Люся Цветкова
Мортидо
«Так значит, и правда, один», – думала я, глядя в свой почти пустой стакан. Я поинтересовалась, как же он в одиночку содержит такой огромный замок. Он ответил, что наёмные работники ему в этом помогают, но никто из них не проживает в замке постоянно и даже не ночует. Мне это показалось подозрительным или скорее нереальным. Такое таинственное место может ли иметь регулярное сообщение с внешним миром, тем более с "прислугой", у которой и язык без костей и фантазия через край, а способность к сплетням на виртуозном уровне, – насколько мне известно из романов. Может он много платит за молчание, или держит их языки за зубами угрозами. И вообще, не причастен ли он к смерти родителей Яна? «Бред!» – спорила я сама с собой.
И всё же есть в Кае что-то жестокое. Это видно по холодному блеску в глазах и по нарочитому стремлению к безупречному внешнему виду. Потому что именно так он и выглядел – безупречно, как и всё убранство замка.
Раздался приглушённый обстановкой гостиной раскат грома, и я вернулась к мыслям о погоде.
– В детстве я очень боялась грозы. Часто здесь такая погода?
– Да, – певуче протянул Кай и пошёл к бару. – Гроза не редкое явление в этих местах, – продолжил он, наливая что-то в свой стакан.
Потом он медленно повернулся ко мне и пугающе произнёс:
– Тебе и сейчас страшно?
Я сглотнула, опустила взгляд на бокал, чтобы убедиться, что он уже окончательно пуст, и не зная, куда деть глаза от смущения, уставилась на безупречные манжеты рубашки молодого хозяина замка и ответила:
– Трудно сказать. Сейчас я пьяна.
Он рассмеялся, и этот притягательный звук снова заставил меня поднять взгляд на его лицо. Было ощущение, что с каждой секундой он становится всё красивее.
– Если ты будешь напиваться каждый раз во время грозы, то довольно скоро можешь спиться.
Мои глаза в ужасе округлились.
– Неужели она бывает настолько часто?
– Боюсь, что да. По меньшей мере, один раз в два дня, – закончив фразу, Кай вернулся в своё кресло.
– Звучит зловеще, – заключила я и в очередной раз опомнилась, обнаружив себя незваным гостем в чужой гостиной. – Кай, мне на самом деле очень неловко нарушать Ваше одиночество.
Его глаза снова сверкнули из-под чёрной гривы, как будто слова задели его за живое. Я не поняла в чём дело, но решила, что, действительно, уже никуда не смогу отсюда уйти, и вежливо было бы выразить благодарность, а не скулить без пользы:
– Но Вы очень добры, что готовы меня приютить, – продолжила неуверенно.
Резким движением головы он откинул назад чёрные пряди волос, которые непослушно падали ему на глаза, избавился от мрачной задумчивости и бодро ответил:
– Прекращай переживать по пустякам. И давай на «ты».
Я улыбнулась. Следующие несколько минут мы провели в молчании. Я была слишком уставшей, чтобы вести светские беседы, и к тому же слишком пьяной и смущённой. Поэтому прибегла к мудрости, ранее вычитанной в одном из романов: «Не можешь сказать ничего путного, ограничься замечаниями о погоде».4
– Мне кажется, что дождь стал слабее, – сказала, пользуясь советом создательницы самой счастливой женщины в мире.
– Сильный дождь шёл всего четверть часа. Теперь его почти нет, почти нет и ветра. Остались лишь частые молнии и гром.
– Странные здесь грозы.
– И места сами по себе очень странные. Сюда не приходят просто так, здесь не бывает туристов и отдыхающих, хотя, согласись, места эти весьма живописны.
– Почему здесь никого не бывает? – сказочная манера Кая подталкивала задавать вопросы.
– Бытует мнение, что эти места прокляты.
Мой спаситель явно не был намерен рассуждать о природных явлениях, а его мрачная натура не хотела дать покоя моим страхам.
– Ты меня пугаешь!.. – вспомнился мужчина, который объяснял, как доехать к дому привратницы, и его попытки отговорить меня от этой поездки.
– Нужен особый источник информации, чтобы попасть сюда, и недюжинная смелость, чтобы здесь остаться, – продолжал нагнетать атмосферу Кай. – Здесь не бывает случайных людей. Это закрытый клуб, и ты попала внутрь. Я предлагаю тебе изучить это место, его истории, и поверь, оно тебя не разочарует.
– И что же я узнаю?
– Хм… – Кай улыбнулся, встал и отнёс свой стакан к бару. – Уже поздно. Надо ложиться спать. Гроза почти прекратилась.
Моё опасливое любопытство резко отступило под влиянием неожиданного приступа слабости, я бы даже назвала его истомой.
– Да, пора. К тому же у меня голова разболелась, – именно так мне пришло на ум описать постыдный приступ, в котором было больше удовольствия, нежели боли.
Я ощутила головокружение.
– Кай, ты тоже чувствуешь запах дыма? Что это? – мои обонятельные рецепторы обволок сладкий, обессиливающий аромат. Мышцы расслабились, и тело перестало держаться в пространстве.
– Диана! Диана, – проваливаясь в черноту я слышала, как негромко и безо всякой паники окликал меня Кай.
Это последнее, что помню. В глазах всё поплыло, и я потеряла сознание.
_____
3 Цитата – фильм «Достучаться до небес» (1997 г., реж. Томас Ян)
4 Цитата – «Разум и чувства», Джейн Остин (1811 г.)
Глава 6. Моджо
***
Это печальное создание приводит меня в дикий восторг! Ты только посмотри на её грустные глаза, на ручейки слёз, на дымку во взгляде! Что может быть прекраснее! Когда причиняешь мучения, острее испытываешь то же самое, что чувствуешь, когда доставляешь удовольствие.
Твой ум извращён до невозможности… Ты омерзительна.
Перестань! Неужели ты не видишь той красоты, какую вижу я?
У нас разное понятие о красоте.
Вот она, самая одинокая душа во вселенной. Наконец я её нашла. Хочу, чтобы она принадлежала мне.
Зачем тебе ещё одна?
Нужна свежая кровь! Ты должен меня понять!
Я устал от твоих игр, и больше не хочу. Мы должны прекратить.
Почему вдруг?
Ты знаешь, а я слышу, как они кричат по ночам… Мне жаль их. Мне кажется, что их уже сотни… Я лишь увязаю всё глубже. Меня не спасти.
А что они кричат?
«Моя Королева!..»
***
Я проснулась от стонущего крика сотен голосов: «Моя Королева!..» Совершенно ужасный сон. Он был похож на воспоминание, давнее воспоминание, как будто из прошлой жизни. Я подслушивала чей-то разговор. Вокруг была такая же роскошная обстановка как в этом замке. Наверно, все прочитанные мною романы, гроза и убранства гостиной привели к такому жуткому сну. Или… моё имя, произнесённое Каем, – не последнее, что было произнесено при мне вчера. Мог ли этот диалог произойти между Каем и некой дамочкой, когда я потеряла сознание?!
Я открыла глаза и обнаружила себя в огромной роскошной комнате. Тонкий и сладкий аромат разносился по воздуху от букета благоуханных кустовых роз в вазе на тумбочке рядом с изголовьем кровати. Два кресла, кушетка, туалетный столик с зеркалом – всё в стиле шебби-шик, в нежных розовых и бежевых тонах, в миниатюрных цветочных принтах. Именно так я представляла себе комнату Элизабет в Пемберли.
Появилась надежда, что ясный день, заглянув в спальню, разгонит мрачные мысли. Распахнув окно, я объяла взглядом раскинутый на несколько больших холмов виноградник. Синее море завораживало бескрайностью. С этой стороны замка всё кажется иным. Я быстро отвлеклась от тревожного сна, и мысли вошли в романтическое русло.
Вспомнилось вчерашнее впечатление, которое произвёл на меня Кай. Как с каждой минутой он казался всё более красивым. И приятно было думать, что я могла бы увлечься им и насладиться курортным романом. О, об этом думать очень приятно. Давно я так не думала. Можно сказать, что никогда.
Романов у меня не было. Лишь однажды ещё в самом юном возрасте я была влюблена. И никогда об этом не вспоминаю, потому что заперла воспоминания в блокнот под скотч и под кругленькую сумму, уплаченную шарлатану-гипнотизёру, на которую разорилась мать, чтобы вывести меня из глубокой депрессии. Можно сказать, что гипнотизёр всё-таки не был шарлатаном, ведь я успешно забыла детали истории, которая сводила меня с ума, и успешно не вспоминаю их и по сей день.
Помню лишь, что была безумная, но ещё непорочная страсть. А когда «забыла», всё резко прекратилось. Не только страсть нашла свой конец, а всякое чувство во мне. Мир вокруг опустел. Чувства и желания исчезли. Я ощущала скуку. Не грусть, не печаль, а скуку. С каждым годом меня всё меньше радовали подруги, друзья или новые знакомства. И я стала много времени проводить в одиночестве.
В последнее время даже пропал аппетит и сон. Начала бесцельно бродить по городу: до работы, после работы и в выходные. Ходила по книжным и винным магазинам. Эти места казались полными таинственности, загадочности и смысла. Там было хорошо. Но ощущение скуки никуда не девалось, а становилось лишь сильнее.
И вот однажды я почувствовала, как моё сердце начало биться быстрей, а кровь разогреваться. Ощутила волнение впервые за многие месяцы. Это случилось именно тогда, когда я нашла письмо. Прочитав его, поняла, как сильно меня тянет к Башне. Это было не желание, а притяжение, магнит невероятной силы. Я знала, что всё равно сюда приеду, и вот я здесь.
Похмелье давало о себе знать лёгкой потерей координации и чрезмерной чувствительностью к свету. Я привела себя в порядок, пришла в норму и спустилась вниз. Представления об этом месте, как о загадочной безлюдной пустыне рассеялись. Несколько горничных уже хлопотали по дому. Одна из них на чужом языке позвала меня в столовую и накормила самым вкусным завтраком в моей жизни. Я выяснила, как пройти к винограднику и отправилась на экскурсию. И здесь жизнь кипела с самого утра. Множество рабочих трудились над урожаем, ухаживая за лозой. Зелёные градинки начинали приобретать бордовый оттенок. Потрясающее красное вино, которое мне предложили за завтраком, возможно, делали из винограда, выращенного здесь. У меня была мечта прикоснуться к искусству виноделия. Побывать на виноградниках и в винных погребах. Прав был Кай – это место меня не разочарует!
Я сорвала одну подрумянившуюся ягодку, чтобы попробовать. Она оказалась ещё кислой, даже горькой. Погримасничав, аккуратно выплюнула пожёванную виноградинку под куст, с которого её и сорвала. Чтобы убедиться, что никто не заметил мелкой пакости, окинула взглядом ближайших рабочих. Один из них всё-таки заметил меня. Он широко улыбнулся и что-то сказал на своём языке. Было похоже на приветствие, и я кивнула в ответ. Рабочий вернулся к своим делам и принялся снова что-то обрезать с лозы. Я наблюдала, как ловко он это делает.
– Как тебе мой виноградник? – послышался голос Кая за спиной.
Я не оборачивалась, боясь смутиться от стыда за вчерашнее, а мне сейчас хотелось только наблюдать за лозами.
– Он великолепен! Мечта! Какие сорта здесь выращивают? Каберне-Савиньон? Мерло? Шардоне?
– Мы предпочитаем красные сорта, не столь популярные, но для нас наиболее подходящие. К примеру, Карналин родом из Вале, юго-запад Швейцарии. Дольчетто из Пьемонта, Италия. Из Дольчетто получается отличное молодое вино «Эл пекадо капричосо». Ты могла попробовать его за завтраком. А вот из сорта Карналин производим одно из лучших вин: «Эл венэно дэ ла соледад», с длительным сроком выдержки. Пойдём, – завершил свою речь Кай.
Я обернулась только когда поняла, что он уже прошёл вперёд и передо мной была его спина, но не глаза. Последовала за ним.
Пройдя по каёмке виноградника, свернув за угол одной из выступающей башенной части замка, мы оказались у заросшего плющом погреба. Кай отпер дверцу, и я увидела лестницу, уходившую в темноту под землю. Кай запалил масляную лампу, и освещая себе путь таким старинным способом, мы спускались по лестнице всё глубже и глубже. Лестница закончилась, и начался коридор, в стенах с обеих сторон которого размещались дубовые бочки. Мы шли молча.
Кай был загадочно сосредоточен, а я чувствовала, себя как в сказке, как в мечте, которая исполнилась. Запахи, звуки, виды в погребе были волшебными. Коридор вывел нас в просторную комнату. Щёлкнул выключатель, и её наполнил мягкий приглушённый свет электрических ламп, но огонь остался гореть. По стенам тянулись открытые шкафы с бутылками вина. В центре стояли кресла и стол для дегустации.
– А почему свет не проведён в коридоре? А только здесь? Как-то это неудобно, – сказала я.
– Там тоже есть свет. Но на всякий случай, входя в помещение, где бродит вино, лучше иметь при себе свечу или масляную лампу. Тогда, если процесс брожения пошёл слишком активно, то потухший огонь даст знать, что кислорода мало и нужно срочно уйти, чтобы не отравиться.
Я задумалась, глядя на трепещущий живой огонёк.
– К тому же пройтись по мрачному коридору при тусклом освещении наверняка тебе было интересно, – продолжил Кай.
Улыбкой я согласилась с ним.
Здесь было очень уютно и пахло деревом, прохладой подземелья и вином. В помещении стояла густая духота, но чувствовался свежий сквозняк, наверно, из-за того, что дверь в погреб мы за собой не прикрыли. Пару раз от этого сквозняка у меня перехватило дыхание – казалось, что тебя касается призрак. Но жутко здесь не было. Если в этом погребе и живут привидения, то они добродушные и гостеприимные.
Я села в кресло-качалку за круглый деревянный стол, который был усажен пятнами от пролитого вина и усеян крошкой сухих виноградных листьев. Кай поставил на стол два хрустальных бокала и отправился выбирать вино. Затем он мастерски расправился с пробкой, и лёгкий хлопок, как первый вдох младенца, пропустил в сосуд свежий воздух, и впервые за многие годы закупоренная «огненная вода» пробудилась. Открытую бутылку Кай оставил рядом с бокалами, сел в кресло напротив меня и сказал:
– Вино должно подышать.
С этими словами он впервые за утро поймал мой взгляд. Меня бросило в жар, а лицо наверняка залилось краской. Я мысленно сердилась на себя за такую слабость.
– Какого оно года? – спросила, чтобы отвлечься.
– Тысяча девятьсот девяносто шестого.
– Никогда не пила вино старше трёх лет.
– Тогда тебя ждёт много открытий. Зрелое вино – это ни на что не похожий вкус и аромат, а ещё оно считается эликсиром молодости и здоровья.
Кай снова посмотрел мне в глаза, и снова я видела необычный блеск. Он говорил простые вещи, которые вполне могли бы сойти за рекламные тексты, но ощущение было, что он доверяет мне какую-то огромную тайну. Взгляд Кая заворожил, и я не отрываясь смотрела в чёрные глаза, пока он не сказал:
– Ну, всё. Теперь можно начинать.
Он имел в виду, можно начинать пить вино, но я не сразу поняла. Поэтому, когда он подался вперёд, чтобы взять бутылку, я резко отстранилась в своём кресле назад. Испугалась, но не знаю чего.
Как только Кай наклонил бутылку над бокалом, и вино с характерным бульканьем тонкой струйкой начало течь, почувствовались яркие ноты смородины, чернослива, пряностей. Они были настолько выразительны, что я без труда их различила. Это, наверно, и есть одно из открытий, про которые говорил Кай. Цвет вина был густой и насыщенный, но при этом прозрачный. Я восхищённо наблюдала, как чистая тёмно-бордовая жидкость с чёрным блеском, источая десяток различных ароматов, наполняла бокалы: один, а потом другой.
Кай взял один из бокалов за ножку и поднёс его ко мне:
– Прошу!
В его улыбке, жестах, манере держаться было нечто сакральное. Я всем существом ощущала, словно совершу сейчас что-то вроде греха. Бокал в моей руке завис в воздухе, а я с разомкнутыми от замирающего дыхания губами уставилась в вводящие в транс глаза Кая. Я хотела услышать ещё что-нибудь из его уст, но вместо этого, видела нечто мистическое в его глазах.
Он с насмешкой отвёл взгляд, чтобы вернуть меня на землю, и начал демонстративно дегустировать вино. Несколько раз подносил бокал к носу, вдыхал эфирные пары и отстранялся. Затем он наклонял бокал на свету, то в одну, то в другую сторону. Покрутил вино внутри, чтобы слой истончился и можно было бы взглянуть на напиток как бы в разрезе. Оценил узор, который оставляет вино при стекании по прозрачным стенкам. Кай делал это напоказ, чтобы я понаблюдала, как правильно надо оценивать напиток. Но он делал это так легко и непринуждённо, что я не рискнула повторить. Лишь один раз неуклюже поднесла бокал к носу. Это явно позабавило Кая. Он ухмыльнулся, а я от смущения выдохнула неловкий смешок. Обстановка разрядилась.
Я сделала первый глоток.
_____
* Моджо – изначально африканский магический амулет (оберег) на счастье и удачу; в современных культурах слово стало обозначать магическое влияние, увеличивающее харизму, которую, кстати, можно и утратить.
Глава 7. In vino veritas
Как только я ощутила вкус, все чётко различимые ароматы слились в один, до сих пор мне неведомый. Мягкая вяжущая жидкость топила в плотных дурманящих тенях бархатной горькой сладости и в густом как дым пряном запахе чёрных слив, карамели и дубовой смолы. Как будто пьёшь эссенцию поры года. Как будто у осени есть кровь, её забрали из вен, поместили в бутылку, и теперь ты пьёшь кровь осени. Кровь её созревала целый год: сначала под мглистым туманом прела в остывающих пёстрых грудах опавших листьев; потом промерзала до льдин в кипучих снегах серебристых вьюг; весенним розовым рассветом она исходила мутными соками из рваных ран по берёзовым стволам; под палящим летним солнцем сочилась окуренной цветочной сладостью из золотых медовых сот, брызгала вишнёвой кислинкой из лопающихся от зрелости бордовых ягод и в конце концов под сытое жужжание ядовитых ос истекала медной терпкостью яблочного нектара в стальных тисках беспощадной давильни – такова кровь осени на вкус сразу и в один миг. Ты пьёшь нечто таинственное: чувства, эмоции, стихию, любовь, Вселенную. Пробуждаются воспоминания, или фантазии сходят за воспоминания, от которых не по себе. Чувство времени и реальности растворяется. В глазах собираются слёзы. Разверзаются самые недра памяти, и бурлящей лавой просыпаются такие родные, но давно забытые запахи, звуки, свет и тепло. Ты почти касаешься босой ногой искристой росы у самого подступа, ты почти там, но в тот же миг тебя хватает и утягивает обратно неизбежная реальность. Она наступает и разрушительно сметает в небытие взбудораженные вином иллюзии. Жалом вонзается в сердце щемящая боль расставания и забвения. Проступающие черты винного погреба разбивают прекрасную картинку в нити трещин. Упасть бы осколками на пол и звенеть в крошащейся истерике. Не хочу обратно, хочу остаться. Это мой Рай. Он неумолимо уносится прочь и окончательно затихает, словно и не было его. Тяжёлое тело, казалось, высечено из камня, как будто душа вернулась не в плоть, а в мрамор. А там, где мгновение назад лучилось счастье, теперь зияет бесцветное умиротворение.
– Что ты чувствуешь? – спросил Кай.
– Опустошённость, – как будто и не я произнесла эти слова. Видений не стало, и я почти исчезла.
– Это пройдёт. Выпей ещё, – в его голосе слышался оттенок жалости.
Я сделала ещё один глоток. Вкус, запах повторились, но иллюзии и фантазии уже не пришли. И тут я вспомнила, как закончился вчерашний вечер.
– А ещё тот же дым, что и вчера, прежде чем потерять сознание. Что это? – беззастенчиво с вызовом взглянула на Кая.
На его губах мелькнула лёгкая тень улыбки, он пожал плечами и промолчал. А я смутилась, подумала, что дело могло быть во мне. Возможно, выпила лишнего.
До чего же странно всё складывается со вчерашнего дня. Со мной за полгода произошло меньше событий, чем за последние сутки. Что я делаю? Где я? Как одержимая письмом, не перед чем не остановилась. На меня совсем не похоже. Тянуло сюда, так тянуло. А ведь здесь хорошо. Море, солнце, замок, виноградник, вино и красивый мужчина. Никаких ненужных людей, города, работы, метро, асфальта, утомительных мыслей. Ничего. Всё исчезло, как будто и не было. Может, я умерла и попала в Рай.
Ещё не допив свой первый бокал, мне очень захотелось поцеловать Кая. Я отчётливо признавалась себе в этом, и было невыносимо, что он не пытался сблизиться. С этой мыслью я резко встала из-за стола, и сказала:
– Мне пора возвращаться в дэ Эскобъядо.
Кай тоже поднялся вслед за мной.
– Так скоро?
– Думаю, что уже достаточно злоупотребила твоим гостеприимством. Мне пора.
Я еле сдерживала себя, чтобы не броситься бежать прочь.
Кай оставил на столе всё как есть и даже не погасил свет. Было невыносимо подниматься по лестнице первой, ждать каждую секунду, что он остановит меня, обнимет, когда этого не происходило. Мы вышли на улицу, я наспех попрощалась с ним и быстро направилась к себе. Напоследок лишь дала неуверенное согласие на его предложение наведаться снова.
Я шла улыбаясь и на полпути почувствовала себя абсолютно счастливым человеком. В вине ли причина или в Кае и моём неожиданном желании, непонятно. Мне было так хорошо. Я чувствовала себя персонажем из романтической истории. Юная аристократка влюбилась в принца или что-то в этом роде. Я как будто заняла своё место в книге. Теперь и про меня напишут роман. Всё это было так похоже на сюжет.
Что же мне теперь делать? Ведь я не могу здесь остаться. Надо завтра вернуть авто в прокат, и что потом? Добираться сюда пешком сквозь глухой лес? С другой стороны, что в этом такого страшно? Ведь я изначально планировала так поступить, если захочу остаться. Нужно провернуть это не откладывая. Сегодня же. Попробую. Если струшу, возобновлю прокат на один день, чтобы вещи забрать. А может, от брони номера отказаться? Хотя нет, всю сумму мне, наверно, не вернут, а вдруг что-то пойдёт не так, то останусь на улице. Ладно, попробую сначала пешком через лес. Всё будет хорошо.
Благополучно покинув лес, я со странной опаской проехала мимо дома привратницы и вернулась в город. Пришлось сдать автомобиль, потому что денег на продление проката у меня почти не было. Несколько часов я гуляла по городу, решаясь на следующий шаг: уехать домой или остаться и вернуться в Башню?
Сердце сжималось от тоски при мысли об отъезде и раскалывалось на части от предвкушения разочарования, если я вернусь, а Кай окажется ко мне равнодушным. И странным вызовом мысли вторили об опасности пешей прогулки сквозь лес. Если уеду домой, то героиней романа мне не быть. Променяю ли возможность ожить словно на страницах книги на погребение в пыли офисного небытия? Небытия моей глупой бесцельной жизни среди непонятых мною людей, вещей и процессов.
Мне мешает остаться в дэ Эскобъядо страх – другой страх. Но это так глупо. Если сбегу отсюда, значит, я стала как все – такой вызов самой себе. Сделка, аскеза. Не бойся! Хотя, я и есть как все. Может, не стоит себя обманывать?
Миром, реальностью правит страх. Мы все стараемся не покидать тот уютный безопасный уголок, за пределами которого нас поедают страхи. Мой уютный безопасный уголок дома? Я мысленно вернулась туда. Тошнотворное чувство в то же мгновение подступило к горлу, потому что первым, что пришло на ум, была работа. А что, если пребывание в Бардо для меня окажется не просто отпуском, а освобождением? Может, я здесь затеряюсь, растворюсь в тумане легенд, может, меня призраки похитят и больше я не вернусь. И больше не придётся играть в этот дурацкий квест под названием «Деньги». Мне больше не надо будет ходить на работу, чтобы откупаться от страхов. Может, я найду здесь ответы.
Универсальный оберег от всего пугающего – деньги. Страшно остаться без денег, поэтому надо работать. Все проявления жизни измеряются в деньгах: успех, счастье, любовь, благополучие, здоровье. Время и труд измеряются в деньгах. Жизнь строится вокруг самого неестественного и самого властного явления – вокруг денег.
Иногда ради денег совершаются ужасные поступки, и даже не всегда это можно осознать. Говорят, что у людей не осталось совести. А мне кажется, мы потеряли не совесть – мы потеряли уважение к себе, а значит, и уважение к другим. И лишь только тех, кого боимся, только их уважаем и отдаём им свою свободу.
Но сегодня в тренде оптимизм. Все довольны тем, что имеют. Все счастливы. Никто не хочет, чтобы было иначе. И никому нет дела до смысла или даже до простого знания о том, что происходит. Иногда спрашиваешь себя: «Что, вообще, происходит?» И просто отмахиваешься от глупой мысли. Все смотрят новости, ходят на работу и каждый думает, что самый хитрый несмотря на то, что делают все одно и то же, из уст в уста передавая то, что нужно делать. Все хотят принадлежать к меньшинству, но поступают как большинство. Нет времени задуматься – нужно успеть. Но успеть что?
Мне бы хотелось понять смысл моей работы. С другой стороны, а зачем? Лишь бы деньги платили – вот тебе и смысл. Порой кажется, словно меня посадили за пульт и сказали, что нужно время от времени нажимать на кнопку. За это мне заплатят 400 $. Вот я сижу и делаю то, что сказали. Мне не интересен смысл этого процесса. Мне интересно то, что я получу в итоге – деньги. А что, если кнопка запускает механизм, который кого-нибудь убивает? Тогда получается, что я убиваю людей за 400 $ в месяц. Что же делают кнопки, на которые я нажимаю? Кроме очевидного. Трудно согласиться, что в моей работе есть хоть какой-то здравый смысл, отсюда и подобные теории. Но что-то изменить – страшно. Потому что стабильная работа и регулярная зарплата – это ли не высшая цель и высшее благо современного среднестатистического достойного члена общества. Так живут все. Все не могут ошибаться.
Однако мне не дают покоя мысли. Я стараюсь не обращать на них внимания, тогда они сгущаются надо мной, закручиваются в вихри, и я исчезаю в их круговороте. Без мыслей меня не станет. Я и есть мысли. И когда их высасывает из меня тот смерч, меня становится всё меньше. Это не попытка проснуться или уснуть, это предсмертная агония. Мысли утекают, как река, которая впадает в бездну, и однажды их не станет. И сегодняшняя я исчезну вместе с ними. От меня останется только «член общества».
Я не знаю, чего на самом деле хочу. Как научиться мечтать не о деньгах, которые дадут всё, что угодно, а о том, чего же я всё-таки желаю? У меня нет желаний. Всё, чего я хочу, навязано мне. Я в ловушке. Мной легко управлять. Поэтому нужно покинуть безопасный уголок. Нужно послушать своё сердце. Нужно посмотреть на всё под другим углом. Под углом, когда деньги тебе не помогут, когда против твоих страхов деньги бессильны.
Мне нужно понять иной страх, а то рискую однажды стать тем, кто считает, что сражается во имя добра, думает, что ведёт борьбу со злом, уничтожает зло, при этом совершая ответное зло, – стать тем, из-за кого в любом случае победит зло. И, в конце концов, тем, кто считает, что сделал всё, что в его силах, но в итоге не сделал ничего.
Я послушала своё сердце, когда последовала за письмом, и не могу предать себя. Нужно хотя бы отдохнуть. Отдохнуть от подобных мыслей и действий. Изменить их ход. Мысли сводили меня с ума. Здесь я от них ушла, и только подумала о возвращении домой, как они вернулись. С чего вообще я об этом сейчас подумала? Как будто здесь можно найти ответы. Это всего лишь отдых. Наверно, просто я уже сейчас не хочу, чтобы отпуск заканчивался, а ведь он только начался.
Так что, порассуждав в этом духе, я вернулась в дэ Эскобъядо. Только сообщила родителям домой, что всё со мной хорошо, и ещё к мобильной связи подключилась на всякий случай, и покинула город. До черты доехала на такси, а дальше своим ходом. Страшно, конечно, по лесу пешком ходить, но ничего дурного не произошло. И грозы сегодня не предвидится.
В воротах я нашла записку от Кая с приглашением на обед завтра. Радовалась этому как дурочка, и все прочие мысли ушли, словно и не было их.
В этот вечер я досмотрела закат.
Утро снова погрузило меня в свежий воздух, шум моря, крики чаек и солнечные лучи – окно было открыто, так что они касались меня беспрепятственно. Счастливое предчувствие отзывалось приятной негой во всём теле.
На обед к Каю я прибыла вовремя. Экспериментировать с приготовлением чего-нибудь вкусненького не стала, по правде говоря, готовлю я скверно. И оделась просто. А он выглядел потрясающе. Стол также был роскошным. Неловкости по этому поводу никакой не возникло: думаю, что мы оправдали ожидания друг друга.
Обедали мы вдвоём. Стол располагался на улице, на лужайке. Я видела, что горничные снова хлопотали по дому, но к нам никто не подходил, и мне это понравилось, ибо не привыкла, что меня обхаживают.
Красивые порции блюд, закуски, наборы фруктов и десерты услаждали не только взор, но и вкус. На основное подали говядину: малиновое нежное мясо с золотистой корочкой, которая с хрустом открывала под собой плавящийся сыр и сочный алый помидор – можно было проглотить язык. Не думала, что могу есть с таким аппетитом, и даже присутствие Кая не смущало.
Он завёл разговор только, когда я закончила с основным блюдам и под вино стала таскать закуски и сладости.
– Я был не очень любопытен во время наших предыдущих встреч. Могу оправдать себя тем, что несколько одичал здесь, вдали от общества. И прошу не судить меня строго за это, – неторопливо сказал Кай.
Он откинулся на спинку плетёного кресла и продолжил сверлить меня испытующим взглядом.
– Я и сама не общительна. К тому же была утомлена, так что даже благодарна за то, что ты не мучил меня расспросами.
– Однако сейчас мне хочется узнать, как ты очутилась в башне дэ Эскобъядо.
– Это довольно странная история…
И я поведала ему все свои приключения. Кай слушал терпеливо, не перебивал. Я даже не могла понять, что он думает по этому поводу, знает ли что-нибудь о Яне. Когда я закончила свой рассказ, даже воцарилось молчание, длившееся минуты три. А потом Кай сказал:
– Не знал, что у дэ Эскобъядо объявился владелец. Я думал, что эти места уже давно забыты наследниками. Башня принадлежит мне, хотя завещание может с этим поспорить. Твоя история очень любопытная. Зачем Ян отправил письмо таким странным способом, и что хочет узнать о судьбе Башни?!
– Ты давно здесь живёшь?
– Давно.
– Сколько лет? – кокетливо продолжила я.
– Лет семь. Не подсчитывал.
– А что это за привратница? Ты её застал в живых?
– Нет. У дэ Эскобъядо была довольно мрачная история. Про её обитателей ходили жуткие легенды, но доподлинно ничего не известно. Привратница была частью легенд. До сих пор горожане с опаской относятся к этим местам. Но ты уже, наверняка, и сама заметила.
– А ты? Замечал что-нибудь странное? Что-то, что могло бы подтвердить легенды?
Кай улыбнулся:
– Когда живёшь очень долго на одном месте, ко всему привыкаешь. Даже если бы со мной призрак поздоровался, вряд ли я воспринял бы это как что-то странное. Я здесь хозяин. Но для гостей, возможно, тут и есть что-нибудь странное.
– А твой замок? – я решила зайти с другой стороны. – Он новый? Или это тот, что сгорел?
– Можно сказать, тот, но отреставрированный, восстановленный.