Людмила Разумовская
Бесприданник
Иван Кузьмич. Мадам!.. Я у ваших ног!
Марго. О, благодарю, шарман…
Вика. Вот и познакомились. А мы вас, Иван Кузьмич, давно уже с невестами поджидаем. Обещала я вам пятерых, но у одной похороны, другая неожиданно ушла из дома и не вернулась. Так что из оставшихся в живых извольте сделать немедленный и нелицеприятный выбор. Времени у нас, товарищи, два часа.
Томусик. То есть вы хотите сказать, чтобы мы за два часа решили нашу судьбу?
Марго. Котам и то, знаете ли, больше времени требуется, девушка.
Баба Паша. То неразумные коты, а то люди. Я-то сразу вижу: мужик, не мужик.
Марго. Ну и как, Прасковья Фоминична, мужик?
Баба Паша. Погоди, девка, к старости-то глаза слезятся.
Вика. Давайте, Иван Кузьмич, к столу, чайку-кофейку…
Иван Кузьмич. Чаек это хорошо, а не мешало бы чего и… Если дамы не возражают… (Ставит на стол бутылку.)
Томусик (разочарованно). Так он все-таки пьющий?
Вика. В анкете написано: без привычек.
Баба Паша. Ты, Кузьмич, сразу скажи: пьющий ты или непьющий! Как на духу.
Иван Кузьмич. Как на духу?.. Умеренно, мамаша.
Томусик. Умеренно – это как?
Иван Кузьмич. По праздникам. На Новый год, на Пасху… На все советские, двунадесятые… потом эти… демократические… День независимости Российской… Это, как говорится, святое…
Баба Паша. От кого?
Иван Кузьмич. Что?
Баба Паша. День независимости Российской – от кого? Чай, не колония покуда еще.
Марго. Да что вы, Прасковья Фоминична, его сбиваете? Это же каждый школьник объяснит. День Российской независимости от… от этих… от коммунистов!
Баба Паша. Эк, девка, куда хватила! Все твои коммунисты по-прежнему по своим высоким шесткам сидят, золотые зернышки клюют и друг дружку компроматом пугают.
Иван Кузьмич (радостно). Понял! Понял, мамаша! День Российской независимости от российского народа! Эх, дурья голова!
Баба Паша (ласково). Ну, и чего ж тут праздновать, милок?
Марго. А скажите, Иван Кузьмич, раз времени у нас, девушка говорит, в обрез, я сразу быка за рога: вы умеете ммм… крыть?
Иван Кузьмич. Не понял.
Марго. Видите ли, истратив все свои пожизненные сбережения на самиздат, включая приватизированное жилье и золотой крестик, я купила вместо всего маленький такой, с виду прелестный домик, так сказать, скромное писательское поместье… не Ясную Поляну, разумеется, вы понимаете… ха-ха-ха… всего шесть соток… Но оказалось, что к домику совершенно необходим мужчина, а его-то в комплекте как раз и не хватает…
Вика. Послушайте, дорогие невесты, так дело не пойдет. Ввиду дефицита мужчин и времени наша фирма разработала сценарий. Сначала жених рассказывает о себе, дамы задают вопросы, потом дамы рассказывают о себе, жених задает вопросы. Потом быстренько приходим к консенсусу…
Баба Паша. К кому приходим?
Вика. Да в загс, баба Паша, не перебивай. Начинайте, Иван Кузьмич.
Иван Кузьмич. Только я бы для начала рюмочку… если дамы не возражают…
Баба Паша. Наливай, Ваня. За знакомство не грех.
Марго. Эх-ма, жизнь малиновая! Это не я написала, где наша не пропадала!
Чокаются, выпивают.
Иван Кузьмич. Ну, что вам, дорогие россиянки, сказать? Я – бесприданник.
Марго. Какая прелесть! (Записывает в блокнот.)
Томусик. Как бесприданник?
Иван Кузьмич. А так, что пятьдесят девять лет живу на свете, а ничего не накопил, ни кола, ни двора.
Баба Паша. Будет, будет у тебя и кол, и двор, и цельная деревня в придачу.
Иван Кузьмич. С первой моей женой прожили мы три года без детей, после чего она заявила, что поедет по призыву кого-то поднимать целину, причем категорически без меня! Я долго просил и плакал не разбивать мне жизнь, но она не послушалась и вышла там за корейца, после чего родила еще семерых, которые пишут мне теперь письма иероглифами из Казахстана и просят купить им комнату в Петербурге.
Томусик. Всем семерым?
Иван Кузьмич. Включая родителей.
Марго. И что же вы им отвечаете?
Иван Кузьмич. Отвечаю, что с тех пор был еще два раза женат и более никакой жилой площади не имею.
Томусик. Понимаю!.. Как благородный порядочный человек, всю свою площадь вы оставляли последующим женам.
Иван Кузьмич. Ничего я им не оставлял! Вторая моя жена Люся… крашеная блондинка изумительной красоты, работая в общепите, влюбилась там в одного лейтенанта и, несмотря на то, что у нас тоже к тому времени родилась дочь, выгнала меня на лестничную площадку с одним чемоданом и стала жить с лейтенантом в моей квартире. Я долго ходил под окнами на первом этаже и требовал возвратить мне хотя бы ребенка и даже грозился его выкрасть, но они мне сказали, что дочь совсем не моя, а того лейтенанта, и чтобы я вообще замолк и умер, а потом взяли и поменялись в другой город.
Томусик. Какой ужас!
Иван Кузьмич. Я долго горевал по дочке и по Люсе, пока мне не встретилась Рая. Рая была, напротив, брюнетка и с двумя детьми: Жорой и Борей. Я их полюбил как своих, тем более что у Раи однокомнатная квартира. Мы жили счастливо, несмотря на то, что Жора и Боря быстренько выросли и стали выносить из дома хорошие вещи. Но потом у Раи обнаружился рак и родственники за границей, и она уехала в Америку лечиться и спасать мальчиков от армии, предварительно продав квартиру за доллары. Я снова оказался на лестничной площадке без средств и хотел было уже окончательно опуститься и начать продавать газету «На дне», но соседи сказали, чтобы я погодил опускаться, а поискал бы лучше себе еще какую-нибудь жену, потому как неопущенный мужчина сам по себе большой дефицит, к тому же там, где я сейчас живу, появилось объявление насчет вашей фирмы по бракоустройству.
Томусик. А где же вы сейчас живете, Иван Кузьмич?
Иван Кузьмич. Я живу… там… в этом… для временно не живущих… нигде.
Томусик. Ну, ясно… и как?
Иван Кузьмич. Да я, как вошел сюда, мне сразу сказали, такие, как вы, говорят, не валяются на помойке, вас, говорят, с руками и ногами оторвут. Я сказал, рвать меня не надо, я и так много пережил, с надломанной психикой в сплошных стрессах и рад сам к кому-нибудь прислониться, поскольку в моих летах уже хочется вести жизнь в основном вокруг дивана…
Марго. А позвольте вас, Иван Кузьмич, слегка перебить. Отчего вы сказали, что остались без средств? Вы жили на иждивении этой Раи?
Иван Кузьмич. Ничего я на ее не жил. Я работал.
Марго. Где же вы работали?
Иван Кузьмич. Я… вообще… работал. Я работник широкого профиля.
Марго (радостно). Значит, вы и крышу сможете покрыть?
Баба Паша. Да мужик на все руки.
Марго. Вы уверены?
Баба Паша. А то я мужика не видала! (Ласково.) Вань, ты щец давно домашних не ел?
Иван Кузьмич. Кто? Я? Ой, мамаша! Как из дома родного выехал в Советскую Армию служить, так почитай, все на полувоенном положении, в смысле харчей. Никакая жена досыта не кормила.
