Людмила Кириллова
Добро пожаловать в рай
ГЛАВА 1.
ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ.
– А вот вы, Селиверстов! Вечно вы опаздываете! Мы вас ждем уже битых полчаса! В чем дело, – полковник Семенов, нахмурив брови, говорил с явным раздражением.
– Я не мог раньше, – смущенно ответил Селиверстов.
– Что значит, не мог раньше, – полковник Семенов буквально впился глазами в Селиверстова. Он не любил, когда его подчиненные не выполняли его приказов сеюсекундно, – что вы тогда тут делаете, если вы до сих пор не научились подчиняться приказам старшего по званию?
– Я был на месте происшествия. Еще одно странное исчезновение. В парке исчезли мать с дочерью.
– Чем же оно такое странное?
В разговор вмешалась, сидевшая спиной, к Селиверстову блондинка, одетая в красивое, но в строгое, молочного цвета, платье. Селиверстов сразу обратил внимание, войдя в кабинет полковника Семенова на стройную фигуру женщины и ее золотистые, распущенные по плечам волосы. Поэтому он сильно растерялся, когда полковник Семенов встретил его криками. Ситуацию поправила сама блондинка.
– Чем же оно такое странное? – тихо спросила она, грациозно повернувшись к Селиверстову лицом.
Увидев лицо женщины, Селиверстов удивленно отступил назад, тихо присвистнул.
– Как вы себя ведете, лейтенант Селиверстов, – возмутился полковник.
– Ничего страшного, Виктор Иванович. Видя, что лейтенант Селиверстов по стойке «смирно» вытянулся перед полковником, смущаясь. Обратив внимание на неподдельное смущение своего подчиненного, полковник Семенов сменил гнев на милость.
– Вообще-то он самый толковый парень, Екатерина Васильевна, поэтому я рекомендую его вам в подмогу, – и уже, немного строже сказал, – а вы, лейтенант Селиверстов переходите в подчинение к капитану милиции – Егоровой Екатерине Васильевне.
– Слушаюсь, – рявкнул Селиверстов, повернувшись лицом к капитану милиции Егоровой, вытянувшись по стойке смирно.
– Вольно, – тихо, но внятно сказала Егорова, лицо ее приняло серьезное выражение, – присаживайтесь, пожалуйста. У нас мало времени. Скажите, почему вам это исчезновение показалось странным?
– Ко мне обратился муж и отец потерпевших. Дело в том, что он с женой и дочерью решил провести выходной в парке. Жена и дочь захотели мороженного. Он лишь ненадолго отошел, до киоска, что бы купить мороженного. А когда вернулся, то жены и ребенка на лавочке не оказалось.
– Ну и что же тут странного, удивился полковник, – мало ли куда они могли отойти?
– Да все дело в том, что платья, туфли и сумочки жены и дочери остались на лавочке, где он их оставил. Не могли же они голыми куда – ни будь убежать. Да и по времени он говорит, что отсутствовал минуты три.
– Вы не находите, Виктор Иванович, что это как-то связано с исчезновением группы студентов в лесу и класса восьмиклассников в картинной галерее? Там так же все вещи были не тронуты, включая нижнее белье и личные вещи – сумки, сигареты.
– Голова кругом идет от всего этого. Такое ощущение, что эти люди просто испарились, – с досадой произнес полковник Семенов, – ничего понять не могу. Обращаются люди в милицию, даже неудобно. А нам остается только руками разводить.
– Да я и сама не могу понять, что же происходит на самом деле?– прищурав глаза, и глядя куда-то вдаль, казала Егорова.
– Оно понятно, когда к примеру, убийство. Есть труп, мотив преступления, улики. А здесь? Люди исчезают и даже духу от них не остается! Лишь вещи! Вы с чего хотите начать, Екатерина Васильевна?
– Даже не знаю. Определенного плана в общем-то нет. Преступник, если он есть, или преступники, действуют одинаково. Как в людном месте, так и в лесу. Место преступления я обследовала с оперативной группой. Но так и ни к какому выводу не пришла. Я не знаю, что думать.
– А вы не хотите еще раз посетить галерею или лес?
– Нет, это ни к чему, теперь тем более. Вряд ли это что-то даст. Я думаю, мы просто будем гулять с лейтенантом Селиверстовым. Простите, как вас зовут?
Не успел Селиверстов открыть рот, как полковник его опередил.
– Его зовут Иван Андреевич.
– Так вот, Иван Андреевич, вы были когда ни будь влюблены?
Багровый румянец покрыл щеки Селиверстова. Он потупил взор, уставившись куда-то в одну точку на столе. Полковник поспешил на выручку своему подчиненному. Сам не понимая, чего ради она завела этот разговор.
– Екатерина Васильевна, Селиверстов примерный семьянин. Десять лет, как он женат. И у него двое славных ребятишек – близняшек. Саша и Маша. Чего ты молчишь, Селиверстов?
– Да, – буркнул Селиверстов.
– Что да? – рассердился полковник.
– Был влюблен, – выпалил Селиверстов, еще больше смущаясь.
Видя такое смущение, Екатерина Васильевна улыбнулась.
– Вот и прекрасно. Значит, вы имеете представление, что такое любовь.
Селиверстов закрыл лицо руками. Видя огромное смущение Селиверстова, полковник растерялся.
– Екатерина Васильевна, я что-то не пойму смысла вашего разговора, – нахмурившись, произнес полковник.
– А все очень просто. Мы не знаем преступника и не знаем, с чем имеем дело. Как сыщики ходить и выведывать – это глупо. Преступник может раскусить.
– Ну и так, что вы хотите?
– Виктор Иванович, скажите. Вы когда ни будь любили? Ну, так что бы голова шла кругом?
– Это к делу не относится, – выпалил полковник.
– Относится, – слегка улыбнувшись, сказала Егорова.
– Я что-то не пойму, Екатерина Васильевна, объясните все доходчиво, – сдерживая раздражение, выпалил полковник.
– Эх вы мужчины, мужчины, – рассмеялась Егорова, – почему вы стесняетесь признаться в том, что были когда-то влюблены? Что у вас при этом кругом шла голова? Ведь это так прекрасно!
Селиверстов и Семенов настороженно переглянулись. Егорова, глядя на них, огорченно вздохнула.
– Ладно, расскажу все подробно о своем плане. Кому придет в голову подозревать в чем-то влюбленных. Любовь – это безумие. И поэтому влюбленные творят что угодно во имя любви. И им все прощается.
– Ну, – в один голос сказали мужчины.
– Ну? Что ну? Будем мы бродить с Селиверстовым по городу. И разыгрывать из себя страстно влюбленных.
– Нет, нет, Виктор Иванович, только не это, – крикнул молчавший до сих пор Селиверстов, соскочил со стула и забегал по кабинету, – что угодно! К тигру в пасть, только не это!
– Сядьте! – строго сказала Егорова.
– Что? – сказал Селиверстов, остановившись возле Егоровой и с каким-то наглым вызовом глядя ей в лицо .
– Сядьте на место, лейтенант Селиверстов, – сердито приказала капитан Егорова и немного помолчав , обратилась к полковнику, – Виктор Иванович, я боюсь, что лейтенант Селиверстов все завалит. У вас нет более уравновешенного человека? Мы не знаем, с чем имеем дело. Операция, думаю, будет очень сложной. Я не могу рисковать. Лейтенант Селиверстов мне не подходит.
– Что с вами Селиверстов, возьмите себя в руки – громко сказал полковник.
– Я не буду с ней разыгрывать влюбленного, – вытянувшись по стойке смирно «отчеканил» Селиверстов.
– Вот видите, Виктор Иванович, – с досадой произнесла Егорова.
– Лейтенант Селиверстов, смирно! – приказал полковник.
Селиверстов поспешно встал перед полковником, вытянувшись по стойке смирно, уронив при этом стул, на котором сидел.
– Все равно я не буду разыгрывать с ней влюбленного, – сказал Селиверстов.
– Молчать! Приказы не обсуждаются! Или вы выполняете задание, или рапорт на стол, – строго сказал полковник.
– Хорошо, я представлю вам рапорт, – строго сказал Селиверстов, и вышел из кабинета.
– Что это с ним, – удивился Семенов, – какая муха его укусила?
– А может тут муха и не причем. Может, у него совесть нечиста, – сказала Егоровы, глядя на дверь, где только что исчез Селиверстов.
– Что вы! Селиверстов на редкость порядочный человек. Я с ним давно знаком. Скорее всего он боится, что Аська заревнует. Она у него женщина с характером.
– Ну, ладо Виктор Иванович. К завтрашнему дню подберите мне другую кандидатуру. Только, что бы он был надежней этого. Мы встретимся, как условились, в кафе. Вот тут в этой тетради инструкция. Пусть новый сотрудник ознакомится с ней. Чем мы будем дольше медлить, тем больше пропадет людей.
Екатерина Васильевна попрощалась с полковником и направилась к двери твердым, уверенным шагом. Полковник Семенов посмотрел ей в след, тяжело вздохнув, подумал: «И зачем только таких красивых баб берут в милицию? Как она смутила Ваньку? И что мне теперь с ним делать?» Полковник Семенов нажал кнопку селектора.
– Анастасия Сергеевна, разыщите мне, пожалуйста, Селиверстова.
– Виктор Иванович, Селиверстов оставил у меня на столе свой рапорт и уехал домой, – послышался высокий, приятный голос из коробочки.
– Все – таки оставил, – с досадой сказал полковник Семенов.
– Да, оставил. Мне занести вам его рапорт?
– Выбросите его, любезнейшая, в урну с мусором.
– Я так и подумала. Все, выбросила.
– Спасибо.
Селиверстов мчался по коридору своего управления, словно его преследовало цунами, изредка отвечая на приветствия сотрудников, удивляя их этим.
– Что это сегодня с Иваном?
– Не знаю. Наверное, нагоняй получил от Виктора Ивановича.
– Эй, Селиверстов, постой!
Но Селиверстов уже бежал к выходу, буквально сбивая с ног идущих на встречу сотрудников, бесконечно извиняясь. Ему казалось, что коридоры бесконечны и он никогда не выберется на улицу. Но вот наконец – то заветная проходная, вертушка. Ура! Свобода! Выбежав на улицу, он остановился, что бы перевести дух. Вздохнув полной грудью, он уже более спокойным шагом направился в сторону своей машины. Сев за руль, Селиверстов долго не решался завести мотор. Он сидел в кабине своей машины, крепко сжимая руками баранку руля.
– Ну, надо же! Вот угораздило! Столько лет! И, бац! Встретились! Такая же красивая. А глаза! Глаза ее просто смеялись надо мной. А любовь эту придумала, что бы лишний раз поиздеваться надо мной. «Любили ли вы когда нибудь…» Тьфу!
Да, он любил. Он сильно любил эту женщину, которую потом бросил. И даже не понятно кто кого тогда бросил? И всему виной глупые стечения обстоятельств. Селиверстов не любил прогулки по вечерам, а она их обожала. Он всегда задавал себе вопрос: «Вот, если бы не пошли они в тот вечер гулять, как бы сложилась их жизнь?» Но нет! Ей не терпелось, ей хотелось прогуляться! И результат. Свадьба, которая должна была состояться на следующий день, была отменена. Жизнь его была безнадежно омрачена. Угрызения совести преследовали его все последующие годы. Что бы он не делал, сколько бы он не совершал храбрых и добрых поступков, он все равно чувствовал себя подлецом и трусом. А всему виной она и ее любовь к вечерним прогулкам. Ведь в тот злополучный вечер, когда напали на них эти четверо подонков, он понял, что ему с ними не справиться. Он вырвался и убежал. Но он вовсе не собирался ее бросать на растерзание этих негодяев! Он убежал, что бы вернуться с подмогой. Буквально за углом был телефон автомат, он вызвал милицию. Милиция в тот вечер приехала очень быстро. И когда он их привел на место происшествия, милиционеры только развели руками.
– Так кого от кого защищать? – с усмешкой сказал один из милиционеров.
Четверо молодых парней лежали на земле лицом вниз, широко расставив ноги, держа руки за головой, а между ними прохаживалась его любимая.
– Вот как надо справляться с бандитами, – пошутил второй милиционер, – учись у своей невесты.
В его память врезалось картина торжественно прохаживающейся между лежавшими на земле парнями, худенькой хрупкой девушки, с оторванным рукавом и растрепанными волосами. Он по-прежнему слышит уверенный цокот ее шпилек. Никогда в жизни он не испытывал унижения большего, чем тогда. Он опять просто повернулся и убежал. Убежал для того, что бы больше никогда не встретить ее больше в своей жизни. Убежал. Уехал в другой город. Пытался ее забыть. Женился на другой, что бы забыть ту… Но так и не смог ее забыть. И теперь опять она. Он и в милицию пошел работать, что бы больше никогда не убегать от преступников. Сейчас все его считают отважным и храбрым человеком. Но вот опять она в его жизни и снова все рушится. Он сегодня опять убежал. И она сказала, что он ей не подходит. Как тогда, в тот вечер, когда он убежал. Милиционер его окрикнул, но она громко сказала: «Пусть бежит». И это «пусть бежит», и цокот ее победоносных каблучков, очень часто слышится ему в ночи, мешая уснуть. Он бы и сейчас уехал в другой город, как тогда. Но сейчас ему не двадцать три года, как тогда пятнадцать лет назад. Тогда у него ничего не было кроме любви к ней. Но сейчас! У него жена. Дети. Квартира, дача. Как все это бросить? Он понимает, что сейчас он не может поступить, как когда – то. И от этой безысходности злился еще больше. От бесконечных самоистязаний его отвлек телефонный звонок. Он медленно достал компактный мобильный телефон из кармана. Ему не хотелось ни с кем говорить. В какой-то момент ему хотелось забросить телефон куда подальше, но потом он передумал.
– Да, слушаю, – мрачно сказал он.
– Ванюша, ты не сможешь сегодня пораньше вернуться, – сказала жена.
Он молчал.
–Ванюша, ты чего молчишь? Что-то случилось?
– Ася?
– Да.
– Ты меня любишь?
– Вот те на, – рассмеялась жена, – прожили десять лет, а ты и не заметил?
– Нет, я у тебя очень серьезно спрашиваю
– Ванечка, у тебя что-то случилось нехорошее?
– Ты можешь мне просто ответить, любишь ты меня или нет? – с надвигающим раздражением сказал он.
Жена молчала.
– Почему ты молчишь?
– Я не знаю, как тебе сказать. Что значат слова? Неужели ты не чувствуешь, что я без тебя жить не могу?
– Спасибо, милая.
– Мы тебя ждем на даче.
– На даче?
– Иван, ты опять обо всем забыл? Сегодня десятая годовщина нашей свадьбы. Свиридовы и Понамаревы уже здесь.
– А Олег с женой уже приехали?
– Нет. Но они звонили. Едут.
– Хорошо. Я тоже еду к вам.
ГЛАВА 2.
ПРОИСШЕСТВИЕ НА ДАЧЕ.
Подъезжая к дачному поселку, предвкушая встречу с друзьями, с которыми они в последнее время видятся лишь по праздникам, у Селиверстова стало теплее на душе. У ворот его встречала жена. Она отварила ворота. Глядя на свою жену, Селиверстов понял, что у него не ёкает сердце, не вздымается грудь, и вообще он ее не любит. Он и тогда её не любил, когда предложил ей стать его женой. Но тогда он был уверен в том, что живя бок о бок с такой прекрасной девушкой, как Ася, он влюбится в неё. Но сегодняшний день определил всё. После долгих лет разлуки он встретил ту, единственную. И понял, что он по-прежнему жить без неё не может. И что ему придётся и впредь обманывать жену, играя роль пылкого влюблённого и чувствовать при этом себя подлецом.
На лужайке, перед домом собралось уже немало гостей. Намечалась грандиозная вечеринка. Выйдя из машины, он нежно обнял свою жену, целуя и кружа её. Подняв её на руки, он понёс её к гостям, обмениваясь с ней любезностями на ходу.
– Сколько лет, нам новорожденным? – кто-то выкрикнул из толпы.
– Нам уже десять, – крикнула Ася, заливаясь счастливым смехом.
– Горько! – кто-то крикнул.
Селиверстов, держа жену на руках, стол крепко её целовать
– Ванюша, поставь меня на землю, надорвешься, – шепнула Ася, поцеловав мужа за ухом.
Гости захлопали в ладоши.
– Аська, я готов тебя носить на руках всю жизнь, – смеясь, сказал Селиверстов.
– Согласна. Только потом. А сейчас я хочу почувствовать под ногами твердую почву.
Гостей пригласили к столу. Праздник был в самом разгаре. Шутки, смех, анекдоты вперемежку с тостами. Хорошая закуска обильно запивалась большим количеством вина и водки. Желающие потанцевать, выходили из-за стола и тут же лихо отплясывали. Ася суетилась, желая угодить каждому гостю. Иван старался быть душой компании, поддерживая веселые беседы с друзьями. Ещё день назад он делал бы это от души. Но сегодня вся эта веселость, весь этот праздник его угнетали. Он с нетерпением ждал, когда всё это закончится. Когда разъедутся гости, уснет жена. И тогда он даст волю своим думам и воспоминаниям. Когда Селиверстов понял, что изрядно выпившие гости вряд ли до утра оставят в покое его дачу, он немного расстроился. Но заметил, что на него никто не обращает внимание, гости «варятся в собственном соку». Тогда Селиверстов решил найти себе укромный уголочек и посидеть в одиночестве. Но во дворе своей дачи он не нашел такого уголочка. Все время на него кто ни будь натыкался. Тогда он решил спрятаться в доме. Дом был небольшим. Две спальни на втором этаже и зал и кухня на первом. В детской дети играли на компьютере. В спальне уже спали Пономаревы. В зале тоже кто-то ходил. А на кухне вообще, не унимаясь, болтали и курили две женщины, с которыми он был не знаком. Впервые за много лет Селивёрстову надоели гости. Он собирался уже выйти со двора, просто побродить по поселку, как его окликнула изрядно выпившая жена.
– Ваня! Ванечка, где же ты бродишь, я тебя уже обыскалась!
Иван остановился, подождал пока к нему подбежит жена, раскрасневшаяся от излишней выпивки. Изящная, стройная, красивая. Она бежала к нему на встречу вся светясь от счастья.
– Господи, я сегодня такая пьяная, Ванечка. А ты куда исчез, – шептала она, смеясь и целуя его, повиснув на его шее.
– Я тебя искал, – слукавил Иван.
– Искал? – удивилась Аська.
– Я тебе зачем-то нужен, – скрывая раздражение, сказал Иван.
– Вспомнила Ванечка. Мой до-ро-гой, мой лю-би-мый, мой ро-дной, – она играла словами, произнося их нараспев. А он с нетерпением ждал, когда все это закончится. Ей было весело. А ему хотелось засунуть голову в петлю. Но он старался придать выражению своего лица напускную веселость.
– Ну и за-чем же ты ме-ня ис-ка-ла, – решил он ей подыграть.
– Мне надо, что бы ты достал из погреба спиртное, – чмокнув его в губы, затараторила жена, – на столе уже пусто!
– Всё уже вылакали, – удивился Селиверстов.
–У -у, как ты грубо, Ванюша. Сегодня можно себе это позволить. Ведь сегодня десять лет, как мы женаты. Многие даже и года прожить не могут вместе! А мы целых десять лет! И заметь, мы практически не ссорились никогда!
– Да разве с тобой можно поссориться, – смеясь, сказал Иван, – ты ведь у меня идеальная жена!
Аська ещё раз хихикнула, и чмокнув мужа, побежала к гостям.
– Ванюш, я жду, быстрей, – крикнула она, убегая.
– Какого черта мне нужно? У меня самая замечательная жена, а я зачем-то ковыряюсь в своей душе, – глядя убегающей жене в след, подумал Иван.
Когда он спустился в погреб, он понял, что это то место, которое он искал весь вечер. Ему вовсе не хотелось подниматься к гостям наверх. Он подумал: «Они и так изрядно выпили, пусть ложатся спать». Пристроился под лестницей на старинном, купленном по случаю сундуке, где хранились всякие семейные реликвии. И тогда он дал волю своим воспоминаниям. Если раньше он старался избегать своих воспоминаний, потому, что они его терзали. То теперь, впервые за много лет он с упоением окунулся в прошлое. Но только до момента своего позорного бегства, испытывая при этом неистовое наслаждение. Он потерял счет времени, витая в своих грёзах. И осознал реальность лишь после того, как скрипнула дверь, и узкая полоска света из коридора осветила лестницу, ведущую в погреб. Селивёрстов затаил дыхание. Ему не хотелось, что бы его кто ни будь нашёл. Он понял, что это не жена. Потому, что она тут же бы его позвала. Кто – то постоял наверху, а потом закрыл дверь. Но через некоторое время дверь опять открылась. Селиверстову показалось странным, что он слышит только звуки музыки. До его слуха больше не доносились голоса друзей.
– Наверное, все уже спят, – подумал он.
Тот, наверху, который во второй раз приоткрыл дверь, стал осторожно спускаться в погреб, освещая его фонариком. Селиверстов понял, что это был мужчина по туфлям, которые остановились на уровне его глаз. На мужчине были большие, не меньше сорок третьего размера туфли белого цвета. Селивёрстов не мог вспомнить, у кого из гостей были такие туфли. Вошедший тщательно осветил погреб, но под лестницу не заглянув, поднялся наверх, оставив дверь открытой. Вскоре он услышал, как от его дачи отъехала машина. Магнитофон замолчал. Стало очень тихо.
– Наконец-то я дождался этой благословенной тишины, – подумал Селивёрстов, устроившись поудобней на своем сундуке. И даже лег. Но почему-то больше не мечталось. А долгожданная тишина стала настораживать. Тогда он решил подняться наверх. В глаза сразу бросились всюду разбросанные вещи. Но не гостей, не жены, не детей нигде не было. Лишь компьютер твердил «Поясните ваш ход, поясните ваш ход…». Селивёрстов отключил компьютер. Он оглядел детскую комнату. Он сразу не заметил, лишь только тогда, когда собирался уходить, его взгляд упал на стоящее в углу кресло, а на нем вперемежку одежда детей. Селивёрстова ужаснула догадка. Точно так же лежала одежда утром на лавочке, когда он обследовал исчезновение матери и дочери в парке. Он сдержанно застонал, закрыв лицо руками. Потом набрал ноль два и вызвал оперативную группу. Было уже далеко за полночь. Он ходил между вещами, разбросанными по всему дому и дворику. И никак не мог осознать, что это произошло с ним, с его друзьями. С его семьёй. Он смотрел на брошенную одежду и вспоминал, кто из гостей, во что был одет, ловя себя на мысли, что он не видит шелкового розового сарафана его жены. Его осенила мысль: « А что, если она где ни будь спит и похититель ее не заметил». А то, что это похищение он больше не сомневался. Только не мог понять, как можно похищать такое количество людей сразу? Для того, что бы увести их всех сразу, нужен, по крайней мере, грузовик или автобус. А от дачи отъехала только легковая машина.
– А значит тот, который заглядывал ко мне в подвал и есть похититель, – подумал Селиверстов, – у меня есть небольшая зацепочка, его странные туфли – белые, с черными вставками по бокам. А, что если он снимет эти свои туфли, что тогда? Нет, нет. Он ведь не просто случайный преступник, он маньяк! А у любого маньяка есть своя визитная карточка. В данном случае – это его брюки и белые туфли с черными вставками. Раз на нем белые брюки, наверняка на нем белый пиджак. И если на нем белый костюм, значит рубашка на нем должна быть темного, скорее черного цвета. Что бы сочеталась со вставками на туфлях. И так. Я примерно знаю, во что был одет преступник. Судя по всему, он был один, без сообщников. Мы имеем дело с чем-то необычным, я бы сказал – сверхъестественным. Люди как будто бы растворяются в считанные секунды. Что с ними происходит потом? Куда они деваются?
Размышляя подобным образом Селивёрстов обыскал каждый уголочек своей дачи, но так и не нашел одежды жены. В нем теплилась надежда: « А что, если Ася, точно так же как и я, устав от суеты решила где ни будь спрятаться и отдохнуть?» Во всем доме не было больше укромных мест, кроме подвала. Но в нем отсиживался Селивёрстов, а значит там искать Асю бессмысленно.
– Стоп! Ведь у нас есть еще чердак, может она спряталась там, – и вбежал на второй этаж, и там, за детской была небольшая винтовая лестница, которая вела на чердак. Селиверстов заметил, что дверь на чердак была приоткрыта. На чердаке горел свет, – значит туда кто-то заходил, но мы никогда не оставляем свет включенным.
На чердаке он жены не нашел. Надеясь на то, что она где ни будь все таки спит, куда он не додумался заглянуть, тогда он стал звать жену. Услышав, как хлопнула дверь в прихожей и стук женских каблучков, он перегнулся через перила лестницы в полумрак прихожей. Он увидел стройную женскую фигуру в светлом платье, подумал взволнованно: «Аська, она здесь».
– Ася, хорошо, что ты здесь, – крикнул он, сбегая вниз по лестнице.
Но подбежав ближе, он разочарованно вздохнул. Перед ним стояла та, о которой он грезил весь вечер. Но сейчас, в данную минуту, он не думал о ней, он не хотел ее видеть. Ему нужна была его жена. В эту секунду он почувствовал, как он виноват перед женой. Он желал, хоть мысленно, но желал другую женщину. А жену он никогда не любил, хотя очень уважал. Ему показалось, что чья-то карающая рука отняла у него ту, которой он не дорожил, для того, что бы дать почувствовать насколько она ему все таки дорога.
– Я думал, что это моя жена, – смущенно произнес Селиверстов.
Но она подошла к нему, взяла его за руки и с нежной грустью заглянула ему в глаза.
– Мне очень жаль, Ванечка, искренне жаль, – чуть слышно сказала она.
Губы ее дрожали. Из глаз покатились предательские слезинки. Он смотрел на это родное, когда-то лицо. Она была так близко, близко. Ему захотелось прижать эту женщину к своему сердцу, как когда-то. Он крепко сжал ее ладони. Она выдернула свои руки, резко повернулась и зашагала к выходу.
– Я найду это чудовище, чего бы мне это ни стоило. Я его выверну наизнанку, даже без твоей помощи, – крикнула она, остановившись у самой двери, она оглянулась и пристально посмотрела на Ивана.
– Я хочу с тобой работать, – крикнул Иван, видя, что она собирается выйти за дверь, – я теперь как никогда хочу разобраться во всем!
Она вернулась. Нерешительным шагом подошла к нему, изучающе глядя ему в лицо.
– Только теперь у тебя появилось желание разобраться во всём? А раньше тебе было наплевать?
– Я знаю, ты меня считаешь трусом, негодяем, и кем ещё? Я понимаю, я поступил подло с тобой. И у тебя есть право меня презирать и мстить мне, – он взял в свои руки ее хрупкие плечи и с неистовым отчаянием заглянул ей в лицо, – но ты тогда была победительницей, а я унижен. Но это всё в прошлом. Сейчас речь идет о жизнях самых близких мне людей. Тогда я почувствовал, что я тебе совершенно не нужен. А для них я всё! Без меня они пропадут!
Чувствуя с какой силой он сжимает её плечи, видя осатанелость в его взгляде, она поняла, что это не тот ее робкий юноша Ванюша. Он давно уже изменился, стал мужчиной. Стал ей чужим. Она высвободила плечи из «тисков» его рук, протянула ему руку для рукопожатия.
– Ну, что же. Я приветствую тебя напарник. Думаю, с тобой мы разберёмся в этой кутерьме. А играть влюблённых мы не будем. Это я тебе мстила, прости.
– Нет, Катерина. Ты права. На влюблённых мало кто обращает внимание, – выпалил он.
– Думаю, что это теперь у меня не получится, – сказала она, тяжело вздохнув.
– А мне и претворяться не надо. Я по-прежнему люблю тебя! Прости меня за это предательство. Я сам себя наказал. Только это ничего не меняет в моей жизни. Я не могу стать во второй раз предателем. Она не виновата в том, что я её не люблю. Я сам себе взвалил на спину этот крест. И только мне его нести по жизни. Она ведь считает, что я её люблю. Она счастлива со мной. Я страшный лицемер.
Ей стало неловко от этих его слов. Горечь утраты любимого мужчины тяжёлым камнем лежало на её груди. Она растила их сына, о котором он даже не догадывался. В тот вечер, когда они расстались, она сама ещё не знала о том, что вскоре станет матерью. Она запретила себе думать о нём. Говорят, клин клином вышибается. Но она не смогла полюбить другого, что бы забыть этого. Вот он стоит перед ней и откровенно говорит ей, что по-прежнему её любит. Но ничего в их жизни не изменится. Потому что он никогда не бросит жену. И это будет так. Они оба об этом знают. Не смотря на то его бегство, она всегда была уверена в том, что он глубоко порядочный человек.
– Ну, что ж. Значит будем работать, – сказала она громко и серьёзно, что бы разрядить этот накал.
– Ну, что ж, значить будем работать, – ответил он.
Ей хотелось провалиться сквозь землю, что бы не видеть его, этого самоотверженного взгляда. Она повернулась и ушла, прячась за работу. А на самом деле она бежала от него, как когда то поступил он. Она любима, но брошена. От этого было нестерпимо больно. Лучше б он ей сказал, что давно разлюбил ее. Так было бы проще. Спускаясь с крылечка, она пнула ногой что-то маленькое, металлическое. Этот предмет падал вниз по ступенькам, подпрыгивая на них и звеня как то по – особенному. Только поэтому в таком расстроенном состоянии она обратила на это внимание. Скатившись по ступенькам, прыгая, словно резиновый мяч по дорожке, этот предмет перемахнул через небольшую бардюрку и упал на землю возле розового куста. Наклонившись и осветив его фонариком, она увидела что то похожее на газовый баллончик. Только баллончик, который увидела она увидела, выглядел немного иначе. Она достала из сумочки пинцет, целлофановый пакет и аккуратно положила в него непонятный баллончик. Рассматривая этот баллончик через целлофановый пакет, она не заметила, как к ней подошёл Селиверстов, вздрогнула, когда он с ней заговорил. А он непринуждённо улыбнулся, заметив, что она его испугалась.
– Я думал, что ты ничего не боишься.
– Как видишь, я тоже человек. И тоже иногда пугаюсь. Но не всегда подаю вид.
Он понял, что это камень в его огород, и решил говорить по существу. Он рассказал ей о своих догадках насчёт преступника. Она как будто вся ожила.
– Значит, все-таки мы имеем дело с человеком. Ты молодчина, Ванюша. Знаешь, как много значит, кого искать. Скажи тебе этот баллончик знаком?
– Нет. Я его вижу впервые, – сказал Иван, взяв в руки пакетик с баллончиком.
Пока Егорова и Селиверстов разглядывали странный газовый баллончик, к даче подъехали две милицейские машины. К самой даче они подъехать не могли, так как вокруг было большое количество легковых машин. Милицейский газик остановился, освещая дорогу впереди себя.
– Виктор Иванович, вон что-то такое светлое валяется, – сказал водитель, указывая на дорогу.
– Где?
– Да вон, перед машиной. Чуть дальше капота. Ещё бы чуть – чуть и я бы на это наехал.
Виктор Иванович вышел из машины, на земле валялся розовый шелковый сарафан.
Увидев, что приехал полковник Семенов, Селивёрстов и Егорова пошли к нему на встречу.
– Екатерина Васильевна, вы как всегда первая. Ну что, нашли что ни будь необычное?
– Все точно так же, как и раньше, только одни вещи. Люди как будто бы испарились. Но мы знаем, что имеем дело с человеком. Ваня, извините, Иван Андреевич видел ноги преступника. Вернее нижнюю его часть. Белые брюки и белые туфли с черными вставками.
– А вы знаете ребята, сколько белых брюк и белых туфель со вставками на свете, – задумавшись, сказал полковник Семенов, – хотя это может быть зацепкой. А что ни будь ещё необычное не заметили?
– Если только вот этот газовый баллончик, – Егорова протянула целлофановый пакетик полковнику. Полковник повертел в руках пакетик. Сквозь пакетик разглядеть вещицу он не мог досконально. Надев на руки резиновые перчатки, он подошел поближе к фонарю и стал вертеть баллончик в руках, изучая его поверхность.
– Екатерина Васильевна, у вас случайно не найдется лупы?
Егорова достала из сумки лупу и отдала её полковнику Семёнову.
– Катенька, ваша сумка, наверное, волшебная. Чего не спроси, всё в ней имеется. И как только в такой маленькой сумочке всё умещается? Это наверное ваш секрет?