Людмила Улицкая
Трудно быть добрым. Истории вещей, людей и зверей
© Людмила Улицкая, 2022
© Полина Калашникова, обложка, 2022
© ООО «Индивидуум Принт», 2022
* * *
Предисловие
Когда люди только научились писать, они стали записывать свою историю: самыми важными событиями в древности были войны. Потом научились писать о своих наблюдениях за природой и первых открытиях. Исторические и научные записи появились вскоре после того, как люди изобрели буквы. А вот книги для детей начали сочинять сравнительно недавно – каких-нибудь пятьсот лет тому назад. И, конечно, первой детской книгой была Азбука. Далеко не все дети в те времена были грамотными.
В наше время очень трудно встретить неграмотного человека. Многие дети умеют читать ещё до поступления в школу. На всю жизнь мы запоминаем наши первые книжки. Все истории, которые вы найдёте в этом сборнике, я написала для своих сыновей, когда они были маленькими. Потом их прочитали и мои внуки. Почитайте – может, вам тоже будет интересно. Я буду очень рада.
Ваша Людмила Улицкая
Звери
Муравей и Паук
Подружились как-то Муравей и Паук. Решили они вместе дом построить, хороший дом, тёплый, с печкой, чтобы можно было в нём зимовать. Всё лето они работали. Каждый делал что умел: Муравей брёвна из сосновой хвои таскал, где надо, он их подпиливал, где надо – подравнивал, хорошие брёвна получались, а Паук из паутины толстые верёвки вил. Когда брёвен и верёвок накопилось много, они стали свою избу ставить: каждое бревно такой верёвкой обвязывали, к другому прикручивали крепко-накрепко. Конечно, прорезали дверь, крышу навели и полы настелили.
В один прекрасный осенний день дом был готов. Прочный, красивый, тёплый, даже печку Паук с Муравьём сложили. Сели они возле домика и любуются, до чего ж хорошо построили. Тут Муравей говорит:
– Да, хороший дом получился. Брёвнышки ровные, толстые – просто загляденье.
Пауку немного обидным это показалось, он и говорит:
– Брёвна как брёвна. А верёвки больно хороши – крепкие, красивые. Если б не я, тебе бы такого дома не построить.
Теперь уж Муравей почувствовал обиду:
– Ты что, Паук, говоришь? Дом и без твоих верёвочек очень крепкий.
– Ах так! Вот я сейчас свои верёвочки сниму, он и рассыплется.
– Пожалуйста, – говорит Муравей, – попробуй, мухоед.
Этого Паук совсем стерпеть не смог. Он действительно любил есть мух, но слово «мухоед» показалось ему очень обидным. Он вскочил на все свои восемь ног и кинулся к домику, потянул узелок на крыше и давай свою верёвку сматывать. Лапками её мотает и при этом ругает Муравья ругательствами обидными.
– Ты, – говорит, – Муравей, вонючка! Тебя ни одно животное приличное вытерпеть не может.
– Ах, я – вонючка? Да что ты говоришь? Муравьиный спирт, которым я пахну, – ценное вещество, его в медицине используют. А ну давай сюда мои брёвна, посмотрим, что ты со своими липкими верёвками делать будешь.
Как известно, ломать – не строить. Строили-то они всё лето, а разломали в один час. Правда, устали очень. Сели они, Паук и Муравей, каждый рядом со своей кучей. Перед одним – куча тонких брёвен-иголок. Перед другим – комок паутины. А домика как не бывало.
Обнялись они и заплакали. А потом вытерли слёзы и собрали свой домик снова. А как собрали, увидели, что стал он лучше прежнего!
Карасик и Головастик
В одном пруду жили два друга – Головастик и Карасик. Были они такие маленькие, как ноготь на мизинце. В пруду нашим малышам было страшно, потому что жили в нём большие щуки, средние лещи и маленькие злые раки – и все они норовили съесть Головастика и Карасика. Но Карасик и Головастик были очень осторожны, пропитание себе искали вдвоём. Найдут хорошую водоросль – один ест, а второй сторожит, потом местами меняются. И сыты, и довольны. Наедятся – лягут на дно, в ил зароются рядышком и разговаривают о том о сём.
Однажды утром Головастик говорит Карасику:
– Что-то у меня возле хвоста с двух сторон побаливает, не ободрал ли я себя? Взгляни, пожалуйста, Карасик.
Карасик посмотрел – действительно, что-то странное: ободрать не ободрал, но два каких-то прыщика. Отгрыз Карасик листик, приложил к больным местам и говорит:
– Ничего страшного, Головастик, я тебе компресс поставил, к завтрашнему дню пройдёт.
И поплыли они, как всегда, себе пропитание искать. Но к завтрашнему утру не прошло, ещё хуже стало. Всю ночь Головастик не спал, стонал, а на третье утро обнаружил Карасик, что у Головастика возле хвоста две лапки выросли. Удивился Карасик, да и сам Головастик удивился. Но Карасик Головастика любил и с лапками, а Головастику они не мешали. А когда они побольше отросли, то оказалось, что ими очень удобно воду подгребать.
Прошло несколько дней, и у Головастика выросла ещё пара лапок, спереди, а хвостик уменьшился. Головастик был уже мало похож на самого себя. Но Карасик его всё равно любил. А через пару дней Головастик с еле видным хвостиком стал выплывать наверх. Просто удивительно: раньше ему этого совсем не хотелось, а теперь так и тянуло наверх и на мелководье. Карасик тоже попробовал высунуть нос из воды, но чуть не задохнулся. Головастик же настолько увлёкся этим новым занятием, что в один прекрасный день взял и совсем вылез на берег. Карасик страшно заволновался: задохнётся ведь, пропадёт его друг на суше. Карасик плавал вдоль берега вправо-влево целый час, нервничал. А Головастик вернулся и сказал:
– Знаешь, какая новость – я больше не Головастик, я теперь Лягушонок.
Посмотрел на него внимательно Карасик – и ведь правда, совсем это существо на его друга Головастика уже не похоже. Заплакал Карасик.
– Что же теперь делать? Мы так дружили всю жизнь, я так к тебе привык, люблю я тебя, что же теперь делать?
– Не огорчайся, – говорит Лягушонок. – Я ведь твой друг и никогда тебя не оставлю. Я буду гулять по берегу, там очень хорошо, но я всегда буду приходить к тебе в гости.
Так и получилось. Лягушонок жил то в воде, то на земле. Карасика не забывал и часто приносил ему сверху красивые цветы, каких под водой не найдёшь.
И дружба продолжается.
Паучок Номер Восемнадцатый
Когда у Паучихи вывелось восемнадцать паучат, она нисколько не удивилась: у пауков всегда помногу детей, иногда ещё больше бывает. Удивительно было другое: самый младший, восемнадцатый, был со странностями. Когда малыши вылупились и слегка прогрелись на солнышке, Паучиха скомандовала:
– А теперь, дети, быстренько вставайте, расправляйте ноги, сейчас я научу вас плести ловчую сеть. Она нужна для того, чтобы в неё поймать муху или кого-нибудь другого съедобного. Сеть плетётся из паутины, а паутина выделяется из паутинной бородавки на заднем конце тела.
Все дети внимательно исследовали задний конец тела и нашли эту бородавку. Номер Восемнадцатый тоже нашёл – но это было последнее указание матери, которое он точно исполнил, а дальше всё пошло не так.
Паучиха сказала:
– Дети, прижмите бородавку к веточке, а когда почувствуете, что прилепились, бросайтесь вниз.
Все паучата начали старательно приклеиваться к веточкам, а Номер Восемнадцатый побежал по зелёному листу сначала с верхней стороны, потом с изнанки – ему очень понравился лист.
Мать заметила, что один паучок не слушает её объяснений, и рассердилась:
– Послушай, паучок Номер Восемнадцатый, у меня очень мало времени, всего полчаса. За это время я должна научить вас добывать пищу, после этого мы расстанемся навсегда.
– Почему, мама? – удивился паучок. – Я не хочу с тобой расставаться навсегда. Ты ведь только что у меня появилась!
– Глупенький, – ответила мать, – у нас, у пауков, всегда так: мы сразу же расстаёмся со своими детьми, зато никаких переживаний, не успеваем привыкнуть друг к другу.
– А куда же ты так спешишь? – поинтересовался паучок Номер Восемнадцатый.
– Куда, куда… – рассердилась Паучиха. – Мне этим летом надо ещё четыре раза паучат вывести, вот куда!
И мать отвернулась и стала проверять, хорошо ли паучата прикрепились к веткам.
– Раз! Два! Три! – скомандовала Паучиха. – Бросайтесь!
Несколько самых смелых сразу бросились вниз и закачались на паутине, которая в виде вязкой жидкости выделялась из паутинной бородавки и твердела на воздухе, превращаясь в прочный канат.
Остальных, менее отважных, Паучиха сама столкнула вниз.
Номер Восемнадцатый полетел последним. Он оттолкнулся одной из восьми ног от встречного листа, канат закачался, а вместе с ним и паучок Номер Восемнадцатый. И как же ему понравилось качаться!
А Паучиха сверху смотрела на детей и покрикивала:
– Ровненько, эту первую нить надо проложить строго вертикально! Восемнадцатый, не балуйся!
А Номер Восемнадцатый, вертясь и раскачиваясь на паутине, весело крикнул наверх, матери:
– А я вертикально верчусь!
«Странный малыш», – подумала мать и строго сказала:
– Вертикально – значит сверху вниз, отвесно, как падает камень.
Тем временем Номер Восемнадцатый успел запутать несколько соседних паутин – весь порядок разрушился, и получилась воздушная свалка. Паучиха закричала:
– Эй, кто хочет есть, должен соблюдать правила, иначе вы не построите ловчей сети! Начнём сначала. Подтянитесь все вверх!
Все хотели есть, и все начали сначала. Но то ли Номер Восемнадцатый был голоден меньше других, то ли больше других любил развлечения, но он не подтянулся вверх, а наоборот, выпустил из себя ещё кусок нити и стал раскачиваться ещё сильнее.
Рассерженная мать крикнула ему:
– Эй, Восемнадцатый! Ты всем мешаешь! Убирайся отсюда подобру-поздорову! – С этими словами она перекусила паутинку, и Восемнадцатый полетел по ветру, болтая всеми восемью ногами.
Согласитесь, не всякая мать так бы поступила, но у Паучихи были свои основания: ведь кроме этого, непослушного, у неё было ещё семнадцать детей, которых надо было за полчаса научить самостоятельной жизни. И пятнадцать минут из этого получаса уже прошли!
Семнадцать дисциплинированных и голодных паучат стали плести ловчие сети, а Номер Восемнадцатый летел с воздушным потоком между стволами сосен, потом – между верхушками кустов и наконец приземлился на куст земляники. Он обежал его со всех сторон – пахло прекрасно, и вид с земляники открывался замечательный: зелёные травинки стояли навытяжку, а между ними проглядывали синие и жёлтые цветы. Вдруг паучок откуда-то из-под листа услышал тихий плач. Он заглянул под лист – там сидел кто-то маленький, серенький и плакал.
– Что ты плачешь? – спросил паучок.
– У меня крыло порвалось, – ответило серенькое. – Видишь, дыра!
– Вижу, – ответил паучок Номер Восемнадцатый.
Действительно, жилки, из которых было сплетено крыло, в одном месте были порваны и перепутаны.
– Как это ты? – спросил участливо паучок.
– Сама не знаю. Я летела, летела и вдруг – раз! – зацепилась за что-то, и вот… – И серенькая стала снова плакать.
– Может, я починю, а? – спросил паучок.
– Попробуй, пожалуйста! – ответила сквозь слёзы серенькая.
Паучок присел на передние ноги, а всеми задними стал своей паутиной штопать дырку. Получилось!
– Ну вот, попробуй теперь взлететь! – предложил он серенькой.
Она взмахнула крылышками и взлетела. Сделала круг, села рядом с паучком и говорит:
– Просто не знаю, как тебя благодарить. Даже не верится, что я опять могу летать. А как тебя зовут?
Паучок Номер Восемнадцатый и сам был счастлив, он улыбнулся своими вытянутыми в трубочку челюстями:
– Не стоит благодарности. Это было совсем не сложно. Зовут меня Паук.
Серенькая попятилась:
– Правда? А я Муха. И мне говорили, что пауки едят мух!
– Да, я тоже что-то в этом роде слышал сегодня утром от мамы. Но у меня совершенно нет охоты тебя есть. Хотя вообще-то есть хочется. А что ты сегодня ела?
– Я пока ещё ничего не ела. Я только что вывелась, – ответила муха.
– А что тебе мама насчёт еды говорила?
– Когда мы вывелись, никакой мамы не было. Летели какие-то мухи, и одна нам крикнула: «Эй, мушки-малышки, осторожнее! Здесь много пауков». А какие они с виду, не сказала. И что есть на завтрак, не сказала.
Паучок расстроился от этих слов: не хотел он маленькую муху пугать.
– Да ты не волнуйся, – сказал он. – Я хоть и паук, но есть тебя не собираюсь, честное слово!
Муха на всякий случай отлетела подальше. Паучок понял, что она беспокоится.
Тут подул ветерок, и запахло чем-то прекрасным.
– Тебе не кажется, что запах очень приятный?
Муха принюхалась и согласилась, что запах ничего… Приятный.
И тогда они рванули прямо на запах и оказались возле куста земляники. А на нём много красных земляничин. С двух сторон они подобрались к самой большой ягоде и каждый куснул со своей стороны.
– Ну, как тебе? По-моему, вкусно! – сказал паучок.
– Не очень, – честно ответила Муха. – Но есть можно.
В это время дохнул ветерок с новым запахом – с помойки. Муха заволновалась.
– Мне, кажется, пора! – Она махнула крылышком и улетела.
Паучок Номер Восемнадцатый остался один. Он поел земляники, ему стало скучно. Потом захотелось ему что-то сплести. И он начал плести… Туда-сюда, вдоль и поперёк прокладывал он свои нити, и получились в конце концов очень славные качели. Сел Паучок на качели и стал раскачиваться. Ему очень понравилось, и он решил сплести ещё одни качели, и потом ещё много качелей, и они будут качаться на ветру, а он будет перепрыгивать на лету с одних качелей на другие…
