Любовь Черникова
Огонь в твоих глазах. Испытание
Глава 4
1.
Кира едва не расплакалась, но не в ее обычаях было долго грустить, а уж тем более предаваться хандре лежа среди бела дня в постели. Она же не барышня какая? Особенно если эта самая постель благоухает тем, из-за кого весь сыр-бор и начался. Еще пару мгновений охотница немигающим взглядом таращилась в стену, а затем тряхнула головой и вскочила. Стащила одеяло, зло сорвала с широкой лавки простыню, подняла злополучную подушку с пола и сняла с нее наволочку. Мысленно порадовавшись, что сложенные на сундуке в углу шкуры Защитнику Крэгу не понадобились, собрала все в охапку и вынесла в сени.
«Белье – в стирку, одеяло – на мороз! И чтобы и духу этого предательского больше в избе не было! Это же надо вот так просто развернуться и уйти!»
Развешивая свежевыстиранное белье на веревке, снова шмыгнула носом, вспомнив, как впервые в жизни таяла вчера в крепких объятьях, как трепетало сердце от жарких поцелуев, как сворачивался тугой комочек в животе, требуя большего. Как это самое большее пришло к ним во сне…
– А ну хватит! – рявкнула Кира сама на себя.
Но и на стирке она не остановилась. Топая по деревянному полу, громче, чем нужно, принесла воды из колодца. Прихватила веник и тряпку и принялась убирать комнату под удивленным взглядом Анасташи, которая мудро ничего не спрашивала, лишь украдкой улыбалась, закусывая губу, чтобы не рассмеяться. Покончив с уборкой, Кира почувствовала себя немного лучше, но обида на Крэга продолжала червем точить сердце, и охотница не знала, что же еще сделать, чтобы не завыть волком. Такого с ней раньше не случалось, а оттого было вдвойне сложнее с собой совладать. Решение пришло незамедлительно, стоило на мгновение отвлечься от грустных мыслей и сосредоточиться.
– Ой, дырявая же моя голова! И как только не подумала об этом сразу?
Пасита объяснял ей, что медитация помогает обрести покой и справиться с эмоциями, от которых зависит контроль над силой. Сила все еще была неподвластна Кире, несмотря на все старания Защитника, и толком она не понимала, как это, когда она выходит из-под контроля. Зато с медитацией был полный порядок: «То, что боги велели!»
Охотница уселась на пол, скрестив ноги. Выпрямила спину. Несколько раз глубоко вздохнув, опустила веки. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре пред ее внутренним взором начала проявляться заснеженная равнина…
– Кира, айда завтракать! – В приоткрытую дверь заглянула Анасташа. – Ох! А чегой-то ты на полу расселась? Вставай! Застудиться еще не хватало! Ты как детей рожать собираешься?
Мать исчезла раньше, чем Кира успела ответить, что застудиться, сидя на полу в избе, ей вряд ли грозит, но заснеженной равнины уже как не бывало. Глубоко вздохнув, она снова закрыла глаза. На этот раз потребовалось чуть больше времени, чтобы отключиться от мыслей. Анасташа сказала про детей, и Кира вдруг задумалась, что будет, когда она окажется в Ордене? Это же что получается, ей теперь нельзя замуж?
«Даже если и так, за мной очередь из женихов небось не выстроилась, вот и нечего расстраиваться!» – Отогнав пришедшие не ко времени мысли, охотница заставила себя сосредоточиться вновь.
– Ой, ты еще здесь? Медитируешь? – Это вернулся Нааррон. – Иди поешь, похлебка удалась на славу! – Брат поднял большой палец.
– Не голодна я!
Ответ получился, грубее, чем хотелось.
– Как знаешь.
Дверь за братом закрылась, и Кира устало вздохнула.
– Кстати, – Нааррон вновь появился на пороге, – забыл передать. Пасита сказал, чтобы приходила завтра тренироваться.
Кира кивнула и раздраженно поднялась с пола, понимая, что так ей успокоиться точно не удастся. Прихватив с вешалки свою куртку и шапку, сунула ноги в сапоги и вышла в сени, а вскоре, подгоняя радостную Полночь, проскакала в сторону овинов, направляясь на поросший соснами холм.
2.
Впереди показался старый дуб с заснеженными ветвями и почерневшим от огня стволом, а за ним и дом, где обитал тин Хорвейг. Крэг внезапно остановился как вкопанный, подумал: «Ушел, ни слова не сказав про то Кире! Был занят своими мыслями, а потом потасовкой. Что она обо мне подумала?»
– Я идиот! – воскликнул он в голос.
– Только сейчас дошло, молокосос? – отозвался тин Хорвейг и с ухмылкой прохромал мимо.
«А бодрости-то в нем поубавилось, – не без удовольствия отметил Крэг. – Похоже, рисовался больше перед деревенскими». Мысль принесла чувство удовлетворения от содеянного и толику гордости. А что? Безнаказанно накостылять одному из самых сильных Защитников и отпрыску знатнейшего рода – дорогого стоит.
«Вот только безнаказанно ли?»
Отвечать на обидное прозвище курсант не стал, просто развернулся и пошел в обратном направлении.
– Эй! А ты куда это собрался?
– Тебе-то что?
– Никуда ты не пойдешь!
– Тебя вот только не спрошу.
Пасита хотел было возразить, но передумал.
– Добро. Идем вместе, – он изобразил радостную улыбку, и у Крэга снова появилось непреодолимое желание пересчитать эти ровные зубы.
Курсант недоуменно взглянул на тин Хорвейга:
– Мне провожатый не нужен, я вроде не дите.
– А ты думал, я тебя одного пущу? И не надейся.
Крэг было шагнул веред, но уперся плечом в плечо Паситы – тот преградил путь.
– Уйди с дороги, тин Хорвейг!
– Остынь! Думаешь, я не понял, что ты собрался к ней? Уверен, что сможешь себя контролировать? Знай, я больше не стану щадить твое самолюбие, размахивая кулаками.
Крэг поиграл желваками, прислушиваясь к себе. Потасовка помогла спустить пар, но возросшая сила уже снова бурлила, грозя вырваться наружу.
– Перестрой потоки, прежде чем приближаться к девчонке! Если ты ее хоть пальцем тронешь, будешь Излом караулить. На дне.
Тин Хорвейг развернулся и, не оглядываясь, пошел в дом. Как ни прискорбно, но ублюдок снова был прав. Курсант, чуть помедлив, уныло побрел следом, разрываясь между желанием вернуться и все объяснить Кире и страхом действительно навредить ей.
«Наверняка она расстроилась. Может, даже и обиделась. – Тут Крэга будто жаром обдало, и этот жар не имел ничего общего с силой. – Ну, конечно же, она обиделась! А кто бы не обиделся?»
Решено. Сейчас он приведет себя в порядок и пойдет объясняться: «Сила тому виной или нет, но Кира мне нравится».
Медитация помогла, прав был тин Хорвейг. Схему потоков Крэг перестроил, и теперь нигде не бурлило, не выпирало и не рвалось наружу. Странные, надо сказать, ощущения. Раньше ему такое испытывать не доводилось. Хотя его дар во время учебы и рос, неудобств это не причиняло. По-хорошему, ему бы стоило даже порадоваться.
«Ну вот, теперь можно и к Кире наведаться», – курсант краем глаза покосился на Паситу.
Тот все еще медитировал.
– Куда собрался, молокосос? – раздалось над ухом, когда он снял с вешалки куртку.
– Меня зовут Крэг. У тебя девичья память, тин Хорвейг?
– Не жалуюсь. Могу вот перечислить поименно отпрысков всех знатных родов Ярроса, но тебя среди них нет, прости.
– Уж сделай исключение, будь милостив. Я ведь не зову тебя ублюдком.
Тин Хорвейга в Ордене многие так звали за глаза. В их роду Защитники рождались редко, они больше славились своими мудрецами. Паситу родила сестра Настоятеля Затолана, имя отца ребенка они хранили втайне, но ходило много сплетен. Крэг пожалел о сказанном, не время для новой ссоры.
Глаза Защитника на мгновение сузились, но он только улыбнулся:
– А ты попробуй как-нибудь.
Как ни хотелось курсанту уесть гада, но с его происхождением волей-неволей приходилось считаться. «Агилон стар. Что, если вместо него брат Затолана тин Хорвейга станет Настоятелем Южной башни? Тогда сошлют меня к Излому и точка…»
Не продолжая разговора, Крэг вышел на улицу и направился прямиком к дому Киры, с облегчением отметив, что тин Хорвейг не потащился следом.
3.
Кира влетела на поросший соснами холм и резко натянула поводья. Красавица Полночь взвилась на дыбы, протестующе заржав. Бешеная скачка разгорячила кровь и одновременно выветрила из головы печальные мысли. Охотница соскочила на снег и повела лошадь в поводу, давая остыть. Сделав несколько кругов по утоптанной площадке, не стала стреноживать и отпустила. Осмотревшись вокруг, скинула шапку и решила взяться за дело как следует.
Плавные, текучие движения, настраивали на нужный лад. Сосредоточившись на точности их исполнения, Кира думать забыла об обидах, да и раздражение ее покинуло. Она практически танцевала, легкой снежинкой кружась над утоптанной площадкой. Казалось, в такт ее движениям в голове сама по себе рождалась волшебная мелодия. Кроме состояния восторга и свободы, ничего не осталось, хотелось вспорхнуть и полететь соколом, и чтобы холмы и вершины сосен стрелой проносились где-то внизу. Закончив, охотница едва успела закрыть глаза, приняв позу «цветущего лотоса», как пред внутренним взором уже в третий раз за сегодня расстелилась заснеженная равнина…
4.
Крэг, стоя на крыльце у двери в избу Киры, размышлял: стучать или нет? С одной стороны, постучать было бы вежливо, а с другой: ну как тогда на порог не пустят? Поговорить он вознамерился твердо, а потому решился на дерзость: «Вот за все разом и попрошу прощения, а там пусть уж хоть и взашей вытолкают». Представив, как хрупкая, но строгая Анасташа его выгоняет наружу, охаживая полотенцем, Защитник улыбнулся и толкнул дверь. В сенях вспомнились податливые губы Киры, ее упругое тело и блестящие в полумраке глаза, и он едва не застонал от досады: «О боги!»
Анасташа с Наарроном сидели за столом.
– Здрав буде, господин Защитник! – хозяйка поднялась навстречу. Прозвучавшее в голосе женщины веселье, несколько обескуражило. – Садись отобедай с нами. Сын сказывал, что ты теперь будешь у Защитника Паситы на постое? Так это ничего. Ты к нам-то захаживай, хоть и на ужин. Да и на завтрак тоже. Мы такому гостю завсегда рады.
– Спасибо. – Крэг не выдержал пристального взгляда синих глаз и поклонился Анасташе в пояс. – Не голоден я, матушка. Мне бы с Кирой поговорить.
Анасташа изогнула бровь, в ответ на непривычное обращение, но ничего не сказала. Вместо нее ответил Нааррон:
– А Киры нету.
– А где же она?
– Гневалась она на тебя, не скрою. – Анасташа внимательно оглядела курсанта. —Ускакала верхом, а куда – про то и не ведаю. Своенравная она у меня.
Не успел Крэг пожалеть о потерянном в суматохе коне, который, скорее всего, стал добычей для Стаи, как Нааррон радостно встрепенулся:
– Нашли! Ветра нашли и Ромашку! Парень из местных обоих привел, да ругался сильно, что без присмотра лошадок оставили. Все цело: и кони, и сбруя, и седельные сумки. Его Лютобором зовут, надо бы отблагодарить.
Когда Крэг проезжал мимо овинов, в груди снова екнуло, а по спине пробежали мурашки. Защитник удивлялся, отчего так? Не раз он, выскальзывая на рассвете из постели очередной красотки после бурной ночи, не помнил даже ее имени, а тут и всего-то целовались, а сколько терзаний! Неужто и правда дело в силе?
От дороги вправо отходила заметенная тропинка, которая, извиваясь, взбиралась на холм. На ней отчетливо виднелись свежие следы подков – кто-то свернул здесь с дороги. «Она, больше некому», – подумал Крэг. Вершина холма была обрывистой с этой стороны, потому тропа сворачивала, огибая его по склону, и исчезала в ельнике. Курсант натянул поводья, а вскоре и вовсе спешился, внезапно разволновавшись перед встречей.
«Сейчас, вот, пройдусь, настроюсь на разговор…»
В лесу тропа делала крутой поворот и выводила на плоскую вершину. Деревья расступились, и он сперва увидел вороную лошадь Киры, а потом и ее саму. Девушка сидела по центру площадки, окутанная дымкой голубого сияния. Вокруг в воздухе висели сонмы снежинок, будто подхваченных порывом ветра, да так и застывших на месте.
– Что здесь происходит?!
Выпустив повод, Крэг направился к ней, едва сдерживаясь, чтобы не бежать. Прислушавшись к себе, курсант ощутил, как схлынувшая было сила всколыхнулась, забурлила по венам, наполняя доверху потоки. Похвалив себя за то, что послушал тин Хорвейга, он чуть прибавил, преодолев расстояние в одно мгновение. Киррана сидела к нему спиной. Крэг осторожно обошел и опустился перед ней на колени. Опасения подтвердились. Вид Киры ничем не напоминал умиротворение во время медитации. Глаза плотно закрыты, зрачки под посиневшими веками непрестанно дергаются. Губа до крови закушена. Лицо кривится, будто от боли, да и поза какая-то неловкая, напряженная.
– Кира, очнись! – Курсант протянул было руки, но, едва коснувшись сияния, резко отдернул – сработал инстинкт самосохранения: – Кира, миленькая, открой глаза!
6.
Кира пролетела над вершинами покрытых снегом холмов, пересекла извивающееся русло Широкой и понеслась над гладкой как стол степью, испещренной скальными выступами, редкими рощицами и темными пятнами сартогских стойбищ. Сделав плавный разворот, она стремительно снизилась. Пейзаж смазался и замелькал, как ополоумевший – от такой скорости. Аж дух захватило! Восторг переполнял и заставлял душу петь. Она то порхала ласточкой, то падала коршуном вниз, чтобы пронестись, едва не касаясь земли и вновь взмыть высоко вверх, к самому небу.
Но вдруг что-то случилось. Белоснежное покрывало осталось позади, сменившись бурой равниной, а впереди у горизонта клубилась какая-то дымка. Внезапно Киру одолела безотчетная тревога. Она хотела было остановиться, но не смогла. Ее тянуло туда, будто на сартогском аркане. Громом среди ясного неба пришла мысль – Излом! О нем она, как и любой житель Княжества, слышала много. А как та, чья жизнь прошла в Приграничье, еще больше. Опять же что-то дядька Боян сказывал, что-то отец, но она и не представляла, какой он на самом деле. Отсюда сверху Излом казался уродливой нарывающей раной, будто кто вспорол кожу тупой пилой, да так и оставил гнить без лечения. Протянулся он откуда-то с востока из степи и до самого горизонта на севере. И по виду вроде овраг не овраг, да только дна не углядеть – скрыто в тумане, и в ширину не меньше Широкой. Да и не столько его вид вызывает отвращение, сколько исходящий от него ужас.
Как не старалась охотница вырваться и улететь прочь, но будто держал кто, да затягивал. Она попробовала закричать, но бестелесная оболочка не позволила издать ни звука. Внезапно движение ускорилось, и Кира осознала, что падает прямо в самое сердце ядовитого тумана. Стало так страшно, что показалась – вот она смерть. Следом пришла другая мысль: «А умереть-то, может, и лучше». Проносясь через мутные зелено-бурые клубы, охотница потеряла ориентацию, не понимая, где верх, а где низ.
«Боги, помогайте! Керун! Киалана!» – Кира страстно возжелала спастись, и ее тут же окутало голубоватое сияние. Даром что сама она не то призрак, не то бесплотный дух. Вспомнился разговор об отце. Излом выпил его силы, и он умер, а что же будет теперь с ней?
В это время падение плавно прекратилось, и она оказалась на самом дне, зависнув над прозрачной и гладкой, что лед на озере, поверхностью. Видела она лишь на несколько шагов вокруг, туман не приближался к защите, но и не позволял ничего рассмотреть. Внизу под ногами, если бы они у нее сейчас были, метались какие-то тени, будто сомы в мутной воде. Почуяв присутствие живой души, устремились со всех сторон к месту, где Кира находилась. На прозрачную преграду снизу обрушились сотни ударов. Охотница не слышала ни звука, но могла поклясться, что они издают неслышные вопли, от которых ноют зубы. Внезапно где-то вдалеке раздался небывалой силы удар. Затем еще один. Казалось, он встряхнул само мироздание. И вот теперь-то стало страшно по-настоящему.
По прозрачной поверхности зазмеилась трещина. Медленно разрастаясь, зигзагами выползла из тумана, и не было ясно, где у нее начало, но проверять Кире совсем не хотелось. Новый удар, и трещина увеличилась еще на целое коленце. Охотница даже предположить боялась, что или кто рвется наружу, но чувствовала, встреться с ним – и смерть точно покажется самым желанным, что есть на свете. Нечеловеческим усилием Кире все же удалось вырваться из ловушки. То, что удерживало, будто отпустило. Преодолев туман, она взмыла в воздух и полетела на юг, стремительно набирая скорость. Охотница больше не резвилась и не играла, она спешила туда, где осталось ее беззащитное тело.
7.
Внезапно сияние, окутывавшее Киру, погасло, и она с громким всхлипом открыла глаза, в которых еще плескался отблеск силы. Лицо девушки исказил такой ужас, что Крэг почувствовал непреодолимое желание хоть как-то помочь. Он обнял ее, прижал к себе, зашептал ласково, успокаивая, гладя по голове и осторожно целуя мокрое от слез лицо.
– Кирочка, Кира. Девочка моя, все в порядке! Все хорошо. Я здесь. Я с тобой. Я не дам тебя в обиду.
Тонкие пальцы вцепились в него до боли, мелкая дрожь сотрясала все ее тело. Кира прижалась к груди Крэга так сильно, будто желала слиться, и он обнял ее еще крепче, умирая от желания защитить. Хоть что-то сделать, чтобы ей стало лучше. Внезапно Кира обернулась и настороженно уставилась куда-то вдаль на северо-восток. Затем взглянула прямо в глаза и выдохнула:
– Излом! – Тут силы девушку покинули.
Обмякшую, Крэг подхватил ее на руки. Кира все еще была без сознания, когда он прискакал к дому Защитника. Торопясь, внес внутрь. Пасита вскочил из-за стола, в его глазах отразилась тревога, граничащая с ужасом. Он подлетел и буквально выхватил девушку. Бережно, будто драгоценную, уложил на кровать. Подчинившись порыву, погладил тыльной стороной руки по щеке, а потом развернулся и, не говоря ни слова, нанес удар. Курсант не ждал, а потому не успел отреагировать.
– Какого сартога? – Он потрогал пальцами разбитую губу и зло уставился на обидчика.
Пасита схватил его за грудки.
– Что ты с ней сотворил, молокосос?! – Рычание перешло в надсадное шипение. В комнате стремительно нагревался воздух.
– Остынь, идиот! Это не я!
Казалось, Пасита не понимает, о чем он. Его кулаки окутало пламя, и Крэг на всякий случай приготовился к нешуточной драке, но все же рявкнул:
– Не время для склок! Там на холме с ней что-то произошло! Что-то странное.
Тин Хорвейг с видимым усилием погасил огонь и уселся на пол прямо там, где стоял. Курсант было хотел возмутиться, что тот не вовремя решил помедитировать, как вдруг сообразил, Защитник просто не в состоянии с собой справиться: «Каково ему приходится, если даже я силой захлебываюсь?»
Но тут Пасита – силен, зараза! – открыл глаза и коротко бросил:
– Рассказывай!
Крэг вновь не смог не восхититься его выдержкой: «Это же надо медитирует и разговаривает одновременно!»
– Я нашел ее на холме…
Кратко поведав о произошедшем, курсант закончил и бросил взгляд на Киру. Пасита поднялся с пола и подошел ближе. Присмотрелся попристальней.
– У нее почти не осталось силы. Будто выпил кто все.
– Что? Я не ослышался? Тин Хорвейг, ты видишь чужие потоки?
Умение это было столь редким, что лишь несколько наставников, да далеко не все Настоятели им владели. Пасита многозначительно посмотрел на Крэга, обдав превосходством. На самом деле этот номер у него выходил только с Кирой, да и то, потому что у девчонки серьезный потенциал, а прикрываться она попросту не умеет, но не трепать же об этом каждому встречному?
– Излом. Она про него говорила. – Крэг почесал в затылке. – Но разве это возможно? Чтобы он тянул силу на таком расстоянии? Тебе не приходилось слышать о подобном? – Пасита отрицательно мотнул головой. – И в этой самой Книге Излома не встречалось? – не унимался Крэг.
– Может, и встречалось, да я не понял. Я что тебе, мудрец, в конце концов? – Защитник явно злился.
– Еще и этого не хватало! – не сдержался Крэг. Его и без того задело, что у Защитника столько необычных талантов.
Пасита понимающе усмехнулся.
– Приведи ее брата, да поскорей. Надеюсь, он сможет помочь. Да ничего я ей не сделаю! – добавил он, видя, что Крэг не торопится. – Или боишься, что у нас тут свидание без тебя наметится?
8.
Кира очнулась из-за отголоска кошмара, в котором пыталась скрыться от невидимой твари. Та шла следом, и охотница бежала, всеми силами стараясь вырваться из липкого забытия. Она цеплялась за воспоминание о ком-то большом и сильном, от кого веяло покоем и безопасностью. Он обещал помочь и защитить – она запомнила, а сейчас вдруг почувствовала рядом с собой эту силу. Без раздумий потянулась навстречу, в надежные объятья, прижимаясь крепче, бессознательно, будто ребенок, которому приснился страшный сон, прижимается к матери. Почувствовала, как ее спаситель замер на мгновение, а потом на спину легла большая рука, погладила, вырвав из уст тихий стон облегчения.
– И что же тебя могло так напугать, что ты ищешь защиты у меня на груди?
Кира отшатнулась, осознавая, что это Пасита тин Хорвейг.
– Ну вот, а я было обрадовался… – разочарованно протянул Защитник, нехотя выпуская ее. Он даже разочарованно вздохнул.
Глаза отчего-то жутко болели и слезились. Охотница, щурясь и прикрываясь от света руками, едва смогла рассмотреть две размытые тени. В одной из них она все же опознала брата:
– Нааррон?
Долговязая тень тут же метнулась к ней:
– Как ты сестренка?
– Не знаю. Глаза болят, и мне очень страшно.
В жарко натопленной горнице с тремя дружественно настроенными мужчинами это прозвучало не так уж неубедительно: «Что, если все это кошмар и не более, а я тут панику развела, да еще и к Пасите обниматься кинулась. Тьфу, стыдобища!»
– Замри! – От ладоней Нааррона полилось золотое свечение.
Чуть позже вечером Кира, согретая и напоенная восстанавливающим отваром, мирно спала, позабыв обо всех тревогах. От мужчин и света лучины ее отделяла тонкая занавеска – на ней настоял брат, устав от взглядов, которые без конца бросали в сторону сестры оба Защитника. Кира рассказала о том, что произошло, и теперь они держали совет.
– Нужно как можно быстрее отвезти сестру в Орден, – Нааррон со всей серьезностью отнесся к услышанному. – Если Излом и правда пробудился, где как не в Ордене Киррана будет в большей безопасности? Укрепленные силой стены, несколько сотен Защитников, дед.
– По моим расчетам, выходить следует не раньше, чем через две-три седмицы. Если повезет, у болот отыщем провожатого, который переведет нас через топи до того, как станут проходимыми основные пути. Слыхал, местные там круглый год шастают по гатям. А Киру до тех пор нельзя оставлять без присмотра.
– Я буду ночевать с ней в одной комнате, смогу выдернуть из транса, если подобное снова случится, – тут же отозвался Нааррон, и Защитники согласно закивали.
– Ну а днем будем заниматься, – обрадовался Пасита. – Здесь сколько учителей собралось. Молокосос, ты вот что еще умеешь, кроме как кулаками махать?
