М. Борзых
Наследие Мортены
Глава 1
Раннее утро встретило меня трелью будильника и непроглядной теменью за окном. Хотя, чего ещё ждать, если на дворе середина декабря и светает часам к десяти утра, когда ты уже вовсю заливаешь в себя кофе на работе. А пока я просто смотрю в побеленный потолок съёмной однокомнатной квартиры и проклинаю всё на свете за очередную ночь, наполненную кошмарами. Снова снились какие-то страсти со средневековыми кровавыми сюжетами.
И почему всегда, ну абсолютно всегда, я начинаю осознавать себя во сне, только если приступают к моему смертоубийству? Почему ни разу мой мозг не позволил, например, попрыгать на лошадках-облачках или почувствовать зелёненький газон пальчиками ног во время пикника с каким-нибудь сногсшибательным красавчиком… Про эротические сны я уже и не заикаюсь. Нет у моего сознания такого раздела ночных сновидений, совсем нет. Хотя должны бы быть, ведь, как говаривал дядюшка Фрейд, снится нам то, чего мы подсознательно хотим. А как не хотеть, если тебе двадцать пять лет, ты совсем даже не уродина, а с личной жизнью не клеится никак?
Совершая утренний моцион воскресшего зомби, мельком встретилась со своим отражением в зеркале и с прискорбием отметила, что скоро синяки под глазами уже ни один тональный крем не замажет.
В целом, конечно, не всё так печально. Контрастный душ и лёгкий макияж сделали своё дело. Из зеркала на меня взирала достаточно миловидная барышня. Глаза зелёные со скептическим прищуром, пухлые губы, брови вразлёт, ямочки на щеках. Росточек мелкий, под метр шестьдесят максимум. Фигура… До классической «гитары» мне было далековато, но и «балалайкой» не назовёшь. Хотя нижние «девяносто» из классических «90—60—90» присутствовали и были весьма неплохи. Из-под шапки выбивались кучерявые волосы тёмно-русого, практически каштанового цвета, обрамляя лицо и придавая мне несколько несерьёзный вид.
Беглая оценка из окна высоты дворовых сугробов подтвердила, что обещанный снегопад не состоялся, а значит, дорога до работы может быть сопряжена с приятной прогулкой. Должность, наверное, единственное, что меня действительно устраивает в моей нынешней жизни. Тружусь я пресс-секретарём в местной администрации, что позволяет всегда находиться в курсе всех событий, проходящих в нашем небольшом тридцатитысячном городке Новгородской области. Помнится, я с малых лет всегда хотела быть самостоятельной, вот и оказалась год назад по окончании университета в Старой Руссе без знакомых, друзей и вдалеке от семьи.
А это скажу я вам не шутки, приехать из города-полумиллионника в настоящую российскую глубинку. Молодёжи мало, да и та старается поскорее уехать в областной центр, а то и попытать своего счастья в Москве или Санкт-Петербурге. Потому круг друзей у меня за последний год едва ли расширился. Вообще, я – особа даже чрезмерно общительная, но здесь найти близких друзей не вышло. Мысленно благодарю блага современной цивилизации, которые позволяют общаться по скайпу с семьёй и действительно близкими подругами. Помнится, мы даже праздники онлайн отмечали с шампанским, подарками и пьяными танцами.
Задавив на корню грусть и тоску по близким, выбежала на мороз. Механические наручные часы, отцовский подарок, подсказывали, что я безбожно опаздываю.
В голове вяло копошились мысли о грядущих новогодних каникулах. Совсем скоро Новый год, а значит, можно будет смотаться на пару дней к семье. Правда, надо бы ещё подкопить денег на подарки. В прошлом месяце, выкладывая у железнодорожных касс две трети зарплаты за билеты, поневоле задумалась: а так ли необходимо человеку питаться три раза в день?
«А спонсор нашей диеты – АО „РЖД“. Зато в праздничное платье влезу, что не может не радовать», – хмыкнула мысленно, ускоренно перебегая на мигающий зелёный по пешеходному переходу. Утренняя прогулка по морозному воздуху отлично прочищает мозги, особенно, если понимаешь, что опаздываешь на планёрку и получишь заслуженный нагоняй от шефа.
На работу я даже не забегала, а взлетала по ступенькам, за что и поплатилась тут же. Гололёд, знаете ли, никто не отменял. И вот лёжа на свежем пушистом снежке, предательски припорошившем коварный лёд, я приняла как данность, что уже никуда не спешу. Сфокусировав взгляд на тёмном пятне, которое маячило перед моим лицом, поняла, что это пятно ещё и звуки издаёт. Правда, сквозь звон в ушах разобрать хоть что-то было проблематично.
«Опа-па… Да это же он, Баабыр Хааннаах. Или не он? Или у меня уже галлюцинации на почве ночных переработок?»
Он – это большая шишка из Республики Саха-Якутия, которого мы сегодня торжественно ожидали на планёрку. Эта важная персона – представитель известного якутского краеведческого музея. Он должен был приехать, чтобы договориться о начале работы их экспозиции в нашем местном музее. Среди предметов экспозиции, насколько помню, должны быть предметы старинного быта, аутентичные украшения и ещё бог его знает что. Мне даже названия и картинки не смогли подсказать назначения некоторых экспонатов. Про это всё пришлось читать ночью, накануне его приезда, реализуя на практике первое правило современного мира – информации никогда не бывает много.
А пока я соображала, кто это передо мной, мужчина, кажется, начал терять терпение. Обеспокоенность исчезла из его голоса, ей на смену пришло раздражение. Сообразив, что валяюсь тут в нокдауне уже явно больше пары минут, я прямо-таки почувствовала, как мне влетит за опоздание.
«А! Где наша не пропадала».
Повернувшись к мужчине, я постаралась мило улыбнуться и ухватиться за предложенную руку помощи, поднимаясь, наконец, со ступеней. Попытка оказалась так себе. Вместо улыбки вымученный болезненный оскал, рука дрожит, а пальцы совсем не слушаются от холода.
«Чёрт, а головой-то я приложилась от души, шишка уже сейчас болезненно пульсирует от любого движения».
Собрав своё сознание в кулак и покрепче вцепившись в предложенную руку, я выдала совсем не заготовленные слова благодарности:
– Если вы сегодня на должности моего ангела-хранителя, то у меня к вам ещё одна просьба: можете подняться на совещание через пять минут? Ну, скажем, сделать вид, что вы что-то забыли в машине? – я тараторила без умолку. – Вот, точно, у вас же должна быть в руках какая-нибудь папка, ну или бумаги на крайний случай, а у вас ничего нет. Вы точно что-то забыли в машине, обязательно проверьте.
Обрушив на гостя водопад убеждений, я легонько подтолкнула его в сторону стоянки служебного транспорта. Обескураженный мужчина даже двинулся было к машине, но резко остановился и повернулся ко мне:
– Вы себя как чувствуете? Головой сильно ударились?
«Не сработало!» – констатировала я очевидное.
– Что вы! Всё хорошо, я отлично себя чувствую, спасибо за беспокойство. Вернее будет хорошо, если вы действительно сходите к машине.
В глазах у якута читался немой вопрос.
– Этих минут мне хватит, чтобы проскользнуть на совещание и не опоздать. Ну, побудьте моим спасителем ещё разок. В конце концов, ведь невежливо отказывать болезным, правда? – тут я постаралась состроить просительное личико, но предательская шишка дала о себе знать, и я невольно скривилась от боли. Эта гримаса, видимо, стала решающим фактором, и мужчина поддался на уговоры.
– А вы точно успеете? Здесь же всего метров сто в обе стороны, – с сомнением произнёс мой спаситель.
– Успею! Спасибо!
«Ну, лапушка же! Обняла бы на радостях, но это уже явно будет лишним».
Так мы и разошлись, мужчина неуверенной походкой отправился к машине, а я раненым сайгаком помчалась снимать верхнюю одежду к себе в кабинет.
***
Баабыр шёл к машине в задумчивости. Он не любил опаздывать, но почему-то поддался на уговоры этой девушки. С детства у него было абсолютное чувство времени, потому Баабыр точно знал, что на крыльце администрации он появился за три минуты до начала совещания. Столько времени ему бы понадобилось, чтобы подняться на второй этаж, снять перчатки, пальто и войти в кабинет.
Вместо этого на подходе к крыльцу его на вираже обогнала какая-то молодая особа, явно опаздывающая, судя по учащённому дыханию и быстрой ходьбе местами переходящей в бег. А спустя пару секунд эта особа уже лежала у его ног, поскользнувшись на утреннем гололёде. И, судя по затуманенному взгляду, она весьма ощутимо приложилась головой об лёд.
Баабыр мысленно ругнулся, он мог успеть её подхватить, но был слишком занят своими мыслями. В конце концов, он не обязан ловить всех женщин, падающих к его ногам. А ведь мама говорила ему в детстве, что люди – создания хрупкие, порой даже незначительная травма может привести к серьёзным последствиям. Ох, как же он не любил опаздывать, но не перешагивать же через неё. Присев рядом с девушкой, попробовал привести её в чувство, спрашивал, как она себя чувствует, где у неё болит. А девушка лежала с полуприкрытыми глазами и, кажется, даже не видела его. Баабыр попробовал пощёлкать пальцами у её лица, реакция нулевая. Начал раздражаться, ну, в самом деле, он уже на две минуты опаздывает на совещание. С досады он непроизвольно зарычал и тут же изумлённо умолк. Очень неожиданно было услышать от себя подобное.
К девушке, похоже, вернулась ясность мысли, а вместе с ней и осознание того, что она опаздывает. Взгляд её заметался из стороны в сторону, привлекая внимание к необычному цвету глаз, будто зеленый малахит с золотыми песчинками. Предлагая незнакомке руку, Баабыр с сожалением отметил, что оставил перчатки в машине, и теперь готовился противостоять шквалу поверхностных образов. С женщинами всегда так в минуты эмоционального всплеска, всё равно что окунуться в бессвязный ураган. Однако его ждал сюрприз. Ухватившись за предложенную руку, незнакомка неуверенно встала на ноги. И ничего. Тишина.
Вместо этого на Баабыра обрушился просто водопад доводов, главной целью которых было спровадить его обратно к машине под смехотворным предлогом, что он якобы что-то там забыл. Баабыр никогда не был рассеян, в его доме царил идеальный порядок. Суматоху в делах он не приветствовал, потому забыть документы просто не мог. Пришлось стоять и вопросительно смотреть на девушку, пока та не пояснила, что пара минут его похода к машине могут спасти её от выговора за опоздание. Судя по всему, он, Баабыр, сегодня главный гость на совещании. Он уже думал отказать, как вдруг заметил, что девушка слегка скривилась от боли. Видимо, всё-таки сильно ударилась. Чтение нотаций и для здоровой головы ещё то испытание, а для ушибленной и подавно. Прикинув, что пара минут уже не изменят ситуацию его опоздания, Баабыр сжалился над девушкой и пошёл на стоянку. А сейчас он стоит возле машины и рассматривает оставленные им перчатки на пассажирском сидении.
«И всё-таки почему не накрыло? Контакт был достаточно длительным, а девушка фонтанировала эмоциями. Удалось закрыться или просто повезло?»
***
Совещание прошло как обычно, ничего примечательного. После он осмотрел зал музея, где вскоре откроется экспозиция. Баабыр остался вполне доволен увиденным. Местный краеведческий музей находился в стенах бывшего Спасо-Преображенского мужского монастыря, построенного ещё в ХІ-ХІІ веках. Безопасность, конечно, нулевая, но зато никто не стал препираться по поводу участия в выставке его службы безопасности. Уж кто-кто, а его ребята проследят, чтобы ничего не пропало.
Очередной суетный день и городок в череде таких же маленьких городков. Вечер радовал прекрасной погодой. Снег валил крупными хлопьями, укутывая белоснежным покрывалом древний город. Идеальное время, чтобы пробежаться и размять тело, но, увы и ах. Когда его помощница бронировала номера для размещения, она руководствовалась чем угодно, кроме чуткого обоняния своего начальника. Статус, чёрт его побери! Потому, проживая на бальнеологическом курорте, он не мог позволить себе такой роскоши, как вечерняя пробежка на свежем воздухе. Всё дело в том, что на территории курорта расположено три озера с целебными грязями и бьёт ввысь фонтан минеральной воды. Если для обычных людей воздух, пропитанный специфическим запахом, является целебным и даже рекомендуется для аэротерапии, то для оборотня с его чутким обонянием столь резкие запахи, как минимум, неприятны, а как максимум – отбивают нюх на какое-то время.
Баабыру пришлось смириться с вре́менными неудобствами, как и с занятиями спортом на беговой дорожке. Пробегая километр за километром, он прокручивал в голове сегодняшние события. Сколько таких одинаковых дней было за последние пять лет уже и не вспомнить. Ему порядком поднадоело переезжать с места на место. Слава богу, это будет его последний музей и последний город. Если получится уговорить отца, то через пару лет почётная миссия сопровождать семейную коллекцию перейдёт к их младшей сестрёнке Бэдэр. Ей также придётся ездить с экспонатами по городам в течение пяти лет, как до этого ему, а ещё до этого их старшему брату Хахаю. Весь род Хааннаахов на протяжении веков хранил великолепную коллекцию предметов старины своего народа. Самыми ценными экземплярами по праву считались украшения, переходящие в их семье из поколения в поколение. По семейному преданию, все Хааннаахи находили свои вторые половинки с помощью этого гарнитура.
Баабыр считал эту легенду красивой сказкой, ведь у каждого украшения должна быть история. Она придавала очарования даже самым невзрачным камням с ужасной огранкой. Правда, семейный гарнитур никак нельзя было назвать невзрачным. Изумрудно-зелёные камни были филигранно огранены и окружены орнаментом из серебра, лунного металла, как его называли в древности. Что это за камень на самом деле не знал ни один ювелир. Аналогов ему не существовало, одно это уже делало гарнитур бесценным.
Украшения в той или иной степени визуализировали символ рода Хааннаахов – ирбиса или снежного барса. По преданию, в далёкой древности их предок по прозвищу Ирбис заказал подарок для своей возлюбленной. Ювелиры создали уникальный по красоте гарнитур. Он состоял из перстня, парных браслетов, серёг, колье (илин кэбизер) и головного украшения (бастына). Никто не знает, что произошло на свадьбе, но невеста умерла, а камни небесной чистоты стали изумрудно-зелёными, как цвет её глаз. Предок сменил прозвище на Кровавый и больше не женился.
Баабыр улыбнулся, его всегда забавляла эта часть легенды, ведь если бы их прапрапрапрапра – и бог его знает сколько ещё прапрадед завязал с женщинами, то их род вообще бы не продолжился. Это только люди могут поверить в непорочное зачатие, у оборотней таких прецедентов не было.
Да, у всех древних семей всегда есть история и собственные традиции. Род Хааннаахов не исключение. Что бы там не произошло в древности, но традицию хранить и «выгуливать» семейные реликвии чтили свято. Каждый отпрыск их семьи по достижению тридцатилетнего возраста должен был отправляться в путешествие длиною в пять лет с гарнитуром по стране. Позже украшения дополнились коллекцией аутентичных предметов. Со временем Хааннаахи стали владельцами одного из богатейших частных собраний старины в России. Отец путешествовал свою пятилетку с гарнитуром, а вернулся из путешествия с невестой. Хахай семь лет назад также познакомился со своей будущей женой во время выставки семейной коллекции в Екатеринбурге. Бэдэр все уши прожужжала Баабыру на счёт невесты, когда тот отправлялся в путешествие.
Вся семья последние пять лет ждала от него вестей о помолвке, но он неизменно отвечал, что на нём семейная традиция дала сбой, не желая вдаваться в подробности личных проблем. Завтра откроется экспозиция предметов старины из Республики Саха-Якутия, а ещё через две недели, в канун Нового года, за ним прилетит самолёт, и он наконец-то отправится домой. Всего две недели и свобода, полнейшая свобода. Традиция всё-таки дала сбой.
Глава 2
Чёрт, как же болит голова. Утреннее падение явно не прошло бесследно. Шишка на затылке и тупая, ноющая боль стали моими спутницами. Настроения не прибавила и вполне заслуженная выволочка от шефа. Вот умеют же некоторые, не кричать, не ругать, даже интонацию голоса не изменить, но так весомо припечатать, что уж лучше бы наорал.
– Ягерова, вот скажи мне, как ты умудряешься опаздывать, если живёшь в пятнадцати минутах ходьбы черепашьим шагом от работы? Сегодня от выговора тебя спасло только то, что Хааннаах и сам опоздал, – шеф укоризненно сверлил меня взглядом в поисках давно утраченной совести. – Речь на открытие выставки готова?
– Ночью скинула вам на почту, – с готовностью отрапортовала я, надеясь на смягчение приговора.
Шеф бегло просмотрел основные тезисы.
– Неплохо, надо только имена потренироваться произносить. Уж больно непривычные, – ещё один укоризненный взгляд в мою сторону, и я получила помилование. – Теперь понятно, почему опоздала. Кто ж до четырёх утра речи пишет, если к восьми на работу? Иди уже с глаз моих, ударница ночной смены!
– Шеф, это вы меня сейчас ласково со жрицами любви сравнили? – пошутила в ответ.
– Какая из тебя жрица любви? – подхватил он шутку, – так, сова недобитая.
– А вот сейчас обидно было, это что мне в случае увольнения дальше в ночные бабочки дорога закрыта?
– Брысь отсюда, я сказал! Ишь, ты, язва языкатая!
Я со смешком покидала кабинет, пока начальство сменило гнев на милость. Вырваться в травматологию и провериться на сотрясение так и не вышло, просто вылетело из головы, пока рассылала пресс-релиз на открытие выставки, проводила аккредитацию региональных журналистов и готовила анонсы мероприятий будущей недели. Да и смысла идти в больницу всё равно не было. За прошедший год я не позволила себе ни одного больничного, работала в режиме двадцать четыре на семь, ибо мой график предполагал сопровождение муниципального руководства на все более-менее крупные общественные, культурные, спортивные мероприятия в городе и районе. А их было достаточно не только в будние дни, но и в выходные.
Так что, забежав в круглосуточную аптеку за обезболивающим, наскоро приняв душ и употребив на ужин яичницу, я завалилась спать.
Проснулась с первым будильником, а не на пятом, как обычно. Состояние было похоже на жесточайшее похмелье, голова просто раскалывалась, как будто на неё надели кастрюлю и несколько раз ударили сверху молотком. Запивая очередную порцию обезболивающих кофе, я пыталась найти хоть один плюс в подобном пробуждении. Ну, хоть приду ко времени. Опоздания вообще мой бич, но только по утрам. По внутреннему режиму я стопроцентная сова, мозг включается часам к одиннадцати дня, но вполне активен до трёх-четырёх часов ночи. В студенчестве такой режим меня не раз выручал. Я старалась брать от жизни максимум: лекции, секции, подработки, посиделки с друзьями, поэтому до учёбы я добиралась в лучшем случае после полуночи. На качестве обучения это не сказывалось, поэтому родители просто качали головой и не вмешивались, не забывая, впрочем, мне напоминать, что весь мир живёт в другом графике и я жестоко пожалею, что не перестроила свой режим.
Скорее бы уже весна, так надоело жить кротом из сказки про Дюймовочку. Дневные сумерки длятся в лучшем случае часов шесть, остальное время непроглядная ночь. Ещё и эта постоянная сырость, чтоб её, которая за осень пробирает до самых костей так, что уже начинаешь мечтать о морозе, хрусте снежка под ногами. Иногда с чашкой кофе, обмотанная пледом, в маминых шерстяных носках я признавалась сама себе, что самую малость жалею, что сбежала от родительской опеки именно в этот город на Северо-Западе нашей необъятной Родины. Что мне мешало съехать куда-то поближе к югу?
Таблетки, наконец, подействовали, и голова перестала напоминать вечевой колокол. Ранний подъём позволил не торопиться и спокойно прогуляться до краеведческого музея, где через пару часов откроется экспозиция. Само здание музея – прекрасный образец древнерусского зодчества, с крышами-луковицами, массивными стенами толщиной около метра, маленькими окошками и деревянными лестницами с резными балясинами.
Сейчас здание музея казалось каким-то волшебным, тихим, укрытым белым пушистым покрывалом выпавшего за ночь снега. Дорожки ещё не успели прочистить, но уже видна протоптанная тропинка к главному входу. А вот и матовые чернобокие мерседесы наших якутских гостей. Не удивительно, что ими уже были обследованы все подступы к комплексу музея, ведь безопасность и сохранность коллекции Хааннаахи взялись обеспечивать самостоятельно. По прикидкам экспертов, стоимость всей коллекции потянет на несколько сотен миллионов. И явно не рублей. Поэтому вполне объяснимо, что за последнюю неделю вся территория музея ощетинилась камерами видеонаблюдения, датчиками движения, всевозможными сигнализациями. Сама экспозиция разместилась в главном зале музея в витринах с бронированными стёклами.
Откровенно говоря, толщина стен бывшего монастыря выдержала даже немецкие бомбёжки в период Великой Отечественной войны. Поэтому, если нас не планируют расстреливать из зенитно-ракетных комплексов, выставку мы точно переживём.
Вообще, конечно, странно, что такая экспозиция проходит в городке районного масштаба. Наш региональный центр два месяца вёл переговоры на тему передислокации выставки. Предлагали любые площади Кремля, всё что угодно, лишь бы заполучить коллекцию Хааннаахов, но, как оказалось, кто-то из их предков освобождал наш город в далёком 1944 году, вот семья и решила провести экспозицию здесь, так сказать, в память о предке.
На входе в музей меня остановили представители службы безопасности, проверили пропуск и надели на руку небольшой браслет, чем-то напоминающий фитнес-трекер. Предупредили, что снять его самостоятельно не получится, поэтому в целях безопасности советовали сдать его на выходе. На совещании обсуждалось, что эти браслеты – необходимость для отслеживания всех посетителей на случай кражи экспонатов. На выходе проходишь через рамку, если та не обнаруживает у тебя ничего лишнего, то сдаёшь браслет и свободен, а вот если ты решишь что-то прихватить на память, детектор подаст звуковой сигнал, и тебя скрутят бравые молодцы охраны.
Впечатление от них было какое-то странное. Все как на подбор высокие, жилистые, не качки однозначно, но с природной звериной грацией. Казалось, что они не двигаются в привычном понимании, а как будто перетекают из одного движения в другое. Перемещались они практически бесшумно и, если уж совсем честно, напоминали больших диких кошек, типа пантер или тигров, ленивых и расслабленных с виду, но опасных по сути. Самого Баабыра Хааннааха, имя-то какое зубодробительное, от охраны отличало разве что наличие костюма
Среднего роста, поджарый, темноволосый, идеально выбритый, со смуглой, кирпичного оттенка, кожей и раскосыми серыми глазами. Я специально накануне терзала Яндекс всемогущий в поисках визуализации якутов, но как-то картинки щупленьких мужчин и женщин с широкими и плоскими, как блюдце, лицами, узенькими глазками мало напоминали наших гостей. В моём понимании, господин Хааннаах ну никак не мог быть якутом. Больше всего он напоминал топ-модель из какого-то азиатского журнала. Дополняли образ чёрный костюм тройка, белая рубашка с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, запонки и, скорее всего, дорогущие часы.
В нашем госте безошибочно угадывался лидер, спокойный и собранный, казалось, он управлял своими людьми взглядом. Приказания выполнялись мгновенно, даже если не были произнесены. Как говорил отец, такая специфическая телепатия вырабатывается в группах, которые вместе прошли огонь, воду и медные трубы. Он у меня военный в отставке, прошёл через россыпь горячих точек в лихие девяностые. И до сих пор, собираясь с товарищами из своего отряда пару раз в год на шашлыки, общается примерно так же, один не успел подумать, а два других, ухмыльнувшись в поседевшие усы, уже отрапортовали, что всё сделано.
Что-то я задумалась, пора уже и расчехлять свой рабочий инструмент. Старичок Nikon приветливо мигнул мне дисплеем со значком заряда батареи. Ещё вчера я отсняла без спешки особо интересные экспонаты в сопровождении охраны, чтоб сегодня сосредоточиться на выступлениях спикеров и эмоциях первых посетителей.
Прибыли региональные СМИ для освещения открытия выставки. Всё шло своим чередом. Отсняв несколько общих планов шефа и Хааннааха, я переключила фотоаппарат в режим видеосъёмки. Хотелось смонтировать небольшой ролик для сайта. Правда, для верности решила продублировать видеосъёмку на свой китайский смартфончик. Я диву даюсь, какими семимильными шагами идут технологии, если ролик сейчас можно смонтировать на коленке в обычном смартфоне.
Многочисленные посетители уже прогуливались между бронированными витринами и стендами, мужчины рассматривали образцы оружия с инкрустациями костью и полудрагоценными камнями, женщины, естественно, рассматривали комплект фамильных украшений Хааннаахов. Ещё бы, нечасто увидишь в одном месте годовой бюджет нашей области. Сделав пару общих кадров, решила, что здесь моя работа закончена, пора писать отчёт и выкладывать очерк на сайт и постить в социальных сетях. Да только заслушалась, уж очень красиво экскурсовод рассказывал про историю украшений.
Семейная легенда гласила, что более десяти веков назад предок этой семьи заказал у ювелиров гарнитур для своей невесты, но накануне свадьбы случилась то ли заварушка с соседями в рамках дележа земли, Средние века как-никак, то ли болезнь какая-то приключилась, но невеста умерла. Все обидчики и возможные причастные к болезни были утоплены в крови, а род получил звание то ли кровавого, то ли кровожадного, что и сокрыто ныне в фамилии Хааннаахов. И главное, что камни в гарнитуре сменили цвет с девственно-белого на изумрудно-зелёный. Вообще, ничего удивительного, что у древних украшений всегда есть сопутствующая легенда, ибо род человеческий слаб, всегда будут изменять, убивать, лгать, воровать во имя любви, но с целью обогащения. Украшения обычно переходят из рук в руки в веках. Просто чудо, что этот гарнитур уже тысячу лет находится в одной семье.
А всё-таки чертовски красивые украшения, не знаю, как они смотрелись бы с белыми камнями, но с зелёными – просто загляденье! Все изгибы на кошках так проработаны, мельчайший коготок, шерстинки, даже усы. Кажется, что киса сейчас фыркнет, потянется, разминая затёкшее тело, и облизнётся. Красота неимоверная, и подозреваю очень правдоподобная. Не одна я рассматривала на гарнитур, вся прекрасная половина посетителей выставки чуть ли не в очередь выстроилась, чтоб разглядеть его поближе.
И тут прогремел взрыв. Показалось, что даже стены многовекового монастыря зашатались, пол задрожал под ногами. Уши заложило. Помещение стремительно заполнялось дымом. Люди кричали и толпились, пытаясь пробиться в сторону выхода. В дыму угадывались мечущиеся тени, кто-то с кем-то дрался.
«Спокойно, Женёк. Только без паники, больше всего людей погибает от неё, а не от непосредственной опасности».
Я присела на пол за бывший алтарь, на котором под бронированным стеклом красовался гарнитур. Надеюсь, что если там стреляют, то алтарь задержит хотя бы часть пуль. Ни черта же не слышно. Я пошарила руками по полу в надежде найти свой смартфон или фотоаппарат, но ничего не нашла, кроме каменной крошки и штукатурки. Попробовала выглянуть с другой стороны, и ничего. И тут в постамент с гарнитуром выстрелили из чего-то калибром явно крупнее АК-74, ибо я спиной почувствовала, как он зашатался и начал оседать на меня сверху.
«Чёрт-чёрт-чёрт!»
Спину, шею в нескольких местах зацепило. Как же больно-то, сука! И непонятно от удара или получила мелкие осколки картечью. Попыталась пошевелиться и стряхнуть с себя осколки, не привлекая внимания. Слух понемногу начал возвращаться звоном в ушах, а может, это звон разбившегося бронированного стекла. В глазах мелькали белые мушки как перед обмороком. По шее потекла струйка крови, но если уж не бьёт фонтаном, то жить точно буду. Криков людей уже не было слышно, дым рассеивался. Спина горела просто нещадно, больно было даже вдохнуть.
Взгляду из-за моей груды камней предстала нерадостная картина. Во многих местах на стенах музея кровь, стёкла вылетели из стеклопакетов. Но как ни странно, большинство витрин целые, не считая моей. Охрана стояла вокруг Баабыра, вся в пыли, штукатурке, помятые, со следами боевых действий. А их начальник был зол, очень зол! Да так, что, кажется, даже рычать начал на них. Их разборки не моё дело, себя собрать бы по кусочкам. Попробовала пошевелиться, каменная крошка в тишине зашуршала весьма отчётливо. Все разом обернулись в мою сторону.
– Кар, вы же отчитались, что эвакуированы все гражданские, – сказано это было таким тихим хриплым голосом, что даже у меня пошёл мороз по коже. Однозначно Кару светит выговор.
– А это что было? – задала вполне закономерный вопрос. – Пострадавшие есть? Удалось кого-то задержать? Все экспонаты на месте?
Представила себе размер скандала и тонны желчи, которые выльются на шефа, что он не смог организовать безопасное проведение экспозиции. Вот уж регионалы вволю отыграются.
Молчание затягивалось. Кар ответил:
– Вам не о чем беспокоиться, вас отвезут в больницу и позже побеседуют, как и со всеми посетителями выставки. Браслет пока останется на вас.
Я попыталась подняться на ноги, но меня повело, поэтому благоразумно сначала встала на колени и охнула. Взгляд упал на мой смартфон и объектив рабочего фотоаппарата, которые валялись в груде каменной крошки, присыпанные штукатуркой. Осколки их не пощадили, стёкла покрылись паутинкой трещин. Не сдержавшись, выругалась забористо, с чувством. Это так не вовремя, ладно ещё телефон, купить такой же китайский можно достаточно дёшево, но фотоаппарат рабочий, и возмещать его стоимость придётся мне. Досада помогла справиться с физическим недомоганием. Я так же на коленях собрала свою побитую технику. Предполагаю, что вид у меня был совсем плачевный, ибо услышала в отношении себя от Хааннааха следующее:
– Кар, отвезёшь девушку в больницу, у неё выдались весьма травматичные дни.
Кар не ответил, только вопросительно повёл бровью в мою сторону. И через пару секунд кивнул себе, вроде как приняв некое решение. Меня подхватили на руки, как будто я вообще ничего не вешу, и бодрым шагом понесли на выход, для прохождения через рамку, видимо. Лежать было бы удобно, если бы адски не болели спина и шея, поэтому понимая, что идти мне будет менее больно, чем притворяться кисейной барышней, честно попросила:
– Поставьте меня, пожалуйста, на пол, мне, конечно, очень приятно, нечасто носят на руках мужчины, но спина болит просто адски. Лучше уж я поковыляю самостоятельно. Да и одежду вам всю кровью испорчу.