Люсинда Райли
Лавандовый сад
Себастьян придвинулся ближе к ней и заключил ее в свои объятия. Он крепко прижал Эмили к себе, а та продолжала громко всхлипывать, уткнувшись ему в плечо.
– Тише, тише, – успокаивал он ее. – Все у вас образуется. Все будет хорошо. Вот увидите. И я здесь, рядом с вами. Всегда помогу, если что…
Эмили посмотрела на него сквозь слезы.
– Но вы ведь меня едва знаете. Как можно быть так уверенным?
Себастьян издал короткий смешок.
– По-моему, мы с вами только что пережили два поистине ужасных дня, а это многое меняет. Скажем, если бы я познакомился с вами в Париже и мы бы даже пару-тройку раз поужинали вместе, то едва ли бы я рискнул говорить так. Но в экстремальных ситуациях есть не только свои минусы, но и плюсы тоже. В обычной жизни на устранение барьеров между людьми уходят недели, а в подобной обстановке они рушатся почти мгновенно. Думаю, я понимаю вас. Более того, я бы с радостью проводил подле вас гораздо больше времени, если бы вы только позволили мне это. – Он слегка отодвинул Эмили от себя и приподнял кончиком пальца ее подбородок, так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза. – Эмили! Знаю, все происходит чересчур быстро. Ты сейчас напугана, растеряна, сбита с толку. Я не стану подталкивать тебя ни к чему. Ни за что на свете! Но если бы ты только знала, как мне сильно хочется поцеловать тебя. Прямо сейчас… В эту самую минуту…
Эмили слабо улыбнулась:
– Поцеловать меня?
– Да. А что в этом такого удивительного? – улыбнулся в ответ Себастьян. – Но не волнуйся. Я не вопьюсь в тебя с жадностью хищной птицы. Буду честным до конца. Не стану впредь преследовать тебя или навязывать тебе свое общество.
– Спасибо, – Эмили слегка склонила голову, словно обдумывая собственное решение. Потом придвинулась к нему и слегка коснулась губами его рта. – Спасибо за откровенность, Себастьян. За все спасибо. Вы были так добры ко мне, и я…
Он обхватил ее лицо руками и поцеловал в ответ, потом оторвался, тщательно контролируя себя.
– Послушай, – он взял ее пальцы и переплел со своими. – Скажи мне прямо сейчас. Ты не против? Не хочу, чтобы ты думала, что я просто воспользовался благоприятной возможностью. Не упустил, так сказать, случая… Ты сейчас в смятении. Сама не своя от всего случившегося. В данный момент тебе трудно разобраться со своими чувствами и все такое, но…
– Себастьян, со мной все в порядке. – Кажется, наступил уже ее черед успокаивать его. – Я абсолютно уверена в том, что делаю. Я ведь уже взрослая девочка, как ты успел заметить. А потому, прошу тебя, пожалуйста, не беспокойся.
– Тогда не буду, – тихо прошептал он в ответ и снова заключил ее в свои объятия.
А Эмили вдруг почувствовала, как отступает куда-то ее боль, как ее постепенно смывает прочь волна его нежности. И она с готовностью доверилась этой нежности и сдалась.
6
Париж, январь 1999 года, 9 месяцев спустя
Эмили сидела на последнем ряду в зале, в котором проходил аукцион, и рассеянно обозревала толпу расфуфыренных дам – высший парижский шик! – которые вскидывали вверх свои нежные ручки с накрашенными ноготками в азарте борьбы за право завладеть очередным лотом: прекрасное бриллиантовое колье светло-желтого цвета и пара сережек в комплекте с ним. Она глянула в каталог, на полях которого делала пометки по ходу аукциона, и с удивлением обнаружила, что даже по самым приблизительным подсчетам выручка от проданных драгоценностей составила почти двенадцать миллионов франков.
В ближайшие несколько недель на аукцион будет выставлено и другое содержимое парижского особняка, за исключением нескольких картин и предметов мебели, которые она решила оставить себе и позднее перевезти в замок. Сам особняк уже тоже был продан, и в обозримом будущем туда собираются заселиться новые владельцы.
Она почувствовала, как ей легонько пожали левую руку.
– С тобой все в порядке? – шепотом спросил у нее Себастьян.
Она молча кивнула, благодарная за его сопереживание. Как-никак, а она сейчас лицезреет, как уходит с молотка знаменитая коллекция драгоценностей ее матери. Вырученные деньги помогут погасить большую часть долгов, которые умудрилась наделать Валерия за последние годы своей жизни. А вот средства, полученные от продажи дома, уже пойдут на реставрацию и ремонт замка. Благодаря Себастьяну состоялась наконец и окончательная атрибуция Матисса. Он же незамедлительно помог ей найти частного коллекционера, который просто жаждал заполучить полотно, без раздумий выложив за него пять миллионов франков. Чек Себастьян с гордостью вручил Эмили.
– Какая жалость, что Матисс не удосужился подписать свою картину, – вздохнул он при этом. – Тогда бы мы смогли заработать как минимум втрое больше.
Эмили искоса глянула на Себастьяна, который не без интереса следил за тем, как развиваются события в той жаркой схватке, которая разгорелась за право обладания драгоценным комплектом, при этом легкая насмешливая улыбка блуждала по его устам. Она и сейчас продолжала взирать на него как на некое чудо, которое поистине неким чудодейственным образом случилось именно с нею. Этот мужчина так стремительно ворвался в ее жизнь и изменил ее полностью.
В сущности, Себастьян спас ее. Сейчас все у нее по-другому. Зачастую Эмили ловит себя на мысли, будто она проснулась от долгого и мучительного сна и вырвалась наконец на солнце. Первое время она вообще отказывалась поверить в истинность его чувств к ней. Ее пугало, что в любой момент Себастьян может бросить ее, исчезнуть, взять и уехать прочь. Но он был терпелив и нежен и в конце концов сумел сломать все те барьеры, которые она выстроила вокруг себя. И вот девять месяцев спустя она, можно сказать, купается в его любви. Она расцвела на глазах, как расцветает цветок, томимый жаждой и дорвавшийся наконец до воды, которой он был лишен столь долгое время. Когда она разглядывала себя в зеркало, то видела, что от былой угрюмости и маски полной безнадежности не осталось и следа. Напротив! Ее глаза сверкали, словно звезды, кожа тоже налилась и светилась… Иногда, очень редко, но все же выпадали деньки, когда Эмили даже находила себя красивой.
Но любовь любовью, а ведь Себастьян оказался еще и просто незаменимым помощником по части многочисленных организационных вопросов, касающихся обширного наследия де ла Мартиньеров. Несмотря на то что часто приходилось жить врозь, поскольку Себастьян был вынужден курсировать между Францией и Англией, где оставался его бизнес, каждую свободную минутку он спешил ей на помощь. Вместе они занимались оценкой и последующей реализацией всего того имущества, что хранилось в парижском доме Мартиньеров. Вместе выслушивали иногда и пустую болтовню многочисленных экспертов, архитекторов, строителей и просто оценщиков, которые толпами зачастили в замок. И постепенно стала вырисовываться некая общая картина того, что именно следует сделать, чтобы отреставрировать замок, и сколько это будет стоить в итоге.
Эмили понимала, что чем дальше, тем все больше она делается зависимой от Себастьяна. И дело не только в чувствах. Прежде всего, она полагалась на него в решении той глыбы финансовых и хозяйственных вопросов, которая свалилась на нее. Самый настоящий лабиринт, из которого без его помощи она никогда не смогла бы выбраться. Лично для нее было истинной мукой разбираться ежедневно с целым ворохом бумаг, которыми осыпал ее Жерар, всякий раз с новыми предложениями о том, как именно следует инвестировать полученные от продажи имущества деньги. Приходилось признать, что, как и отца, Эмили совершенно не интересовали проблемы материального свойства. Главное для нее сейчас было – это чтобы вырученных средств хватило на реставрацию замка. И чтобы осталось еще немного сбережений, на которые она станет жить в будущем. Все же остальное представлялось ей абсолютно несущественным. Она была слишком счастлива, чтобы думать о деньгах.
Наконец участники аукциона сошлись на итоговой цифре в миллион двести тысяч франков за комплект из колье и пары сережек. Выслушав вердикт аукциониста, Эмили подумала, что коль скоро парижский дом уже больше не принадлежит ей, то пора сесть вместе с Себастьяном и детально обсудить с ним все финансовые вопросы. Важно, чтобы ситуация все время была под контролем, никакого разбазаривания средств. А Себастьян гораздо лучше знает, как правильно обращаться с финансами и всем тем, что с ними связано. К тому же с некоторых пор она безоговорочно доверяет ему во всем. Ведь он еще ни разу не подвел ее.
Финальный удар молотка аукциониста. Себастьян с улыбкой смотрит на нее.
– Вау, на целых триста тысяч франков больше, чем мы предполагали. Мои поздравления, дорогая!
Он запечатлел нежный поцелуй на ее щеке.
– Спасибо, – коротко ответила Эмили и вдруг замерла, увидев в руке аукциониста следующий лот: низку кремоватого жемчуга и такого же цвета серьги. Мгновенно во рту стало горько. Она низко опустила голову, не в силах смотреть на то, что будет дальше.
Себастьян участливо наклонился к ней.
– Эмили, что с тобой?
– Мамин любимый жемчуг. Она носила его почти каждый день на протяжении всей своей жизни. Я… Прости!
Эмили поспешно подхватилась со своего места и направилась к выходу. В фойе она огляделась в поисках дамской комнаты. Зашла в кабинку и уселась на стульчак, обхватив голову обеими руками. Ее мутило, голова кружилась… Удивительно, думала она, как только один вид маминого жемчуга мог привести ее в такое состояние. Ведь до сих пор она избавлялась от вещей, принадлежавших покойной, с легкостью, не испытывая при этом никаких эмоций. И уж точно никакой печали. Напротив! Она даже почувствовала некое облегчение от того, что наконец может освободиться хотя бы от части своего прошлого.
Эмили отрешенно уставилась на резную дубовую дверь в кабинке. Уж не слишком ли сурово судит она собственную мать? В конце концов, Валерия никогда не била ее, не обращалась с ней плохо. А тот факт, что в жизни своей матери она никогда не занимала центрального места, вечно болталась где-то сбоку припека, – так это еще не повод утверждать, что ее мать была исключительно плохим человеком. Валерия всегда была слишком занята собой, ее центром мироздания была она сама, и там просто не было места для кого-то еще.
И потом… Эмили тяжело вздохнула. Когда она так тяжело болела, когда в тринадцать лет с ней случилось ужасное, то можно ли обвинять Валерию в жестоком к ней отношении? Да она просто ничего не заметила, только и всего. Как всегда.
Эмили вышла из кабинке, подошла к раковине и плеснула в лицо водой.
– Все, что она могла, она сделала, – прошептала Эмили собственному отражению в зеркале. – Ты должна простить ее. Простить и двигаться дальше.
Сделав несколько глубоких вдохов, Эмили вышла из дамской комнаты и увидела Себастьяна, нервно разгуливающего по коридору.
– С тобой все в порядке? – тут же спросил он и бережно обнял ее за плечи.
– Да. Почувствовала какую-то слабость, но сейчас все хорошо.
– Дорогая! Да от всего этого у кого угодно нервы разойдутся. – Он кивком головы указал на зал, где продолжались торги. – Своими глазами наблюдать за тем, как с молотка уходят вещи твоей матери… последние свидетельства ее жизни. А что, если нам прямо сейчас отправиться куда-нибудь на ланч? Зачем тебе здесь торчать до самого конца аукциона?
– Хорошая мысль. Я только за, – обрадовалась Эмили.
Они вышли на улицу и направились в ресторан, который, по словам Себастьяна, он неплохо знал. Холодный январский ветер пронизывал насквозь.
– Ресторанчик немного простоват, – рассказывал по пути Себастьян, – но зато там подают просто отменную рыбу, тушенную в белом вине. Отлично подойдет на горячее, особенно в такой холодный день, как сегодня.
Они уселись за простой деревенский стол. Эмили продрогла до самых костей и потому очень обрадовалась, когда увидела, что рядом с ними весело полыхает камин. Себастьян заказал рыбу, затем взял Эмили за руки и стал растирать их, пытаясь ее хоть немного согреть.
– Самое хорошее – это то, что процесс расставания с прошлым почти завершен. Сейчас ты смело можешь сконцентрироваться уже на будущем.
– Без тебя, Себастьян, этот процесс затянулся бы еще бог знает на сколько. Спасибо тебе… Спасибо за все! – В глазах Эмили блеснули слезы.
– Не стоит благодарностей, – поспешно обронил он и добавил: – Может быть, сейчас как раз подходящий момент, чтобы поговорить уже о нашем будущем?
При этих словах сердце Эмили забилось учащенно. Занимаясь в последнее время исключительно делами прошлых лет, она как-то уже приспособилась жить днем сегодняшним, не горя особым желанием заглянуть в день завтрашний. Да и что толку строить планы на будущее, когда она до сих пор понятия не имеет о том, как именно сам Себастьян представляет себе их отношения в перспективе? А спросить его об этом напрямую у нее просто не хватало духу. Вот и сейчас она замерла на месте, ожидая, что он скажет дальше.
– Тебе известно, Эмили, что бизнес мой сосредоточен в Англии. В последние несколько месяцев, что я провел здесь, во Франции, я изо всех сил старался сохранить его, но боюсь, мое постоянное отсутствие сказалось на делах не лучшим образом. Говоря спортивным языком, я перестал контролировать мяч.
– Это все из-за меня! – воскликнула Эмили сокрушенным тоном. – Ты занимался только моими делами, а собственный бизнес запустил.
– Все не так уж безнадежно, – тут же бросился успокаивать ее Себастьян. – Но в любом случае мне пора домой. Надо максимально сконцентрироваться на своей работе. Перестать тратить время на разъезды и прочее.
– Понятно, – едва слышно обронила Эмили, переваривая все то, что только что сообщил ей Себастьян.
Что ж, все правильно. Он здорово помог ей в самый трудный момент ее жизни. А сейчас, наверное, решил, что самое худшее уже позади и она вполне может обойтись и без него. У нее заныло под ложечкой.
Смятение в глазах Эмили не укрылось от Себастьяна. Он словно прочитал ее мысли, после чего взял за руку и поцеловал.
– Догадываюсь, о чем ты сейчас подумала… Да, мне действительно нужно вернуться в Англию. Позарез нужно и прямо сейчас. Но я и в мыслях не держу возвращаться домой одному.
– То есть это… как?
– Так. Ты поедешь вместе со мной, Эмили.
– В Англию?
– Да, в Англию. Кстати, как у тебя обстоят дела с английским? – Он шутливо улыбнулся. – Мы ведь с тобой постоянно общаемся только на французском. Вот я и спрашиваю. Говорить по-английски умеешь?
– Обижаешь! Мама в свое время настояла, чтобы я исправно изучала английский язык. А позже, когда я уже работала в клинике, у меня было несколько клиентов-англичан.
– Вот и отлично. Это многое меняет. Словом, я приглашаю тебя присоединиться ко мне и поехать вместе. Твою парижскую квартиру можно легко сдать на какое-то время, а ты сама в это же самое время будешь наслаждаться поеданием йоркширского пудинга в моем обществе и приобщаться к нашему пиву во всем многообразии его сортов.
– А как же замок? – воскликнула Эмили. – Разве я не должна лично отслеживать весь ход работ?
– Но ты же прекрасно понимаешь, что как только начнется ремонт в доме, он тут же превратится в одну сплошную стройку и станет практически непригодным для жилья. Ведь в замке нужно будет поменять всю проводку, систему водоснабжения и канализации, не говоря уже о крыше. Ну и как ты там станешь жить? Особенно зимой… Конечно, ты можешь продолжать жить в своей парижской квартире и периодически наведываться в Гасси, чтобы проследить за тем, как движутся работы. Но с таким же успехом можно воспользоваться самолетом до Ниццы и прилететь из Англии даже быстрее, чем добираться поездом из Парижа. Соглашайся! – добавил он умоляющим тоном. – Ведь если ты решишься отправиться вместе со мной в Англию, это значит, что мы и дальше будем вместе. – Себастьян бросил на нее выразительный взгляд. – Если ты, конечно, сама этого хочешь.
– Я? Я…
– Тогда о чем больше спорить? – перебил ее Себастьян. – Не говоря уже о том, насколько упроститься при этом моя собственная жизнь. Ведь что там греха таить, для меня гораздо удобнее иметь тебя под боком в Англии, чем постоянно сновать, как челнок, туда-сюда. Но решать тебе и только тебе. Если ты предпочтешь остаться во Франции, то я пойму тебя и приму твое решение, как должное.
– Но… – промямлила Эмили в нерешительности, все еще не зная, в какие именно слова ей облечь свой главный вопрос. Он приглашает поехать вместе с ним в Англию навсегда? Или только на тот период, пока будет длиться реставрация замка?
– Эмили, – вздохнул Себастьян. – Я могу читать твои мысли, словно по открытой книге. Мое предложение… оно ведь продиктовано не столько желанием решить какие-то чисто практические вопросы. Есть еще и эмоциональная составляющая. Я люблю тебя и хотел бы провести с тобой весь остаток моей жизни. Где и как мы станем строить нашу совместную жизнь – это вопрос времени. Думаю, вместе мы найдем приемлемое решение. Но у меня к тебе еще один вопрос.
Себастьян засунул руку в карман пиджака и извлек оттуда крохотную коробочку. Открыл ее, и Эмили увидела тоненькое колечко с небольшим сапфиром.
– Эмили! Я прошу тебя стать моей женой.
– Что? – воскликнула Эмили в полнейшем смятении.
– Пожалуйста, не надо делать такой испуганный вид, – ответил Себастьян, шутливо округлив свои глаза. – В конце концов, это романтический момент в нашей жизни. И ты должна вести себя соответственно.
– Прости, но ты действительно сразил меня наповал своим предложением. Я никак не ожидала… – Глаза Эмили моментально наполнились слезами. – Ты уверен? – Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты это серьезно? – Себастьян снова вздохнул. – Конечно, уверен. Уверен на все сто! Или ты думаешь, что я каждый день делаю подобные предложения и раздариваю направо и налево обручальные кольца?
– Но ведь мы так мало знаем друг друга.
– Эмили! За последние девять месяцев мы с тобой, по-моему, успели хорошо притереться друг к другу. Вспомни сама. Мы все делали вместе: вместе спали, ели, работали, постоянно разговаривали друг с другом. Но если, – глаза Себастьяна затуманились, – если ты не уверена во мне, тогда, конечно, это меняет дело. Но я пойму тебя и в этом случае…
– Ах, нет, – Эмили все еще никак не могла оправиться от пережитого только что потрясения. – Себастьян, ты – прекрасный человек и я… я люблю тебя. То есть если ты хочешь услышать мой ответ, то – да!
– Уверена? – Себастьян слегка покачал зажатым между пальцами кольцом.
– Уверена, – твердо ответила ему Эмили.
– Тогда я, – Себастьян надел кольцо на палец Эмили, – самый счастливый мужчина на свете.
Эмили безмолвно уставилась на кольцо.
– Какое красивое, – выдохнула она наконец.
– Это обручальное кольцо моей бабушки. Оно мне тоже очень нравится. Скромное, но очень милое. Разумеется, его не сравнишь с теми глыбами бриллиантов, которые обожала твоя матушка. Кстати, если ты захочешь сохранить свою девичью фамилию, я не стану возражать. И не обижусь тоже. – Он отхлебнул немного вина из бокала. – Надо иметь в виду, что ты – последняя из рода де ла Мартиньеров.
Как-то Эмили до сего дня даже не приходила в голову эта мысль.
– Даже и не знаю, что тебе ответить, – сказала она, понимая всю серьезность момента и тем не менее постепенно погружаясь в счастливое состояние полнейшей эйфории.
– А ты и не торопись с ответом, – проговорил Себастьян утешительным тоном, обозревая рыбу, которую им подали. – Извини, что я несколько ошарашил тебя своим предложением. На самом деле я планировал сделать этот шаг уже давно. Итак, какие есть мысли касательно того, где и когда мы можем связать себя узами законного брака?
– Не прямо сейчас… Где-нибудь во Франции, если ты не возражаешь. В небольшом городке… Чтобы все было предельно скромно, – добавила она торопливо.
– Согласен. Приблизительно такого ответа я от тебя и ждал. И все же, когда именно?
Эмили слегка пожала плечами:
– Пока у меня нет никаких конкретных предложений. А у тебя?
– Для меня чем быстрее, тем лучше. Я тут подумал… А здорово было бы заявиться в Англию уже с молодой женой под руку. Ты говоришь, что предпочитаешь что-то тихое и спокойное… Как смотришь, если мы проведем нашу брачную церемонию прямо здесь, в Париже?
Несколько дней спустя Эмили приехала в замок, чтобы лично проследить за тем, как перевозится на хранение мебель из дома. Уже после свадьбы и последующего переезда в Йоркшир она планировала вернуться в Гасси снова, чтобы организовать перевоз библиотеки и сделать это еще до того, как в замке начнутся ремонтные работы. Себастьян улетел в Англию, чтобы получить там метрику, необходимую, в числе прочих документов, для того, чтобы вступить в законный брак на территории Франции.
Она тем временем успела решить вопрос со своей парижской квартирой: сдала ее внаем сроком на полгода. После чего собралась с духом и, скрипя зубами, позвонила своему шефу, главврачу ветлечебницы, в которой она трудилась, чтобы сообщить ему, что больше в клинику она не вернется.
– Нам всем очень жаль терять тебя, – сокрушенно вздохнул Леон, выслушав новость. – Да и твои пациенты будут по тебе скучать. Но если захочешь вернуться, то просьба: сразу же сообщи мне. Будь счастлива в браке, удачи тебе в твоей новой жизни в Англии. Я рад за тебя, Эмили. Наконец-то ты обрела счастье, которого заслуживаешь.
Эмили слегка смутило, что те немногочисленные приятельницы, с которыми она поделилась своими планами на будущее – выйти замуж и уехать вместе с любимым человеком к нему на родину, в Англию, были, мягко говоря, весьма удивлены ее спонтанным решением.
– Вообще-то это совсем не похоже на тебя. Принимать столь кардинальные решения и в такой спешке, – задумчиво бросила Сабрина, с которой Эмили дружила еще со студенческих лет. – Но надеюсь, я смогу поприсутствовать на свадьбе и своими собственными глазами увидеть того рыцаря на белом коне, который наконец-то похитил твое сердце и готов умыкнуть тебя прочь всю, целиком и без остатка.
– А никакой свадьбы не будет. На церемонии будем только мы с Себастьяном и наши свидетели. Это я настояла, чтобы все было предельно скромно.
– Смешная ты, Эмили, – разочарованно вздохнула Сабрина. – А я-то вообразила, что по такому поводу ты закатишь пир на весь мир. Что ж, будь счастлива. И не теряйся из виду.
Прибыв в замок, Эмили обнаружила Марго прямо у парадного входа. Та поприветствовала ее между делом, потому что бдительно следила за тем, как грузчики управляются с хрупкими зеркалами в массивных золоченых рамах и доспехами времен Людовика XIV, вынося вещи из дома.
– Просила же их быть поаккуратнее. Так нет! Уже успели поцарапать угол старинного комода, – кипятилась домоправительница, ставя перед Эмили чашку кофе.
– Что ж, такие неприятности неизбежны при любом переезде, – рассеянным тоном ответила ей Эмили. – Послушайте, Марго, у меня есть новость. – Она с улыбкой глянула на свое обручальное кольцо. – Я выхожу замуж.
– Замуж? – По лицу Марго разлилось изумление. – За кого?
– За Себастьяна, конечно.
– Конечно, – утвердительно кивнула головой Марго. – Но как-то уж очень все быстро… Вы ведь и знакомы с ним всего ничего, каких-то пару месяцев. Вы уверены в своем выборе?
– Да. Я люблю его, Марго. Он был так добр ко мне. Столько сделал…
– Это верно, – согласилась с хозяйкой домоправительница. После чего подошла к ней и расцеловала в обе щеки. – Тогда я рада за вас. Хорошо, что в вашей жизни появится человек, который станет заботиться о вас.
– Спасибо.
– А теперь прошу простить меня, но я вас оставлю. У нас там столько пылищи наверху. Как начали двигать мебель, то пыль стоит столбом. Пойду прибираться. А с вами, мадемуазель, мы увидимся позднее.
После ланча Эмили собралась навестить Жана и Жака, сообщить им о своем предстоящем замужестве. Все равно толку от ее присутствия в замке никакого – процесс выноса имущества шел своим чередом. Да и не хотелось ей наблюдать весь этот кавардак. Шагая по направлению к виноградникам, она размышляла о том, как убедить своих старых друзей в том, что ее переезд в другую страну никак не отразится ни на процессе реставрации замка, ни на винодельческом бизнесе, в развитии которого она по-прежнему весьма заинтересована.
Выслушав новость, Жан настоял, что по такому поводу не грех выпить и бутылочку шампанского. Ему как раз презентовал недавно бутылку один приятель-винодел.
– Все ждал подходящего повода, чтобы откупорить, – добродушно улыбнулся он, сопровождая Эмили в теплую гостиную. Жак, по своему обыкновению, дремал в кресле возле камина. – Папа, у Эмили отличные новости. Она выходит замуж.
Жак разлепил один глаз и глянул сонным взглядом на Эмили.
– Ты слышал, папа, что я сказал? Эмили выходит замуж. – Жан повернулся к Эмили и добавил вполголоса: – У него опять приступ сильнейшего бронхита. Всегда зимой его бронхит одолевает.
– Да, – с некоторой заминкой отреагировал Жак и открыл второй глаз. – За кого?
– За того молодого англичанина, которого Эмили приводила на виноградники. Помнишь? Она тогда и нас с ним познакомила. Его зовут Себастьян… – Жан вопросительно посмотрел на Эмили, чтобы та подсказала ему фамилию своего жениха.
– Каррузерс, – закончила вместо него Эмили. – Он родом из Йоркшира в Англии. После замужества я перееду к нему. На какое-то время, пока в замке идет ремонт. Но я все равно буду часто приезжать сюда, – твердо пообещала она.
– Вы говорите, Каррузерс? – На лице старика появилось настороженное выражение. – Из Йоркшира?
– Да, отец, – подтвердил ему Жан.
Жак встряхнул головой, словно пытаясь навести порядок в той сумятице мыслей, которые теснили его.
– Скорее всего, это простое совпадение, но я знавал одного человека с такой же фамилией, и тоже из Йоркшира, много-много лет тому назад.
– Правда, папа?
– Да, но то была женщина. Констанция Каррузерс. Давно было, еще в годы войны.
– Именно так и звали бабушку Себастьяна. Он мне тоже рассказывал, что в годы войны его бабушка находилась на территории Франции. – Эмилия почувствовала, как по всему ее телу вдруг пробежала легкая дрожь. От волнения, что ли… Глянув на свое обручальное кольцо, она добавила: – Я сейчас ношу ее обручальное кольцо.
Она протянула руку Жаку, чтобы тот смог получше разглядеть кольцо. Старик принялся внимательно изучать его.
– Да, это ее кольцо. Точно! – Жак поднял глаза и уставился на Эмили. В его взгляде читалось сильное потрясение, пожалуй, даже шок. – Так вы собираетесь выйти замуж за внука Констанции?
– Да.
– Мой бог! – воскликнул Жак и стал неловко шарить в кармане брюк в поисках носового платка. – Поверить не могу. Констанция…
– Ты хорошо ее знал, папа? – спросил у него Жан. Судя по всему, он был удивлен реакцией отца не меньше Эмили.
– Очень хорошо знал. Ведь она же жила вот здесь, в этом доме, вместе со мной. Провела тут много месяцев… Она была… – Жак нервно сглотнул слюну. – Она была мужественной женщиной и доброй тоже. Участливой, всегда готовой прийти на помощь. Она еще жива? – В его водянистых голубоватых глазах мелькнула надежда.
– К сожалению, нет. Она умерла где-то около двух лет тому назад, – ответила Эмили. – Но как Констанция Каррузерс очутилась в наших местах? Как попала к вам? Расскажите мне, пожалуйста.
Жак погрузился в долгое молчание, отрешенно уставившись куда-то вдаль, а потом и вовсе закрыл глаза, чтобы ничто не мешало ему думать и вспоминать.
– Папа, немного шампанского, а? – предложил Жан, протягивая ему бокал.
Жак взял бокал трясущейся рукой и отхлебнул немного игристого. Он явно все еще продолжал собираться с мыслями.
– Эмили, – неожиданно обратился он к ней. – А как вы познакомились с этим человеком… внуком Констанции?
– Перед самой смертью бабушка рассказала Себастьяну о своей жизни в годы войны на территории оккупированной Франции, в частности, здесь. Он отыскал информацию о нашем замке и приехал, чтобы лично взглянуть на него, – принялась пересказывать Эмили старику всю историю своего знакомства с Себастьяном. – Но он так же, как и я, понятия не имеет, по какой причине она оказалась в Гасси. Мы оба были бы счастливы узнать это.
Жак устало вздохнул:
– О, это очень длинная история. Вот уж никогда не думал, что в один прекрасный день мне придется ворошить прошлое и рассказывать о том, что было давным-давно.
– Пожалуйста, Жак. Я прошу вас! – взмолилась Эмили. – С огромным удовольствием выслушаю эту историю из первых уст. С каждым днем я понимаю все острее и острее, как же мало я знаю о прошлом своей семьи, особенно о том, что касается отца.
– Эдуард был замечательным человеком. Он был, к слову говоря, награжден орденом Освобождения за проявленную храбрость и мужество в деле освобождения Франции, но, – Жак скорбно пожал плечами, – граф отказался принять награду. Сказал, что есть гораздо более достойные люди, заслужившие столь высокую награду.
– Пожалуйста, Жак, расскажите мне хоть немножко, хоть самую малость, – Эмили снова принялась упрашивать старика. – В конце концов, я ведь собираюсь выйти замуж за внука Констанции. И мне особенно важно знать, какие ниточки, тянущиеся из прошлого, связывают нас.
– Да, вы правы, мадемуазель Эмили. Вы должны знать. Ведь это – история вашей семьи. Вот только с чего начать? – Жак снова уставился куда-то вдаль, словно ища там подсказку. – Итак, – заговорил он после долгой паузы, – начнем с Констанции. Я знаю о ней практически все. Ну или почти все. – Старик улыбнулся. – Здесь, в этом доме, долгими зимними вечерами она часто рассказывала мне о своей жизни в Англии… И о том, как оказалась во Франции…
Хочу видеть…
Хочу видеть алые розы
И свет серебристой луны,
Тяжелые гроздья мимозы,
Все буйные краски весны.
Хочу видеть синь океана
И волн устрашающий рев.
И вдруг в высоте так нежданно
Парящих красавцев орлов.
Хочу видеть кисть винограда
И солнечный свет с высоты.
Другой красоты мне не надо.
Мне хватит и этой мечты.
Хочу видеть лица людей,
Кто внемлет мне, слушая стих.
И это желанье, пожалуй, сильней
Всех прочих желаний моих.
София де ла Мартиньер, 1927 год, 9 лет
