлющей любви. Пройдет немного времени, и ты поймешь, что начинающаяся сейчас фаза твоего существования крайне необходима тебе. Чтобы познать истинное счастье, ты должен научиться развивать свое сознание. Хочешь ли ты узнать, что такое блаженство души, блаженство всего твоего естества?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, совершенно ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что небеса существуют?
– Ты, как и большинство людей, веришь, что после смерти все заканчивается, ты погружаешься в небытие. Или же, наоборот, ты думаешь, что, попав на небеса, освободишься от страданий и будешь вкушать блаженство до момента твоего повторного рождения. Но истина в том, что все продолжается даже после того, как твое физическое тело прекратит свой земной путь.
– Но… – возразил я, – вы говорите, что я умер, но как бы не по-настоящему, не насовсем? Не могу поверить в это. И вы мне говорите о счастье? Но что вы называете этим словом? Каждый хочет быть счастливым. Но счастье – это утопия. По крайней мере, я так думаю. Это означало бы, что все складывается, как мы хотим, но так не бывает! И, кажется, для вас уже решенный факт, что я никогда не был счастлив… Но тут вы тоже ошибаетесь! Моим счастьем была моя успешная карьера. Конечно, я не могу похвастаться такими же блестящими успехами в личной жизни, но, сравнивая себя с другими, могу точно сказать, что мне посчастливилось больше. Да кто вы вообще такой, чтобы так со мной разговаривать?
Существо невозмутимо продолжает:
– Меня зовут МИШАЭЛЬ. Моя задача – помочь тебе познать ИСТИННУЮ ЛЮБОВЬ к самому себе и к другим. Поскольку в твоем последнем земном воплощении тебя называли Ариссьелем, я так и буду обращаться к тебе. Ты ненавидишь открываться другим, ты – человек-загадка. Не переживай, я буду использовать свои знания о тебе, лишь чтобы помочь. Надеюсь, когда-нибудь ты мне доверишься. Прежде чем ты сможешь пробудить свое сознание, тебе нужно будет пройти несколько этапов. Это все, что я могу сказать прямо сейчас. После этих этапов тебе будет легче достичь ИСТИННОЙ ЛЮБВИ, которая и приведет тебя к счастью. Ты утверждаешь, что познал счастье? Те мгновения радости, испытанные тобой в земной жизни, – ничто в сравнении со счастьем, которое может поселиться в твоем сердце.
Озадачив меня своей информированностью, существо продолжает:
– Увидев свое безжизненное тело, ты думал, что все закончено? Ты ошибся, и теперь ты это понимаешь. Твоя жизнь продолжается, и не только здесь, в мире душ. Когда-нибудь ты снова вернешься на Землю и продолжишь свой путь, чтобы закончить все незавершенные тобой дела. Твоя душа нуждается в этом – это ее глубинная потребность. Все, что с тобой происходит, – это дар, и ты скоро поймешь это. Но пока, увы, не ты решаешь, какие этапы тебе предстоит пройти и когда. Сейчас тебе предоставлен лишь такой выбор: ты можешь продолжать беспомощно блуждать, не ведая своего будущего, а можешь решиться прожить увлекательный опыт здесь, в мире душ… Что ты выберешь? Что предпочтешь? Если ты открыт, то сможешь быстро продвигаться в своем развитии.
То есть я не совсем умер? Когда-нибудь я снова вернусь на Землю и начну все сначала? О нет! Никогда! Неужели он рассчитывает, что я поверю в это? Хотя… Откуда он узнал о том, что я чувствую себя беспомощным? Ненавижу, когда другие что-то такое узнают обо мне. Я в замешательстве, но, признаюсь, его предложение помощи кажется мне достаточно привлекательным. Ладно, раз уж вся моя жизнь была связана с риском, рискну еще раз, так и быть. Посмотрим, что мне это даст! Сказать по правде, я в таком состоянии, что мне терять нечего. Постой, а что это за разговоры об истинной любви? Интересно…
Кажется, это существо читает мои мысли. Не дожидаясь моего ответа, оно улыбается и говорит:
– Наступит время, и я все тебе объясню. Однажды ты узнаешь, почему я хочу помочь тебе и зачем сопровождаю.
И он исчезает. А меня охватывает великая пустота. Оказывается, в присутствии его света мне было очень хорошо…
И вдруг меня куда-то уносит, но я больше не вижу так, как видел на Земле. Неприятное чувство. Я попадаю в пространство, переполненное людьми всех возрастов и цветов кожи. Эти люди гоняются друг за другом. Здесь есть и ужасные странного вида создания, и зловещие движущиеся дома, которые надуваются и сдуваются. Я вижу дома, предметы, людей в другом, многомерном мире. Я слышу истошные вопли, но не ушами, а чем-то глубоко внутри меня.
Что я здесь делаю? Как мне выбраться отсюда? МИШАЭЛЬ говорил мне о каких-то этапах. Возможно, это один из них?
Вдруг один из людей обращается ко мне:
– АРИ ЛАБОНТЕ? И ты здесь? Я убью тебя! Я умер из-за тебя, из-за твоих наркотиков! Это по твоей вине я не могу выбраться из этого безумного мира!
Этот человек обращается ко мне слишком развязно, и я понимаю: он знает меня. Я никогда не любил своего полного имени и просил, чтобы знакомые называли меня просто Ари.
Я оборачиваюсь. Действительно, очень давно этот тип работал на меня. В те времена я задыхался от долгов. Чтобы как-то свести концы с концами, я решил поторговать наркотиками. Рисковать в начале карьеры, которая обещала быть блестящей, я совершенно не собирался. И я нанял пятерых парней, чтобы они делали всю опасную работу.
Как странно, что я узнал его!
Не в силах сдержаться, я сканирую его с ног до головы. Старые потертые джинсы с дырками на коленях. Босые ноги с длинными грязными ногтями. Волосы тоже длинные и грязные. Изможденное лицо. И глаза, глядящие на меня в упор не мигая. Если бы глазами можно было стрелять, он бы меня продырявил не задумываясь.
Я без смущения перехожу в наступление:
– Оставь меня в покое! Ты сам решил подсесть на наркоту, я тут ни при чем! У меня тоже был доступ к наркотикам, но мне хватило ума не пробовать их. Я платил тебе, чтобы ты продавал их, а не употреблял. И за твою глупость я не отвечаю.
– Если бы я не зарабатывал столько денег, то и употреблял бы меньше. Но это ты снабжал меня. К тому же ты знал мою слабость и пользовался этим. Ты дорого заплатишь за все зло, что причинил мне!
Вот это да! Он вот так смело обвиняет меня в своих бедах? Бог свидетель, я никогда не поощрял то, чем он занимался. Наоборот, я много раз предупреждал его: зависимость от наркотиков – это рабство. Ну и в конце концов, между нами были только деловые отношения. Какое я имел право вмешиваться в его личную жизнь?
Я отвечаю ему резко, как только могу:
– Пошел к черту! Я больше не хочу тебя слышать. Тебе не удастся сделать меня виноватым. Если бы ты действительно хотел завязать с этим, ты бы это сделал. А если не мог завязать сам, нужно было просить о помощи.
– Да я же все перепробовал! И ничего не помогло! Я бросал и снова начинал, и так много раз. Ты даже не можешь себе представить, как я тебя ненавижу! Ты и все остальные торговцы делаете сумасшедшие деньги, используя зависимых людей вроде меня, которые оказываются просто в безвыходном положении. Для таких людей, как ты, должен существовать отдельный ад.
Он не успевает закончить, как неожиданно звучит другой голос, от которого я непроизвольно вздрагиваю.
– АРИ ЛАБОНТЕ! Вот мы и встретились. Нет, ты не покончил со мной! Как же долго я мечтал об этом дне и о нашей новой встрече!
В этом человеке я узнаю своего бывшего партнера Жан-Луи, от которого однажды я решил отделаться. Мы были равноправными партнерами в бизнесе, но я работал вдвое больше, днем и ночью, и считал неправильным отдавать ему половину всей прибыли. Тогда, уходя от него, я решил поступить по справедливости, как я ее понимал. Я прихватил контракт на кругленькую сумму, который мне как раз удалось заполучить, а также контакты всех моих клиентов. Позже через общих знакомых я узнал, что он был в ярости и при каждом упоминании моего имени проклинал меня.
Он в ужасном состоянии. Моего возраста, но выглядит намного старше. Думаю, это все из-за уныния, которое читается на его безжизненном и потухшем лице. А каким же лощеным, каким гордым он был: каждый день тщательно укладывал свои черные блестящие волосы, носил элегантную одежду, прямо фотомодель… И что я вижу сегодня? Жалкий, поставивший на себе крест человечишка… Седые тусклые волосы, да и весь он какой-то поблекший. Что же с ним стряслось?
Чувствую, как атмосфера накаляется. К Жан-Луи подходят еще три каких-то человека, явно чтобы его поддержать. И все четверо собираются напасть на меня. Я убегаю, но они преследуют меня. И вот они уже позади меня, еще чуть-чуть – и догонят. Черт побери! Сколько будет продолжаться этот цирк? Да они же сумасшедшие! Жан-Луи настигает меня, ему удается схватить меня за руку, и он кричит:
– Да ты хоть понимаешь, что ты натворил, оставив меня одного?
Я ору в ответ:
– Тебе всегда везло: у тебя были богатенькие родители, ты жил, как живут только миллионеры! Роскошный автомобиль, абонемент в самый дорогой гольф-клуб… Ты ни в чем не нуждался, тебе никогда не нужно было работать. Это я, черт побери, делал все. Зачем мне было делить с тобой прибыль? И все клиенты тоже были моими, я нашел их сам. А тех, кого раздобыл ты, я не трогал, тебе и оставил. Так что запомни раз и навсегда: я тебе ничего не должен!
– Мерзавец! Лицемер! Ты не должен был вот так уходить, оставив мне лишь жалкие крохи! Если тебе что-то не нравилось в нашем партнерстве, нужно было сказать мне, обсудить, о чем-то договориться.
– Договориться? С тобой? Тебя никогда не было в офисе. Нет, хуже, ты просто не являлся на наши встречи. Сколько раз ты звонил мне в последнюю минуту, придумывая глупейшие оправдания, почему не можешь прийти! Мне это все надоело! Откровенно говоря, даже не понимаю, что тебя так взбесило! Тебе же всегда так хорошо помогал твой папочка…
Он не дает мне договорить, перебивая на полуслове:
– Да что тебе известно об этом? У нас с отцом была одна и та же проблема. Мы оба лишь притворялись, что принадлежим к кругу богатых людей. Но на самом деле мы были в долгах как в шелках. Когда ты ушел от меня, я начал выпивать. А в один ужасный день решил покончить со своим жалким существованием и пустил себе пулю в лоб. И все это из-за тебя!
– Твои упреки – полная чушь! Я никогда не соглашусь принять на себя вину за твои поступки. Если бы ты только приложил совсем немного усилий, поработал – и все бы наладилось. И потом, ты же мог найти меня и мы бы, возможно, о чем-нибудь договорились.
– Это ложь, и тебе прекрасно это известно. Ты такой: однажды приняв решение, уже его не меняешь. Ты всегда так поступал с другими людьми, я видел это.
Жан-Луи делает знак своим трем приятелям, чтобы те подошли. Не успеваю я моргнуть глазом, как все четверо окружают меня с явным намерением хорошенько избить. Я бегу что есть сил, до потери дыхания, но они не отстают, преследуют меня. Они явно хотят покончить со мной.
И вот они настигают меня и начинают бить. Странно, но я не чувствую боли. Никакой физической боли. Все, что я ощущаю, – это их гнев. Я лишь пропитываюсь их гневом и яростью, и это действительно больно. Очевидно, это не то, на что они рассчитывали, и вскоре они меня оставляют в покое.
Почему они все так настойчиво пытаются обвинить меня? При чем здесь я, если один решил стать наркоманом, а второй застрелился! Боже, до чего же мне больно. Я задыхаюсь! Все эти крики, стоны… Я больше не могу… На помощь! Помогите же кто-нибудь!
Все меняется. Сколько времени я уже здесь? Не знаю… И вдруг я вспоминаю об этом существе, МИШАЭЛЕ. В отчаянии я кричу: «МИШАЭЛЬ! Я хочу выбраться отсюда! Где вы? На помощь!»
И сразу же откуда ни возьмись появляется МИШАЭЛЬ. Его присутствие меня успокаивает.
Я вспоминаю что-то важное и решаю поделиться этим с МИШАЭЛЕМ:
– Один клиент из Таиланда как-то рассказал мне странную историю. Как-то он попал в ужасную аварию, его отвезли в больницу, и пока хирурги боролись за его жизнь, оперируя его голову, он на несколько секунд умер. И ощутил, как движется по длинному светящемуся туннелю, в конце которого его ожидали все умершие раньше родственники. В тот момент он ощутил огромную любовь к ним, и сила этой любви была намного больше, чем все то, что он испытывал в земной жизни. Врачи его реанимировали, но этим лишь разочаровали и огорчили его. Я слушал его из вежливости, но был уверен, что вся эта история от начала и до конца – чистая выдумка. Может ли быть правдой его рассказ? И если да, то почему такого не произошло со мной? Пережить это было бы намного приятнее.
– То, о чем ты говоришь, принято называть «клинической смертью». Это не окончательная смерть, которую испытал ты. Так часто бывает. И в основном бывает с теми, кто еще не закончил свой земной путь. После такого опыта человек, как правило, меняется, и ему намного проще дается постижение истинной любви на Земле.
Увидев мой вопросительный взгляд, МИШАЭЛЬ продолжает:
– У тебя другой путь. У каждой души своя природа, своя судьба. В самом начале я говорил тебе о разных этапах, которые тебе предстоит пройти, и эти неприятные встречи – часть твоего плана. Все, с чем ты встречаешься на астральном плане, помогает тебе понять происходящее в глубинах твоей души. По мере прохождения тобою испытаний я буду объяснять тебе некоторые вещи. Будешь ли ты мне верить или нет – не важно. Просто слушай, и всё. Затем однажды всё, что ты услышишь от меня, обретет свой истинный смысл. Например, твои недавние встречи с людьми, с которыми ты когда-то был знаком и имел отношения, помогают тебе осознать, что в действительности ты испытываешь чувство вины за их несчастья.
О чем он говорит? Зачем он тратит время на объяснение того, в чем я по-прежнему ничего не смыслю?
МИШАЭЛЬ спешит ответить:
– Есть причины, которые заставляют меня помогать тебе и быть рядом. Но ты пока еще не готов услышать о них. Если решишь больше не звать меня и не подавать мне знаков, я с уважением приму твое решение. Но ты не сможешь избежать этапов, которые надлежит пройти каждой душе здесь, где ты сейчас находишься. Ты снова увидишь некоторые события твоей только что завершившейся земной жизни, и это пригодится тебе позже.
И с этими словами МИШАЭЛЬ исчезает.
– 3 —
Встреча с родителями
Какая-то сила переносит меня в город, где громоздятся разные жилища всевозможных форм и как муравьи суетятся толпы людей всех возрастов. При этом в городе странно спокойно. Как много здесь людей! Здесь постоянно все движется и все меняется. Какое буйство красок! Но, черт побери, что это? Я вижу моих бабушку и дедушку… и двух моих школьных учителей, мсье Тальбо из младшей школы и мадмуазель Николь – из средней. Странно, но я очень хорошо их помню… А вот мой дядя Фернан. Сколько же мне было лет, когда я в последний раз виделся с ним? Около двенадцати? Мне даже не сообщили о его смерти. И куда они все направляются? Выглядят озабоченно. Интересно, они меня видят? Боже, да это же мои родители… Вон отец, вон мать… Они идут прямо ко мне. Что мне говорить им? У меня в животе все сжалось.
В этой сцене мой отец выглядит лет на пятьдесят, хотя, когда он умер, ему было около семидесяти. Небольшого роста, худощавый, если не сказать тощий, поседевшие волосы. В последние годы жизни его глаза запали, под ними появились синие круги, что еще больше его старило. К счастью, я не унаследовал ни его глаз, ни его взгляда. Его лицо теперь не выглядит таким изможденным, как при жизни, но от него веет чем-то таким, чего при жизни я в нем не замечал. Он пристально смотрит мне в глаза, чего не было, когда я был подростком. Видимо, он просто не осмеливался; иногда мне даже казалось, что он побаивается меня. Честно говоря, когда мне было четырнадцать, я был куда крупнее его и без труда противостоял ему.
Мама, которую я вижу теперь, куда моложе той, что осталась в моей памяти. Хотя все так же старомодна, в своем любимом полосатом платьице и туфельках на шнуровке. Одевайся она более современно – была бы очень привлекательной. Я даже не сомневаюсь: во всем виноваты ее родители. Слепо веря в постулаты своей религии, они слишком строго обращались с ней. Неудивительно, что она не позволяла себе быть женственной, соблазнительной. Например, у нее никогда не было одежды, которая могла бы подчеркнуть ее достоинства, она никогда не пользовалась косметикой. А прическа… Я не помню, чтобы она хоть раз выглядела иначе: всегда тот же туго затянутый пучок на затылке. А ведь у нее были роскошные длинные волосы! Я видел их всего пару раз, когда из-за спешки она не успевала их спрятать в узел.
С момента нашей последней встречи она заметно похудела. В моем детстве она всегда была пухленькой, но когда ей было около пятидесяти, у нее начался климакс и тогда она стала полнеть по-настоящему. Еще одно везение: я не унаследовал ее склонность к полноте. Слава богу, я не смог бы жить с этим! Зато я горжусь тем, что у меня такие же глаза и каштановые волосы, как и у нее. Да и ростом я скорее в мужчин из ее рода.
Они направляются ко мне. Что же делать? Они замечают, что мне неловко. Они просто поедают меня глазами. Вот уж правда, здесь все иначе. Странно, но они обнимают меня взглядом!
Первой говорит мама:
– Ты удивлен, встретив нас здесь, Ариссьель? Мы с папой наблюдали за тобой с того самого дня, как умерли.
– Это для меня не новость. Вы контролировали меня с момента моего рождения. Но тогда я был ребенком. А теперь это просто бестактно!
Мама улыбается:
– Разве ты чувствуешь за собой какую-то вину? Не переживай, мы не осудим. Родители наблюдают за своими детьми лишь потому, что беспокоятся о них. Мы с отцом жалеем лишь об одном: мы так и не научились понимать тебя так, как тебе хотелось. Мы бы и хотели вести себя иначе, но часто были бессильны и не знали, что значит «иначе».
– Вашей главной ошибкой было завести ребенка слишком поздно. Вам нужно было подумать об этом раньше!
Я не в силах сказать отцу, что злился на него за то, что он был слишком старым, слабым, настоящим мямлей, а маме – что она выглядела ужасно старомодной по сравнению с мамами моих друзей.
Не дожидаясь ответа, я снова погружаюсь в свои воспоминания. Когда я родился, маме было тридцать пять, а отцу – сорок один год. Согласитесь, быть единственным ребенком таких старых и старомодных родителей – то еще испытание! Когда мне было около десяти лет, у меня появился друг, который был младшим ребенком в многодетной семье. Всего у них было шестеро детей, а его родители были примерно того же возраста, что и мои, только выглядели гораздо моложе. У них всегда было шумно и весело, и мне так нравилось у них, что я ненавидел возвращаться к себе домой, где всегда царили грусть, мрак и тишина.
Кроме того, мои родители запрещали мне слушать музыку, которую я любил. Мама боялась нарушить покой соседей, а отец утверждал, что от такой музыки можно сойти с ума и оглохнуть. Надо же было такое придумать! Они дошли до того, что сказали, что этот запрет был для моего же блага: я, оказывается, был недостаточно умен, чтобы предвидеть все последствия своих действий, и мне чрезвычайно повезло, что они были моими родителями. Но я же понимаю, что думали они только о себе, иначе бы разрешили делать, что я хочу. Это моя жизнь, и мне до чертиков надоели их нравоучения и выговоры.
Например, они требовали, чтобы я рассказывал им о своих похождениях с друзьями. Но в те редкие моменты, когда я решался чем-то с ними поделиться, они начинали отчитывать меня. Они отказывались понимать, что для молодых людей моего возраста было нормой иногда заниматься, как они это называли, «дурными делами». Для них «дурными делами» были даже просто смешные розыгрыши, которые мы с друзьями устраивали. Хорошо еще, что у меня в школе всегда было много товарищей, иначе бы я наверняка превратился в такого же брюзгу, как и они.
Ну а мое имя?! АРИССЬЕЛЬ! Его подарила мне мама. Она была так сильно тронута героем одного фильма, что решила назвать в его честь своего первенца. Ей нужно было хорошенько подумать! Зачем давать собственному ребенку такое странное имя? Но она так радовалась, что наконец стала матерью, а отец не решился ей противоречить. Он первым и начал называть меня просто Ари. Затем, по его примеру, так стали называть меня все, кроме матери. Она всегда торжественно и упрямо звала меня Ариссьель. Уверен, что она делала это специально, чтобы позлить меня.
Как смешно они выглядят! Кажется, они действительно рады меня видеть, чего не могу сказать о себе. Они умерли лет двадцать назад, и с тех пор я почти никогда о них не вспоминал.
Они ушли друг за другом, с интервалом в три месяца. Первой от сердечного приступа умерла мать. Она не смогла придерживаться рекомендаций своего доктора, который рекомендовал ей сбросить вес; это ее и убило. Я как раз был в командировке на другом конце света и не смог вовремя приехать. Мона присутствовала на похоронах от моего имени, чем очень меня порадовала. Терпеть не могу, когда кто-то плачет; чужие слезы меня просто изматывают.
Вернувшись домой, я позвонил отцу, пообещал скоро приехать, как только найду для этого время, но… Но времени все не находилось, а затем, три месяца спустя, умер и он. Мы так и не смогли с ним повидаться. Бедняга, он долго оставался наедине со своим горем. Один сосед, встревоженный длительным отсутствием отца, обнаружил старика лежащим в постели через несколько дней после смерти. На этот раз я был неподалеку, в Квебеке, и Мона позвонила мне с требованием немедленно возвращаться домой. Она раздраженно заявила: «Твой отец был в ужасном состоянии, когда нужно было организовывать панихиду по твоей матери. Тогда мне пришлось все взять на себя. Но с меня довольно! Теперь твоя очередь, Ариссьель Лабонте. Тело твоего отца увезли в морг больницы Мон-Лорье, и тамошнее начальство желает знать, когда ты заберешь его».
Когда я позвонил в больницу, чтобы предупредить о своем приезде и попросить подготовить документы для подписи, мне посоветовали не смотреть на труп: он уже начал разлагаться. Как же я обрадовался: это было настоящим облегчением! Не переношу больницы, больных людей, а тем более мертвецов. В похоронном бюро мне порекомендовали хоронить тело в закрытом гробу, и меня это вполне устраивало. Все прошло отлично. На следующий день, по настоянию Моны, священник провел панихиду, после чего мы похоронили отца рядом с могилой матери.
И вот я смотрю на них обоих. Что происходило с тех пор, как они умерли? Не успел я это подумать, как они наперебой стали рассказывать мне, как многому научились благодаря своему проводнику и как они рады снова обрести семью. Оказалось, самое большое их разочарование связано со мной: они испытывают чувство вины за то, что не умели любить меня так, как мне хотелось, и им стыдно, что я разочарован в них.
Первой об этом говорит мама:
– Я знала, что ты стыдишься нас, хотя ты никогда об этом не говорил. Для тебя мы были старыми и не такими современными и модными, как ты бы хотел. Меня ты считал еще и слишком толстой, я понимала это по твоему взгляду. Я чувствовала себя униженной. Я пыталась уговорить себя, что ты еще слишком молод и время расставит все на свои места. Но время ничего не меняло: чем старше ты становился, тем сильнее отдалялся от нас.
А папа добавляет:
– Я читал твои мысли. Я знал, что ты чувствуешь по отношению к матери. А еще я знал, какую боль ей причиняют эти твои чувства. Я так сильно злился на тебя, что готов был убить. Я боялся потерять самообладание, и мне было проще молчать. Каким же неблагодарным ты мне казался! К счастью, с тех пор, как мы сюда попали, мы научились состраданию. Наши проводники привели нас к пониманию, что мы любили тебя, как могли, хотя и чувствовали, что не способны тебе нравиться.
Не останавливаясь, он продолжает на одном дыхании (можно подумать, он пытается отыграться за все годы, что молчал и не мог высказать все, что в нем накопилось):
– Вот почему мы наблюдаем за тобой с тех пор, как оказались здесь. Наши проводники посоветовали отпустить ситуацию и заняться своим личным развитием. Но, правду сказать, до сегодняшнего дня это было невозможно. Мы с твоей матерью видели, как сильно ты разочарован жизнью. С тех пор как мы попали сюда, мы многое увидели и познали. Теперь мы знаем, что многие люди ищут счастья не там, где нужно. Таков их удел. Тебе удалось достичь успеха в бизнесе. Мы гордимся твоими достижениями, но здесь нам стало понятно, что побег в работу – это лишь способ не чувствовать происходящее глубоко внутри тебя, там, где страдала и по-прежнему страдает твоя душа.
– Да как вы можете мне такое говорить? Как вы можете утверждать, что я не был счастлив? Откуда вы знаете? Я был успешен в жизни, и кому, как не мне, знать это? Каждый раз, когда мне удавалось заключить крупную сделку, я гордился собой. Когда я смог позволить себе роскошный дом и каждый раз, когда в него возвращался… Когда я позволял себя люксовые путешествия первым классом, я был счастлив. Когда у меня появились деньги, чтобы покупать себе все, что я хотел, я был счастлив. И когда я знакомился с очаровательной девушкой, которая соглашалась провести со мной время, я был счастливейшим из мужчин. Да я везунчик по сравнению с другими!
Эти двое поочередно объясняют мне, что в мире душ физического тела человека не видно. Оно воспринимается сквозь призму других тел, которые называют «тонкими», то есть через то, что человек излучает на эмоциональном и ментальном планах.
– Здесь, – говорят они, – не получится обманывать себя, как на Земле. Здесь все обнажены и открыты. Мы пристально за тобой наблюдали и благодаря этому осознали, что существуют разные реальности. Наши проводники очень хотели перевести нас в другое, еще более благотворное для нас измерение, и они даже показали нам, как там все устроено. Но нам объяснили, что мы не сможем попасть туда, пока так сильно привязаны к тебе. Со временем ты сам убедишься в этом: с этого плана, на котором мы сейчас находимся, можно наблюдать за всем, что происходит на Земле. На других же планах душа в основном учится творить себе лучшую жизнь после очередного возвращения на Землю.
Мать добавляет:
– Ты сейчас говорил, насколько ты был счастлив. Но от тебя скорее исходят грусть и гнев на самого себя. Ты действительно был счастлив, оставаясь в одиночестве в твоем роскошном доме? Возможно, до того как ты принял решение расстаться с женой, у тебя было немало приятных семейных вечеров. Но они случались все реже и реже, правда? Припоминаешь? Гордишься ли ты собой, зная, что на протяжении многих лет твои дети отказывались общаться с тобой? А вспоминая свое отношение к Моне и другим женщинам, встречавшимся на твоем пути, действительно ли ты счастлив?
Ну вот, похоже, они убеждены, что знают меня лучше, чем я сам себя!
Снова в разговор вступает отец:
– Все это богатство и твои деньги, которыми ты так гордился, которые были смыслом твоей жизни и давали тебе ощущение счастья, – для чего они тебе сейчас? Твоя семья ими не пользуется. Помнишь, о чем ты думал и что чувствовал, сидя в одиночестве в ресторане перед тем, как тебя убили? Ты так грустил, в тебе было столько сожаления и раскаяния! А сейчас ты попал в мир душ. Здесь ты сможешь осознать пережитый опыт и научиться вести себя иначе в твоей следующей жизни. Всем нам нужны такие осознания, иначе мы не сможем измениться.
Я возражаю:
– Если вы испытываете чувство вины, это совершенно не значит, что я тоже должен чувствовать себя виноватым, как и вы. Я старался изо всех сил, делал все, что мог. И я не виноват в том, что мои дети и все женщины, которых я встречал на своем пути, оказались такими неблагодарными. Они так и не поняли, чем я жертвовал ради них. Им хотелось, чтобы я принадлежал им полностью.
Отец улыбается:
– Ты по-прежнему ничего не хочешь слышать, ты закрыт и защищаешься, сынок. Если захочешь, мы могли бы друг другу помогать в будущем. Я ведь верил, что мое чувство вины поможет мне думать о себе лучше или вести себя иначе… Почему бы и тебе не признать, что ты тоже иногда чувствуешь себя виноватым?
Мать обращается к отцу:
– Помнишь, дорогой, как часто наши проводники повторяли нам, что чувство вины вредит освобождению и истинной свободе… Мы же ничем не отличаемся от нашего сына: он сопротивляется тому, что говоришь ему ты, а мы сопротивлялись советам наших проводников. Вместо того чтобы учиться чему-то новому, мы предпочли сохранить связь с сыном. К счастью, эти привычки можно изменить в любой момент. Я готова учиться, но хочу делать это вместе с тобой. Как думаешь, мы можем и дальше развиваться вместе?
