Людмила Кашникова
Львиная история
Глава 3. Догадка
Полуденное солнце лучом прорвалось в щель между шторами и мощным лазером било в цель. Целью был левый глаз Льва. В голове расплывались красные круги и, превращаясь в огненные блины от штанги, летели в затылок. Бум-бум-бам. Лев поискал вялой рукой, чем можно накрыться. Ни подушки, ни одеяла. Он прикрыл глаза ладонью. В нос ударил гадкий запах табака. «Курил! Вот дурак!» Его замутило. Лев решил перевернуться. Собравшись с силами, он качнулся вбок – и свалился на пол. Больно ударившись лбом, Лев наконец-то разлепил глаза. К «бум-бум-бам» в голове добавился новый звук. Через пару секунд он осознал, что это не дрель, а его телефон. Где лежит телефон, он понятия не имел. Также он не знал, который сейчас час и какое число. Он вообще мало что помнил.
Вчерашний день выплывал сквозь дурноту клочками. Кто предложил поехать к нему домой и продолжить? Кажется, Серёга. А Макс им сказал, что неправильно соображать на двоих, когда есть третий товарищ, который до понедельника совершенно свободен. Дальше было такси, супермаркет у дома и заказ пиццы. Потом ещё одна вылазка в супермаркет, братание с какими-то мужиками во дворе. Чем всё закончилось, как Лев вернулся в квартиру и где его друзья сейчас, вспомнить не удалось.
Телефон вновь нудно зажужжал. Лев с трудом встал. Смартфон валялся в прихожей на полу, рядом с вывернутыми наизнанку брюками, скомканными и брошенными тут же. Лев протянул руку, но ответить не успел. Тогда он улегся на прохладную плитку. Солнце сюда не дотягивалось, а лёгкий сквозняк приятно охлаждал ушибленный лоб. Только Лев задремал, подложив под голову брюки, как телефон снова ожил. «Вот ты гад!» – прохрипел Лев.
Звонила Альбина. Нет, подходить к телефону нельзя, она сразу всё поймёт. Когда вызов прекратился, Лев открыл уведомления. «Так, понятно, мне конец. От Али двадцать пропущенных и пятнадцать смс. Что делать будем, друг дорогой?»
Вдруг экран засветился новым сообщением, и Лев от неожиданности выронил телефон. К его радости, это была Ольга: она прислала ссылку на папку с фотографиями. Продолжая лежать на полу, Лев разглядывал снимки. «Когда она успела столько наснимать? Да, надо мне худеть. А тут какие лица испуганные, – хохотнул он, – особенно у Наташки! Могильная мафия! Это ж надо такое придумать. А Игорь стоит как ни в чём не бывало. Улыбается, руки в боки. Татуировку его хоть рассмотрю».
Лев приблизил экран к лицу. Чёрно-белая тату занимала всё предплечье, от локтя до кисти. Грозный бородатый викинг стоял, опираясь двумя руками на меч. Его длинные волосы извивались из-под шлема, спадая на обнажённую грудь. Рукоятка меча была украшена камнями, а на клинке, один под другим, располагались восемь символов. Вначале Лев решил, что это руны, но, приглядевшись, понял, что ошибся. Между тем, они были ему знакомы. Лев запустил пятерню в шевелюру и замер, мучительно вспоминая. «Где же я это видел? Что-то очень знакомое. Давай, шевели извилинами».
Извилины шевелились слабо. Оставив задачку на потом, Лев тяжело отправил сообщение Альбине: «Лисёнок, у меня всё хорошо. Я поздно лёг, смотрел видеокассеты с отцом и уснул под утро. Приеду вечером. Целую». И добавил: «Твой Львёнок». Через минуту она позвонила.
– Ну ты даёшь! Я тебе обзвонилась! – Бодрый, звонкий голос Али оглушил его.
Лев проявил чудеса изобретательности и прошепелявил:
– Аля, я умываюсь, чищу зубы, давай перезвоню.
– Голос такой, будто ты пил всю ночь, – засмеялась Альбина. – К тебе, кстати, едет Боря. Ты не отвечал, и я попросила проверить, всё ли у тебя в порядке. Ждём вас сегодня к ужину, не опаздывайте.
Как он мог так напиться! Хорошо помянул отца, ничего не скажешь. «Лев Евгеньевич, вы алкаш», – с чувством произнёс Лев, медленно поднялся и поплёлся в ванную. Спустя час, он завтракал на кухне, вяло ковыряя вилкой яичницу. «Как в детстве, – подумал он, усмехнувшись. – Вот так же сидел и ковырял, надеясь, что мама сжалится надо мной и разрешит не есть этот противный желток. Чертил ещё от скуки…». Воспоминание яркой вспышкой толкнуло его в грудь и бросилось горячей волной в лицо. Щёки запылали. Лев вскочил, сжав в кулаке вилку. «Не может быть! Нет! Этого не может быть!»
Он снова открыл папку с фото, нашёл последний снимок и увеличил татуировку Игоря. «Ничего не понимаю! Как это возможно? Это же я придумал! Что это значит?!» Он не мог вспомнить, что обозначали символы, но был уверен – он не ошибается, это его шифр из детства. Лев тогда увлёкся фильмами и книгами про шпионов и разведчиков. Отец предложил ему изобрести тайный язык. И Лёва придумал секретный алфавит. Они писали друг другу записки и прятали в укромных уголках квартиры. Лёва чувствовал себя настоящим разведчиком, когда находил шифровку, переводил, затем писал ответ и прятал в новом месте.
Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Нужно прочесть слово на клинке викинга. Предчувствуя, что его не ждёт ничего хорошего, Лев вошёл в комнату сына. Когда-то это были его владения. У окна стоял письменный стол, слева от него – книжный шкаф во всю стену. Напротив – кровать. Лев поставил потёртый, но всё ещё крепкий деревянный стул к полкам и с встал на него, отчего тот недовольно заскрипел. У Льва кружилась голова, от волнения темнело в глазах, он никак не мог отыскать нужную книгу. Наконец пальцы пробежали по золотому тиснению на корешке. Лев с трудом вытащил из плотного книжного ряда «Щит и меч», осторожно сел, перевернул книгу и потряс. Из середины выпал пожелтевший листок и, покачиваясь, улёгся на коврик у кровати. В левом столбике был написан выдуманный им шифр, а в правом – алфавит. Лев вернулся в кухню и увеличил фотографию. Он прочёл слово сразу, но, бормоча «нет, не может быть», снова и снова сверял символы на клинке с символами на листке.
Расшифровывалось это так: Ланчиков.
***
Вместе с маленьким круглым лысым Борей в квартиру ворвалась кипучая деятельность. Лев был снова отправлен в душ, одежда – в стирку. Пустые бутылки, окурки и скукоженные остатки пиццы – в мусорные пакеты. Открытые окна впустили жаркий летний день, выметая шторами вчерашние запахи. Когда Лев вышел из ванной, Боря разговаривал по видеозвонку с Альбиной и Валей. Подозвав Льва, он радостно прокричал: «Алька, говорил же, всё с ним нормально! Вот он, твой Лёва, совершенно трезвый. У нас другие отклонения! Но не тебе же объяснять, что такое трудоголизм! Сами себя наказываем! Вместо барбекю с жёнами-красавицами мучаемся над договором с этими, ну вы поняли». Валентина повернула экран к себе: «Боречка, а почему не приехали мучиться на дачу? Я как-никак с вами работала столько лет, ускорила бы процесс!» Но Борис, не раздумывая, ответил: «Валентина, на даче никаких дел, только отдых разной степени разнузданности! Всё, иди к сыну. Как закончим – сразу к вам».
Друзья сели за стол, уставленный лотками с готовой едой и бутылками с пивом. Боря снова взял телефон Льва, недовольно посмотрел на фото и, размахивая снимком перед лицом друга, воскликнул:
– И что ты хочешь мне доказать? Во что я должен поверить? Что этот неопознанный волосатый объект – сын дяди Жени?
– А разве ты сам не видишь, что так и есть? Посмотри на нас! Мы же похожи!
Лев медленными глотками пил холодное «Чешское». Борис крикнул: «Нужен исходник!» – и исчез в гостиной. Он вернулся, держа в руках фотографию родителей Льва. Это был снимок, сделанный в фотоателье. Лев помнил тот день. Мама в спальне выбирала наряд, а Лев с отцом сидели на диване в гостиной, встречая каждый выход Зои Владимировны возгласами искреннего восхищения. Но мама вздыхала и уходила переодеваться. Были перемеряны все платья и костюмы из шкафа – и всё было не то. Отец тогда молча встал, надел плащ и вышел, оставив маму в совершенном расстройстве. Она решила, что муж устал от её капризов, и всё отменяется. Но через час он вернулся с шуршащим пакетом и сказал: «Примерь, Зоя».
Сияющая мама в новом тёмно-синем платье, которое так шло к её голубым глазам, смотрела на него с фотографии в деревянной раме. Она, царственно красивая, элегантно сидела в кресле, а рядом с ней стоял улыбающийся отец. Высокий, стройный, светлые волосы аккуратно подстрижены и расчёсаны на косой пробор, английский костюм из серого твида, очки в массивной оправе – настоящий щёголь.
– Какая красивая пара, – вздохнул Борис. – Помянем их.
Мужчины сделали по глотку.
– И ты мне хочешь сказать, что дядя Женя гулял от такой королевы? Да ты знаешь, что хочешь сделать? Лишить меня веры в то, что настоящая любовь существует! Твои родители всю жизнь любили друг друга, как в кино! Нет, Лёвка, твой отец кроме Зои никого больше не видел.
Лев молча кивнул.
– Представляешь, а ведь я ни разу не слышал, чтобы родители ругались. Если спорили, то не о том, кто что должен делать, а о том, что сделать за другого. Да и спором это нельзя назвать. Держась за руки, глядя в глаза и улыбаясь. Какой же это спор? «Женечка, я вижу по глазам, ты устал. Поспи часик, а я проверю тетрадки за тебя». «Зоя, я не позволю тебе идти в магазин в такую погоду. Попей чай, а я схожу сам. Не выдумывай, я прекрасно умею выбирать творог и сметану». Что же это получается, а? – скривился Лев. – Даже на таком солнце обнаружились пятна?
Борис всплеснул руками и закатил глаза.
– Ты в своём уме? Ну узнал этот мужик ваш шифр, ну нарисовал себе на руке вашу фамилию – и что? Что из этого, я тебя спрашиваю? Может, дядя Женя был для него как отец? Сколько таких, никому не нужных пацанов, он в люди вывел! Сколько лет он вёл кружок «Московские тайны»?
Лев пожал плечами.
– Я родился, он уже его вёл. Сначала в школе, потом ЖЭК ему выделил помещение.
– Ну вот видишь! Ты представляешь, какую армию любителей истории он воспитал?
Мужчины допили пиво и принялись за куриные крылышки.
– Да, ты прав, целая армия мальчишек и девчонок. – Лев откинулся на стул и с нежностью посмотрел на фотографию родителей. – У него был талант: превращать никому неинтересные события минувших лет в увлекательные триллеры, боевики и приключения. А какие пешеходные экскурсии он устраивал… И всё это совершенно бесплатно, представляешь?
– Хороший был мужик, правильный. Помянем его. – Боря достал из холодильника по последней бутылке пива.
Перед отъездом они прошлись по квартире, отыскивая следы Лёвиного кутежа, собрали в мусорный пакет все улики и вышли на улицу. Лев весело насвистывал простенький мотив.
– Лёвка, ты смотри, не балуй. Ты же помнишь, как мы вытаскивали тебя из запоя после смерти родителей. Сколько с тобой мучилась Альбина. Не жалеешь себя – пожалей её и детей. А как Катюха сыну объяснит, что случилось с дедушкой?
– Да понял я, Боря, понял. Ты прав. Если бы этот Игорь не устроил представление, то нам с ребятами не пришлось бы снимать стресс. Я его как увидел у метро, так сразу понял, что прогулочка будет весёлой. Можешь представить их лица, когда он подбежал и крикнул: «Всем хай?» А когда он обозвал Сергея Дмитриевича, без пяти минут депутата, Брежневым?
Друзья расхохотались. Они неторопливо шли по улице, скользя взглядом по прохожим. Наплывающие сумерки размывали фигуры, укутывая город в тёмные тени.
– Ну что, вызываю такси? – спросил Борис и ткнул в кнопку «заказать». Через десять минут вежливо улыбающийся водитель открывал для них заднюю дверь «Мерседеса» с жёлтыми номерами.
– Такси спишется на расходы фирмы? – подколол Лев.
– Естественно. Директор и его зам имеют право на комфортное перемещение.
Машина мягко тронулась и помчалась по выделенной полосе оживлённого вечернего шоссе. Лев задремал, а Борис, откинувшись на кожаную спинку сидения, молча смотрел в окно и, сцепив руки в замок, быстро крутил большими пальцами. Нужно найти этого Игоря. Найти и убедиться, что он не имеет никакого отношения к семье Ланчиковых. А если, не дай Бог, имеет – в этом месте Борис скривился, словно у него заболел зуб, – то сделать так, чтобы об этом не узнал Лев. Сейчас, когда так трудно идут переговоры с китайцами, нельзя допустить, чтобы его зам привычно сбежал от проблем в запой.
Спустя час машина остановилась у тёмно-зелёного деревянного забора с неприметной калиткой. Мужчины поблагодарили водителя и вышли.
– Тишина какая! Как будто в Тельвяково все вымерли! – огляделся по сторонам Борис.
– Что ты хочешь? – зевнув, ответил Лев. – Местные ложатся рано, а дачники разъехались: завтра понедельник. Это мы с тобой сами себе начальники, хотим работаем, а не хотим – не работаем.
В доме зажёгся свет, в окне показалась Альбина. Вскоре она вышла на крыльцо, кутаясь в широкий палантин.
– Ну наконец-то приехали! Что так долго? Мы поужинали без вас.
– Алечка, дорогая, не ругайся, это всё я, деспот, не выпускал твоего мужа из-за ноутбука.
Борис подошёл к Альбине, чмокнул в щёку и тихо сказал:
– Есть разговор. Когда Лёвка уснёт, приходи в беседку, буду ждать.
Альбина удивлённо вздёрнула брови.
– О чём шепчетесь? – спросил Лев и сразу продолжил: – Прости, дорогая, ужинать не буду, Борька меня весь день кормил, поил, спать только не уложил. Пойду я, ладно?
Он помахал другу «Борька, ты лучший!» и, держась за перила, поднялся по скрипучим ступенькам. Альбина крикнула: «Лёва, подожди меня», кивнула Боре «Я скоро» – и Ланчиковы скрылись в доме. Боря прошёл несколько шагов вдоль забора и отворил соседнюю калитку. Садовая дорожка, выложенная природным камнем, слабо освещалась фонариками, которые выглядывали из травы, словно радиоактивные грибы. Налетев на коляску Давидика, споткнувшись о машинку Кирилла, он наконец-то дошёл до гриль-домика. Верхний свет зажигать не стал, чтобы Валентина не увидела и не пришла, включил лишь подсветку над барной стойкой. Затем открыл огромный чугунный казан и достал спрятанную бутылку коньяка. Поставил на стойку два пузатых бокала, порезал лимон и выложил на блюдце кружком. Окончив приготовления, Борис лёг на диванчик и стал ждать.
Шаги раздались быстрее, чем он думал. В окне метнулась тень, дверь тихо отворилась.
– Что случилось? – резко спросила Альбина.
Борис подскочил, схватившись за сердце.
– Аля, чтоб тебя! Я чуть не поседел. Ты что как ниндзя подкрадываешься?
– Тебе негде седеть, ты лысый, как колено. Хотя…
– Так, закончили фантазировать, держите себя в руках, женщина. Я понимаю, что неотразим, но у нас, к сожалению, не свидание, а совещание.
– Иди к чёрту, Борька! – засмеялась Альбина. – Мне достаточно видеть тебя в плавках на озере! Поверь, ты не в моём вкусе!
Друзья подошли к барной стойке. Борис разлил по бокалам коньяк.
– Давай помянем Евгения Фёдоровича.
– Ты меня для этого позвал? – ошарашено уставилась Альбина. – Уже поминали. Или это повод такой напиться?
– Алька, давай пей. На трезвую голову мы с тобой ничего не накреативим.
Альбина простонала: «Я ничего не понимаю». Взъерошив руками волосы, она села на высокий табурет и выпила до дна.
– Всё? – спросила она, жуя дольку лимона. —Теперь можно узнать, почему я не сплю в постели с любимым мужем, а мёрзну со старым лысым мужиком в тёмной избушке?
– Ну, слушай, – вздохнул Борис.
Когда он закончил, Альбина потянулась к коньяку и наполнила бокалы. Выпили, не чокаясь.
– Есть фото?
– На странице Ольги.
– Показывай.
– О, узнаю старую добрую Альбину Мегеровну. Слушаюсь, сию секунду будет исполнено.
Боря несколько минут ковырялся в телефоне и, наконец, довольно хлопнув себя по коленке, вытянул руку:
– Вот, любуйся на младшего братика твоего Лёвочки.
Альбина молча выхватила айфон и впилась взглядом в фотографию. Её руки задрожали. Борис тем временем налил себе ещё и переместился в плетёное кресло-качалку. Помолчав пару минут, спросил:
– Ну что, вашу дружную семью можно поздравить с пополнением? Как обрадуются Коленька и Катенька! У них есть дядя! Да ещё какой! Как я понимаю, с непростой биографией, полной приключений.
– Помолчи, дай подумать, – тихо сказала Альбина, наматывая прядь рыжих волос на палец. – Сходство есть, это бесспорный факт. Наколка с секретом – ещё один бесспорный факт. Он её сделал, чтобы определённый человек знал, кто он на самом деле. Кому предназначалась эта правда? Тому, кто знает, что означают эти квадратики и палочки. Кто ему их показал? Только Евгений Фёдорович. Знал ли Игорь, что Лев тоже знаком с этим шифром? Неизвестно. Скорей всего, нет. Тогда бы он не пришёл в футболке. Или, наоборот. Делал бы всё, чтобы Лев обратил внимание на татуировку. Хотя, может, он и делал, но мой тюфяк ничего не заметил, и это его разозлило.
– Вот я и говорю, с пополнением вас, дорогая Альбина Мегеровна. Теперь твоё идеальное каре будет стоять дыбом от выкрутасов мужа, переживающего очередную душевную травму. А я останусь без партнёра за шаг до подписания контракта. Или…
Борис поднялся и подошёл к Альбине. Взял двумя пальцами дольку лимона.
– Или мы сделаем так, чтобы сия доля нас миновала.
С этими словами он отбросил кусочек лимона в тёмный угол. Альбина смотрела на него в упор, почти не мигая. Карие глаза стали чёрными и недобро поблёскивали.
– Я не позволю какому-то Игорю всё испортить. Я уволилась со службы. У Кати с Антоном график концертов расписан на год вперёд, Кирюшка на мне. Если сейчас Лёва слетит с катушек, то на какие шиши мы будем жить?
– Ну ты уж не прибедняйся так, – улыбнулся Боря, но в его взгляде мелькнула тревога. – Тебя с распростёртыми объятиями возьмут обратно в контору, только позвони и скажи: «Ваш лучший сотрудник готов вернуться на службу Родине». Да и я вас не брошу никогда. Дело не в этом, а в том, что мы только начали хорошо жить, в смысле тихо, мирно и счастливо. У нас с Валькой родился долгожданный Давидик, у вас – внук Кирюха. Все наши разговоры крутятся вокруг пелёнок, горшков и развивашек. И мне это нравится. Я, знаешь ли, не молодею, как и мы все. И я хочу спокойствия. В нашу жизнь ворвётся этот патлатый. Лев начнёт его приглашать на праздники. О чём я буду с ним говорить? Готов поспорить, что джаз он не слушает, инвестициями не интересуется, а коньяк не отличит от коньячного напитка.
– Боря, при чём тут ты? – повысила голос Альбина. – не будешь ты с ним за одним столом сидеть, успокойся. Тут дело посерьёзней, неужели ты не понимаешь? Это наследник! Если он действительно докажет родство, то сможет потребовать долю в наследстве. Вдруг он начнёт вмешиваться в наши дела?
– Что же он до сих пор этого не сделал? – ухмыльнулся Борис.
– А это мы и должны узнать.
Альбина легко соскочила с высокого стула и достала из кармана домашних брюк телефон.
– Игорь Молчанов, говоришь? Что ж, попробуем найти. Есть у меня пара нужных людей.
– Альбина Мегеровна, я в этом не сомневаюсь.
Альбина усмехнулась и быстро пошла к выходу. В дверях она обернулась.
– А ты пока что сделай так, чтобы у Льва не было времени даже думать об этом Игоре.
Глава 4. Любовь
Альбина сидела в машине во дворе пятиэтажки весёлого персикового цвета и собиралась с мыслями. «Скажешь, что из школы, придумаешь что-нибудь. Иди!». Она посмотрела в зеркало, подкрасила губы и улыбнулась отражению. Но улыбка вышла злой, больше похожей на оскал. «Так, держи себя в руках. Ещё ничего неизвестно, а ты уже готова разорвать на части и этого Игоря, и всех, кто в этом замешан».
Альбина медленно выдохнула и вышла из машины. Пятиэтажка пряталась в тени высоких тополей. На лавочках у подъезда дремали несколько старичков и старушек. «Вышли погреться на солнышке», – подумала Альбина, проходя мимо. Около нужного подъезда бабулечка в панаме вслух разгадывала кроссворд. Может, навести справки об этой семейке? Нет, не стоит привлекать внимание.
Нужная ей квартира оказалась на третьем этаже. Альбина поправила очки и позвонила. Раздались шаги. Высокий женский голос спросил: «Кто там?» Альбина ответила: «Из вашей школы». Дверь открылась.
– Вы ко мне? – спросила немолодая женщина. Её глаза расширились от удивления.
– Любовь Тимофеевна? – холодно спросила Альбина.
– Да. Ничего не понимаю, из какой школы?
– Разрешите, – уверенно произнесла Альбина, отодвигая женщину.
Альбина не стала задерживаться в тесной прихожей. Не разуваясь, она шагнула в гостиную – и уткнулась взглядом в Евгения Фёдоровича. Фотография в позолоченной рамке стояла на книжной полке. Полки, одна под другой, шли лесенкой от потолка до пола. За стеклом теснились книги, а сверху стояли фотографии, вазочки и плюшевые игрушки. Дядя Женя выглядел молодым и свободным без пиджака и в рубашке с расстёгнутым воротом. Вокруг него кустилась сирень. Одну из веток он притянул к себе и, зажмурившись, вдыхал аромат.
– Откуда у вас фото Евгения Фёдоровича? – ледяным тоном спросила Альбина.
Любовь Тимофеевна тоже зашла в комнату и начала было что-то отвечать возмущённым голосом, но, внимательней вглядевшись в непрошеную гостью, вскрикнула, прижав ладони к лицу:
– Ой, как же это! Вы не должны были! Не так должны были!
Женщина попятилась в прихожую и там повалилась на пуф. Её лицо побелело.
– Только не надо устраивать сцен! – прошипела Альбина.
Она влетела в кухню, налила воды и вернулась со стаканом.
– Пейте, ну!
Пока Любовь Тимофеевна пыталась сделать хотя бы пару глотков и не облиться, Альбина с неприязнью её разглядывала. Она терпеть не могла такой тип женщин, называла их девочками пенсионного возраста. К чему эта коса, обмотанная вокруг головы? К чему это платье с кружевными рюшечками? Ещё и белые носочки. В её-то возрасте! Феерично! Фигура, может быть, и неплохо сохранилась, но лицо и руки…
– Повторяю вопрос. Откуда у вас фото моего свёкра?
Любовь Тимофеевна наконец-то совладала с собой, встала и робко улыбнулась. Машинально разгладив складки синего шёлкового платья в горошек, она сказала:
– Ну что же, значит, время пришло. Судьба решила всё за меня. Понимаете, я давно собиралась выйти на связь с кем-то из вас – и не находила ни капли храбрости. Это выше моих сил! – Женщина заломила руки, сцепив пальцы. – Я не верю своим глазам! Альбиночка здесь, в моём доме!
– Я вам не Альбиночка. И не надо испытывать такой восторг от моего прихода. Если вам почему-то показалось, что я рада узнать о вашем существовании, то это не так. Я не рада. Скажу вам больше: вы мне абсолютно не интересны. Я лишь хочу прояснить для себя некоторые детали, понятно?
Альбина чувствовала, как всё больше распаляется. Мельком взглянув в зеркало, увидела, что лицо покрылось противными красными пятнами, и разозлилась ещё больше. Она не хотела, чтобы эта писклявая тётка видела её волнение. Но Люба заметила. Подошла к Альбине, погладила её по плечу и предложила:
– Кажется, нам не помешает выпить чаю с мятой. Мы обе так переволновались! Согласны, дорогая?
И тут Альбина взорвалась. Она перехватила руку Любы за запястье и гаркнула:
– Я тебе не «дорогая», поняла?! И я последний раз спрашиваю: какого чёрта у тебя фото дяди Жени? Спала с ним? Игорь от него? Отвечай!
– Как вы можете! Мне больно! Отпустите меня! – закричала Люба, по её щекам потекли слёзы.
Альбина выругалась и убрала пальцы с её запястья. Люба схватилась за сердце, губы посинели. Всхлипывая, она прошептала:
– Как вы жестоки! И как грубы! Мне не хочется разговаривать с вами о Женечке. Уходите, пожалуйста. Сию минуту.
Альбина усмехнулась:
– Значит, спала. И сыночка от него родила. А теперь запомни, что я тебе скажу: только попробуйте проявиться в нашей жизни! Сидели вы вдвоём с Игоряшей в этой конуре – и сидите дальше. Ещё раз он появится, ещё раз встретится со Львом… Ты знаешь, где я работаю? Вот и молодец, значит, понимаешь, что я не шучу. Мне известно о его условке, приводах. Хочешь, я поглубже копну с ребятами? Насобираем на реальный срок.
– Игорь виделся с Лёвочкой? – воскликнула Люба. Её губы посинели.
Альбина крикнула: «Он тебе не Лёвочка!» – и выбежала из квартиры.
Задыхаясь от запаха, исходящего от весело блестевших на подоконниках пивных банок, заполненных бычками, она стремглав слетела по лестнице и выпала в дневное пекло. Её знобило. «Феерично сходила поговорить, браво. Надо позвонить Борьке». Ледяными пальцами Альбина расстегнула молнию на сумке. Телефона не было. Перед глазами вспыхнула картинка: она ищет стакан, чтобы налить воды Любе, а смартфон кладёт на обеденный стол. «Нет, только не это», – простонала Альбина и опустилась на лавочку рядом с любительницей кроссвордов.
– Что говоришь, дочка? – обернулась к ней старушка, поправляя очки. – Думаешь, здесь не «брошь»? Вроде пять букв, подходит.
– Извините, это не вам.
– Да ничего страшного, я и сама люблю вслух поговорить. А ты к кому ходила?
Альбина назвала фамилию и номер квартиры. Пенсионерка отложила газету и хихикнула:
– И что наша ненормальная натворила? Или опять сынок ейный отличился?
– Почему же она ненормальная?
– А какая? Ни с кем не общается. Если что скажет, то на «вы» да с прочей мишурой. А как оденется – хоть стой, хоть падай! Вчерась вышла с зонтом и в перчатках, представляешь?
– А вам какая разница?
Бабулька обиженно поджала губы и начала молча складывать в пакет газету, ручку и очки. Но не выдержала, отбросила кулёк в сторону и затараторила:
– А мне никакой. Да только не надо строить из себя. Все мы тут знаем об её выкрутасах. Родила от женатого, сын рос шпаной, Зинаиду – Царствие Небесное – удар хватил, когда эта цаца в подоле принесла. А ведь какая приехала из своего Мухосранска! Коса до задницы! Скромная, вежливая. Идёт, глазки в землю опустит, поздоровается – и шмыг домой крючком вязать. Но верно говорят, что в тихом омуте черти водятся. Нашла себе солидного мужчину, охомутала. Думала, он к ней придёт, раз родила мальчонку. А он не развёлся. Накося выкуси. Так и просидела. То ли свободная, а то ли нет. Ты мне скажи, разве ж это жизнь, а? Мало что ли хороших парней? Так нет, как нашла того – так и всё. Он тоже хорош. Ходил и ходил. Старый уже был, а всё плёлся. Так-то.
– Спасибо за информацию, – усмехнулась Альбина и, набрав воздуха, вошла в подъезд.
Поднявшись на третий этаж, она увидела, что дверь в квартиру до сих пор открыта. Любовь Тимофеевна лежала в прихожей ничком, сжимая в руках телефон Альбины.
– Что с вами? Эй! Вы слышите меня?
Опустившись на пол возле Любы, Альбина аккуратно забрала свой телефон, набрала короткий номер и произнесла: «Алло, запишите адрес. Женщина без сознания». Но в этот момент Люба открыла глаза и прошептала: «Не надо скорую, пожалуйста». Она медленно перевернулась и села, прислонившись к мягкому пуфику у стены. Мертвенно-белое лицо покрылось испариной.
– Вам точно не нужен врач?
– Всё хорошо, сейчас пройдёт. Перенервничала. У меня такое бывает. Совсем не умею волноваться. Пошла за лекарством и увидела ваш телефон. Хотела догнать, но в глазах как потемнело! И вот, пожалуйста – растянулась в прихожей.
Люба говорила прерывисто, с остановками, безвольно опустив руки. Выражение лица стало совсем другим. Раздражающая Альбину детскость исчезла. На неё смотрела старуха с потухшими глазами и опущенными уголками губ, продолженными глубокими складками.
– Простите меня, Альбина. Я повела себя опрометчиво. Вы правы. Это весьма странно, когда незнакомый человек вдруг кидается в объятия, называет уменьшительно-ласкательными именами. Ведь это только я знала о вас все эти годы. Конечно, я обрадовалась вам, как старой знакомой. Так нелепо!
Альбина молчала. Она чувствовала, что и ей нужно извиниться за хамское поведение, но вместо этого сказала:
– Встать сами сможете? Вам нужно лечь. Где кровать?
Люба слабо кивнула головой в гостиную и прошептала:
– До дивана ближе.
Хрупкой Альбине пришлось постараться, чтобы поднять на ноги Любу, помочь дойти до комнаты, уложить на диван. Затем устроить повыше, подоткнув под спину несколько подушек. Она открыла шире окно, сходила за лекарством и водой. Любовь Тимофеевна вынула шпильки из причёски, и освободившаяся коса раскрутилась до пола.
– Пару минут, и я буду в порядке, – пробормотала Любовь Тимофеевна, прикрыв глаза.
Альбина села в кресло и, покачивая загорелой ногой, без особого интереса осматривала комнату. Её взгляд, не задерживаясь на чём-то конкретном, скользил по старомодным, вязанным крючком белым салфеточкам, украшавшим телевизионную тумбу, журнальный столик и полки с хрусталём в серванте; по фиалкам, сгрудившимся на подоконнике, по книжным полкам и по фотографиям. Она взглянула на Евгения Фёдоровича и отвела взгляд, теперь ей было неприятно на него смотреть. Её заинтересовал висящий на стене старый чёрно-белый снимок. Фотография была большая, с альбомный лист. Нижний левый край оторван наискосок. Альбина любила разглядывать лица людей того времени. Встав с кресла, она подошла поближе. Женщина в платье с белым кружевным воротничком и мужчина в военной форме замерли на стульях. На коленях у женщины устроился малыш. Он смотрел большими испуганными глазками, крепко держа маму за палец.
– Это моя тётя с мужем и с сыночком, – услышала Альбина слабый Любин голос. – В начале войны её сынок умер от пневмонии. А спустя год погиб муж. Но тётя Зина не верила похоронке, всю жизнь ждала с фронта своего Илюшу. Молилась Богородице каждую ночь. Знаете, у неё была тетрадка, старенькая такая, листы вручную прошиты, – а в ней от руки записанные молитвы. Стоит на коленях, молится и плачет, плачет…
Люба замолчала. Альбина посмотрела на часы и засобиралась.
– Вижу, что вам лучше. Мне пора. Надеюсь, что мы поняли друг друга.
Люба попыталась встать, но, обхватив голову руками, повалилась на подушки.
– Мы с Игорем вас никогда не потревожим, не беспокойтесь. То, что мальчики встретились, – это наверняка досадная случайность. Уверена, что мой сын не искал встречи с Лёво… простите, со Львом.
– Да, в первый раз это была досадная случайность, как вы выразились. Они столкнулись на кладбище. Но вторая встреча – это уже осознанный выбор вашего сына.
– Вторая? Вы говорите загадками, дорогая. Ой, опять я фамильярничаю, простите. Игорь ничего не говорил, он такой скрытный! Пожалуйста, расскажите мне всё.
Люба слушала, не перебивая, всё более волнуясь. На глазах выступили слёзы, губы задрожали.
– Что с вами? Вам сейчас опять станет плохо, – с раздражением посмотрела на неё Альбина.
– Бедный мой мальчик, – пролепетала Люба. – Я могу догадываться, скольких сил ему стоило пойти на эту встречу. Как тяжело ему было сохранять в тайне, кто он, разговаривая с братом. Видимо, он хотел узнать Льва поближе. И надеялся, что тот увидит тайный знак и всё-всё поймёт. Мой гордый сын! Мой одинокий непризнанный сын!
Люба закрыла лицо руками, её плечи затряслись. Альбина простонала: «Ну всё, это надолго». Сколько времени потеряно в этой пропахшей корвалолом квартире! Хватит. Нужно встать, попрощаться с нафталиновой красоткой – и забыть об этих людях. Альбина чувствовала, что нет никакого коварного плана по захвату наследства Ланчиковых, их опасения с Борькой напрасны. У Любови Тимофеевны другие жизненные принципы. Сыночек, конечно, тёмная лошадка, но его есть чем припугнуть – спасибо коллегам, нарыли на Игоряшу вагон компромата. Так что можно выдохнуть и ехать на дачу.
